feel something

В столовой за семейным сбором, как обычно, из тех что старше- Зевс и Гера, из детей лишь Аполлон, Артемида и Гермес. Мрачно переглянувшись, близнецы понимают, что сегодня от «семейного ужина» ничего ожидать хорошего и не приходиться, и исходя из скверного расположения духа отца и мачехи можно было с уверенностью сказать, что даже наоборот. Аполлон метнул тяжёлый взгляд в сторону младшего брата. Гермес с равнодушным ко всему сущему выражением лица ковырялся вилкой в тарелке, не проявляя к её содержимому никакого интереса. Аполлона это взбесило. Не то, что Гермес ковырялся в тарелке, а сам факт того, что он выглядит так, будто бы сейчас блеванет прямо в эту тарелку. Ведь Аполлон знает причину отсутствия аппетита у брата, постоянного плохого самочувствия и похеренного режима. Знает, откуда эти синяки под зелёными глазами, отчего у него руки трясутся, как у больного паркинсоном. Гермес подсел на наркоту. Ни с того ни с сего, его милый, очаровательный братец сорвался в яму с гадюками. И Аполлон за ним следом. Он уже тоже не тот что раньше. Он боялся, что станет таким же как он. Но ещё больший страх вызывала возможность потерять его. Они всегда были близки. Даже в детстве Аполлон всегда защищал младшего слабого брата от бродячих животных, хулиганов в подворотнях, в которые Гермеса непонятно какими судьбами заносило, даже от собственного отца. Пожалуй, с возрастом эта связь только крепла, и они становились всё ближе и ближе друг к другу. Разве что не спали друг с другом. Хотя, если честно, бывали такие случаи когда они засыпали в одной кровати, будучи не в состоянии разойтись по своим комнатам. Оправдание тому было «так теплее». И плевать, что даже полы в этом доме с подогревом. Для Аполлона Артемида и Гермес были самыми близкими людьми, но всё же нельзя было их сравнивать. Артемида была для него самой любимой, пусть порой и надоедливой и вредной сестричкой, которая могла и утешить, и подзатыльник дать. С Гермесом всё было немного… Иначе. Сложнее. Кто он ему? Брат? Друг? Лучший друг? Или нечто большее? А может, возлюбленный?.. Аполлон мотнул головой. Нет. Если что-то и было, то сейчас это ничего не значит. Нет, не так. Значит. Только для него одного, судя по всему и значит. Увлёкшись этим, Гермес основательно подорвал доверие Аполлона к себе, и несмотря на то, что чувства второго к нему никуда не исчезли, общаться стало сложнее. Отвратительно от осознания того, что твой любимый человек так безрассудно губит себя, и ты вроде как можешь всё исправить, но уже и не особо- то хочется. * * * После ужина Аполлон заглядывает в комнату к брату и обнаруживает его за тщетными попытками выжать более менее приличный аккорд из гитары, и максимум из самого себя. Надо же, сегодня он, судя по всему, ночует дома. Брюнет рассеянно сфальшивил, инструмент жалобно забренчал, резанув по ушам с неистовой силой. Поднял голову, несколько секунд глядя пустым взглядом сквозь брата, спрашивает, — зачем пожаловал? Аполлон закрывает дверь, щёлкнув шпингалетом. — Да вот, хотел на тебя поглядеть. — Поглядеть? Ничего так что мы в одном доме живём, и ты видишь меня по двадцать раз на дню? — Если бы. Ты постоянно ускользаешь от меня, вечером тебя практически не застать. Гермес фыркает, убирая гитару в сторону. Аполлон внимательно наблюдает за ним. Пара лишних жестов, подрагивание рук, уже не такое явное как раньше, но всё же присутствующее, дёрганные движения, бегающий взгляд и скованная, зажатая поза. Для других нет никакой разницы между этим его состоянием и абсолютно вменяемым. Аполлон не разбирался в этом от слова «совсем», но если Гермес ведёт себя сейчас нормально, то скорее всего с последнего приёма прошло достаточное количество времени. Радовало то, что он не стал зависимым на корню, и что в его жизни есть ещё место для всего остального, намного более хорошего и приятного. — Ну так чего ты хочешь на самом деле? — Поддержать тебя. Хотя бы морально. — Я не нуждаюсь в этом. — Нуждаешься. Никто никогда не признаётся, что нуждается в помощи. Аполлон сделал шаг вперёд, но остановился. Гермес сидел неподвижно, смотря в одну точку бессмысленным взглядом, ковыряя ногтями пластырь на ладони, царапая кожу. Даже не слышно, как он дышит. Блондин вздрогнул. Развернувшись, он вышел из комнаты, когда дверь за его спиной жалобно скрипнула, закрывшись, отрезая путь обратно. Что-то в Гермесе умерло, возможно безвозвратно. Что-то умерло в Аполлоне, пока непонятно что. Он сам не знал что чувствовал. Он любил Гермеса, возможно, даже больше чем можно любить родного брата, но сейчас появилась странная смесь страха, отторжения и беспомощности, давившая на него. Сможет ли он справиться с этим самостоятельно? Сможет ли он сам помочь Гермесу, если даже подойти к нему не в состоянии? Что он вообще может сделать? А может, не надо ничего делать?.. * * * — Отец, — Аполлон просунул голову в дверной проём, — я могу войти? Зевс, сидя за рабочим столом и в сотый раз перечитывая один и тот же документ, поднял тяжёлый взгляд на сына, — да, заходи конечно. Аполлон зашёл, закрыв за собой дверь и присев на небольшой диванчик у боковой стены, — я хотел с тобой поговорить, мне кажется что это очень важно. Мужчина отложил документ на край стола, снял очки и потёр переносицу, устало вздохнув. Блондин сложил руки на коленях, бегая глазами по стенам кабинета. — Это насчёт Гермеса.