энтропия

— Просто выйди на улицу, Ликс, он тебя не убьёт, — Хан упаковывал ланчбокс в университет, пока Ли стоял в проходе, от нечего делать наблюдая за его действиями. Феликс возразил: — Он пытался меня задушить! — Люди называют это «объятиями», — Джисон прошёл мимо и закинул на плечо большую спортивную сумку. Он всё ещё находился в процессе переезда из дома Феликса в свою квартиру — благо, хозяйка добродушно оставила её за ним и не стала искать новых жильцов. — А ещё ты опаздываешь в универ. Феликс закатил глаза и выглянул на улицу из кухонного окна. Возле дорожки, ведущей к дому, стояла большая чёрная машина, внутри которой виднелась покачивающаяся в такт песне кудрявая голова Чана. Воспользовавшись моментом, Джисон одним движением впрыгнул в кроссовки и уже хотел было дёрнуть на себя ручку двери, но не успел. Он почувствовал, как за его рукав ухватились мёртвой хваткой, и опустил взгляд — тонкие бледные пальцы смяли ветровку в районе локтя. — Ликс, если ты не хочешь с ним ехать, не надо. Судя по вашим с Минхо рассказам, он неплохой парень, понимающий и точно не будет тебя преследовать. На самом деле, Джисон уже готов был сам подойти к «любезному водителю» Чану и попросить воспользоваться его услугами. Он жутко торопился — перед университетом ему нужно было успеть заехать домой, — но Феликс не давал ему выйти из квартиры уже добрые пятнадцать минут. Утро в их доме превратилось в настоящий хаос, когда из кухонного окна Феликс случайно увидел подъезжающую к дорожке чёрную машину. Её боковое стекло неспешно опустилось, и Чан кинул пронзительный взгляд на дом, а Феликс непроизвольно вздрогнул, даже будучи совершенно уверенным, что тот не увидит его за толстой шторой. — Я не знаю, — Ли поджал губы в сомнении и поглядел на входную дверь, будто мог увидеть машину сквозь неё, — не то, чтобы совсем не хочу, просто… Феликс пытался подобрать подходящие слова, но те, как назло, совершенно не шли. Джисон мягко коснулся своей рукой его ладони и ненадолго задержал её там, пытаясь передать другу свою поддержку. Затем он осторожно убрал чужую руку со своего локтя и одарил Феликса сочувствующим взглядом. — Это нормально, что он хочет подвезти тебя до университета. Чан — твой соулмейт, ты ему нравишься, он пытается за тобой ухаживать. Тем более, не ты ли говорил, что тоже неровно к нему дышишь? Феликс бросил тоскливый взгляд в окно возле двери, молчаливо отказавшись отвечать на вопрос. Хан потянулся к дверной ручке и добавил: — Если тебе действительно некомфортно, я могу подойти к нему и вежливо попросить, чтобы он уехал. Это не проблема, только скажи. Ещё несколько секунд они стояли друг напротив друга молча: Джисон — в ожидании, Феликс — погружённый в свои мысли. Наконец тишину пронзило короткое: — Иди, — взгляд Ли был задумчивым и серьёзным, но было в нём и нечто иное, что заставляло волнение в сердце Джисона затихать, — я разберусь. Последнее, что Феликс почувствовал, прежде чем дверь за спиной Джисона закрылась, — это дружеский хлопок по плечу. Он остался наедине со своими противоречивыми и путающими мыслями. Недолго думая, Ликс натянул кеды на ноги и привычным движением смахнул ключи с верхней полки. — О, — парень аккуратно опустился на переднее сиденье и положил рюкзак к себе на колени — это позволяло ему поддерживать мнимую иллюзию контроля над ситуацией, — привет. — Привет. — Я уже думал, что ты не выйдешь, — вчера Бан говорил Феликсу, что заедет за ним утром и отвезёт его в университет, поэтому, чтобы сэкономить время, парень сам, без лишних слов вбил адрес в навигатор. Убедившись, что он успевает на пару, Ли наконец смог немного расслабиться. — А разве Джисону не надо в университет? Мы можем и его захватить, почему он убежал? Ли отмахнулся, оборачивая вокруг себя ремень безопасности: — Не, его не надо. Он сначала хотел заехать к себе домой и отвезти часть вещей, которые у меня оставил. В универ ему только к третьей паре, на защиту проектов. — А, ну, хорошо, — Чан кивнул и замолчал, а Феликс за неимением лучшего развернулся к окну. Вскоре они тронулись с места, и из динамиков послышался тихий шелест подкаста на французском. Ли, помнивший этот язык со школы на уровне базовых повседневных фраз, не понимал почти ни единого слова, однако на лице Чана, которое тот видел через зеркало заднего вида, застыло выражение осмысленности. Чтобы хоть как-то сделать обстановку в машине менее напряжённой и не казаться полным придурком тому, кто потратил на Феликса своё свободное (а может и не свободное) время, он повернулся на Чана и спросил: — Ты знаешь французский? С этого ракурса Бан казался несоизмеримо выше, больше и сильнее Феликса, что заставляло парня смотреть на него, снизу-вверх, немного несмело. В ответ тот медленно и элегантно растянул губы в улыбке, которая заставила его глаза превратиться в узкие щёлочки. — Я немного учил его в гимназии и сейчас хожу на дополнительные курсы, чтобы поддерживать себя в форме. Фактически, это — одна из моих домашних работ, практика восприятия языка на слух. — И о чём же они говорят? Чан замолчал, прислушиваясь к голосам периодически перебивающих друг друга людей. Спустя пять длинных многоквартирных домов, которые Ликс считал от нечего делать, его собеседник подал голос: — Они обсуждают театр, различные постановки, героев спектаклей. Вот сейчас, к примеру, девушка говорит, что, на самом деле, не существует плохих и хороших героев — есть лишь те, о которых ты знаешь больше, и те, которых узнать поближе тебе не позволяет сюжет. Почти сразу её перебил эмоциональный мужской голос — вылетающие из динамика со скоростью пуль, его слова вжали Феликса в кресло. — Он, кажется, говорит, что дело не в истории, а в том, как в ней преподносят мотивацию героев, — хмуря брови, добавил Чан, будучи слабо уверенным в правильности своего суждения, — вообще, это очень интересный вопрос. Что ты думаешь по этому поводу? — Когда я был младше, то ходил в театральную студию, — непроизвольная улыбка появилась на его лице — Феликс всегда улыбался, вспоминая о детстве, — и это было первым, чему нас там научили. «Не существует героев и злодеев». Автор всегда субъективен, хочет он этого или нет, потому что рассказывает историю со своей точки зрения. Понятие «хороший» и «плохой» в таком случае не имеют никакого смысла. Все герои не могут быть добрыми, любой истории нужен кто-то противостоящий главному герою и мешающий ему на пути к счастью. Это не всегда делает такого персонажа объективно плохим, однако для главного героя, и, соответственно, для читателя он автоматически становится «злодеем». Нас же всегда просили играть не злодеев, а тех, кто главному герою противопоставляется. Бан всё это время не отрывал взгляда от дороги, однако Феликс не сомневался в том, что тот внимательно слушал, внимая каждому его слову. Он почти чувствовал силу внимания, направленную на него, и от этого осознания огонь под его сердцем болезненно пылал. — А если злодеем считается главный герой, то кому он противопоставляется? — мужчина сдержал улыбку, когда Феликс потянулся к кнопке, открывающей окна. Пламя в груди Чана горело ровно, без искр и треска. — К примеру, сам главный герой, только в прошлом. Главные герои, на самом деле, нередко бывают не слишком хорошими. — Конечно, ведь абсолютного добра не существует. Все мы ходим на грани, — обыденность в голосе Чана заставляла упрямо пожимать губы в мнимом протесте и несогласии. Прохладный воздух немного привёл Феликса в чувство, и за разговором он совершенно не заметил, что они уже подъехали к университету. Ли поспешил закрыть окно, чтобы их ненароком не увидел никто из однокурсников, и, как только Чан встал на парковочное место, торопливо потянулся к ручке двери. Однако цепкая ладонь успела удержать его на месте. Мимолётным движением Чан посадил Феликса обратно на сиденье и повернул лицом к себе. Феликс чуть не задел носом его щёку и тут же немного отодвинулся, поспешив скрыться от чужого взгляда, прямого и открытого, однако вырываться из рук не стал. Произошедшее вчера всё ещё было слишком живо в его памяти. Большие, сильные ладони, сомкнувшиеся кольцами на его запястьях, лицо Чана совсем близко и их горячее дыхание, сливающееся в одно. Ликс тяжело сглотнул от мыслей об этом. — Я не знаю, понимаешь ли ты, но я пытаюсь сблизиться с тобой. Ты — мой соулмейт, я хочу узнать тебя получше. Мне интересно, — Феликс поднял на него свой взгляд и увидел, как в глазах напротив проскочила яркая искра, — почему Вселенная выбрала для меня именно тебя. И меня для тебя. Что ты об этом думаешь? Ли молчал — «куда уж ближе?». Он смотрел в боковое зеркало, как по университетской дорожке бредут небольшими группами студенты, что-то полусонно обсуждая. Он бы тоже мог сейчас идти рядом со своими друзьями, попеременно открывая то один, то другой глаз и чувствуя эфемерный запах разогретого под светом солнца кожаного сиденья автобуса. Но сегодня Феликс ехал в машине Чана. В ней было прохладно из-за включённого кондиционера, приятно пахло хвоей, а из колонок доносились тихие голоса дикторов на французском. Наблюдая за ребятами, которые выбегали из автобуса в спешке, одной рукой проверяя, все ли нужные материалы есть в их рюкзаках, и вспоминая себя среди них, Феликс чувствовал элитарность окружающей его обстановки. Впрочем, это не было тем, чем он мог гордиться. — Я не знаю. Правда, мне сложно сказать. Мы ведь такие разные, — Чан заглушил двигатель и развернулся к Ли всем телом, — что у нас вообще может получиться? — Я готов пойти на уступки. Люди делают такие вещи в отношениях, это нормально, — лицо Бана не выражало ровным счётом ничего, его честность была обескураживающей. — И я хотел бы провести с тобой время, поэтому… есть ли какое-то место, куда бы ты хотел пойти? Феликс задумался. Никаких дорогих ресторанов, кинотеатров и прочих мест, где они могут остаться наедине, — он точно не хотел повторения вчерашней истории и закрепления неправильного впечатления. Однако Ли было бы интересно увидеть Чана в непривычной для него обстановке, где он не сможет строить из себя этакого высокомерного принца с загадочным тёмным взглядом. — По субботам я хожу в приют для животных. Его основала моя сестра, из работников там только она и пара аспиранток с ветеринарного направления. Думаю, им не помешают лишние руки. Не хочешь сходить со мной? Чан перевёл на парня взгляд, в котором отразилось искреннее удивление и сомнение. Ли не собирался сдаваться и внутренне ликовал от такой реакции, поэтому лишь вопросительно посмотрел на него в ответ, словно спрашивая: «а что такое?». Видно, что приют для животных явно не входил в топ-10 мест, куда Чан хотел бы сходить с Феликсом, но выбора у него не было. Мужчина сам предложил Феликсу выбрать, и отказываться от своих слов сейчас было бы неразумно. — Я не знал об этом. Спасибо, что поделился со мной. Если честно, я никогда не бывал в подобных местах, — Феликс ухмыльнулся и кивнул в ответ, мол, «ага, я догадываюсь», — но если я смогу чем-то вам помочь… — Да, конечно, — поспешил перебить его Ли, который кинул мимолётный взгляд на наручные часы и понял, что ему уже пора было бежать, — тогда заедешь за мной в субботу, часов в девять, хорошо? Не дождавшись ответа от немного выпавшего от такой прыти Чана, он отстегнул ремень, выскочил из машины и на всех парах побежал в университет, сжимая в руках доклад для сегодняшнего выступления на теории права. Бан, на тот момент уже успевший прийти в себя, вскинул голову и окинул пристальным взглядом всю фигуру бегущего Феликса со спины. — Сколько же ещё сюрпризов в тебе таится? / — Да ладно уж, проходи, раз пришёл, — Минхо, застывший в дверном проёме квартиры Джисона, уже собирался уходить, но слова Хана заставили его остановиться. Из прохода показалась голова хозяина квартиры — завязанные Соми в крохотный хвостик волосы, синяки под глазами, появившиеся от недосыпа и переживаний, и потрескавшиеся от прохладного ветра губы. Джисон поспешно скинул с плеч тёплую куртку, повесил её на вешалку и молчаливо протянул Ли руку. — Ты чего застыл? Давай посидим немного, я тебе хотя бы чаю налью за то, что ты с вещами помог, — увидев, что Минхо не спешит отдавать ему своё пальто, Джисон опустил руку, а затем пожал плечами и скрылся за дверью кухни. Конечно, он сделал это, чтобы Минхо не смог, как обычно, начать извечное «только если тебе не трудно, если я тебя не стесняю, если ты не против» и продолжить ещё сотней таких же «если». Ли ничего не оставалось, кроме как скинуть ботинки у входной двери, аккуратно повесить пальто на «плечики» и отправиться на поиски ванной комнаты. Это не составляло трудностей, так как комнат в небольшой квартире Джисона было, кажется, меньше, чем нужно для жизни среднестатистическому человеку. Крохотная желтоватая раковина ютилась между ванной, в которой при всём желании могла бы поместиться только верхняя часть тела Минхо, и низким туалетом. Ли недоверчиво оглядел комнату, но высказываться на эту тему никак не стал. Не похоже было, что Джисона что-то не устраивало, — напротив, ему было вполне уютно в этой небольшой квартирке, окна которой выходили на заросший пруд. — Что делаешь? — уши Джисона вмиг заалели, когда он почувствовал Минхо позади себя. Тот облокотился на столешницу руками по обе стороны от Джисона и заключил его таким образом в небольшое подобие плена. Голой шеей Джисон чувствовал чужое дыхание, а от чистых рук немного пахло клубничным жидким мылом — этот запах до странного подходил Минхо. Джисон, решивший не терять гордость, сделал вид, что в таком положении он чувствует себя совершенно уверенно, и спросил: — Завариваю нам чай. Хочешь с мятой или со смородиной? — он осторожно повернул голову, чтобы взглянуть на Минхо, и остановился примерно на середине пути, увидев лицо Ли в непосредственной близости. Ухо Джисона касалось чужой щеки, и он чувствовал, как холодная серёжка постепенно нагревалась от тепла кожи Минхо. Тот молчаливо скользил по его лицу слегка затуманенным взглядом, от которого у Джисона сводило скулы. Эта сладостная пытка продолжалась до тех пор, пока Минхо случайно не опустил резкий и продолжительный взгляд на чужие губы. Ощутив его на себе, Джисон резко почувствовал отрезвившую его дрожь в теле — будто сотни маленьких иголок пронзили его конечности. Этого парню хватило, чтобы сделать краткий шаг вправо. Минхо не стал противиться и опустил руку, которая всё это время удерживала Джисона в некоторых «границах». Хан сделал вид, что он просто тянется за горячей водой в чайнике и вовсе не сбегает от чужого взгляда, путающего в его голове все мысли. — Давай со смородиной, — Ли сделал пару шагов назад и присел за столик, чтобы впредь не мешать Джисону передвигаться по кухне, — от мяты клонит в сон, а мне ещё домой ехать. — И то верно, — подал голос Хан. Сердце согрело осознание того, что Минхо с уважением отнёсся к его личным границам и даже без слов понял, что Джисон просит его немного притормозить. «Вау, мой соулмейт такой хороший» — эта мысль была поспешной, непонятно откуда взявшейся, будто вычитанной из подросткового любовного романа, и из-за этого в голове звучала как-то картонно, но Хан теперь и правда ощущал именно это. Благодарность. Гордость. Нежность. — Какая интересная чашка, — Минхо, кажется, больше интересовали переливающиеся бока старинной кружки, чем её содержимое. Джисон, сделав глоток из своей, кивнул на его слова. — Да, это чашка ещё из бабушкиного сервиза. Как-то в детстве мне налили в неё чай, когда мы всей семьёй сидели за столом, и — я, конечно, это всё плохо помню, мама рассказывала — потом я просто отказывался возвращать её бабушке, так она мне понравилась. Даже помыть после чая маме её не отдавал. И никто не мог понять, что со мной происходит и почему меня заинтересовала именно эта кружка. — А правда, почему? — заинтересованно посмотрел на него Ли. — Да я и сам не знаю, — усмехнулся Джисон, — не помню уже, просто понравилась, наверно. Но тогда у меня прямо одержимость ей была, я ни из какой другой посуды пить не мог. Ух как мама тогда за неё тряслась, боялась, что разобью и потом не буду ни пить, ни есть от расстройства. Минхо в пару глотков допил чай и вновь посмотрел на переливающуюся при свете лампы гладкую поверхность. — Хорошо, что сейчас ты относишься к ней спокойно. Я бы не хотел, чтобы у тебя была одержимость чем-то. Или кем-то. Джисон кивнул, не слишком сильно понимая, к чему он клонит. — Да, наверное… — Я не очень хорошо понимаю, какие у вас были отношения с Хёнджином, — Хан от неожиданности расслабил руку и шумно поставил кружку на стол, та чудом не разбилась. От Хёнджина не было слышно ничего уже третий день, и Джисону бы самому хотелось знать, какие отношения теперь между ними, — но он был более чем одержим тобой, и ничем хорошим это не закончилось. Я понимаю, что, скорее всего, вы будете продолжать общаться и дружить, но, прошу тебя, будь аккуратным рядом с ним. Сильные чувства часто закрывают людям глаза. — Минхо, — голос Джисона был строг и твёрд, — Хёнджин был моим другом с тех пор, как я себя помню, и он мне всё ещё дорог. Я понимаю, как всё может выглядеть с твоей стороны, но он хороший человек и совершенно не опасный. Он бы никогда не причинил мне вреда. Снаружи тихо шуршали голые ветви деревьев, сдержанно покачиваясь на ветру и ударяясь тонкими стеблями. Из приоткрытой форточки струился поток прохладного воздуха, от которого пахло заболоченной водой. Даже голосов людей не было слышно — так поздно уже никто не гулял, разве что отчаявшиеся студенты. Все сидели дома. Минхо же чувствовал, будто сидит у самой двери того места, которое мог бы назвать домом, и через щёлочку наблюдает за смотрящим на него в ответ Джисоном. Хоть дверь держалась хлипенько, на одной только щеколде, но всё же внутрь зайти не давала. Ещё немного, подожди меня ещё чуть-чуть, пожалуйста. — Я верю тебе, — Хан поднял на Минхо глаза — он смотрел перед собой прямо и уверенно, — конечно, ты знаешь его гораздо лучше, поэтому у меня нет причин сомневаться. Я лишь беспокоюсь за тебя. Но если ты говоришь, что повода для волнений нет, то хорошо. Мне важен только ты. Джисон, не ожидавший такой значимой фразы, сказанной совершенно будничным тоном, на секунду застыл, а после зашёлся в сильнейшем кашле. Это произошло так неожиданно, что парень совершенно растерялся и никак не мог собрать мысли в кучу. Чувство было такое, будто он съел пару щедрых ложек красного перца. В ушах, не переставая, звенело, силы постепенно его покидали, и Джисон не заметил даже, как оказался на полу. В этот момент уже сложно было предсказать, что случится раньше — задохнётся он от нехватки кислорода или из его горла польётся кровь. Периферийным зрением Джисон увидел, как Минхо резко подскочил со своего места и упал перед ним на колени в попытках заглянуть в лицо. Но Хану было на это совершенно всё-равно — языки пламени от сердца поднялись аж до самого горла, прожигая внутренности. Джисону хотелось кричать от боли, но горло скрутило. Каждый вдох давался с трудом, поэтому драгоценный кислород нужно было беречь. Минхо всё это время пытался что-то сказать Джисону, но его уши заложило, поэтому парень не слышал ничего кроме звона и стука крови в сосудах. Вдруг Хан почувствовал твёрдое прикосновение к спине, к которому разом метнулись изнутри огонь, жуткий жар и боль. От методичных похлопываний от спины по всему телу разносилось морозящее ощущение, скрадывающее неприятные чувства. От облегчения Джисон наконец расслабился и осел на пол, неподконтрольно прислонившись к чему-то мягкому головой и плечом. Когда огонь заметно поутих и слёзы на щеках почти высохли, он обнаружил, что всё это время сидел в объятиях Минхо (рука на спине — его, плечо под виском — тоже), и поднял взгляд наверх. Там его встретило само воплощение обеспокоенности. — Что это было? — он по инерции продолжал прижимать Джисона к себе, а Хан молился, чтобы не схватить от приятных ощущений ещё один сердечный приступ. — Не знаю, но, кажется, это из-за тебя, — боль ушла, даже горло почти не хрипело, хотя ещё минуту назад чувство было такое, будто Джисона жгли заживо. Хан улыбнулся сквозь продолжающие проступать слёзы, а Минхо сделал такое лицо, словно с радостью его бы сейчас ударил, да не мог — слишком беспокоился. — Я серьёзно, кстати, это та непонятная штука возле моего сердца решила убить меня после твоих слов. — Да Боже мой, мне теперь ничего тебе не говорить? Как это вообще работает, почему я такого не чувствую? — «может быть, потому что я ничего подобного тебе не говорю?», пронеслось в голове у Джисона, но он поспешно прикусил язык и предпочёл перевести тему. — А что ты такое сделал своей рукой? Мне от этого стало гораздо легче, что это за магия? Минхо вынул свою руку из-за спины Джисона и посмотрел на неё, повертев перед глазами. Однако в ней не было ничего необычного. Ладонь была такой же, как и вчера или позавчера и какой будет завтра. Он пожал плечами. — Не знаю. Я понятия не имел, что с тобой происходит — думал, что ты умираешь, — я уже видел свет в конце туннеля заиграло на «бэках» голосом Хана, — и вдруг вспомнил, что прикосновения соулмейта могут облегчить боль. То ли я где-то это прочитал, то ли Наён говорила, я уже не помню, но факт остаётся фактом — тебе и правда стало легче. Хан кивнул, приняв информацию. После его недолгих размышлений, пока Ли упорно смотрел куда угодно, только не на лежащего практически на его груди Джисона, тот вдруг подал голос: — А ты можешь ещё немного так руку подержать? Она такая холодная, это прикольно, — Минхо на слова парня только усмехнулся и легко потрепал Джисона за волосы. Хан деланно нахмурился, пряча улыбку, и принялся приводить причёску в порядок. — Не могу. Если шутишь, значит, с тобой всё в порядке, а мне уже пора ехать домой — тебя-то привезли, а мне ещё колесить через полгорода и завтра рано вставать, — оглядев Джисона с ног до головы внимательным взглядом, он утвердил, — ладно, давай подниматься. Пока они долго и молча обнимались на пороге, прощаясь, Хан думал о том, что они побили все рекорды прикосновений за сегодняшний вечер — кажется, их было даже больше, чем за всё время их знакомства. А Минхо, утыкаясь в пахнущий вишнёвыми косточками и осенним ветром висок, не думал ни о чём. Разве что мечтал не заснуть в такси по дороге домой — но эта мысль, такая неважная сейчас, забылась так же быстро, как и появилась.