«Мы вынуждены собрать Двойной черный».
Дазаю сказал об этом Фукудзава час назад, и это было ну предельно четко и сухо. Здесь не любят бойцов из ПМ, так что в этом вопросе Осаму дважды белая ворона. Во-первых, потому что его прошлое слишком темное, а во-вторых, потому что он, в отличии от всех здесь… — Дазай-сэмпай! — Ацуши вбегает в кабинет, начиная тыкать указательным пальцем себе куда-то за спину и слегка бледнея. — Там… Ну этот… Он тоже был «этим». Дазая почти трясет. — Накахара-сан, — почти наставительно говорит Осаму, будто желает, что бы Ацуши повторил имя и запомнил его, но ведь в этом нет необходимости, так что он просто отлипает от стены возле окна и садится за свой рабочий стол, желая слиться с ним воедино. Таблетки. Надо не забыть про таблетки.Таблетки.
— … — Куникида с упреком смотрит на Осаму, который притворился ветошью, и встает. — Так, все успокоились. — Когда гул не стихает, Куникида почти срывается на рычание. — Быстро. — Рампо даже поднимает глаза на Куникиду, отвлекаясь от глупой игры в телефоне, пока все остальные парни и девушки быстро усаживаются за свои рабочие места или просто встают столбом с теми папками, которые куда-то несли. — Сейчас сбросьте самые важные полученные данные Дазаю и создайте тишину в кабинете. Невозможно работать. Осаму благодарно кивает, тут же получая десяток уведомлений на свой рабочий ноутбук и пару листков с какими-то чудом полученными отчетами о группировке эсперов, тут же принимаясь за работу. Он часто и очень резко моргает, когда периферическим зрением замечает, как Доппо выходит из кабинета. Дальше слышится сдержанное и заглушенное: «Накахара-сан?», а потом слегка хриплое и о-боже раздраженное: «Ага». И этот голос, ну… Разрушает нечто, выстроенное годами. И это наверное было бы смешно, если бы сломанный и неправильный мозг Дазая помнил бы, что такое «чувство юмора», но это не так. Так что шатену страшно. Дазай выигрывает время, пока Чуя, судя по звукам, устраивает небольшую выходку в кабинете Фукудзавы, и было бы намного проще, если бы Ранпо не выгибал на Осаму бровь с выражением: «Блин, чувак, как ты это терпел?». Осаму кивает сам для себя, чтобы убедиться, что он правда все понял и усвоил, когда читает про эсперов.«Отчет о личностях и возможностях Французской группировки эсперов (название неизвестно) Основной состав группировки (бойцы): Кро Шарль*. Способность: Ожерелье из когтей. Когти на пальцах рук достигают в длину предположительно десяти сантиметров; есть данные, что заостренные края ядовиты и смертельно опасны. Другие сведения не найдены. Мелларме Стефан**. Способность: точно неизвестна. Предположительно способен управлять освещением. Разыскивается Интерполом на протяжении нескольких лет, но не оставил почти ни одной зацепки. Ришпен Жан***. Способность: Перелетные птицы. Умеет телепортироваться на дальние расстояния, но не может взять в телепорт кого-либо живого с собой. Другие сведения не найдены. Роллина Морис****. Способность: Неврозы. Предположительно является лидером группировки. Способна вызывать панические атаки, необоснованные страх и тревогу, сводить с ума на короткий промежуток времени. Другие сведения не найдены. Данные об остальных членах не собраны.»
— Дазай, — Куникида неожиданно оказывает прямо за спиной Дазая, когда тот тянется к ящику в столе, и шатен резко прекращает какие-либо телодвижения, будто его застали на месте преступления. — Пора. И есть в интонации Доппо что-то сожалеющее, может даже провожающее, будто он готов перекрестить и поцеловать в лоб. Такой неудачный день для Осаму. И не потому, что он не хочет встретиться с Чуей, но он не хочет встретиться с ним так. Если бы он знал заранее, то встал бы на час раньше, морально нагрузив себя и чуть дольше задержавшись у зеркала, и он много сделал бы в корне по-другому. Не потому, что это поможет выглядеть лучше, вообще ни разу — ведь Осаму сам для себя не является тем, кто может на что-то рассчитывать, но потому, что это помогло бы справиться с тревожащими мыслями и ужасными картинами, складывающимися в голове. Ведь несмотря на все хорошее, а за «хорошее» можно поблагодарить безусловно сильных эсперов, Осаму все еще идет на убийство. И это… не прожевать просто так.Я не смогу. Я не смогу. Я не смогу.
— Д-да, — голос срывается, и что бы как-то это компенсировать, Осаму быстро вскакивает, зачем-то оглядываясь на окно и хватаясь левой рукой за галстук. — Он? — У входа ждет. Осаму кивает, еще пару секунд топчется у рабочего стола, не решаясь уйти. Может взять ручку? Или блокнот, или листки с отчетами? Вдруг…? Нет… Нет-нет-нет. Пожалуйста.Пожалуйста, только не сейчас. Вдох-выдох.
Это не поможет на самом деле, но как самоубеждение работает. Дазай кивает опять, как бы да-да-да, я уже ухожу, разворачивается на пятках и покидает кабинет под гробовую тишину. И почему его реально будто бы провожают? Он чего-то не знает? Что это значит? Сумасшедший день. Ха, звучит иронично, не правда ли? Спиной к Дазаю, выходящему из здания, стоит Накахара. Над его рыжей головой облачко дыма от сигареты, а сам он покачивается с пяток на носок, по старой привычке. Нервничает. — Привет?.. — Осаму подходит бесшумно и Чуя слегка вздрагивает, а потом слишком резко поворачивается на бывшего напарника с самым недовольным выражением лица, которое может предложить. — Дазай. — Чуя ведет взгляд от самых каштановых волос до чужой обуви, и что ж… Это неплохая зарядка для шеи, хах. Чуя без предупреждения разворачивается и размашистыми шагами отдаляется от агентства, уже рассчитывая отвечать на тупую шутку про то, что «карлики обычно не могут так быстро идти» или что-то в этом духе. — Нам надо обсудить план действий, — Осаму быстро догоняет Чую, принимаясь топтаться за его спиной, пытаясь подступиться то справа, то слева, — я прочитал пару листов отчётов с сведениями- — Я предпочел бы, — Чуя закатывает глаза так сильно, что почти видит свой мозг, — чтобы ты не выебывался тем, что знаешь больше деталей, чем я, так что будь добр, — он почти находит в себе силы кинуть на Осаму раздражающий взгляд, но с его шеи на сегодня довольно, — заткнись, ага? — Я… Ладно. — Осаму наконец подстраивается под скорость Чуи, что не так просто, потому что если тот идёт быстро за счёт размашистых шагов, то для шатена не обязательно так широко расставлять ноги. — Прости. «Прости»? Чуя почти не подает виду, что слега сбит с толку. Но ему не привыкать действовать по ситуации. В конце концов чертов Дазай никогда почти не рассказывал план действий или типа того, так кто же знает, что у него сейчас в голове. Они проходят пару улиц, и после этого Чуя молча пропускает Осаму вперёд, проклиная всех богов, что даже получив статус члена Исполкома Портовой мафии он все ещё в хвосте за детективом. И ладно, блять, просто детектив, да может тот же оборотень — если бы мальчик хотел скорее столкнуться с врагом, Чуя бы честно пропустил его вперёд, а потом принес бездыханное тело тигра Мори в кабинет. Тому, вроде, ковер новый нужен был. Но топать за Дазаем… Это ну… Тяжело. Потому что он не упустит ни единой возможности поржать, а жестокие мафиози они такие тонкие душевные натуры… Настолько, что хочется ударить Осаму ниже живота (потому что Чуя все ещё немного, самую малость считает себя полноценным и неоспоримым владельцем этой «зоны» Дазая), но тот расхнычется и ещё откажется идти дальше или выебнет что-то подобное. В общем, каждый имеет право на небольшие слабости, окей? И слабость Чуи — его бывший. Напарник. Так что чтобы Дазай не имел под «прости», Чую это вообще ни разу не устраивает. — Хорошо, соизволь посвятить меня в курс дела, — бубнит Чуя, не сомневаясь, что его проигнорируют, но следующие десять минут выслушивает подробнейшее описание каждого из эсперов-«французов». Осаму иногда срывается на пискявую интонацию, будто девчонка, которая хочет скорее ответить вызубренный доклад. Че он сегодня курил? Они там совсем с дуба рухнули в агентстве, если не в силах заметить такое нехарактерное поведение для Дазая? Вот Огай бы в подобной бы ситуации (которой конечно ни разу не было, с чего вы взяли?)… В какой-то момент Дазай осекается, вставая столбом прямо в центре дороги. — … — Чуя зевает, прикрывая глаза, когда вталкивается в спину замолчавшего Дазая. — Чего застрял? — Прости, я… Глаза Дазая резко забегали, дыхание участилось, и рука потянулась к галстуку.Нет. Нет. Этого не могло было произойти.
— Мне… Мне надо вернуться. — С ума сошел?!Ха. Опять иронично.
Дазай тянет руки в карманы пальто, а затем в карманы белых брюк, но он просто не находит там таблеток.Он их забыл. Оставил в кабинете. Ближайшие дома.
А перед тем, как пойти домой, надо ещё выполнить задание. Такое ужасное, жестокое, убийственное задание. Дазай резко разворачивается, снова сталкиваясь с Чуей, на этот раз уткнувшись грудью в его шляпу и слегка скосив ее назад. Ему надо вернуться. Это недолго. Он все успеет. — Эй, эй, — Чуя так ошарашен, что хватает Осаму за плечи, удерживая на месте. — Я честно не в курсе, что с тобой сегодня, но соберись, а? И он не получает никакого вразумительного ответа: нижняя губа Дазая слегка дрожит, а его взгляд говорит о том, что в голове очень долгая загрузка. Осаму просто пытается себя убедить, что ему не нужны таблетки сейчас, потому что подсознательно он знает наверняка — они не нужны. Он выпил днём, так что вся тревога, которая есть в данное мгновение, это то, что можно перебороть. С трудом, с помощью ритуалов, но можно. — Да… — Голос Осаму хрипит, но он прокашливается и пробует начать сначала, абсолютно не уверен, что не сорвётся сейчас с места, но… Он правда должен себе пообещать, что не даст Чуе узнать, что с ним. Просто… Просто потому что. Потому что он уверен, что так надо. Он не имеет права. — Да. Прости. О боже. — Ты извиняешься третий раз, и я правда хочу у тебя позже попросить рецепт того, чем ты обкидался с утра. — Чуя искренне улыбается, убирая свои руки с предплечий Дазая и тут же возвращаясь в свое обычное состояние. — А теперь шагай. В конце концов, не было бы проблемы и бежал бы Осаму куда хотел, если ему так отвратительна компания Чуи, но последнему сегодня надо как-нибудь выжить. И как бы это не было прискорбно, в этом может помочь только шпала. Всю оставшуюся дорогу Накахара потратил на то, чтобы убедить себя, что ему привиделось это максимально несвойственное поведение Дазая. Серьезно, раньше он не жаловался на их манеру вести себя как два неподеливших место у окна на задней парте школьника, даже если все вокруг жаловались. В любом случае Дазай бы побоялся говорить что-либо, что правда могло задеть рыжего, потому что только один из них мог откинуть к стене, поломав в полете все кости, и это был не Осаму. И любому взрослому состоявшемуся как личность мужчине конечно же время от времени хочется простого человеческого «ми-ми-ми» да «у-тю-тю», но об этом надо было думать лет пять назад, когда они были вместе. На срочных и таких необходимых собраниях Двойного черного Накахару вполне устраивали их перекидывания грязи друг в друга, потому что в груди всегда прогревалась батарея и напоминала, что они все еще имеют более личные отношения, чем с кем-либо. Но Чуя совсем не ожидал такой отдачи от бывшего и бывшего напарника в одном лице, и тут либо дело в том, что он серьезно сидит на каких-нибудь грибах, либо последние полтора года в Агентстве — ровно столько, сколько они не виделись с инцидента между ВДА, ПМ и Крысами мертвого дома — очень сильно сказались на мировоззрении бинтованного. Так что когда они вломились в какой-то отель, где «прятались» эсперы, Чуя был окончательно уверен, что ему самому нужно прекращать пить, потому что похмелье доводит до галлюцинацийА ему нельзя. Нельзя. Нельзя.
— Да… — Дазай говорит это почти беззвучно, так что прочищает горло и пробует еще раз. — Да, я готов. Я справлюсь. Чуя щурится, но в одном рыжий прав. У него нет выбора. И даже если он не знает, что способность той француженки действует таким способом, что сдавливает в тисках сознание Дазая и просто не даст убить сегодня кого-либо, а вернеее именно потому, что он не знает этого — он стягивает окровавленную перчатку зубами и говорит те слова, которые часто снятся Дазаю в самых страшных кошмарах. Дазай тогда жмурится, сильнее обнимает подушку, даже мычит и нередко просыпается в холодном поту. — Дарители темной немилости, — Чуя начинает слегка парить, а вокруг его силуэта слегка сверкает красный, — не тревожьте меня, — каждая мышца на его теле напрягается, в руках формируются красные шары, и как бы Дазаю сейчас не хотелось отвести взгляд от Чуи, он не может, — вновь. Первый шар слетает с пальцев и летит на землю, подобно бомбе пробивая почву на метр или два вниз. Эсперов отбрасывает, а сам Осаму снова прижат к стене, и он абсолютно осознает, что ему лучше отойти дальше, но… Но сердце его бешено колотится, в голове туча мыслей и переживаний, и он не уверен, что кричит лишь про себя, а не вслух. Он думает о том, как бы Чуя не убил французов, и о боже, он думал бы об этом даже если бы та девушка не пременила свою силу, но теперь это почти главная цель — защитить их. Защитить всех. Никто не должен умереть. Это неправильно. Это убийство. Так быть не должно. Сможет ли он жить дальше, если кто-то сейчас умрет? Нет. Он смотрит на молодого парня с ножом в ноге. Правильно. Умный мальчик. Так будет меньше крови. Хорошо, что он не вытащил его из себя. Но тот уже без сознания. И с ножом в ноге или нет, счет идет на минуты, а не на часы. Как и у Накахары, который бессознательно истошно кричит и отпускает в землю еще один огненный мяч. От этой атаки еще один эспер явно уходит в нокаут. Остался последний. Только три эспера. И два из них живы, но без сознания, так что лови момент, Дазай, пока их не прибило окончательно. Третий парень держится дольше всех, потому что умеет телепортироваться. Он гоняется от Чуи по всему полю возле отеля, но вот ведь не задача: он так увлекся, что не заметил, как подлетел прямо к Осаму. И тот, зажмурившись, протягивает руку к эсперу, мгновенно аннулируя способность. Парень явно был осведомлен, что Дазай может так сделать, но сейчас у француза нет времени на то, чтобы разочаровываться. Он бежит дальше от Дазая, стараясь огибать ту зону, куда обычно кидался Чуя своими черными дырами, но вот только не стоит забывать, что бог Арахабаки совсем не глуп и знает, куда целиться. Так что рыжий, как-то слишком тяжело и громко рыча, бросает шар в сторону пробегающего парня, и тот, только за счет свей скорости успевает отскочить от способности Арахабаки. Его откидывает в сторону метров на двадцать ужасающей силой оттуда, где взрывается шар. Все. Все трое. Враг побежден, но не убит. Как приказывалось. Осаму наконец бросается к Чуе, будто до этого сдерживался неописуемой силой, будто с него только сняли оковы и цепи, отпустили с поводка, расстегнули намордник. Дазай срывается, почти подскальзываясь и запинаясь о свои ноги, но все же умудряется добежать до Чуи, который как раз начал спускаться ниже из-за того, что обессилен. Тело рыжего буквально теряет жизнь прямо сейчас. Есть пара секунд. Осаму подпрыгивает и касается аххила Накахары; голубой свет сталкивается с красным на секунду, производя сильную вспышку, после чего Чуя падает на землю, даже не входя в сознание. Он слишком слаб. У него весь живот в крови. Все лицо в красных подтеках. Чуя выглядит почти мертвым, так что Осаму дрожащей рукой тянется к точке пульса и высчитывает ритм. Да. Жив. А это значит, что… Что на самом деле сейчас нихуя не время для такого, но Дазай падает рядом, тут же выблевывая все накопившиеся переживания. Он чувствует себя намного легче. Он ощущает в себе только ту привычную тревожность, которая была кажется всегда. И он медленно приходит в сознание. В голове проносятся последние события, а на языке помимо желудочного сока чувствуется незавершенность, будто он, шатен, великой стратег, что-то упустил, и… Та девушка. Ее здесь нет. Она пропала до активации порчи. Дазай вытирает рукавом рот, сглатывая и вертя головой. Ему надо что-то сделать с Чуей. Срочно.***
— Ты… ты… могла бы ты просто сделать это менее безболезненно?.. Дазай сжимает правой рукой камень на своем галстуке, до сих пор даже не стянув с себя пальто и обувь. Обычно он не входит к себе в квартиру в верхней одежде, но сегодня… — Он довольно живучий, Дазай, и сейчас я даже не знаю, будет ли это ему на руку. — Девушка с черным каре аккуратно откидывает окровавленные тряпки, которые в прошлом были рубашкой и жилетом на пол, а Осаму вздрагивает от хлюпка, который эти вещи издают. Красное пятно немного растекается по белому кафелю пола. Осаму очень, очень сильно тошнит. — Дазай? — … — Шатен не сразу отвечает Йосано, потому что он отвлечен на то, чтобы переложить на прикроватной тумбочке какие-то вещи, пару раз нервно открыть и закрыть верхний ящик и потереть затылок руками. — Да? — Я хотела бы уже начать. — Х-хорошо… — Осаму быстро кивает, продолжая переводить испуганный и измученный взгляд с Чуи на Акико, но та не двигается с мертвой точки. — Думаю… Тебе лучше выйти. И они оба знают, что Акико права. Осаму на грани истерики, держит себя в руках только за счет того, что контролируем своим же страхом раскрыть свое расстройство перед Чуей. И да, Накахара как бы без сознания и вроде ничего не слышит, но кто знает… Поэтому шатен кивает, бросая последний напуганный взгляд на все еще истекающего кровью в области живота Чую, и выходит, аккуратно прикрывая дверь. А дальше ему приходится забиться в угол в своей ванной, крепко прижимая ладони к ушам, чтобы не слышать своих рыданий и криков Чуи из соседней комнаты. Он же выживет? Йосано ведь не может ошибиться? Все будет хорошо? И когда он успокаивается, когда решает открыть глаза и убрать руки от головы, то он уже не слышит ничего. И это, к сожалению, выводит его больше. Его стошнило опять, после чего он тратит около пятнадцати минут на то, чтобы убедить себя, что не увидит ничего страшного за пределами ванной, и что ему правда нужно выйти. Когда он делает шаг в комнату, то еще прежде чем бросает взгляд на свою кровать, слышит, скорее чувствует это размеренное спокойное дыхание Чуи. Тот всегда немного посапывал во сне, особенно когда знал, что завтра ему не надо с раненного утра в мафию. Это было признаком настоящего спокойствия и хорошего настроения, так что Осаму даже удивился, насколько ему нужно было услышать это сопение. Коленки шатена слегка подгибаются, пока он заворачивает к кровати и всматривается в спокойное лицо рыжего. Йосано перед тем, как ушла, накинула на Накахару одеяло, а окровавленные вещи куда-то пропали. Она явно позаботилась сегодня не об одном мужчине, а сразу о двух. Хотя лужа крови никуда и не делась, но что ж… Осаму обязан до утра справиться с этим. И с кровью, и с своими трясущимися руками.***
Первое, что бросается в глаза, когда их удается разлепить, это окно. Голова Накахары была повернута во сне направо, как раз туда, где из окна уже вовсю слышны были люди, машины и в целом звуки большого города. Сейчас почти лето, так что не страшно, что форточка осталась открытой, да и Дазай любит проветривать квартиру. Окно, на которое сейчас смотрел рыжий, правда не было похоже ни на одно, что Чуя когда-либо видел. Под этим не подразумевается, что оно совсем странное или необычное, вовсе нет, наоборот — оно поражает своей простотой. А симметричность бьет по глазам, потому что на выбеленном до блеска подоконнике горшки с какой-то зеленью, но они стоят настолько ровно, настолько аккуратно и чисто выглядят, что складывается ощущение, будто хозяин помещения — кто бы он ни был — может даже чертовы кусты превратить в армию. Кстати о хозяине. Чуя начинает немного нервничать, быстро вскакивая на кровати и скидывая с себя одеяло. Квартира незнакомая. Первый вариант — Чуя вчера с кем-то переспал. Но тут есть пара «но»: во-первых, Накахара такого не помнит, во-вторых, он не напивается до такой степени, чтобы не помнить, в-третьих… последнее, что мелькает в памяти, это то, как он на задании активирует порчу. Чуя оглядывает комнату, а его кадык пару раз вздрагивает от того, как рыжий нервничает. Потому что, ну… Вокруг пиздец светло, чисто и свободно. Эта маленькая комнатка, возможно размером чуть больше ванной Накахары в его просторном дорогущем доме, но она так обустроена, что складывается ощущение, будто по ней можно пробежать с руками, расставленными в стороны. Так чертов Дазай не успел аннулировать порчу и Чуя в раю? Хах. В голове вдруг мелькают детали, определение которым дается с трудом: потолок, нависающая над ним, девушка с чем-то острым, и… крики? Кто кричал? Боже, его изнасиловала вчера девушка?! Когда через пару минут таких рассуждений про себя Накахара порядком заебался, он наконец нашел в себе смелость встать и пойти на разведу по этой квартире Золушки. Но новая проблема дала по лбу, заставив слегка выпасть из реальности и в непонятках быстро заморгать, потому что… ну… Он голый. Вернее на нем есть боксеры, о-господи-спасибо, но все остальное отсутствует. Отсюда можно сделать два абсолютно неутешительных вывода. Первый: его все же изнасиловала Золушка и оставила в своем замке одного, или, что слегка более логично, на намного печальнее… Они переспали с Осаму. И если в первой теории радовало то, что Чуя по крайней мере не помнит, как его насиловали, то в случае с Дазаем, вопреки всем разногласиям в Двойном Черном… Чуя искренне хотел бы быть в курсе его ночных похождений с шатеном. Только вот у Дазая не может быть такой квартиры, а снять номер тот бы поленился, так что отпадает. С одеждой, а вернее с ее отсутствием, делать что-то надо, и прежде чем Накахара пошел на кардинальные меры и влез бы в чужой шкаф (где нашел бы одежду Дазая, к чему абсолютно не готов) он увидел на кресле в углу комнаты сложенное стопкой нечто, похожее на рубашку и брюки. Окей, главное верить, что в той куче тряпок не сидит змея или типа того, хотя все еще загадка, где собственно одежда Накахары. — … — И когда Накахара делет шаг в следующую комнату, открывая дверь одной рукой, а второй рукой теребя подол длинной белой рубашки, он правда находит силы отреагировать спокойно на шпалу, который сидит на кухне, взявшись обеими руками за кружку чего-то дымящегося. — Осаму? И если не считать того, что такое обращение всегда заставляет Дазая слегка дернуться, то шатен никак не меняется в лице: все такой же спокойный, слегка улыбающийся одними глазами и умиротворенный. — Привет, — как-то скомкано отвечает он, и Чуя не узнает, но перед глазами Дазая все еще ночь, распоротый живот Накахары и паническая атака. — Я недавно приготовил завтрак, надеюсь еще не остыл. Дазай встает, отодвигая кружку точно на центр стола и идет к плите, приподнимая крышку кастрюли. — Ты что сделал? — Эм… — Дазай мнется, будто бы он чертовски смущен кому-то готовить, в то время как Накахара все еще стоит посередине кухни и переваривает кучу информации: на нем одежда Дазая. Окей, неплохо. Он в квартире Дазая. Эта квартира выглядит так, будто Дазай ебанная горничная. Сейчас воскресенье, утро, а Дазай не спит, не бубнит и не нудит. И он, блять, ко всему прочему, готовит завтрак. Ха! Галлюцинации. — Я приготовил рис и мисо-суп, я не уверен, что ты наешься, тебе ведь надо восстановиться после вчерашнего, так что я могу сделать еще что-нибудь, мне не сложно, ты только попро- — СТОП. Дазай будто бы ждал, пока его остановят, так что он мгновенно прерывает поток своих нервных речей и громко выдыхает, сильнее сжимая крышку кастрюли в руках. — «Восстановиться после вчерашнего»? Послушай, Осаму, я даже не знаю, законно ли это, в конце концов ты был явно чем-то объебан вчера, а я измотан после порчи, так что мы можем просто закрыть глаза на произошедшее и… — Чуя делает паузу, потому что сам он ни черта не согласен с тем, что говорит, ведь он для начала хотел бы перейти к стадии принятия, что они переспали, так что… — Прости за то, что я связался с Йосано, а не с Мори, — совсем уж начал мямлить Дазай, — в итоге все прошло гладко, а одежду я тебе оплачу, если дело в этом… — О БОЖЕ, что с моей одеждой? — И позже Накахара пожалеет о том, что подумал, будто его вещи ужасно испачкались во время секса, но сейчас он правда готов разорвать глотку Осаму, особенно после следующих слов. — Она была вся в крови, так что… Следующие десять минут Чуя раскидывал по кухне предметы, которые попадались под руку, пока Осаму прыгал от стены к стене, стараясь и уворачиваться от ударов, и ловить посуду, и ко всему прочему Дазаю пришлось таки объяснить, что именно вчера произошло, а то возникло недопонимание. — Ладно, — недоверчиво проворчал Чуя, недовольно подтягивая на себе дазаевские серые брюки выше и заправляя выбившиеся пряди за уши. — Неси сюда то, что типа приготовил. Осаму пожал плечами и принялся выставлять на чистый, только что протертый после разгрома стол тарелки с остывшим завтраком. — Ты все-таки можешь мне сказать, если захочешь чего-нибудь еще. Чуя наблюдает за тем, как Осаму топчется у плиты, и это почти умилительно, если бы Накахара не знал, насколько коварен бывает шатен. — Чай. — Чуя наконец принимается жевать рис, и он старается не думать над тем, правда ли его приготовил Осаму или это какая-то тупая шутка, но в любом случае вкусно, так что какая разница? (И вправду, какое дело Чуе до того, что у Дазая на старости жизни проявились кулинарные способности?) Накахара довольно быстро съедает то, что ему положил Дазай, наблюдая за тем, как шатен начинает заваривать чай. То есть не кинуть пакетик в чашку, а именно, черт возьми, берет заварочный чайник и сыплет туда высушенные перетертые листья чая. Или другую траву, тут уже играет роль то, насколько Чуя доверяет Дазаю и насколько азартный человек. — Так ты правда живешь здесь? — Чуя говорит с набитым ртом, но Осаму не успел даже за столько лет от этого отвыкнуть, так что вполне понял рыжего. — Я переехал около года назад сюда. — Когда Дазай ставит на стол две чашки чая, от котрого ощутимо пахнет ягодами — что заставляет Накахару истерично смеяться, потому что да, черт возьми, шпала помнит, что нравится Чуе — шатен идет назад к плите и начинает там что-то перебирать. — Чего ты там топчешься? Не мельтеши, сядь. Чуя тянется к одной из чашек — а в них обеих однозначно одно и то же, судя по запаху — Дазай вдруг выхватывает эту чашку прямо и рук и перетягивает на свою сторону стола, куда и садится. — И как это понимать? — Чуя переводит взгляд с одной кружки на другую, и единственное их различие в том, что одна черная, а другая белая. — … — Дазай смотрит так испуганно, что не успевает толком подумать и выпаливает чистейшую правду, а точнее то, что является таковым в его глазах. — Если бы ты выпил из черной, то умер бы. — Эм… — Сначала Накахара хотел пошутить про то, что Осаму подсыпал в белую чашку яд, чтобы как раз таки отравить его, но… — Ты типа взял себе чашку с ционитом? И теперь Осаму надо как-то объяснить, что дело не в яде и не в кислоте, а в обсессии***** и ритуале******, но так, чтобы не спалить свое расстройство. Ох. — В черной просто… сахар. Да. От сахара диабет. — Вау. — Чуя даже не знает, как на это реагировать, потому что это максимально тупая отмаза, но Накахара просто позволяет себе думать, будто дело в том, что Дазай больше любит черную чашку. Ну камон, он же огромный капризный ребенок. И даже если в одной из чашек яд, здесь слишком вкусно пахнет ягодами, чтобы не рискнуть. В чем смысл было вчера вызывать врача детективного агентства и спасать Чую, если решил убить сейчас? Так что Накахара делает один пробный глоток, чувствуя ягоды и гребаный сахар — лживая-и-наглая-ты-морда — но не чувствуя приближающейся смерти, так что он расслабляется. Накахара отставляет пустые тарелки в сторону, подпирая рукой щеку и загадочно поглядывая на Осаму. За тот час, что они воевали на кухне, а потом Дазай приводил ту же кухню в порядок под строгим и задумчивым взглядом Накахары, последний уже успел составить для себя в голове довольно четкую и аргументированную теорию о том, что происходит. И надо отдать Дазаю должное: тот прекрасно скрывает свое расстройство, потому что эта теория ушла абсолютно в другую степь. — Знаешь, Осаму, — Чуя делает еще один глоток и снова подпирает щеки, — из тебя правда бы вышел хороший актер. Дазай по-совиному моргает, тем самым высказывая свой немой вопрос. — Но я тебя раскусил. И если тут Чуя ожидал чего-то типа «о нет, мой план так глупо провалился, мне стоило подготовиться лучше!» — а он определенно этого ожидал — то он в любом случае не получил подобного. Дазай все еще молчал, слегка склонив голову вбок и смотря с какой-то непонятной легкой тревогой. — Ты тут убрался, вот готовить чай научился, рис утром заказал из кафешки, может даже из ресторана. На что ты рассчитываешь? На то, что я проникнусь и кинусь тебе в объятия с визгами? — Я не… не думал об этом… правда… — Дазай выглядит так, будто его застали врасплох, но вот только ему бы и в голову не пришел подобный коварный план. Он правда просто хотел быть добрым и спокойным для Чу, вот и все. — Ну да. — Чуя улыбается, и эта улыбка немного разрушает что-то внутри Дазая, потому что она добрая, открытая, простая. Она… спокойная. И от нее становится чуть чуть легче жить. И оглядываясь на все, что случится в течении следующего достаточно продолжительного времени между ними, Чуя бы возможно подумал, прежде чем сказать следующие слова. — Ладно, знаешь что. Объятия не гарантирую, но веселое утро ты мне обеспечил. — Чуя допивает чай и ставит пустую чашку на стол. Что ж, если там было слабительное или виагра, то терять уже нечего и надо все равно до конца кинуть свою воодушевленную речь. — Мы могли бы сходить поесть куда-нибудь, раз уж ты так серьезно подошел к охмурению меня. И подумав хорошенько, он сказал бы их снова, даже зная, через что им вдвоем придется пройти. Чуя правда проникся. Возможно, ему не хватало Дазая. Но то видео с выбором сыра в магазине он точно удалит. — С-сегодня? — После сказанного Накахара совсем не ожидал увидеть Дазая опечаленным. — Прости, я думал, что это будет вкуснее. — Он кивает на пустые тарелки на столе. — … — Чуя улыбается еще шире, так, что у него почти хрустят скулы, и он сильно сдерживается, чтобы не засмеяться от такой целеустремленности Осаму. Ну и возможно от того, чтобы не замычать, ведь его цель — Чуя (он правда в этом убежден, так что каково же будет его удивление… но он никогда не узнает). — Нет. Сходим завтра. Могу заехать за тобой в ВДА вечером. И Чуя даже не задает вопрос, чтобы оставить Осаму право выбора, но Дазай, поджав губы, быстро и часто кивает, сжимая коленки под столом в кулаки.Почему мне так повезло? Что я хорошего сделал? Чем я это заслужил? Это чистейшее везение. И мне нельзя его упустить. Не снова. Он не должен ничего знать, иначе он уйдет.
______________________________________________________________________
* — Кро Шарль — французский поэт, одно из наиболее известных произведений — «Ожерелье их когтей». ** — Мелларме Стефан — французский поэт, все его современники говорили о «темноте» его поэтического языка. *** — Ришпен Жан — французский поэт, одно из наиболее известных произведений — «Перелетные птицы». **** — Роллина Морис — французский поэт, наиболее известное произведение — «Неврозы». Его постигла душевная болезнь, которая и приблизила его уход. Нелады со здоровьем, явно перешли в психологическую болезнь. (да, я сделал этого поэта девушкой, а что.) ***** — Обсессии (объясняю для простых ребят) — навязчивые мысли, тревоги, переживания, которые привычны для больных ОКР, представляют из себя всякий параноидальный бред типа «а что, если мой друг умрет; а что, если я заболею оспой; а что, если я оставлю на ночь открытое окно.» ****** — Ритуалы (продолжаю объяснять для простых ребят) — действия, которые предпринимают больные ОКР, чтобы избавиться от обсессий. Они не могут пропустить эти действия, потому что иначе начнут сходить с ума от тревоги. Действия могут быть очень странными и часто повторяющимися, например «три раза щелкнуть выключателем, чтобы семья была в безопасности; десять раз проверить, закрыта ли дверь; постучать по подоконнику, чтобы день выдался удачным». Эта была научпоп минутка.