То, что лишнее

      Обзаведясь в порту всем необходимым, Синие Полоски выбрались на тракт до Венгерберга и там пустили лошадей быстрой рысью. Купить их не удалось: после войны Долина Понтара бедствовала, так что любая захудалая кляча была на особом счету. Пришлось положиться на перекладных, тоже теперь редких, и каждый раз оставлять приличный залог без особой надежды на его возвращение. Торопились, полагая, что Черные пройдут Аэдирн так же быстро, как в прошлый раз, и в первый день с двумя сменами сделали почти сотню километров. Под конец, уставшие и вымокшие после долгой скачки, остановились на постоялом дворе у развилки на Гулету, чтобы переночевать.       Рано утром отправились дальше. Капитан запретил своим раньше времени трещать о войне и нильфах на каждому углу, баламутить почем зря воду, так что свободно общаться между собой они могли только на пустых участках пути, если таковые встречались. После неожиданно легкой ликвидации Лето отряд настолько преисполнился уверенности в себе, что только и делал что бахвалился своей удалью, предвкушая грядущие сражения. Они собирались выложиться по полной, помня как чуть не простились с жизнями под Вергеном. После такого им всё было ни по чем. Разве что Фенн вел себя несколько замкнуто после гибели своих лучших друзей, Силаса и Тринадцатого, да Коротышка жаловался, что не успел навестить никого из своих шестнадцати детей до войны. Роше тоже был мрачен и по большей части молчал, напряженно вглядываясь вдаль, на горизонт, где вскоре ожидал увидеть взметнувшиеся вверх столбы дыма от пожаров. Во многих местах большак просматривался далеко вперед.       На второй день переезд выдался коротким: на обмен им предложили всего двух коней, которых, ясно дело, было недостаточно — пришлось взять их и ехать на старых, притом беречь. Тем не менее, всем казалось, что капитан несется вперед, словно сам отвоевывает каждую пядь земли, занятой врагом. Которого, кстати говоря, не было. Как не было и беженцев, в страхе покидающих свои догорающие хаты, гонцов, предупреждающих о приближении вражеской армии, вездесущих мародеров, разоряющих селения еще до того, как жители закончат со сбором скарба. Напротив, жизнь в Аэдирне спокойно шла своим чередом. К югу от Дыфни начинались земли, почти не тронутые восстанием Саскии, и местные глядели только в будущее, обсуждая новое государство у Понтара и своего молодого короля. Судили и рядили, каким же будет его правление, или, скорее, какие проблемы оно принесет. Мало кто смотрел на Стенниса с оптимизмом. И совсем никто не говорил об угрозе с юга.       Наконец, Вернону начало казаться, словно он оказался в какой-то искусной иллюзии. Если верить информаторам и агентам, северяне могли рассчитывать на очередную спокойную зиму без нильфовских выходок, но сам он почему-то внутренне полностью настроился на войну. Причем настроился так основательно, что народ на тракте и в людных местах начал с неодобрением поглядывать на него и его ребят, нарушающих их обыденность своей странной взвинченностью и спешкой. Забеспокоились даже представители местной стражи, явно подумывая, не пригласить ли чужаков на разговор. Так что Роше приказал себе выдохнуть и признать, наконец, реальность: аэдирнцы были ни слухом ни духом о каком-то там наступлении. Следовало вести себя здесь потише и плотнее запахивать серые дорожные плащи, внутренне оставаясь готовым ко всему. Как верно выразился Наталис, оно наверняка готовилось в строжайшей секретности, а, значит, войска неприятеля могут форсировать Яругу в любую минуту. Возможно, темерские информаторы прямо сейчас строчат тревожные письма и ищут надежных гонцов…       К вечеру двадцать первого сентября Синие Полоски добрались до Венгерберга, где проживал один из надежных людей Вернона. Оказалось, что он действительно «проживал». Чуть больше недели назад его зарезали в трактире за шулерство. К сожалению, порой случалось так, что игра, рядовой инструмент для добычи сведений, вызывала у агента стойкую зависимость, он подсаживался на нее или на алкоголь, а то и наркотики, стремясь чем-нибудь облегчить напряжение от службы в разведке. Капитан счел случившееся недобрым знаком, но анализировать и выяснять подробности было некогда. Он сразу покинул город, чтобы скорее добраться до Альдерсберга.       — Разве мы не заедем ко двору светлейшего принца аэдирнского? То есть, уже короля, — поинтересовался Чижик, провожая взглядом крепостные стены.       — Незачем, — отрезал Роше. — И некогда нам лясы точить с этим молокососом. Чем раньше мы обнаружим неприятеля, тем дольше сможем держать его подальше от Темерии.       В столице никаких проблем с обменом лошадей у них не возникло, а ночная дорога, хорошо известная им, не страшила. Они сделали лишь один пятичасовой привал примерно на середине пути, чтобы дать отдохнуть людям и животным. Последних нужно было обменять вновь, пока была такая возможность.       К облегчению капитана, и Альдерсберг, и Росберг, расположенный южнее, тоже пока были невредимы. Единственное стоящее внимания событие здесь заключалось в разговоре ривийских купцов, подслушанном им у городской ратуши. Те ехали до Вергена и пережидали в Аэдирне, пока не кончится восстание, а теперь беспокоились, не слишком ли много там «белок». Вернон, принятый ими за путешественника, уверил их, что сам недавно оттуда и лично знает, что приглашенные Саскией скоя’таэли выдрессированы как надо и на людей не кидаются. Взамен попытался вызнать, что там по обстановке в Ривии и что слышно из-за Яруги. Но эти типы не сказали ему ничего нового:       — Всё как всегда в эту пору, милостивый государь. Убрали урожай и готовятся к Велену. А вы, может, желаете ящичек соленой форели за полцены? Торчим тут уже месяц, боюсь, не довезем…       Он отмахнулся от их рыбы, дав им ценный совет не жадничать и продать товар на местном рынке. Пугать мужиков слухами о Черных при этом не стал. Если последние скоро нагрянут, то никто далеко не убежит. А если не скоро, то и ёрзать нечего. Однако сам по-прежнему нигде не задерживался. Его уставший отряд уже утратил половину задора и лишь молча следовал за ним, ни о чем не спрашивая. Он же держался бодро, хотя за последние дни провел в седле больше времени, чем за последние полгода — с весны передвигался преимущественно на «Персифале».       Зимы в Лирии и Ривии, как и везде близ Яруги, считались относительно мягкими для Севера, снега почти не выпадало и мороз нечасто прихватывал. В отличие от холодного Понтара, где в этому году осень наступила раньше обычного, здесь всё ещё была надежда на бабье лето. Обсуждаемые народом темы мало отличались от тех, что можно было услышать в Аэдирне, разве что к ним прибавилось прославление Мэвы, чудом оставшейся живой в текущих реалиях. По трактам свободно двигались аэдирнские, лирийские и каэдвенские обозы, было много торговцев из Нильфгаарда. Погода в районе Лок Эскалотта стояла прохладная, но сухая и ясная, так что флаг над королевским замком было видно издалека. Это означало, что правительница уже перебралась в свою зимнюю столицу. Но прежде чем решить, стоит ли ее беспокоить, Вернон навестил их с Наталисом людей, а также талерских, которые состояли из отправленных на подселение темерцев и коренных лирийцев, военных и гражданских. Они были убежденными патриотами, и уровень их подготовки заслуживал уважения. Не было причин сомневаться в их честности, когда они все как один отчитались о том, что со стороны Империи «никто и не думал рыпаться».       Обойдя их всех до единого и выслушав одно и тоже, Роше устроил свой отряд на очередной ночлег в корчме на южном выезде из столицы. Именно там, поскольку второй пункт обговоренного с Наталисом плана заключался в том, чтобы отправиться в Нильфгаард и разузнавать о враге на его же земле.       — Поверить не могу, что мы махнули от Понтара до Яруги всего за каких-то четыре дня, — протянул Коротышка, с трудом стаскивая с себя сапоги. — Теперь я смогу подрабатывать гонцом, если что.       Остальные разделяли его скептический настрой.       — Вот и работай. А мне моя задница дорога. Вся к херам отбита.       Роше не понравился этот ропот:       — Отставить нытье. Мы не на увеселительной прогулочке.       — Но так никого же нет, капитан! Если б нильфы стояли за рекой, то наши и лирийцы о них уже знали бы. Регулярно ведь на тот берег лазают. Наученные горьким опытом.       Яго поддакнул:       — Да и армия не за секунду на месте образуется. Даже Черная.       Он явно запомнил это из разговора капитана и Геральта в Лок Муинне, а теперь высказывал, как своё. Вернон глянул на него предупреждающе. Но принял к сведению его слова. Действительно, происходило что-то непонятное. Он не хотел признавать, что с каждым днем всё больше и больше чувствует себя каким-то дурачком, переполошившимся почем зря и сбившим с толку Наталиса. И, тем не менее, не поддавался этому чувству. Лучше показать себя паникером, проверяя всё по десять раз, чем пустить дело на самотёк и обнаружить врага у Вызимы через пару недель. О чем он и растолковал своим парням. Те виновато почесали в затылках. Сделали для себя какие-то выводы. Вероятно, такие, что в иных ситуациях нельзя целиком полагаться на агентов, а лучше убедиться самому.       — Сейчас, — добавил он с нажимом, — именно такая ситуация. Что, Шеридан, хочешь что-то сказать?       Лейтенант, уже долго буравивший его обеспокоенным взглядом, кашлянул и проговорил:       — Да нет, так-то вы во всём правы. Просто ребята не хотят новой войны, да и я тоже. Потому-то и цепляемся за признаки мира.       Днями ранее, на подъезде к Венгербергу Полоски рассуждали о том, что Стеннис-де не поехал в Лок Муинне из-за того, что знал о наступлении. Такая причина его неявки казалась им логичной и веской по сравнению с какой-то там коронацией, которую можно было отложить до конца Собрания. Теперь же, когда в названную Шеалой и Лето дату никакого вторжения не случилось, все опять принялись мыть кости аэдирнскому королю с его тщеславием. И потешаться над ведьмой с ведьмаком, которые наверняка сами получили неверные сведения, а потом повторяли их, как попугаи. Роше озвучил свою догадку о том, что дата могла быть просто сдвинута, и те не узнали об этом из-за вполне объяснимых вещей, например, перебоев с магической связью в заброшенном городе. Более того, об этом наверняка не знал даже Шилярд, сейчас уже покойный. И опять все согласились с капитаном. Рикард и Яго принялись спорить между собой, где тогда может обнаружиться вражеская армия — в Доль Ангре или западнее. По всему выходило, что, в общем-то, без разницы где, главное, сколько их там окажется.       — А я вот что думаю, — вновь подал голос Шеридан и дождался, пока все повернутся к нему. — Войны не будет вовсе. По крайней мере, не скоро.       — С чего бы это?       — Можете смеяться, но я еще в Лок Муинне уверился, что весть о ней — брехня. Комета ведь была белая.       Роше поперхнулся от возмущения. Чтобы его лейтенант да всерьёз кометам верил! Хуже того, заставил остальных заморочиться такой чушью. А они правда заморочились. Это было ясно по тому, как они обменялись недоуменными взглядами. Он уже хотел вернуть их с небес на землю, но его опередил Чижик:       — Кстати, и правда ведь! Пацаны, вы помните, какая комета была перед последней войной с Черными? Ну? Краснохвостая же! Огненная.       — Я о том же, — Шеридан воодушевленно выпрямился. — Сами посудите, ведь это может быть связано: нынешняя комета упорно казалась каэдвехам «кровавой», а теперь у них там гражданка наметилась. Да еще какая! Наследника нет, у лоялистов опора только в королеве, но королева там пшик. Никто ее даже не знает толком. Зато Радовид…       — Так, ну-ка притормозили! — перебил его капитан. — Не помню, чтобы набирал в свой отряд деревенских вахлаков, которые тычут в небо, открыв рот, и читают всякие небесные знаки. Еще Дикий Гон сюда приплетите!       Фенн заметил, пожав плечами:       — Гон-то как раз был. Хотя тоже не совсем такой дикий, как перед Второй Северной. Его даже не все видели. Так что половина на половину выходит.       — Даже меньше, — поправил его Яго.       Вернон, медленно выдохнув, откинулся на спинку скамьи и побарабанил пальцами по столу.       — Хорошо, — сказал. — Эта была белой. Все видели. С месяц или больше торчала у нас над башками, потом пропала. По вашему, ее цвет тоже что-то такое особенное значит?       Ему с готовностью ответил Чижик:       — Само собой! Я от одного торгаша амулетами кое-что слышал однажды. За дословность не ручаюсь, но звучало как-то так: «Если у кометы красный хвост, как сейчас, то это комета горячки, крови и огня и железа, что из огня рождается. Много народу погибнет от меча и пожаров. Но если у кометы хвост синий или бледный, это к зимним хворям, лихоманкам и плеврам всяким. А также на несчастья водные. Ливни, наводнения». Похоже на отрывок из книги, ручаюсь!       — Ручается он… — сокрушенно покачал головой Роше. — Тогда какого хера мы тут ногами сучим? Поворачиваем домой! Всё, что надо, мы уже выяснили, задрав морды вверх. Можно было даже не ездить никуда.       Ребята, вновь устыдившись, притихли. И больше эту тему не поднимали. А на следующий день послушно оседлали коней и выехали вслед за ним в сторону Спалли и Скалли, предварительно накупив в предместьях достаточно гражданской одежды. В сами крепости заезжать не стали, Роше уже знал наперед, что услышит там, и просто не стал тратить своё время. Сразу повернул к Глевицингену, откуда им с Наталисом поступили сведения о смене коменданта. Если за этим скрывалось сосредоточение войск, которое каким-то чудом проворонили лазутчики северян, то еще будет шанс мобилизовать армию и задержать неприятеля хотя бы в районе Альдерсберга. Впрочем, все последние «новости» могли быть лишь отвлекающим маневром Черных, задумавших бросить основные силы на Темерию. Как в прошлый раз. Это и теперь не было лишено смысла, ведь Эмгыр наверняка был уверен, что Аэдирн скоро загнется сам, а Ривия долго не выстоит. Вернон, конечно, всей душой надеялся на лучшее, но готовиться всегда предпочитал к самому худшему.              В верховьях Яруга была совсем мелкая, ее можно было перейти чуть ли не пешком, поэтому Полоски приготовились переправиться в отдалении от основных мостов, где всегда было полным-полно народу и, соответственно, шпионов. Но перед тем, как это сделать, Роше обсудил с ними план дальнейших действий. Для начала он сказал, что в Нильфгаард поедут не все, нужно разделиться, чтобы такой толпой не заинтересовать кого не надо. Затем еще раз озвучил свою старую легенду о том, что едет в Глевицинген под видом купца-оружейника. Он взял с собой лишь двоих солдат, якобы наемников, каких имеет при себе любой уважающий себя делец. На роли последних были выбраны двое наиболее «чистых» в плане татуировок ребят, Чижик и Шеридан. Из всех Полосок лишь они не поддались моде набить себе особый знак специального отряда. Правильно рассудили, что порой сведения приходится добывать в банях или борделях, не говоря уж о риске попасть в плен и быть опознанными, так что лишние приметы здесь ни к чему. У первого, правда, имелись некоторые проблемы с дисциплиной, зато кандидатура второго буквально подразумевалась сама собой.       Сразу же и переоделись. «Наемники» нарядились чисто по-наемничьи: никакой единой формы, всё лучшее сразу на себе. Однако оставили при себе своё личное оружие, кроме украшенных лилиями ножей. Роше, который взял один только кортик для самозащиты да пару кастетов, чувствовал себя донельзя неуютно в новом котарди из дорогого черного сукна. Для пущего тепла костюм был оторочен серым мехом по рукавам и воротнику, но казался каким-то уж совсем тонким и легким по сравнению с его прежней одеждой. Шаперон к нему тоже шел новый, прошитый серебряной нитью. Вернон хотел выглядеть неброско, но в то же время статусно, и при этом отлично понимал, что от солдатского в облике не избавиться никак, поэтому ничего особо из себя не корчил: при такой легенде его повадки выходца из низов и грубоватая речь, иногда намеренно безграмотная, смотрелись уместно. Чего еще ждать от вояки-северянина в отставке? В конечном итоге все трое выглядели вполне себе универсально. Увидишь и не запомнишь.       Пока остальные остались ждать в укромной роще на правом берегу, чтобы в случае чего срочно быть вызванными для подкрепления, Роше с Чижиком и Шериданом перебрались на противоположный берег. Чтобы добраться до агента, они проехали добрую половину мили к югу, откуда в такую ясную погоду получили возможность полюбоваться Доль Ангрой, с трех сторон заключенной в кольцо гор. Извилистая лента одноименной реки просматривалась далеко, почти до предгорьев Горгоны, тогда как долина, в прошлом заросшая лесами, ныне по большей части была вырублена. Черные неплохо потрудились над ней, зато теперь на таких просторах их армии мало где было укрыться. Хотя… они тоже могли применять иллюзии. Какие-нибудь завесы невидимости и неслышимости. Роше вглядывался через подзорную трубу, пытаясь различить зрительные аномалии, пока глаза не заболели, но в итоге лишь прочнее убедился, что нужно не смотреть, а идти прямо туда и исследовать. Вот только они потратили бы уйму времени, прочесывая всю эту площадь втроем. Для такой цели стоило отрядить специальных людей.       Закат теперь наступал всё раньше, и очень скоро вокруг темерцев сгустились синеватые, тихие сумерки, а вдали раздалось далекое пение кметов и хлопки фейерверков из селений, разбросанным по обоим берегам.       — Точно, сегодня ж Велен! День осеннего равноденствия, — заметил Шеридан. — Ушастые считают его магическим, да и многие люди тоже. А я вот ничего такого не чую. Праздник как праздник.       Роше был весьма рад слышать это после недавнего странного разговора про всякие кометы и приметы. Но еще больше он был бы рад, если бы заведующий единственного в округе лесничества, совсем небольшого и почти примыкающего к Глевицингену, оказался у себя дома. Формально он следил за этими несколькими квадратными милями леса, оставленного Черными на сохранение — те всегда были запасливыми, особенно когда нужно было дерево на обновление флота, страдающего от регулярных стычек со скеллигцами. Однако хозяин, должно быть, ушел праздновать вместе с остальными. В хате его не было.       Капитан знал, как подобраться к ней незамеченным, хотя округа была пуста, а двухэтажный бревенчатый дом не нуждался в охране и уходе. Единственный его житель, пожилой, но крепкий и опытный мужик, следил за всем сам, при необходимости отгоняя и редких монстров, и еще более редких волков и медведей. Словно всё, чем завладевали нильфгаардцы, лишалось изрядной доли природной дикости. Роше не стал дожидаться на улице, а бесцеремонно вскрыл дверь и зашел внутрь. Осмотрелся в помещении, затем еще раз снаружи и сделал для себя определенные выводы. Полную же картину предоставил ему сам лесничий, вернувшийся примерно час спустя. Во-первых, он застыл как вкопанный, уставившись на гостей. Хорошо хоть не заорал. А когда узнал своего начальника и его ребят, шумно выдохнул, перекрывая заливистый лай своего пса, которого брал с собой на прогулку:       — Святой Лебеда! Вернон, ты что ли?       — А ты на кого подумал?       — На чиновничью проверку от нильфов. Они регулярно заявляются сюда в своих черных костюмах, что наши гробовщики. Разве что никогда не вламываются в дом, как грабители.       Роше усмехнулся.       — Извини. Их ты тоже пугаешься? Если нечего скрывать, то и бояться незачем.       — Дело не в страхе. Просто эти типы уж очень не любят уходить с пустыми руками, а продуктами не берут. Монеты им подавай… Кстати, — лесничий оглядел его с ног до головы, — я ведь два года тебя не видел! Ты постарел. Или плохо спишь. Ужинать будете?       — Не откажемся.       — Ну и поскольку вы здесь, очевидно, тоже для проверки — неясно только, почему лично — то придется угощать всем самым лучшим.       Привязав собаку у крыльца и дав ей костей, он принялся перебирать припасы на полках. Заготовки из ягод, грибов и того, что он вырастил у себя в огороде, были плотно набиты в пузатые стеклянные банки и маленькие деревянные бочки для засолки.       — Я здесь не для проверки, Жан. А из-за войны.       — Чего?! — тот чуть не выронил банку с огурцами, только что взятую с полки, и резко развернулся к нему: — Какой еще войны?       Не дожидаясь, пока ему всё объяснят, он сходу решил, что речь идет о нападении на Темерию, и что Роше с остатками своего отряда бежал сюда для укрытия. Испугался и разволновался так, что тому пришлось прикрикнуть на него, чтобы успокоился. Тем не менее, его реакция говорила в пользу того, что он действительно ни о чем не знает. Это подтверждалось и обстановкой в его доме: повсюду были развешены связки сушеных грибов и трав, шкурки пушного зверья и прочее подобное, а добротно утепленные стены с заново перекрытой крышей довершали впечатление того, что человек собирается провести здесь еще не один год. Вернон был в курсе, что Жан один из таких, кто сразу слиняет, бросив всё, если почувствует хоть малейшую угрозу своему привычному укладу, и уж точно не станет ничего запасать.       — А можно мне сначала услышать подробности? — осторожно попросил хозяин, когда ему велели вернуться к накрыванию стола.       — Не обижайся, но сначала ты сам попробуешь всё, что предлагаешь. А затем подробно расскажешь о тех вещах, которые упоминал в последних докладах. И о тех, которые не смог там упомянуть. Потом, так и быть, я объясню тебе, с какой целью прибыл сюда.       Возражений не последовало, и несколько минут темерцы наблюдали за тем, как мужчина тщательно перемешивает содержимое каждой выставленной им на стол банки и съедает оттуда по три полных ложки. Отправляя агентов в такое место, как Нильфгаард, Роше постоянно держал в уме вероятность того, что любой из них в любой момент может быть перевербован и в первую очередь обучен азам вроде ядов. Конечно, от таких проверок отравитель бывает застрахован быстро съеденным противоядием либо воспитанным иммунитетом, но Жан ничего съесть не успел, а в силу возраста привыкать к ядам ему было поздно. Проверку он прошел. Тем не менее, собранные им сведения всё ещё могли быть ложными: он жил слишком далеко от крупных имперских городов, чтобы располагать свежей, не недельной давности информацией, и был привлечен темерцами к работе единственно из возможности заранее узнать о переброске армии в этот район. Раньше, чем узнают другие лазутчики. В сам Глевицинген его не пускали, там уже год как было закрыто для посторонних, а после переназначения коменданта всё стало еще секретнее. Большую часть новостей лесничий получал от своего племянника, служившего поваренком для местного гарнизона и что-то улавливающего из болтовни солдат во время раздачи еды и уборки со стола. Племянник был немым, но успешно объяснялся с дядей письменно, при других талантливо притворяясь слишком слабоумным, чтобы учиться грамоте. Потому и держался на своём месте, иначе бы тоже давно был вышвырнут.       — Они теперь ставят чужих — то есть, не-нильфгаардцев — разве что низшей обслугой, — пояснил Жан, — а в офицерских кабинетах убираются только личные проверенные адъютанты. Даже не представляю, как можно проникнуть к коменданту и разнюхать там хоть что-то.       — Хм. А шлюхи к нему не ходят?       — Шлюхи тем более. В округе было одно заведение, так его закрыли недавно. Солдаты давай роптать, но толку-то. Им разрешили раз в месяц под присмотром ездить в увольнение в город. В Каген. Ближе ничего нет.       Оба бойца Полосок переглянулись и свистнули.       — Раз в месяц! — поразился Шеридан. — Эдак они друг на друга полезут. До Кагена не меньше пяти дней езды. Изверги.       Лесничий мрачно посмотрел на них.       — Они на наших девок деревенских теперь лезут. Больше, чем лезли раньше, и настырнее. Вот в чем беда. Спасу от них совсем нет. И управы.       — Я не понял, комендант не боится бунта? — нахмурился Роше.       — Какого бунта? Никто бунтовать здесь не будет. Это ж крестьяне с вилами да лопатами! Кто они против панцирей? А комендант, — он махнул рукой, — он отдельная песня. Сын какой-то разбогатевшей назаирской спекулянтши, за большие деньги пристроенный мамашей в Академию. Он хорошо учился, но был слишком драчлив. Любил, видите ли, на мечах махаться и кулаками месить. В итоге его турнули из заведения, а потом отправили сюда. Так что он стал злой, как собака. Потому что ни черта тут нет, кроме леса, реки и лирийских разведчиков, которых он иногда стреляет со скуки. Вот подумай, если бы здесь намечалась война, такой тип сидел бы расстроенный?       — Думаю, он был бы счастлив, как ребенок.       — Именно! А наш весь умаялся, бедный. Казнить даже толком некого, кроме неугодных кметов да строптивых девиц. Сидит там и пьет горькую. Да солдат лупит.       — Судьба всех скучающих комендантов.       — Вы, между прочим, если желаете лично взглянуть на форт, то езжайте туда окольными путями. Через ту же Скаллю, скажем.       — Чего так?       — А того, что если вдруг кто узнает, как какие-то темерские господа ко мне заворачивали, дав крюк с тракта, то разбираться не станут. Всё сразу поймут. И шкуру сдерут и с меня, и с племянника моего. А за вами погоня будет.       — Ладно. Нам не впервой мимо дороги тащиться. Посмотрим на крепость издали. На всё обозримое пространство.       Жан округлил глаза:       — Ты что же, армию там ожидаешь увидеть? Тогда уж верно не здесь собирают-то, где каждый куст как на ладони, а южнее, у истоков Ангры. Хотя, — он помолчал, — мы же с нильфами дело имеем. От них что угодно можно ждать. Слушай, если я правда чего-то не доглядел… если не узнал или не понял, то потом просто повесь меня сразу, идет? Я твои методы знаю. Пацана только не трожь. Он и так от природы наказанный. Роше задумчиво смотрел на него, смакуя тонкий ломтик домашней колбасы.       — Ты давай не гони. И не прибедняйся, а говори, всё что есть.       Тот медленно кивнул, буравя взглядом пол, и помолчал.       — Ну, я и выдал тебе всё. Теперь твоя очередь. Из Темерии никаких новостей, а от тебя последние были еще из Флотзама. Так как, ты нашел убийцу Фольтеста? И кто теперь будет на троне?       В своих письмах агентам капитан всегда добавлял пару фраз про обстановку, чисто для антуража, чтобы текст походил на обычную переписку. Но в целом ему некогда было заморачиваться подробностями, а агентам незачем было знать ничего сверх того, что до них донесла бы людская молва. Однако сейчас он подробно ответил на оба этих вопроса, поскольку была почти ночь, он никуда не торопился, и никакой тайны в ответах не содержалось.       Слова агента убедили его, что стоит взглянуть не только на сам форт, но и тщательнее обследовать юг Доль Ангры. Само собой, Эмгыр поведет войско не через туссентские перевалы, а через Долину Марнадаль, но вполне может рассредоточить его по всему пространству к северу от гор Амелл. Для них это единственный путь, если целью является прорыв границы в разных точках, от Ривии до Вердэна. Остаток вечера капитан потратил на разработку нового приказа для Фенна, которого решил назначить руководителем оставшейся на том берегу группы. Затем улегся спать, чтобы к утру быть в состоянии двигаться дальше.       Жан предупредил его, что основная масса работников лесничества живут в бараке всего в получасе ходьбы отсюда и порой заглядывают к нему. Поэтому светиться нельзя. Лошадей — трех ездовых и двух для багажа — на ночь спрятали в дальнем сарае, чтобы они случайным ржанием не привлекли к себе внимание. Деревенские труженицы, непривычные к долгой и быстрой для них езде по чужим краям, так умаялись, что сразу заснули там, где их оставили. Вернону хотелось бы спать так же беззаботно, не терзаясь мыслями о том, что ждет впереди. Но он всю ночь глядел в потолок и стены, вертясь на уютной, устроенной специально для него койке. Раньше у него с этим проблем не было, даже из-за сильного беспокойства, однако с недавних пор тишина давила. В ней словно чего-то не хватало.       Шеридан тоже не спал. Слышно было, как он то почесывается, то зевает, хотя при желании ему нетрудно было прибегнуть к заученному методу быстрого погружения в сон. Роше посмотрел на его профиль в темноте, затем протянул руку и легонько постучал пальцем по его виску.       — А ну спать! — приказал шепотом. — Завтра долгий путь, надо быть в форме.       Парень поежился и вздохнул.       — Да вот, мысли всякие лезут в голову.       — Что еще?       — Мы ведь теперь, считай, не земле Черных, у врага. И всё бы ничего, да только странно как-то. Потому что, — он пытался выражаться короче и яснее, хотя никто его не подгонял, — никакой угрозы-то даже не чуется.       Роше заметил про себя, что в той лесной хате под Вергеном тоже было тихо и умиротворенно, тогда как сам город был осажден уже почти месяц, а еще ранее местность пострадала от масштабного восстания. Но то были каэдвенцы и аэдирнцы, а здесь — Нильфгаард. С ним война бывает совсем другой. Во всех смыслах. Тем не менее, в словах бойца ему послышался очередной тонкий намек на предзнаменования.       — Как говорится, поживем-увидим, — бросил он и раздраженно повернулся на другой бок.              Встали рано, еще до рассвета, и после плотного завтрака Чижик и Шеридан получили свои инструкции. Они должны будут вернуться к Фенну и передать ему следующее: во-первых, чтобы две пары выбранных капитаном солдат взяли себе самых лучших лошадей и отправились на полевую разведку в Доль Ангру с тем чтобы прочесать ее так глубоко, как только можно за отведенный им срок. Во-вторых, сам Фенн с остальными, также под прикрытием и нейтрально одетые, будут двигаться по северному берегу вниз по примерному расписанию, в определенных точках сообщаясь с капитаном и получая от него распоряжения. Их задачей станет не только проверка местных информаторов, но и оценка лояльности ривского и темерского населения. А также правителей, особенно провинциальных. Сбор сведений об их настроениях, взглядах, вплоть до самых пустячных жалоб. Толкового тракта на той стороне не было вплоть до Верхнего Соддена, а Ийсгит и крутые берега у Махакама оставались непроходимы, поэтому им придется обменять своих лошадей на лодки и двигаться вплотную к своему берегу, держась на некотором расстоянии друг от друга. И избегать Черных, однозначно патрулирующих свои воды вблизи каждого более-менее крупного поселения. Так будет надежнее и мобильнее, чем пытаться попасть на попутные корабли или паромы. Конечный вероятный пункт встречи тоже был выбран, но на него не особо надеялись, учитывая обстоятельства.       — Ох, потреплет их знатно, — протянул Чижик, дослушав до конца. — Мы-то по большаку поедем, а эти наберутся горя.       — Наберутся опыта, — поправил его Роше. — А Фенн еще и лидерских навыков. Всё, хватит трещать. Выдвигайтесь.       Он всегда старался отправлять своих бойцов на задания попарно, когда ситуация позволяла: если с одним что-то случится, то второй хотя бы на помощь позовет. Сейчас можно было и втроем съездить, оставив вещи у лесничего, но парни уверили, что сами справятся быстрее. Там, мол, срежут, здесь по речке пройдут — «наемникам» это нипочем, а вот «купец» измажется и порвет дорогое платье. Тот поворчал, но остался в хате. В конце концов, и правда несолидно было мотаться везде самому, когда у него есть два рослых балбеса на подхвате. После их отъезда Жан отправился к своим работникам, чтобы занять их делами и тем самым увести подальше от возможного маршрута темерцев, а Роше попробовал снова вздремнуть, чтобы скоротать время, но опять не смог. Мысли его были направлены дальше, в сторону запада, где ниже по течению Яруги могло твориться уже что угодно. Всегда кажется, что если где-то тихо, то так же тихо и везде, но кому как не главе специального отряда знать, насколько это впечатление может быть ложным.       Ребята вернулись этим же днем, после четырех пополудни и сообщили об успешно переданном приказе. Вернон разрешил им только перекусить, после чего сразу, не задерживаясь, выехал к Глевицингену. У них не было предлога проникнуть внутрь строго охраняемого укрепления, не спровоцировав коменданта на досмотр с пристрастием, так что пришлось изучать форт с расстояния. Он был выстроен на пригорке, вдали от основной дороги, но неплохо просматривался с нее. Тем не менее, учитывая вездесущие патрули, проверяющие все въезжающие и выезжающие этим путем караваны, нельзя было остановиться прямо там и нагло пялиться. Это тоже было чревато последствиями. Так что темерцы съехали на обочину, изобразив внезапно возникшие проблемы, затем немного углубились в лес. Завеса в виде веток и кустов неплохо их маскировала, и пока Чижик в самом деле чинил крепление подковы у своего коня, Роше смотрел на объект через складную подзорную трубу. Каменный форт был дополнительно огражден высоким прочным частоколом и имел две башни, украшенные черно-золотыми флагами. Его размеры предполагали, что внутренний двор слишком мал для тренировок гарнизона, даже небольшого. Для этой цели явно служил небольшой же полигон среди поросших ковылем пустырей. Наличие нескольких аккуратно сложенных стопками толстых бревен, часть из которых уже была заострена сверху, говорило в пользу того, что забор собрались расширять и укреплять. Гражданских построек нигде не наблюдалось.       — Ну, что там, капитан? — нетерпеливо поинтересовался Шеридан.       — Скажем так, если снять флаги и раскидать вон те бревна, то и не подумаешь, что это Нильфгаард. Бедно всё как-то и захолустно.       — Может, их там битком внутри сидит.       — Ха. Вполне верю в то, что сидит, но не в то, что битком. На башнях всего по двое часовых, — он передал парню подзорную трубу, чтобы тот тоже полюбовался на пыльно-серые гамбезоны и простецкие шлемы стрелков. — Вот как думаешь, если бы там остановилось высокое командование, то на стенах мы бы увидели таких недотеп?       — Тут как рассудить. Так-то, конечно, защита посерьезнее была бы. Опять же, если задача скрыть их присутствие, то вполне могли лохов поставить для вида. Якобы нет там ничего.       — Эх, башковитый ты всё-таки. Далеко пойдешь, — Роше произнес это без сарказма и даже глянул на бойца с уважением.       — Дак я уж пришел куда нужно.       — Угу. А я, значит, не зря отправил четверых наших чесать Доль Ангру. Главный по этому направлению и правда может сидеть здесь, в форте, дожидаясь пока его армию подтянут к Яруге.       Ранее он руководствовался опытом прошлых конфликтов, когда силы противника порой по месяцу собирались в какой-либо конкретной области, и о них становилось известно сильно загодя. Осторожного наблюдения агентов вроде лесничего и лирийцев для этого хватало. Но что будет толку, если нильфы решили сменить тактику? Жан узнает о сборе всего за несколько дней до атаки. Даже сообщить не успеет…       Как бы то ни было, Полоскам следовало ехать дальше. Уже было ясно, что здесь они армию не увидят, и надо проверять территорию вглубь, искать спрятанные места концентрации. Роше всё ещё плохо представлял себе, как Черные пойдут по бездорожью, тем более их кавалерия и обозы с припасами, как они будут тащить по буеракам свои громоздкие штурмовые машины, даже если осень будет теплой и сухой. Как они провернут всё это бесшумно и незаметно для окружающих? Но, что называется, чем черт не шутит. В последние месяцы приключалось столько всего невероятного, что как раз вероятное больше всего походило на бред. Вернон распределил отправленных в долину разведчиков так, чтобы одна пара занялась пространством вблизи реки Ангры, а другая сразу направилась к Нэви. Им должно было хватить времени хотя бы поверхностно исследовать заданное пространство, пока капитан будет двигаться через Каген, ближайшее относительно крупное поселение в Заречье, к Тройе. Именно там договорились встретиться, чтобы обменяться наблюдениями.              Первую ночь они провели на большаке, не доехав до постоялого двора, хотя таких на пути хватало. Сам же большак был в хорошем состоянии и ухожен, поскольку им активно пользовались — здесь всё ещё было тепло, и взаимное сообщение между Нильфгаардом и Севером шло по-прежнему бойко. Атмосфера была наполнена ощущением непривычной безопасности. Район, очевидно, очищали от монстров, бандитов и другой шушеры, которой не пристало портить лицо любой из имперских провинций.       — Ведьмакам здесь было бы не прокормиться, — заметил Чижик. — Одни утопцы да накеры, и те уже какие-то полудохлые.       Разъезды местной стражи, как ни странно, встречались еще реже. И раза два темерцы разминулись с каретами знати, аэдирнской и нильфовской, плотно окруженными охраной. Роше смотрел на всё это, слушал обрывки чужих разговоров и по возможности сам заговаривал с теми, кто ехал с запада. Получал из этих бесед много нового, но совершенно ему неинтересного и не имеющего отношения к его заботам.       Спустя полных пять дней после отъезда из лесничества они добрались до речки Нэви. Мост через нее был одним из немногих безопасных участков в районе Гнилого Урочища, который никак нельзя было объехать. Тут Вернон и устроил очередной привал, расположившись неподалеку от других путешественников. Заодно он хотел ознакомиться с последними новостями, но тех кто двигался на восток, казалось, волновала лишь проблема удобного ночлега. Они громко возмущались, что отсюда и чуть ли не до ривийского Растбурга нет ни одной приличной гостиницы. Якобы везде в новых провинциях «всё ажурно» в плане благоустройства, а вот Доль Ангра так и остается старой северной дырой.       — Чем дальше в лес, тем требовательнее южане, — насмешливо протянул он, полулежа на своей тонкой рогожке у походного костерка и наблюдая за тем, как ранее нахамивший ему виноторговец из Метинны громко гоняет своих слуг и нерасторопного сына. Все вместе они пытались соорудить шатер, напоминающий средней руки дворец.       На словах Роше хвастался своей выдержкой, но старался действиями создать впечатление избалованного любителя комфорта, давно отошедшего от службы. От души кряхтел и пыхтел, ворочаясь на подстилке, и подбирался поближе к огню, словно ему было холодно. Так же гонял по мелочам своих наемников, чтобы никто в нем не заподозрил привыкшего к суровым условиям капитана специального отряда. И парням велел отставить уважение, добавить больше пренебрежения в голос и действия, а те только рады были оторваться. Но в целом он немногое заменил в своем привычном амплуа. Хороших конспираторов натаскивали годами, ведь если обывателей обмануть относительно легко, то наблюдателей из разведки, особенно имперской — совсем наоборот. Роше некогда было разучивать роли и придумывать фишечки, тратить драгоценное внимание на поддержание совсем уж чуждого образа.       — А вам нечем гордится, уважаемый, — откликнулся метиннец, неведомо как услышав его слова. — Долежитесь на мерзлой земле, потом почек не соберете.       Чижик, насупившись, пытался вычленить из речи соседей понятные ему слова и обороты. И был вынужден горестно признать свои ограничения, ведь сколько бы ни учился, а бегло говорить на Старшей Речи до сих пор не умел. Понимал тоже не всё. Немного погодя Роше с сильным темерским акцентом, но вполне уверенно попытался выяснить у виноторговца, безопасно ли на западе, смогут ли они доехать до Цинтры и оттуда спокойно пересечь Ярру, поскольку были нехорошие слухи о грядущем наступлении… На что тот почему-то страшно оскорбился, разразившись противоречивыми воплями о том, что военное варварство-де присуще именно северянам, и вообще это они первые начали последнюю войну, но ничего другого сами они, бескультурное племя, не заслуживают.       — Иначе бы сам воевать пошел, а не гулял тут, по чужбине, — закончил он веским вердиктом, — даром что оружием торгуешь. Наверняка своими мечами и замахнуться-то нормально не можешь.       Никто не стал его разубеждать. Даже среди бывалых торгашей встречалось немало тех, кто был не слишком наблюдателен. Ну, или у Вернона всё же был некий талант к притворству. Одно из двух. В любом случае, важное для себя он отметил: население пока еще было не в курсе о планах императора, если эти планы вообще были. Данные Шеалы и Лето по-прежнему могли оказаться ошибкой.              На следующий день они вступили в Заречье. Ехали не быстро, словно бы никуда не торопясь и любуясь видами. Тем более, что всё равно не выжали бы больше тридцати миль в день из своих средненьких по качеству лошадок. А покупать новых уже было слишком дорого.       — Насчет коней: без проблем могу спереть, если надо, — наконец, заявил Чижик, которому уже надоедало по нескольку раз в день спешиваться и осматривать своего донельзя хитрого сельского жеребца. Тот взял привычку имитировать хромоту каждый раз, когда чуял первые признаки усталости, был голоден или слышал накерское бормотание вдалеке.       — Можешь, — отозвался Вернон. — И тогда новости мы будем получать уже от сокамерников в местном каземате. Удобно придумал, ничего не скажу. Это был сарказм, но Чижика он не смутил.       — С порядками тут строго, это ясно. А я и не прочь загреметь туда на несколько суток. У них же равноправие! Значит, и дамочки в камере найдутся. Какая-нибудь горячая бандитка или пиратка, м-м…       Шеридан усмехнулся:       — Скорее уж усатый шкаф, равный в длину и ширину. Дамочки-то ведь тоже разные бывают. И только попробуй ее не порадовать.       На въезде в Каген их закономерным образом досмотрели и расспросили. Перед тем как подвергнуться этой процедуре, Роше еще раз проговорил с ребятами легенду и их новые прозвища. Сам он для всех был теперь «господин Фабиан Гаррель», так как темерский акцент было не скрыть, а бойцам разрешил выбрать имена на свой вкус. Чижик без особых раздумий назвался Честером, ибо так звали его отчима, славного и доброго мужика, светлая ему память. После чего присоветовал Шеридану, сделавшему несколько попыток изобрести нечто новенькое, назваться просто Шерри. И плевать, что умному доносчику не составит труда сообразить, что это всего лишь сокращение: кому, мол, известно или интересно как там зовут какого-то малоприметного солдата из Синих Полосок. Шерман, Шерил… без разницы. Роше на словах высказал полное безразличие к тому, как называть своего лейтенанта, но «Шерри» было на целый слог короче. И удобнее. На том и порешили.       Кроме прочего, он собирался навестить в Кагене своего очередного осведомителя. Уже во время Первой Северной он уяснил для себя, насколько важно обзавестись как можно большим числом знакомых в любых местах, где случалось стоять темерской армии, в частности, в Соддене. Тогда он был лишь сержантом, и ему приходилось выкраивать часы для таких знакомств в перерывах между попытками начальников занять его полезными с их точки зрения делами, а не «пустой трепотней с собутыльниками». Что было особенно унизительно, ведь ему тогда шел тридцать второй год, и он давно считал себя вполне состоявшимся мужчиной, способным на нечто большее, чем простые вылазки на разведку, перемежаемые с бесконечными тренировками новобранцев. Зато несколько лет спустя ему удалось сделать поразительный для окружающих, но в полной мере заслуженный карьерный скачок. К сожалению, не все посеянные тогда зерна усилий принесли ожидаемые плоды: все эти годы тайные службы Черных методично работали в новых провинциях, вычисляя и устраняя всех, кто имел подозрительные связи с северянами и не имел ума их тщательно скрывать. Чего уж говорить о сегодняшнем дне, когда длинные руки Ваттье де Ридо достигали самых отдаленных повисских поселений. Поэтому число темерских информаторов по эту сторону Яруги не превышало десятка, и каждый был на вес золота.       Прошвырнувшись для вида по местному скудному базарчику, они остановились пообедать в одном из портовых трактиров, владелец которого и являлся кагенским агентом. Роше по привычке сперва пытался высмотреть нужное ему лицо в районе кухни или стойки с напитками и лишь немного погодя понял, что суетящийся между гостей предупредительный тип, принятый им за официанта, и есть владелец. Новый. Незнакомый ему нильф со сторожким взглядом, немногословный и сосредоточенный. Куда подевался прежний — оставалось только гадать. Может быть, он недавно переехал и еще не успел сообщить новый адрес. А, может, с ним случилось чего похуже. Сомнения, однако, разрешились очень быстро.       — Я был у вас, кажется, в середине феаинна, и сервис по-прежнему превосходный! — восторженно заверил хозяина один из гостей. — Вот и семью привел, пусть полакомятся, — он обвел ладонью хоровод из жены и пятерых детей, мал мала меньше.       — Держим марку, сударь. Стараемся. Сударыня, вам обновить грибной соус?       «Середина феаинна… То есть, «подделка» тут как минимум с июля!», чертыхнулся про себя Роше. «Почти три месяца мне написывала эта нильфовская морда». Письма, не именные, но с пометкой, доходили на старый адрес, то есть, сюда, а ответы на них так искусно повторяли стиль оригинала, что до сих пор никто ни о чем не догадался. Предыдущий трактирщик наверняка был заперт в темницу или даже убит. Сейчас было без надобности выяснять его судьбу, позже всегда можно будет отправить специального человека решить этот вопрос. Главное-то обнаружилось, причем очень вовремя: темерцы не успели дать подменышу никаких серьёзных заданий. Хотя риск такой был. В одном из недавних докладов было нечто неладное — агент обыденным тоном жаловался на какую-то проблему, но прямо не спросил кто ему в этом может помочь, лишь намекнул. Вернон распознал этот запрос по возникшему на секунду намерению дать совет. Благо, даже не подумал осуществлять его. Давно уже привык держать каждого из своих людей отдельно друг от друга, чтобы контрразведка противника, вычислив одного, не смогла бы через него выйти на другого. И про свои дела, разумеется, писал совершенно обтекаемые вещи.       Наверняка еда здесь и правда была отличная, что в свою очередь давало стабильный прирост посетителей, а вместе с ними и слухов. Роше и его ребята не могли об этом знать, поскольку он запретил им притрагиваться к заказанным блюдам — лососю в сливках и тазику с сезонным салатом — прежде чем не будет полной уверенности в лояльности информатора. Чтобы не выдавать себя голодным урчанием в животах парни украдкой жевали купленный заранее хлеб, а сам капитан курил трубку. Нильф не показал, что знает их. Может, действительно не узнал, при том что ему однозначно были даны ориентировки, как выглядят и что из себя представляют значимые люди в темерских спецслужбах. Вернон выпустил струйку сизого дыма и посмотрел на противоположный берег реки, где в эту ясную погоду был виден далекий Содденский холм с обелиском на нем. Вечная память и вечное бельмо на глазу у имперцев. Не было и тени сомнения, что как только они закрепятся на другой стороне, то первым делом сравняют этот холм с землей.       — Что-то не так с лососем? — хозяин вопросительно склонил голову, остановившись возле Роше.       — Всё так. Просто два оболдуя где-то траванулись, и теперь им кусок в горло не лезет. Запакуйте с собой. И добавьте побольше сыра в салат.       Он высыпал на стол горсть монет и встал. Меньше чем через минуту ему передали заказ, упакованный в лепешку и просмоленную бумагу. Еще через пять минут содержимым заказа угостилась стая портовых собак и осталась при этом жива. Никто никого травить не собирался.              Пользуясь возможностью, Роше собирались обойти городок и собственными глазами взглянуть на жизнь в Нильфгаарде, как решили еще в Лок Муинне. Ему доводилось видеть армию имперцев в деле и пейзажи, которые она после себя оставляет, но о происходящем в недавно присоединенных провинциях он мог судить только по письменных сообщениям от наблюдателей да по устным рассказам приезжих южан. В Кагене уже начинались любопытные моменты, а именно упоминание о представителях Старшей Расы в городском совете, на высоких должностях. Это, конечно, были зажиточные, влиятельные краснолюды, а никак не низушки и уж тем более эльфы. С последними трудно уживались даже сами нильфгаардцы, перенявшие их язык и спесь. По донесениям, остроухие водились ближе к Цинтре, и правда — здесь их почти не было видно.       — Не удивлен, — заметил Шеридан с едва заметной желчью в голосе, какую от него редко можно было услышать. — В отличие от них, другие нелюди хоть на что-то годятся. И меньше запачканы причастностью к «белкам».       — Верно. Хотя у них еще до скоя’таэлей была такая репутация, — ответил Чижик.       Оба осторожно покосились на Роше, опасаясь что он напомнит им, как эльфы помогли им в Вергене, поэтому теперь якобы нельзя про них говорить дурно. На скулах у капитана обозначились желваки, но он промолчал. На этот раз. Ему было ясно, что ребятам сложно изжить в себе привычку чуть что подзуживать и задевать «белок» и мирных эльфов. К последним они особой антипатии не питали, но, как и многие северяне, считали приемлемым прохаживаться по их инаковости.       Особое же положение краснолюдов, с недавних пор едва ли возможное в той же Темерии, оставалось фактом. Уже были попытки привить подобные порядки в Ривии. Мэва решила закрепить их после того, как вернулась на трон — ведь во многом она была обязана своей победой выходцам из Махакама — однако позже они стали одной из причин конфликта со знатью и последующей печально известной резни. Увы, многолетнюю неприязнь не мог побороть даже королевский указ. Нильфы же, Вернон был убежден в этом, прививали такие порядки совсем по-другому, и казематы, а то и виселицы играли в процессе не последнюю роль. Но, понаблюдав за взаимодействиями разных рас в этом небольшом городишке, он убедился, что результат всего этого довольно сомнительный: при внешней взаимной вежливости сохранялась взаимная же настороженность и отстраненность, хотя не такая явная, как на Севере. Впрочем, в других местах всё могло быть иначе. В любую из возможных сторон.       Тем временем его ребята, набившие пузо базарными пирожками и вернувшие себе хорошее настроение, еще раньше капитана высмотрели оружейную лавку и потянули его туда. У местных кузнецов не было смысла ничего покупать — одного взгляда на их продукцию, добротную, но без изысков, хватало, чтобы оценить уровень мастерства. Ассортимент перекупщиков же представлял больший интерес, в том числе и для Полосок, у каждого из которых были свои предпочтения в оружии. Шеридан присматривался к метательным звездам, а Чижик — к арбалетным болтам. Перед Глевицингеном они набрали себе арсенал из самых разных снарядов, в том числе бронебойных, попрятали их по тайникам в одежде и сумках. Вернон разрешил им. При аресте найти всё это не составило бы труда, но хоть в глаза не бросалось и в дальнейшем могло пригодиться. Здесь они тоже все глаза проглядели возле витрин, пока он делал вид, что интересуется трофеями войны и заморскими редкостями.       Лавочник не спешил подходить к ним. Сперва придирчиво изучил их внешний вид и прикинул платежеспособность, и только потом с радушием предложил свою помощь «господину», то есть Роше. Следуя его рекомендациям, тот долго рассматривал всякое барахло вроде снабженного крючком кривого меча, каким якобы когда-то орудовали ратники, или игрушечного самострела для барских детей, выдаваемого за первый черновой образец «Гавриила». Но так ничего и не купил. В Темерии такое обычно сразу отправлялось на переработку, и лишь изредка выкупалось совсем уж отбитыми коллекционерами из Новиграда или Ковира. Сам же он подобным не увлекался. Мог драться буквально чем угодно, если припрет, но для работы выбирал самое простое, надежное оружие, лишь бы в руке хорошо лежало и исправно выполняло вою задачу. Что касается клинков, то лучше темерских он для себя пока ничего не нашел. По этому поводу однажды даже поспорил с ведьмаком, который свысока оценил его арсенал как «средненький».       Продавец, надо сказать, никакого подвоха заметил. Поспрашивал, конечно, кто такие и откуда, из чистого любопытства, после чего признался, что ничего хорошего предложить им не может. Сказал, что за настоящими ценностями надо ехать в Цинтру. Туда, мол, всё стекается. А услышав о том, что господин Гаррель-де хочет открыть у себя в Каррерасе похожий магазин, по-дружески присоветовал ему, пока есть деньги, перебраться в Вызиму и торговать там. Вернон в очередной раз убедился в правильности выбранной роли. В самом деле, если бы он вдруг правда решил отойти от дел, что помешало бы ему путешествовать по странам и наслаждаться заслуженным отдыхом, изучая что-то новое? Его личных накопленных средств хватило бы на несколько таких поездок.       Далее он попытался выяснить, насколько солгал ему подложный агент, не так давно писавший о том, что городской гарнизон увеличен на пару десятков солдат. Якобы, нильфы решили, что раз поселение имеет статус города, то и охрана у него должна быть больше. Роше допускал, что по факту она может оказаться намного больше, чем заявлено: под таким расширением удобно было бы скрыть концентрацию войск. Каген располагался не так уж далеко от темерских фортов Армерии, Видорта и Каркано, поэтому имперцам имело смысл собирать войска и где-нибудь в этом районе. Вопрос в том: где? В канцелярию, казарму или кабинет интенданта сейчас было не забраться и не выяснить это. С другой стороны, у Талера были связи в местах, имеющих отношение к статистике, и по их данным объемы снабжения почти не изменились. Малонадежный признак. В текущих условиях вернее было выследить направления, куда переправляется больше подвод с припасами, а на это были нужны люди, которыми Роше пока не располагал.       Другой возможной зацепкой могли послужить всё те же разговоры обывателей. Правда, кроме своих рутинных дел народ интересовался разве что лишь событиями в Лок Муинне. Однажды они даже спросили самого Роше, что ему об этом известно. Нордлинг же, должен знать! Притом неважно, что его там могло и не быть. Это самое «нордлинг» неприятно резануло его слух, тем более что было сказано коренными содденцами с типичным содденским акцентом. Чтобы выпустить пар, он в свою очередь с самодовольным видом начал нести чушь про восхождение Радовида. В результате его сочли кретином и солдафоном, еще и предателем, прославляющим соседского короля, пусть и многообещающего. Зато тем самым была укреплена легенда, а также сделаны выводы по обстановке и настроениям. Ни про Темерию, ни про Каэдвен с Аэдирном здесь почему-то не говорили.       В общем и целом, атмосфера в Кагене была более чем умиротворенной. И именно поэтому Роше не покидало ощущение, что его попросту дурят, а слова де Тансервилль и ее ведьмака действительно лишь провокация, как сказал Наталис. Если Эмгыр готовил вторжение, долго сохранять это в тайне не удалось бы. Нельзя заткнуть рты абсолютно всем. Обязательно проскочил бы какой-то слушок, который позже был бы легко подхвачен и развит людской фантазией. Одной из задач наблюдателей на местах было улавливание подобных вещей. Вернон не понимал, что тут может быть сложного. Однако теперь и сам видел, что всё-таки может.       Все три имеющиеся в городке доски с объявлениями пестрели многочисленными записками, на проверку самыми обычными, и содержали мало полезного. Был среди них даже один-единственный завалящий заказ для ведьмака на какую-то домашнюю нечисть. Сам же факт такого обилия и разнообразия записок говорил о том, что Черные хорошенько поработали с грамотностью населения. Глашатая удалось застать лишь один раз, да и тот оттарабанил своё за десять секунд и исчез. Подмененный агент ни о чем таком, конечно, не упоминал. Для него всеобщая грамотность была совершенно обыденной вещью. Некоторые другие агенты сообщали о множестве языковых школ, появившихся в последнее время, но тоже явно не считали это достойным внимания фактом. Оно и понятно: когда долго живешь в определенной среде, то банально привыкаешь к ней, замечая всё меньше и меньше нового. Талер считал, что наблюдателей периодически нужно менять, отзывая в Темерию. На практике это довольно легко получалось осуществить в королевствах Севера, но не в Нильфгаарде.       В попытках зацепиться хотя бы за что-то Вернон завернул в самый злачный район и сразу обратил внимание на стены некоторых зданий, пестревшие обычными вербовочными плакатами, о которых тоже не упоминалось в отчетах. Как оказалось, сделал он это не зря.       — Ого, прям как у нас! — Чижик ткнул пальцем в один из таких.       — Как у нас, да не как у нас, — проворчал Роше, приглядываясь.       Рисунок, конечно, был похож, как и поза солдата на нем, и даже лозунги, выведенные крупными буквами. Другое дело, что нильфы были куда красноречивее. «Ты молод, силен и смышлен? Еще и грамотен! — гласила надпись сверху. — Тогда остановись и подумай, стоит ли спускать свою жизнь на развлечения для бедняков? Пройди службу в муниципальной гвардии и получи шанс на профессию всей жизни. Сделай вклад в свое будущее!» Пожалуй, текста было многовато для аудитории вроде завсегдатаев питейных лавок. Да и сами слова — «муниципальный», «профессия»… Хотя, расчет наверняка был на солидность их звучания, что всегда особо привлекает представителей низов. Вернон бросил взгляд на нескольких подростков, ошивающихся неподалеку. Они тоже изучали эти плакаты и о чем-то горячо спорили между собой. Прислушавшись, капитан удивился еще больше. Мальчишки, достаточно грамотные чтобы читать, сетовали на свой малый возраст, коего не хватало для поступления на службу, и на полном серьезе выдумывали ухищрения, которые помогли бы им хотя бы визуально накинуть себе года два-три. Результатом их потуг было удрученное: «Не, не прокатит. А за вранье могут и кнутом всыпать!»       — Что, пацанва, не терпится топтать мостовую по полдня кряду и гонять щипачей? — Роше насмешливо поглядел на мальчишек и на плакат. Естественно, рассчитывая на то, что удастся разговориться.       Те прекрасно поняли намерение незнакомца и сперва молча уставились на него, затем переглянулись между собой. Наконец, самый высокий пробасил:       — А вы, дядя, правил что ли не знаете? Прежде чем что-то взять, надобно что-то дать. У вас на Севере разве не так?       Роше цокнул. Вот правда, дети и подростки везде похожи между собой. Он собрался бросить им несколько флоренов, но вовремя вспомнил про орены, которые здесь уже имели слабое хождение у торговцев и властей. Тем большей ценностью они обладали у другого контингента, например, мальчишек. В основном за счет своей редкости.       — Ого, это же орены! — старший мальчик предсказуемо сцапал горстку монет себе, перебрал их, охраняя от мгновенно обступивших его товарищей, посмотрел на свет, прикусил зубами.       — Да, обычные орены, — пожал плечами «купец».       — Обычные?! Их и так мало, а, говорят, скоро совсем запретят.       Другой пацаненок добавил:       — В последнее время их бросают на переплавку.       Внутри Вернона что-то екнуло, но виду он не подал.       — А как же обмен?       — Так только флорен и будет. Одна валюта везде. Говорят, это удобно.       В голосе ребенка не слышалось ни сожаления, ни радости. Лишь констатация факта. Темерские монетки были для него занятной вещицей. Можно сказать, коллекционной. И в этом Роше мог его понять. Однако не помнил, чтобы в похожем возрасте так же рвался на службу. Играть-то в войнушку играл, но один вид темерской пехоты в те годы вызывал лишь уныние, а иной раз и жалость. Если о чем и мечтали, так это о том чтобы стать рыцарем или наемником, но для большинства ребят эта мечта осталась несбыточной. Зато оснащение нильфовских вооруженных сил было настолько хорошим, что любому было понятно желание местных мальчишек вступить в их ряды.       — Задаток хороший, — наконец, сказал Вернону парнишка. — Что нужно взамен?       — Мне интересно, давно ли тут эти плакаты.       — Хм… давно. Вроде как с блатхе. Висят себе, треплются. Но вот я заметил кое-что странное, — он подошел ближе и округлил глаза. — Писанина на них несколько раз менялась. Не знаю, как это может быть, но сам проверял! Надорвал один чуть-чуть — больше нельзя, иначе накажут — вон тот, крайний, и он до сих пор висит такой рваный. А слова там другие.       — Другие? — Роше в свою очередь чуть наклонился, делая вид что заинтригован этой возможной выдумкой.       — Ага. Не все, конечно. Но сначала там было про набор в стражу, потом, недолго, в пограничники. И вот теперь в гвардию.       — Весной, говоришь, поменялось. Занятно.       — Да не весной! Весной повесили. А поменялось последний раз с неделю назад. Мы с пацанами все это заметили. Но батя мне не поверил. Он не стал учиться читать, когда школы открыли. Иначе сам бы убедился. А мамке и сестрам это до фени.       — Им это незачем. Женщины же не служат.       — Служат! У нас есть тут один мужик, Фирс звать, так вот его жена одна из первых записалась в рекруты. Сказала, что ей до смерти осточертело убиваться по хозяйству и вечерами тешить его тощий пистрон.       — Типично. И что, ее взяли?       — Взяли! И других тоже берут. Вы сами-то почитайте.       Когда мальчишки убежали, Роше углубился в чтение того, что было написано в самом низу мелким шрифтом. Условия. Якобы продолжается периодический набор в отряды гвардии для всех желающих, кто подходит под следующие требования: здоровые мужчины и женщины от восемнадцати до сорока лет, постоянно проживающие на данной территории.       — Может ли Эмгыр подтянуть сюда свою армию под таким прикрытием? — спросил Шеридан, когда закончил читать текст вслух для Чижика.       — Вполне, — отозвался Вернон. — Под видом каких-нибудь полевых учений для новобранцев. При таких карамельных условиях пункты вербовки, то есть здешняя кордегардия и ратуша, должны обрасти километровыми очередями выходцев из всех окрестных селений. Но там было пусто, когда мы проходили мимо. Значит, либо отбор слишком жесткий либо — что вероятнее — количество мест ограничено.       — Вот как. То, что набор ведется — не означает, что он идет. А, может, мы сами туда сходим? Приметим кого-нибудь из соискателей, кто оттуда выйдет, и потом разговорим. Ну, как этих пацанов.       — В целом, идея недурная. Поймать бы еще кого-нибудь из комиссии и тоже разговорить…       Последние интересовали его даже больше. Потому что в рядах городской стражи он видел не одних только нильфгаардцев. Среди рядовых было много местных, которых отличали и манеры, и внешний вид, и акцент. И большая спесь, чем даже у имперцев — служивые, очевидно, гордились своим положением и всем тем, что оно давало. Значит, набор всё-таки шел. Но чисто ли для прикрытия — сказать было сложно. Ранее Черные всегда назначали исключительно свой контингент для управления провинциями, причем на всех уровнях, вплоть до последнего солдата. Сейчас сменили тактику. Поразмыслив, Роше предположил, что это как-то связано с профилактикой восстаний: ясно дело, бывшие содденцы по-прежнему были против экспансии Нильфгаарда на Север, хотя помалкивали. Высказывать открыто, очевидно, было чревато последствиями, но новая война могла разбудить в них патриотические чувства, которые захватчикам стоило бы подавить уже сейчас. Причем, не старым добрым способом запугивания и укрощения, а чем-то иным. Например, под видом заботы сыграть на надеждах и чаяниях простолюдинов.       Вернон прошелся по городу и изучил еще несколько подобных призывов, оформленных по-разному, но описывающих идентичные условия. «Пенсия по выслуге лет и в случае увечья. Ежемесячное жалование, амуниция и оружие, отпуска и лечение предоставляются. Примечание: намеренно причинение себе вреда с целью получения пособия карается смертной казнью».       — Прямо райские условия, — иронично заметил Чижик.       — Угу, новички быстро поймут, что до пенсии еще дожить надо, — капитан украдкой сорвал один плакат, чтобы спрятать его в седле и позже приложить к отчету для Наталиса. — И потом, это же нильфы. Они разберутся куда утилизировать калек и излишек ветеранов.       Его ребята переглянулись с красноречивыми ухмылками. Они, мол, не поддались бы такой наглой манипуляции, но что взять с содденских деревенщин. Сам же он увидел в данной ситуации и позитивный момент. А именно лазейку, через которую можно протащить в структуры врага еще больше темерских наблюдателей и внедрить подрывные элементы. У Роше прямо руки зачесались при этих мыслях. В конце концов, любимая часть его работы.       В Кагене ночевать не стали. От примыкающих к поселению болот тянуло смрадом, который мешал спать. К тому же Вернону не терпелось добраться до Тройи и увидеться с человеком, сочинившим письмо про котят. Весь почти двухдневный путь до нее темерцы с тревогой ожидали, что кто-то из четверки нагонит их раньше договоренности и принесет плохие вести. Каждый откровенно надеялся, что войны не будет. Конечно, они любили помахать мечами, но будь дело только в этом, выбрали бы карьеру обычных наемников или убийц и даже не парились за Темерию. Однако, как любые адекватные патриоты, они хотели блага для своей страны и ее жителей.       

***

      Некогда Тройя являлась лишь рыцарским замком, но, как и другие подобные ей, постепенно развилась до приличного городка. Он был заметно большим по размерам, чем предыдущий, и, как это заведено у имперцев на завоеванных территориях, руководило им военное лицо. Стража на здешних улицах тоже наполовину состояла из местных, и, в отличие от Кагена, была вымуштрована так, что почти не обращала на себя внимания. Из другого примечательного здесь было много нильфгаардских поселенцев. В свое время они массово пытались прижиться и в Темерии, но потом их всех безжалостно погнали оттуда взашей. Вернон старался не сильно кривиться, слыша их речь и наблюдая манеры. В отличие от знати и чиновников, далеко не все они были одеты в черное, однако всё равно чем-то сильно выделялись, даже если занимались примерно тем же ремеслом, что и коренные.       Он отправился к агенту не сразу, а сперва, что называется, осмотрелся. Прогулялся по якобы новому для него городку, в котором ему случалось бывать и раньше, и отметил то, о чем читал в докладах, а также то, чего там не было. Иногда как бы невзначай, нехотя заговаривал на повседневные темы с разными людьми, в том числе имперцами. Специально ничего не выпытывал, но даже так не находил ничего. Случались, конечно, разговоры в стиле «Север должен покориться», но это были скорее абстрактные, отвлеченные надежды вроде желания молодого надменного рыцаря-нильфа испробовать меч в настоящем бою, или мечты какого-нибудь снабженца нажиться на продаже оружия. Тающие с каждым годом, ибо такое производство в империи всё больше переходило под контроль государства.       В общем и целом, вокруг наблюдалась рутинная, суетливая жизнь, мало чем отличимая от такой же в Аэдирне или Ривии. По контрасту с постоянным внутренним напряжением это бытовое спокойствие раздражало Роше, готового к войне. А особенно — царящий вокруг порядок, создающий ощущение стеклянного колпака, под котором за каждым будто следил чей-то незримый взор. Само собой, далеко не всё было совершенно: здесь тоже случались разбой или грабеж средь бела дня, поножовщина и злоупотребления представителей власти. Проститутки так же свободно шлялись по улицам, вдоль канав сидели оборванные, больные нищие, а банды подростков алчными взглядами выискивали, кого бы позадирать. Но всё это представлялось каким-то сглаженным, приглушеным окружающей чистотой и ухоженностью. А в будущем обещало из печальной, но привычной обыденности превратиться в презираемый всеми атавизм.       Приметив вывеску игорного дома, Роше несколько оживился. Просто потому что это был признак привычного, любимого всеми — от челяди до королей — развлечения. «Нильфы тоже люди», неохотно признал он. Казалось бы, очевидная истина, но, глядя на их порядки и поступки, легко было подвергнуть ее сомнению: свою жестокость они несли подчеркнуто сдержанно, демонстрируя превосходство и принадлежность системе. Тем забавнее было видеть, как сквозь эту напускную оболочку прорывается обыкновенная человеческая суть. И пока он раздумывал, зайти ли в игорный дом сейчас или попозже, оттуда вывалилась группка солдат в подпитии. Из их громкой развязной болтовни можно было вычленить, что там они справляли мальчишник по случаю помолвки одного из них. Невеста была из местных, и приятели открыто подшучивали по этому поводу над женихом, имперцем, для которого северянка считалась даже не вторым, а третьим сортом. Иными словами, шовинизм процветал. Отбросив в сторону эмоции, Вернон решил, что стоит заговорить с этими весельчаками или хотя бы погреть возле них уши. Такие, сами того не замечая, охотно выдают всё, что знают. Однако очень быстро возле солдат материализовался командир, который в несколько окриков прекратил веселье и разогнал их протрезвляться.       — Вот ведь зануды, — цокнул Шеридан. Тихо, чтобы только свои услышали. — Борются с распустехами на всех уровнях. Значит, есть что скрывать.       — Им всегда есть что скрывать, — резонно заметил капитан. А Чижик предложил:       — Давайте хоть в игорный дом сходим, а?       — Сходим, но не прямо сейчас. Сначала зайдем к моему приятелю, а до того посетим рынок. Уже половину границы проехали, а я не купил и завалящего ножичка для легенды.       Рынок находился здесь же, на площади, так что Полоскам оставалось лишь найти целевую лавочку. Проходя мимо лотка цветочницы, они услышали дрожащий голос какого-то согбенного годами старца.       — Вот и правильно, вот и порядок! — блеял тот, глядя в сторону нильфовского командира и послушно плетущихся за ним солдат.       Роше остановился и переспросил, вглядываясь в мутновато-серые глаза деда:       — Чего правильного?       — Чего-чего! Правильно гоняет их, вот чего! Уж год как от проклятущих нисаров избавились, и слава Солнцу. Спокойно живем теперь.       — Слава Великому Солнцу, ты хотел сказать?       Тот вздрогнул и посмотрел прямо на него, сощурившись, но потом моргнул и затряс головой. Плохое зрение мешало ему определить, кто перед ним, и на всякий случай он решил, что имеет дело с очередным шпионом Черных, выискивающим нелояльные элементы. Пусть даже это были столетние старцы.       — Я ж так и сказал, милок, — проблеял он другим тоном, испуганно облизав иссеченные морщинами губы.       — Всё хорошо теперь у вас, говоришь? Так кто же вместо нисаров за порядком следит.       — Государство. Нисары под баронами ходили и творили что хотели. Теперь всё как надо. Анператор всю власть меняет, чтоб не баловала, чинов из столицы выписывает. Так что довольные мы жизнию-то, ни на что не жаловаемся.       Вернон оставил его в покое. Почему-то от такого свидетельства «порядка» стало еще более тошно на душе, хотя на словах действительно полагалось благо, причем, большее, чем от баронских дружин. Их рвение было более чем понятно с учетом того, что Яруга, то есть, граница с Темерией была совсем близко. Никого открыто не кошмарят, может даже в казематы не кидают, но, так сказать, берут на карандаш. Поэтому о других северянах здесь либо плохо либо никак.       Торговая площадь Тройи была совсем небольшой, и Роше ни на что особо не рассчитывал. Наверняка торговец оружием из Кагена был прав, и до Цинтры нечего было и думать о «пополнении коллекции». Парни, похоже, были того же мнения, и лишь лениво поглядывали по сторонам, пока командир искал нужную ему витрину или хотя бы вывеску. Чижик вдруг оживился, увидев необычного вида людей, каких редко можно было встретить на Севере, а именно офирцев в их ярких костюмах. Причем у этих лица были настолько смуглые, что казались почти черными. Четверо таких мужчин вышли из оружейной лавки и, перекинувшись несколькими фразами, направились в сторону жилых кварталов. Чижик скривился, глядя им вслед:       — Похожи на кучу углей в тряпках.       Шеридан задумчиво поддакнул:       — Должно быть, циркачи или еще какое отребье. Кстати, одни мужики. А каковы, интересно, их бабы?       — Да такие же черные. С угольными вагинами.       — Угольными шахтами.       Последнее показалось им особенно остроумным, так что они загоготали, навлекая на себя всеобще молчаливое порицание. Роше не был против, что их воспринимают здесь как неотесанных «нордлингов», тем более, что они у себя на родине тоже всегда вызывали неоднозначные чувства. Скабрезные замечания считались лишь бутончиками на фоне всего остального.       — Я помню, как один из наших схлопотал от седого, честно сказав, что не стал бы пихаться с эльфкой, — добавил лейтенант.       — Так седому любая баба по душе. Что эльфка, что офирка.       — Он и самку утопца натянул бы, чего уж. Так, для коллекции. Ты видел его карточки?       — Какие еще карточки?       Вернон шикнул на них, чтобы прекратили трещать о «седом», когда все везде уже знают, что это одна из примет Геральта из Ривии, несколько месяцев пробывшего сначала возле Фольтеста, а потом среди Синих Полосках. Парни послушались, хотя на их лицах отразилось сомнение. Впрочем, им действительно пора было замолчать, поскольку держателем оружейной лавки тоже был офирец. И это его приятели или братья или еще какие родственники вышли оттуда только что.       Вероятно, это была один из лучших магазинов в городе — он выглядел солидно снаружи и был весьма просторным изнутри. Вот только из посетителей там были лишь местные мальчишки да зеваки, с почтительного расстояния разглядывающие товар. А грустный лавочник лениво отгонял их от входа, даже не вставая со своего стульчика, покрытого высокой подушкой. При виде троих новых гостей он выпрямился и приподнял брови. Роше обвел помещение скучающим взглядом, затем стер пальцами пыль с ближайшей к себе стойке с кордами. Протянул:       — Вижу, дела у тебя идут неважно.       Офирец поколебался, судя по всему, решая: возразить или признаться, что всё действительно так. В итоге выбрал честность.       — Сами видите, дорогой господин, — сказал он на хорошем всеобщем. — Я так долго ехал сюда, а сначала плыл, надеясь заинтересовать этими прекрасными вещами местных правителей. А оказалось, что зря. Здешние правители — ничего не смыслящие в достойном оружии болваны. К тому же нищие.       — Нищие? Я полагал, что осевшая здесь нильфгаардская знать уж никак не бедствует.       — Эх… какой чай вы предпочитаете? Давайте сядем, побеседуем спокойно.       — У меня на него аллергия, — поморщился Роше, вспомнив о чайном сервизе в шатре Детмольда. — Может, водочки?       Теперь поморщился уже офирец. Он вежливо отказался, но не перестал при этом приветливо улыбаться.       — Так что там с нищетой?       — Налоги и поборы, сударь. От них не спрячешься. С меня взяли огромную пошлину в цинтрийском порту, и собрались взять еще здесь. Полагаю, это потому что дочурке барона, синеглазой красавице, приглянулась пара сапфировых ятаганов. Он хотел бы их конфисковать, но мне повезло путешествовать в компании моих братьев. Они не позволили свершиться беззаконию.       Он вдруг изменился в лице и вновь оглядел Роше и его спутников. Настороженно спросил:       — А вы что-то конкретное ищете или так, присматриваетесь?       — Мы не от барона, если что. Я даже знать его не знаю. Я из Темерии, собираю редкое, старинное и коллекционное оружие. И деньги у меня есть.       Черные глаза офирца загорелись азартным блеском.       — Тогда позвольте предложить вам мечи из булата. Сочетание невероятной прочности, качества и красоты. Высший сорт! — он достал подвешенный на стену за его спиной меч, вынул его из ножен и показал на вытянутых ладонях. — Посмотрите, в какой узор сложился металл! Вы нигде такого не встретите, кроме как в Офире.       — Стоимость?       — Три сотни флоренов. Это со скидкой. Мне самому приятно, когда превосходная вещь переходит в руки ценителя.       Вернон действительно впервые видел такую сталь, чья поверхность походила на замысловатый морозный рисунок, но совсем не был уверен, стоит ли она своих денег. Он проверил баланс, просмотрел лезвие на кривизну и заточку, сделал пару замахов. Клинок со свистом рассек воздух. На первый взгляд всё выглядело достойно. Однако когда он направился к тренировочному манекену и от души рубанул его по косой, меч тонко звякнул и потерял добрую треть длины. Лавочник подскочил, открыв рот.       — Гавно твой булат, — Роше вернул ему оружие и огляделся в поисках чего-то более традиционного.       — Ну и силища у вас, я скажу, — пробормотал офирец, подобрав обломок и примеривая его обратно. — Вы зачем же так с ним?       — А как? Мечами рубят, колят и секут, а не гладят. Или эта игрушка на стенке должна висеть?       — Заплатите хотя бы за починку!       — Хера с два.       Вмешался Шеридан:       — Мужик, ты сам же сказал про прочность и качество. А тут что? Посмотри на слом: грубо сковано и сверху протравлено кислотой.       — Не сковано, господин, а сварено.       — Ты меня за идиота держишь? Думаешь, я на глаз не отличу?       Чижик фыркнул:       — Просто признай, что тебе самому втюхали дрянь.       Пока они ругались и выясняли, кто кого надул, Роше прохаживался по лавке, рассматривая другое оружие. В основном оно было, по крайней мере, любопытным, хотя полная мешанина — от дешевых декоративных поделок до реликтов неподъемной цены. Были тут, конечно, и эльфские мечи, при виде которых ему в голову пришла занятная идея, как еще можно отвести от себя внимание контрразведки Черных. Заинтересоваться клинками остроухих. Тогда мало кто заподозрит в нем командира Синих Полосок, известного своей ненавистью к «белкам». Он не нашел такой же сабли, как у Иорвета, но здесь была очень похожая на нее, с черной оплеткой. И в руке лежала почти неотличимо, легкая и изящная. Роше бездумно провел по долу пальцами, коснулся затупившегося лезвия, уже начавшего ржаветь.       — Только не говорите, что собираетесь купить этот мусор, — медленно проговорил Чижик, глядя на него с подозрением.       Вернон мотнул головой и молча вернул меч на стойку. Он сказал себе забыть о Иорвете, но кто виноват, если столько вещей вокруг напоминает о нем? Купец, между тем, доспорился с Шериданом до того, что последний пригрозил обратиться в городской суд за мошенничество. Тогда тот был рад отделаться от наемника, обратив своё полное внимание на его нанимателя.       — Сейчас я покажу вам действительно ценную вещь! Уж к ней вы точно не придеретесь.       — Давно пора, — Роше наблюдал за тем, как лавочник достает продолговатый лакированный ящик и открывает его ключом. — О, гномский гвихир?       — Совершенно точно. Лучшие мечи на континенте куются гномами. Этот красавец имеет своё имя, Emer, что в переводе со Старшей Речи значит «боль», и выполнен по специальному заказу около двух веков назад. Насколько я вижу, вы разбираетесь в качестве, поэтому охотно согласитесь со мной, что им можно будет сражаться еще столько же. А, может, даже больше.       — Соглашусь.       Слова хозяина звучали несколько преувеличено, хотя на этот раз он очевидно знал о чем говорит. И всё равно замер, глядя на то, как Роше без тени сомнения изничтожает манекен этим черным, солидным мечом с лаконичной резьбой.       — Сколько хочешь за него? Тоже триста?       — Пятьсот. И ни монетой меньше.       — Беру. Ящик в довесок.       Смуглое лицо офирца посветлело. И еще больше оно засияло, когда «купец» пожелал подобрать к мечу соответствующего качества кортик, который тоже был опробован и оказался превосходным. Когда Роше, расплатившись, вышел на улицу, то первым делом вернулся в конюшню, чтобы замотать футляр с клинками в неприметную дерюгу и замаскировать среди седельных сумок.       — Случается же задешево нарваться на жемчужины, — проговорил он тихо, закончив с упаковкой.       Шеридан задумчиво повел подбородком.       — Не сказал бы, что задешево. Но деньги всё обесцениваются. Кстати, эта покупка нам для легенды?       — Не только. Эмер пойдет в подарок Бусси в честь его коронации, а кинжальчик — для Анаис. Думается мне, он тоже не без истории.       — Ловко вы это. Ну что же, придется беречь их, когда случится наступление.       — Беречь? Малыши еще сослужат хорошую службу, вот увидишь. А дети Фольтеста будут рады получить клинки, обагренные кровью их врагов.              Очередной знакомый Вернона, Милош, проживал в черте города, в одном из четырех его маленьких районов, причем не в самом бедном из них. Дом и двор у него выглядели вполне достойно. По хозяйству шуршала пара слуг, хотя и положенных ему по статусу, но для нужного эффекта выдаваемых им за своих родственников. Якобы, в отличие от заносчивых нильфов, слуг он не держал, как и охраны. Основным его занятием было аптекарское дело, причем еще с того времени, как после травмы и отставки из сержантов ему довелось служить помощником хирурга в темерской армии. Здесь в качестве слухачей он прикормил нескольких нищих, которые приходили к нему за благотворительностью в виде лекарств и приносили взамен свежие слухи. Собирались эти слухи возле самых разных мест, от борделя до особняка мэра. В Тройе Милош слыл чуть ли не меценатом, и опека над обиженными служила ему хорошей маскировкой. Подобная система есть во многих городах, и работает она, как правило, в обе стороны. Но Роше знал, что у аптекаря есть личные счеты с Черными, и потому всегда был уверен, что в сторону Темерии уходит более-менее достоверная информация, а в сторону нильфов — отборная деза. Уверенность эта была практически железной до последнего момента. Вернее, письма.       Как и лесничий в Глевицингене, аптекарь был крайне удивлен, увидев Вернона, легко миновавшего бдительных слуг, а тот, не теряя времени, подхватил его под локоть и почти затолкал в первое же подсобное помещение, на деле оказавшееся просторным подобием кухни с обилием всякой посуды и утвари. Чижик и Шеридан тихо закрыли дверь изнутри и встали перед ней, скрестив на груди руки.       — Ну здорово, приятель. Как жизнь? — бросил ему капитан. Бесцеремонность такого обхождения служила единственной цели — чтобы от неожиданности хозяин не брякнул его имя при всех. Не каждому хорошо даются актерские навыки.       — Боги справедливые, ты-то с чего здесь нарисовался? — пораженно воскликнул тот. И совершенно предсказуемо.       Затем, проследив за цепким взглядом начальника, он сделал нервное движение, словно хотел спрятать что-то, но передумал. Прятать было поздно. Между всевозможных реторт, склянок и трубочек на столах были расставлены маленькие весы с гирьками, разложены нарезанные квадратами бумажки. В стороне на чистой салфетке высились кубики прессованного порошка в сахарной присыпке, выстроенные в пирамидку. Производить наркотики здесь, в Нильфгаарде, причем не особо скрываясь, мог только тот, у кого очень хорошие отношения с властями. Иначе говоря, тот, кто приносит ей достаточно пользы. В целом Роше был не против, если агенты подыгрывали второй стороне и если это не вредило Темерии. В иной час он похвалил бы Милоша за смекалку, но сейчас лишь насторожился.       — Значит, ты вовсю осваиваешь новый вид заработка. Наверняка невероятно прибыльный. На твоем месте я держал бы дверь этого сарая прочно закрытой. Хотя бы на три замка.       — Твоя правда. Сегодня ты преподал мне хороший урок, ворвавшись сюда как кабан со стрелой в… хм, собственно, какими судьбами-то?       — Проверяю агентурную сеть.       — Самолично? То есть, что-то случилось?       Капитан уселся на ближайшее к себе кресло и вытянул ноги, отгоняя от себя ощущение дежавю.       — Как сказать. Считай, что я просто люблю истории про котят, вот и приехал послушать их из непосредственного источника. Так что давай, рассказывай, что ты пытался скрыть под этим чертовски изобретательным сюжетом.       Яростно почесывая локоть, агент долго искал второй стул, чтобы сесть напротив. Нашел, наконец. Уселся. Глянул на обоих солдат, и одного этого взгляда было достаточно, чтобы зерна сомнений их командира проросли крепкими побегами. Лесничий тогда тоже испугался, но его испуг выглядел совершенно иначе. В первую очередь, и не в последнюю, у него не бегали глаза.       — Ничего интересного я там не прятал. Пару месяцев назад, или около того, поползли слухи о срочном переустройстве дорог. У нас все сразу напряглись: с чего вдруг? Нильфы ведь каждый второй год дороги подновляют, не чаще.       — Знаю. Тем летом новили. И об этом писал не только ты.       — Да. Так вот, недавно они опять задумали перетряхнуть всю провинцию. Ясно-понятно, неспроста. А чтобы скрыть свое рвение, придумали будто в конце августа будут обильные дожди, из-за чего может встать сообщение. Насчет дождей они, правда, загнули, ведь местная наша знахарка, — Милош понизил голос до шепота, — всегда наперед знает о таких вещах. Она-то, напротив, предсказала сухие лето и осень к югу от Ярры. Как видишь, не ошиблась.       — О да, знахарка своё дело знает. Куда там имперским чинушам, — Вернон голоса не понизил. — А ведь в Нильфгаарде любой, кто владеет даже слабыми зачатками магии на особом счету. Если она тоже на учете, с чего бы ей скрываться?       — Ох, сколько скепсиса! Ты стал к ним еще злее, чем даже к «белкам». С чего это?       — Личное, — ему не хотелось пояснять про Ложу. События и новости Лок Муинне будут добираться сюда еще минимум неделю, неизбежно отставая от самих непосредственных участников. В них нет ничего такого, что не может подождать. — Так, ну и что там с дорогами?       — Дак нихрена не сделано. Ты здесь не живешь, поэтому разницы не видишь. Вот я и написал тебе про отбой. Мол, слухи не подтвердились, значит, и обсуждать нечего. Как еще пояснить?       Роше заметил явное раздражение в его голосе, неясно к чему относящееся. Он запрокинул голову на спинку кресла и медленно выдохнул через нос. Стоит ли пересказать ему слова Лето и Шеалы про атаку, чтобы посмотреть на его реакцию? Или продолжить расспросы? Не бывает дыма без огня. Совокупность факторов указывала на то, что подготовка к войне вполне могла вестись: все эти убийства королей, слова самих убийц, а теперь вот вербовка, слухи о возможном ремонте дорог и поведение перебежчика. Сначала стоило бы спросить его по поводу автора новости об отмене ремонта. Кто это был так уверен, что это «отбой»? Но он решил начать с дат. Шифровка о приезде интендантов, поступившая недели за две до приезда Роше в Лок Муинне, как оказалось, была отправлена с сильной задержкой. И притом, очевидно, намеренно.       — По моим данным, они собирались наступать в середине сентября, — проговорил он задумчиво. — Но, как видишь, ничего не случилось. Твое письмо прибыло ко мне восьмого числа. По регламенту оно не должно было идти больше недели. Нильфы что, передумали еще до начала месяца?       — Д-да, — отозвался мужчина, тоже задумавшись. — Может даже, намного раньше… Просто я ждал, подтвердится или нет. Не писать же тебе каждый день! У меня и посыльных-то столько нет. Вдобавок ты посчитал бы, что я сдурел или спился.       — Именно так я и посчитал.       «Тем более, что в этом году мне никто больше про дороги не писал, и новость сама по себе походила на ошибку», добавил Роше мысленно, но не озвучил. Его заинтересовали слова «намного раньше». Выходит, нильфы могли передумать примерно в те дни, когда он приехал под Верген. Или еще в его будущность во Флотзаме. Насчет наступления ситуация по-прежнему оставалась запутанной.       — Ты так железно уверен, что несчастного ремонта не будет. Он ведь может возобновиться со дня на день, так?       Милош поерзал на стуле, почесал лысоватую макушку.       — И верно, всякое может быть. Хе-хе, видимо, мне так хочется выдать желаемое за действительное, что начинаю надеяться на пустом месте.       Выкрутился. Как выкрутился и Роше, желавший чтобы его подпорченный агент и дальше оставался в абсолютной уверенности, что не раскрыт темерцами, и что те ему по-прежнему верят.       — Выбрось из головы эту глупую надежду и продолжай наблюдение. Пиши каждый раз, когда что-то происходит, а не когда сочтешь нужным. Так надежнее. Учитывая, что ты даже не упомянул о вербовочных плакатах, которые здесь повсюду.       — Плакатах? — мужчина напрягся было, но потом отмахнулся. — А, ну висят уже давненько, это да. В Темерии же тоже постоянно набирают в БМП, даже когда никаких войн не предвидится. При этом похожих благ, конечно, не обещают.       — Вот об этой разнице и стоило написать.       — Послушай, Вернон, твоя паранойя уже не знает границ! Я понимаю, после смерти короля ты сам не свой. Крутишься, как белка в колесе, кидаешься туда и сюда. Но мой совет тебе, старик: просто отдохни. Глянь хотя бы вон на ту красоту, — он показал на стол с белыми кубиками и хитровато ощерился. — Угостись бесплатно и парней своих угости. Отличная штука, развозит на раз. При этом новая, чистая и безопасная формула.       Роше смотрел прямо на него. Милош суетился, даже сидя на стуле. Глаза продолжали бегать. Но еще больше настораживало другое. Он много наговорил, но упорно упускал всего одну деталь. Ему прекрасно известно было, зачем Синие Полоски ездили вдоль Понтара последние месяцы. Какова была их основная цель. Разумеется, они не сообщали о ней всем подряд, однако любой, кто хоть раз слышал о Верноне Роше и был не слишком тупым, мог понять, что именно он первый и, может, единственный приложит все усилия чтобы найти и покарать убийцу Фольтеста. Даже если у него есть целая туча других важных дел. И для другого патриота было немыслимым обойти вниманием этот вопрос.       — Возможно, ты прав, — капитан с неприязнью посмотрел на фисштех. Для себя он уже сделал все нужные выводы. — Возьму, пожалуй, несколько штучек.       Сделав вид, что сомневается и борется с собой, он взял три кубика из пирамидки и тщательно упаковал их в бумагу, затем спрятал в карман своего котарди, проверив, не выделяется ли пакет. Даже не глядя на агента он чувствовал его нетерпение и напоследок ожидал, что тот уточнит, куда собирается глава Синих Полосок дальше. Так и случилось. Вернон ответил ему честно, проигнорировав возмущенные переглядки ребят. Была еще мыслишка взять и накачать перебежчика наркотой и допросить. Иногда это срабатывает. Вот только что может знать сошка вроде Милоша? Де Ридо, как правило, каждую из шестерок посвящает только в малую часть плана, что должно гарантировать успех операции, даже если кто-то из исполнителей вычислен и обезврежен. Пытать же агента, оставляя мокрый след… нет, не в этот раз.       У Роше оставалось лишь одно последнее дело в Тройе: обналичка флоренов. Они были особенно нужны теперь, после недавних приобретений. К тому же вынужденная смена маршрута — теперь она была необходима — повлечет за собой лишние расходы. Обычно он держал вклады в местной валюте на имя агента или попросту занимал у него деньги. Так было проще, чем снимать в банке самому или колдовать с поддельными бумагами: краснолюды хранили у себя и передавали из филиала в филиал описания внешности значимых вкладчиков и их доверенных лиц. Впоследствии они сбывали эту информацию тем, кто достаточно платил. А нильфы всегда и всем платили хорошо. В данный же момент он подозревал, что выданные предателем монеты окажутся мечеными, заготовленными специально на подобные случаи. Но сама эта просьба будет дополнительным свидетельством для Милоша, что его перебежка не распознана. И даст темерцам хоть какую-то фору.              — Зачем вы сказали ему, куда мы едем? Он же теперь хвост пошлет! — округлил глаза Чижик, когда они разжились флоренами и распрощались с Милошем.       — Да. Именно так он и поступит. А ты уж напрягись, боец, и постарайся сам ответить на это своё «зачем».       Роше уже с минуту пристально разглядывал одну из монет, пытаясь определить, где именно и в каком виде на ней поставлена метка. Вряд ли она сделана механическим путем. Может, невидимые чернила? Тогда, не исключено, что магические… Как бы то ни было, от этих денег нужно было избавиться. Хорошо, что в свое время он овладел довольно сносным навыком за несколько операций купли-продажи делать полный оборот и размен любой заданной суммы. Сейчас стоило поскорее разобраться с этим на рынке, после чего сразу покинуть город.       Заодно он вытряхнул из кармана фисштех и убедился, что кубики надежно растаяли в канаве. Утилитарная польза от наркотика была минимальной, зато велика была опасность попасться местным властям. Не исключено, что по наводке. Шеридан чуть поджал губы, глядя на белесые лужицы, затем уточнил у Роше:       — Значит, смена маршрута. А с аптекарем что будем делать?       — Ничего.       Самыми надежными из агентов, что работали в направлении Нильфгаарда, считались купленные не за деньги, которых у империи всегда было не в пример больше, а связанные какими-либо обязательствами перед Темерией или ее представителями. Чуть менее надежными считались личные причины, как-то: месть, ненависть к нильфам, неприязнь к их методам, идеологии и прочему. Информатор, нанятый и перекупленный за большую мзду, не взволновал бы Роше и вполовину так сильно, как тот, что предал собственные мотивы. Но сейчас он не то чтобы понимал его, просто уже спокойнее, хладнокровнее допускал, что так тоже бывает. Милош не первый, изменивший своё мнение, и не последний. В дальнейшем темерцы смогут использовать его по-своему: по данным таких вот типов Талер умел составлять более полную картину, а заодно имел лишний канал для отправки своих данных. Всё-таки мысль навестить всех своих агентов была правильной.       Теперь у них осталось совсем мало времени на то, чтобы оторваться от вероятных преследователей. Стоило поторопиться, поменяв и своё амплуа, и маршрут на ходу. Изначально из Тройи он хотел ехать в Цинтру вдоль реки, по самому быстрому пути, как и сказал аптекарю. Но, конечно, умолчал о том, что заодно собирался соединиться с остальными Полосками, которые в эти дни уже должны быть в районе Видорта и Каркано. И теперь решил ехать через Ортагор в Тигг. Впрочем, так было даже лучше, учитывая что он всё равно хотел включить в свои планы проверку всех основных точек имперских интересов, с учетом их проходимости и удобства.       Пришлось разделиться. Он опять отправил обоих своих солдат к Фенну с новым приказом и маршрутом. Тот со своей группой должен будет самостоятельно заняться Диллингеном и обоими берегами Яруги в том районе, а также проверить еще одного приятеля Роше, промышляющего мелкой торговлей по окрестным речным портам. В случае чего они могут связаться с Бьянкой и самим Наталисом, запросить подмоги. Сам Роше выехал из Тройи в противоположном направлении — к Брэзе. Он планировал осесть где-нибудь по пути и спокойно дождаться Полосок-разведчиков из Доль Ангры, с которыми договорился встретиться в определенный день. Поначалу Шеридан был против того, чтобы командир опять оставался один, тем более в таких условиях, и не сразу удалось убедить его в правильности данного решения.