И такое в жизни бывает, или Зарождение МоргенГуков

Проснулся Чонгук не из-за привычного звона будильника, а как раз таки из-за его отсутствия. Он открыл глаза и уставился в потолок, хмуря тёмные брови, застыв в ожидании. Либо опередил, либо проспал. Но организм чувствовал себя слишком вялым, чтобы согласиться со вторым вариантом. Да и разве тогда не ворвался бы сюда кто-нибудь из хёнов, чтобы разбудить юношу и утянуть на тренировку? Впрочем, ему уже давно повторяли об отдыхе: в последние дни Чонгук старался прыгнуть выше своих сил, после упражнений едва ли конечностей не чувствуя и падая без чувств в кровать при первой возможности. Значит, над ним сжалились и дали выходной? Губы тронула лёгкая улыбка. Закрыв глаза, юноша перевернулся на бок, вытянул руку вперёд, и вновь нахмурился, когда не нашёл рядом с собой ни одной мягкой игрушки, которую можно было бы обнять. Спустя пару секунд до него дошло, что кровать совершенно точно не принадлежит ему. Тогда Чонгук открыл глаза, как в первый раз оглядел свою новую комнату, и с мученическим стоном уткнулся лицом в подушку, когда воспоминания вернулись. Он не в своей комнате, не в общежитии и даже не в Корее. Он в России, в доме известного рэпера, прилетел, чтобы записать совместный трек. И хотелось бы верить, что это был просто сон, но нет. Таких чудес он бы точно не смог напридумывать. Пострадав ещё какое-то время, Чонгук потянулся через всю кровать к телефону, лежащему на тумбочке. Заряда оставалось мало, но на разговор с хёнами вполне хватит. Юноша зашёл в мессенджер, прочитывая те сообщения, что отправили ему друзья, и тепло улыбнулся: все волновались за него. Он написал несколько сообщений каждому, извинившись, что не ответил сразу, а затем уверив, что долетел без происшествий, и вообще, всё чудесно. Подумав о том, чтобы созвониться с Тэхёном или Чимином, с грустью он заметил, что разница между временем слишком велика: интерфейс телефона говорил о том, что в Сеуле уже обед, а график у них в это время плотно забит. Со вздохом Чонгук сменил время на Московское, полистал новостную ленту и отложил телефон в сторону. Вчера он лёг в постель, не приняв душ, поэтому, понюхав футболку, скорчил рожицу и встал с твёрдым намерением найти ванную, но разгуливать по чужому дому, заглядывая во все комнаты подряд, в его планы не входило, поэтому Чонгук, попытавшись пригладить растрёпанные волосы, прикрыл дверь своей комнаты и попытался предположить, где может находиться Алишер с утра, но это не заняло много времени. Почувствовав аромат еды, юноша спустился вниз, где и увидел хозяина дома. Глаза его широко распахнулись, когда он увидел вязь татуировок, которыми было покрыто чужое оголённое тело. Это был первый раз, когда Чонгук подумал, что Алишер красивый, но в этих мыслях не было ни намёка на что-то неправильное. Небо — голубое, трава — зелёная, Алишер — красивый, любой другой мужчина с приятными чертами лица и подтянутым телом — красивый. Всего лишь факты. Моргенштерн стоял напротив плиты, напевая что-то себе под нос, и совершая плавные телодвижения из стороны в сторону. Сегодня волосы его были распущены, кудри забавно покачивались. На дёргающихся бёдрах — широкие шорты, и складывалось такое ощущение, что они вот-вот сползут до колен. Чонгук засмотрелся. Такого он точно не ожидал. В его голове приём иностранного гостя выглядел несколько по иному… И такая картина напомнила о буднях в общежитии, заставляя сердце сжиматься от тоски. — Алишер… — слишком тихо, чтобы его услышали, произнёс он, борясь со страхом внутри. Находиться в компании незнакомых людей и так достаточно тяжело. Ситуация же, в которой Чонгук оказался сейчас, вынуждала нервничать сильнее, чем обычно, пусть мысленно он и согласился с тем, что Моргенштерн располагал к себе. Но то была вчера, рядом с охраной и переводчиком, и, вполне возможно, что без лишней публики мужчина мог вести себя совершенно по-другому. Быть может, даже враждебно. — Алишер-хён. Тот замер на какую-то долю секунды. Мышцы спины напряглись, но почти сразу расслабились. Он кинул короткий взгляд через плечо, словно забыв, что Чонгук этой ночью спал здесь, и вновь вернул к плите. — Доброе утро, — приветливо отозвался мужчина, совершая движения лопаткой. — Что скажешь насчёт блинчиков… э-э-э, ну которые панкейки? Услышав знакомое слово, Чонгук сначала яро закивал, но, поняв, что Алишер не оборачивался и лица его не видел, произнёс: — Yes, — вместо тысячи фраз. Стало как-то совершенно неловко от того, что кто-то готовил ему еду. Он почему-то думал, что Алишер завтрак либо закажет, либо предложит поесть в каком-нибудь кафе, что было бы совершенно нормально, учитывая их отношения, как партнёров. Но, несмотря на смущение, Чонгук не мог контролировать улыбку, так и просящуюся на лицо. Ему было приятно, что Алишер решил сделать всё сам. В глубине души довольно урчала эгоистичная мысль о том, что это специально для него, но Чонгук выкинул её из головы. Да, Алишер больше производил впечатление человека, который привык пользоваться деньгами даже в таких простых вопросах, как завтрак, но ведь не стоит судить книгу по обложке, верно? — I'm very dirty. Where's the bathroom? — старательно вспоминая нужные слова, поинтересовался он. Алишер усмехнулся, перевернул блин и затем оценивающе взглянул на своего гостя. — О, я уверен, что ты очень грязный и непослушный малыш, — многозначительно произнёс он, затем подошёл к смутившемуся из-за этого странного тона Чонгуку, взял за плечо и вместе с ним отправился в нужную комнату, показав там, где и что лежит. — Я тебе свои вещи принесу, не парься. Эм, i go to… ну, pants там, shirt всякие. О, и конечно же suck! Чонгук сглотнул, видя, с каким восторгом Алишер вновь произносит хорошо знакомое им двоим слово. Рядом с ним вообще находится очень сложно: юношу бросает от одного состояния к другому за считанные секунды. Казалось бы, вот, всё хорошо, между ними царит дружелюбная, немного ленивая утренняя обстановка, и тут на тебе — очередное пугающее предложение. — Можно без последнего обойтись? — от испуга от страха Чонгук опять заговорил на корейском. — Э-э-э, нет, ты мойся, а я всё сделаю, — истолковал его слова по-своему Алишер. Он вышел из комнаты, оставляя Чонгука наедине со своими мыслями и страхами. В голове не укладывалось, почему на языке у Алишера всё время крутится это злополучное слово. У кого что болит, тот о том и говорит, получается? Мириться с этим Чонгук не собирался. Да, он подозревал, что русские — личности довольно интересные и открытые, но чтоб настолько. К такому он явно не был готов. К открытым предложениям вступить в половой контакт. Как агентство вообще могло такое допустить? С одной стороны, надеялся Чонгук на более серьёзных исполнителей. Чтоб всё шло своим чередом, без приключений. Денёк на отдых, затем поезди на студию, обсуждения нюансов и мыслей по поводу трека, сама запись, а затем — несколько суток на то, чтобы прогуляться по чужой стране, встречаясь только по делу. С другой же стороны, Чонгуку казалось, будто то дружелюбие, коим Алишер пытался его окружить, было очень кстати… если бы не эти чёртовы намёки, от которых щёки непроизвольно краснели, а сердце шумело в ушах. Он, конечно, уже не маленький, давно прошёл пубертат и постоять за себя может, благодаря кучи времени за тренировками. Но эмоций своих понять не мог. Заинтересованность Алишера в нём, бесспорно, льстила, но ровно столько же напрягала. И ответить следует так, чтобы не обидеть, и в тоже время, навсегда запретить подобное отношение. Всё то время, что хозяин дома отсутствовал, Чонгук репетировал речь и набирался смелости. — No suck. I don't want you suck. Understand? — дрожащим голосом повторил он вернувшемуся Алишеру, старательно пряча взгляд, да и чувствуя себя как никогда неловко. В последний раз испытывал он подобное, когда отказывал признающимся в любви фанаткам на фансайнах. Но тогда хотя бы отсутствовало гадкое чувство страха и от слов Чонгука не зависело ничего важного. — Or I'll call the manager. — Носки не хочешь? Э-э, окей, я андерстенд, — понятливо, хоть и не поняв ничего, закивал Алишер, после чего протянул ему стопку вещей, предусмотрительно спрятав рулон носков в карман шорт. — Ноу сак, так ноу сак. Чонгук гордо поднял подбородок, принимая одежду. Это была его маленькая победа. Он надеялся, что до Алишера дойдёт — он имел ввиду не только это слово, но и все те, что так или иначе значили собой непотребства. Он сюда приехал налаживать международные отношения, а не любовника искать. Алишер же совсем не понимал, что такого Чонгуку сделали бедные носки, раз тот так категорично отозвался о них. Какая-то фишка в Корее, что-ли? Для себя мужчина поставил галочку, обязательно объяснить Чонгуку, что в России носки носить нужно и это не обсуждается. Вот если его продует, что потом Алишер агентству скажет? Носки ему, блять, не нравятся…

***

По возвращению Чонгука уже ждали свежеприготовленные блинчики с клубничным джемом, дымящиеся от жара внутри. Он проглотил слюну, отмечая, что Алишер очень хорошо готовит, и почему-то обрадовался этому факту, ведь это говорит о том, что у Моргенштерна много времени для практики. Вытирая волосы, — фена в ванной комнате не оказалось, — юноша прошёл к столу, однако замер на месте, смотря сначала на стул рядом с Алишером, а затем на несколько других. Куда ему следует сесть? Место рядом значило бы, что они друзья, но, сев подальше, не обидит ли он Алишера? Является ли расстояние в данном случае хорошей идеей, или всё-таки следует… — Ты чего встал? — смерил его непонимающим взглядом Моргенштерн, мысленно отметив, что собственная одежда на чужом теле висит мешком так, будто их физические данные имею какие-то особе различия, когда как на самом деле это далеко не так. Ещё нельзя не признать, что в футболке с русскими надписями Чонгук выглядит достаточно… завораживающе. Как конь в пальто. Но красивый конь. Мужчина добавил последний штрих к блюду, взял поднос с тарелками и стаканами в руки, и подошёл к столу. — Сит даун, плиз. Слюнявчик надо? Растерянный Чонгук тут же опустился на первый попавшийся стул, но должного значения это не имело — Алишер сел совсем рядом с ним. С учётом того, что все остальные сиденья пустовали, со стороны выглядело это более, чем комично. — Приятного… а, нет, — вспомнив о чём-то, Алишер гордо вскинул голову, ожидая, когда Чонгук обратит на него внимание. — Смотри, что выучил. Мачичке тасыё! Сказать, что его корейский звучал ужасно — значит, ничего не сказать. Чонгук даже с трудом понял, что тот сказал. Но даже этот факт не испортил момент: Чонгук всё равно вытаращил глаза, вызывая у Алишера ещё более довольную улыбку. Тот был уверен, что произвёл должный эффект, и будто бы ждал, когда все падут ниц перед ним. По крайней мере, именно это говорило его лицо, когда он увидел медленно проявляющуюся радость на чужом лице. — Очень здорово, но ты немного ошибся, — мягко пояснил юноша, кротко улыбаясь. Медленно и с расстановкой он произнёс: — Это произносится как «мащитке тысэё» Алишер смотрел в ответ с открытым ртом, затем повторил чуть лучше, чем в первый раз: — Мачитке тысэё. Всё ещё с явным русским акцентом и слишком грубо, но теперь хотя бы понятно. Чонгук проигнорировал дрожь, прошедшую по позвоночнику, поёрзал на месте, прогоняя это странное чувство, и яро закивал, подтверждая мысли Алишера. Затем уткнулся в тарелку с приятно пахнущим и выглядящим блюдом, кусая губу. Странная реакция на попытки Алишера говорить на корейском смутила юношу, он так и не понял, что вызвало её, и решил, как обычно, не зацикливаться. — Я, — он ткнул пальцем себе в грудь, затем в сторону Алишера. — Тоже хочу говорить по-русски. — Показывать пальцем некрасиво, — оскалился Алишер. — Зыдырабствуйте, — Чонгук вспомнил те немногие русские слова, которые знал. — Сыпасыбо. Алишер рассмеялся. — Ну привет, — кивнул он, стирая слезу с уголка глаза. — Не за что. Летс ит, бро. И показательно взял вилку с ножом в руки, протыкая блины. Чонгук отзеркалил его действия, чувствуя яркое тепло в груди. Казалось бы, в этом нет ничего такого; Алишер выучил всего одну фразу, но реагировать по-другому не получалось. — Тебе тоже приятного аппетита, — пожелал Чон. — М? — с набитым ртом промычал мужчина, вскидывая голову. В глазах удивление и восторг, на губах — остатки джема. — О-о-о, мачитке тысэё! Ты пожелал мне приятного аппетита, да? Ебать, я теперь кореец, получается. Круто понимать, что ты там балакаешь. Чонгук покивал, сделав вид, что тоже всё понимает. — Я, так-то, много чего выучил, — Алишер замялся, отложил приборы в сторону и подпёр подбородок рукой. — Но в основном ругательства. Сунув вилку с кусочком блина в рот, Чонгук замычал и закивал. — This is good! — О-хо-хо, согласен, это охуенно, — согласился рэпер. — Правда в жизни, походу, не пригодится совсем. Э-э-э, ес, итс вери тейсти, сенк ю. Какое-то время принятие еды сопровождалось длинными монологами Алишера на те или иные темы, — а так же шутки, которые, тем не менее, никто кроме него не оценил, — и короткими ответами Чонгука, честно пытающегося найти в своей голове ассоциации с некоторыми русскими словами, дабы поддержать разговор. Но, несмотря на языковой барьер, улыбки не покидали их лиц, а с губ то и дело срывались смешки. — Если я сейчас пошлю тебя нахуй на корейском, ты воткнёшь мне эту вилку в очко или поперхнёшься и умрёшь? — вслух размышлял Алишер. Глаза смотрели будто сквозь собеседника, хотя юноше казалось, что его изучают цепким взглядом с ног до головы. — Какой же у тебя характер, Чон Чонгук? — М? — айдол наклонил голову в бок, смотря с непониманием, и проглотил еду, внезапно вставшую поперёк горла. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Чонгук, кажется, даже потерял счёт времени, пытаясь заглянуть в самую глубь задумчиво прищуренных карих глаз, так похожих, и, в то же время, отличных от его собственных, чтобы понять, о чём их обладатель так усердно думает. Обстановка стала напряжённой из-за их долгих взглядов. — Что ты… В этот самый момент Чонгуку позвонили. От внезапной вибрации в кармане он подпрыгнул, вызвав у Алишера улыбку, и, буркнув извинения, взял телефон в руки. Брови взмыли вверх, лицо приняло радостное выражение. — This is my frend's! — пояснил он понимающе кивнувшему мужчине, собирающему тарелки со стола, затем подорвался с места и принял видеозвонок. На экране появились два улыбающихся парня, — Намджун-хён, Чимин-щи! — Чонгук-ки, ну наконец-то мы тебя видим! — с облегчением и радостью выдохнул Намджун, пока Чимин на мгновение вышел из кадра и из динамиков слышалось лишь то, как он звал остальных ребят. — Как ты там, как добрался? Без происшествий, надеюсь? Чонгук неловко почесал затылок, отвёл взгляд в сторону. Тон лидера больше звучал, как обеспокоенный и вместе с тем осуждающий голос отца, который, несмотря на волнение за сына, подозревал, что вдали от родителей он может натворить тех ещё глупостей. Впрочем, так и было. Чонгук потерял своего телохранителя, остался без переводчика и номера в отеле, да и жил теперь, похоже, в доме у своего иностранного коллеги. — Хён, я уже не маленький. Не беспокойся, в городе не потерялся, долетел спокойно. Всё хорошо. — Ай, дети так быстро растут. Я помню тебя ещё вот таким, — мужчина указал рукой на уровне живота, вызывая со стороны Чонгука недовольное бурчание, и вместе с тем, где-то в глубине души, тёплые чувства: в конце концов, по друзьям он правда очень соскучился. Изначально поездка в другую страну воспринималась, как некий отдых от бесконечных тренировок, пытливых выступлений, посещения различных шоу и шумных хёнов, находящихся рядом двадцать четыре на семь. Однако, тоска по друзьям кольнула сердце уже в самолёте, а желание размяться подкралось этим утром. Иными словами, так резко сменить режим жизни Чонгук не мог. С разных сторон к двум айдолом подплыли ещё несколько человек, и Намджуну пришлось вытянуть руку, чтобы все лица вместились в камеру. Скорчил он при этом такую недовольную гримасу, что Чонгук не сдержал смеха. — Ну что, какие у тебя первые впечатления? — лениво поинтересовался Юнги, на самом деле, желающий услышать ответ чуть ли не больше всех согласно кивнувших ребят. — Злые русские заперли тебя в подвале и заставляют танцевать польку с медведями? — Хён, что за бред? — достаточно грубо спросил Чонгук. Тот сложил руки на груди, бубня что-то про отсутствие уважения и наглых младших, и вышел из кадра. Чонгук же справедливо решил, что рассказывать истинное положение вещей не стоит. Если кто-то расскажет о происходящем менеджерам или те, не дай Бог, сейчас стоят где-то рядышком, непременно начнутся разборки, и, возможно, из-за такого неподобающего приёма Чонгука в срочном порядке заставят лететь домой, чего он совсем не хотел. Вернее, давление груза ответственности на плечах не позволяло рассказать правду. Он не простит себе, если договор расторгнут. Чонгук обязан довести дело до конца. Упорство — одно из его главных качеств, пусть и, чаще всего, последствия оставляли желать лучшего. Он готов пожертвовать собой, если это требуется. И сейчас, будучи законченным интровертом, он будет терпеть присутствие Алишера и его странности. Да и, как бы это не звучало, с ним не было так уж дискомфортно, как с другими незнакомыми людьми. Алишер будто бы светился изнутри. Такие люди умеют располагать к себе и завоёвывать доверие. — Я в отеле, а Ван-хён… — закусив губу, он лихорадочно пытался придумать правдоподобную ложь: ребята не выглядели так, будто знали, что случилось, а следовательно, Ван-хён ещё не докладывал ничего агентству. А может, и докладывал, но вводить участников группы в курс дела не стали. — Вышел подышать свежим воздухом. — А что насчёт «Little Big»? Какие они в жизни? — влез в разговор Хосок. — Тебя хорошо встретили? — запереживал Сокджин, а Наджун согласно кивнул. — Как много вопросов, — юноша неловко улыбнулся. Стоп. Брови сошлись к переносице, когда он услышал вопрос Джей-Хоупа. — Вам ещё не сказали? Всё вдруг отменилось и агентство подписало договор с… — Чонгук, — Чимин то ли пытался сдержать улыбку, то ли находился в замешательстве: эмоции на его лице сменяли друг друга со скоростью света, как и у всех остальных мемберов по ту сторону экрана. — Что за голый мужик позади тебя? — Гы, всем привет, — Алишер подошёл к айдолу со спины и помахал рукой. Цепочка за три миллиона кокетливо болталась из стороны в сторону на его татуированной груди. — Это, как его… аньёнхасао! — Э-э-э, м-мне пора. Пока! — Чонгук мгновенно завершил звонок, несколько раз не попав дрожащими пальцами по нужной кнопке, затем отбросил телефон в сторону и прикрыл горящее от смущения лицо руками. — Щибаль. — О, это я знаю, — важно закивал Моргенштерн, вспоминая бессонную ночь, проведённую на всяких сайтах по типу «ругательства на корейском для чайников». — Но тебе такие слова ещё рано знать, не? Чонгук лишь надеялся, что его хёны не напридумывают ничего лишнего. Только вот, он и не объяснился толком, сразу телефон выключил, да ещё и покраснел. Неудивительно, если они в шоке до сих пор стоят на том самом месте, не зная, как реагировать. Алишер полуголый, убирает тарелки со стола, пока сам Чонгук, очевидно, только что после душа, краснеет, как девственная девушка, да ещё и позволяет вторгаться в своё личное пространство. И это на следующий день после приезда! Какого они мнения теперь о своём макнэ? — Зис ис юр систерс? — спросил Алишер, подмигивая. — Кьют гёрлс. С минуту переваривая вопрос, Чонгук посмотрел на него очень странным, возмущённым взглядом. — Good joke, — он зло улыбнулся, затем посмотрел под ноги. Стало как-то очень неприятно. Алишер, хоть и не специально, ввёл его друзей в заблуждение, а теперь ещё и явно издевался. В первом, конечно, Чонгук больше винил себя, но второе… что за глупые предрассудки? Он, конечно, привык к тому, что многие, а особенно иностранцы, считают мемберов BTS более, чем похожими на девушек, но слышать это от человека, с которым вынужден работать, вдвойне гадко. Тем не менее, юноша не спешил устраивать сцен, наоборот, пытался успокоиться, чтобы не натворить дел. Глубоко вздохнув, он поднял голову, старательно не смотря на Алишера, и сделал шаг в сторону лестницы. — I want to be alone. — Э-э-э, окей, — мужчина смотрел ему вслед, неловко почёсывая голову, затем скользнул взглядом по голым пяткам, и, когда Чонгук совсем исчез из виду, достал телефон. — Алиса, в Корее запрещено делать комплименты чужим сёстрам? Это, типа, плохой тон? Алиса подобной информации не нашла.

***

Чонгук рухнул на кровать, пряча всё ещё пылающее лицо в подушке, и глухо простонал. Из головы не выходил похабно ухмыляющийся Алишер, повторяющий, что все айдолы — женоподобные педики. То есть, Алишер такого, конечно, не говорил, но наверняка подумал! Казалось бы, плевать на мнение человека, с которым он больше никогда не увидится, но нет. По какой-то причине банально забить на его слова Чонгук не мог. Он ещё полчаса метался в кровати, переваривая их у себя в голове, пока в конце концов не сдался и заглянул в телефон. Первым делом пошли, конечно же, песни. Чонгук не мог работать вслепую, не зная предпочтений и способностей своего коллеги, когда как Алишер, наверняка, уже успел найти нужную информацию. В конце концов, он не мог договариваться с компанией, и не разбираться при этом, с кем именно собирается писать трек, верно? Чуть позже Чонгук поймёт, что ещё как мог. Алишер буквально тыкнул в небо. Ютуб показал огромное количество клипов иногда с яркими, пёстрыми обложками, а порой и серыми, холодными в своих тонах. Юноша зашёл на одноимённый канал, листая до тех пор, пока не ткнул в видео, на превью которого полуголый Алишер корчил забавную злую гримасу, разбрасывая деньги. Тянуться за наушниками было откровенно лень, поэтому Чонгук задал самый низкий уровень громкости, но начало видео показалось таким тихим, что он сделал погромче, и в итоге подпрыгнул от неожиданности, когда из динамиков рявкнули первые аккорды и слова. — Пососи! — чувствуя себя так, будто совершает нечто постыдное, пока мама находится в соседней комнате, он попытался уменьшить громкость, как на зло, вновь не попадая дрожащими пальцами по клавишам. — Да, я богатый… Справившись с задачей, он испуганно посмотрел на дверь, почему-то крайне стыдясь того, что смотрел клипы Алишера. Будто это нечто интимное, то, что он трогать не должен. А может, дело в том, что в самом видео мужчина раздет чуть ли не догола. И по дому ходит так же. Какой-то голый Моргенштерн в квадрате получается… — Уй о бок? — бубнил он себе под нос новые, странные слова. — Пеныс? Почему у меня такое ощущение, что я не должен знать перевод? Прослушанные треки Чонгуку понравились. Они в корне отличались от обычных песен, которые выпускали как его группа и её участники, так и члены других; звучали свежо и необычно. И Чонгук не представлял, как должен выглядеть их с Алишером совместный продукт. Они работают в совершенно разных стилях и направленностях. С грустью юноша отметил, что на его месте сейчас больше подошёл бы кто-то из рэп-лайна. Но даже так, то, что делал, например, Намджун, не было похоже на стиль Алишера. Это нечто совершенно новое, непонятное, и от того очень интересное. От предвкушения будущей работы с ним пальцы на ногах поджимались, а от обиды почти не осталось следа. В конце концов, может, в России все так грубо шутят. А шутки — на то и шутки, что не стоит воспринимать их всерьёз. Если уж на то пошло, про Алишера Чонгук ничего толком не знал. С самого начала он соглашался на работу с группой «Little Big», но в самый ответственный момент, когда юноша уже сел на свой рейс, что-то пошло не так и сделка сорвалась. По этой причине БигХит так резко согласился на сотрудничество с неким Моргенштерном — единственным выгодным вариантом на тот момент. Чонгук о нём никогда не слышал. Может, видел мелькающий псевдоним где-то в интернете, но только и всего. Вчера у него не было ни сил, ни желания, сейчас же настало время преисполниться в своих познаниях, чтобы понять, что этот человек из себя представляет. Он вбил в поисковик нужное имя и принялся за чтение. В каждой статье уделялось отдельное внимание тому, насколько Алишер скандальная личность. Чонгук, кажется, впервые так рьяно и заинтересованно искал информацию о ком-то. Алишер был удивителен в том плане, что совершенно не беспокоился за свою репутацию, что для самого юноши казалось чем-то невероятным. Айдолам запрещено вести себя на публике неподобающе, высказываться как-то неправильно. Они — лица своих компаний, кумиры миллионов людей, примеры для подражания. Всё то, что делал Алишер, было так далеко от Чонгука… он хорошо уяснил, что Моргенштерн ценит свою свободу и ни за что не откажется от неё, даже в плане отношений. Видя, как на картинках девушки клеятся к нему со всех сторон, юноша непроизвольно заливался краской: все выглядели очень эпатажно и эффектно, и это в очередной раз подтверждало, что Алишер ещё и стремился всем показать, как много может себе позволить. Его свободолюбивый нрав определённо вызывал у Чонгука восхищение. Лёжа на животе и обнимая подушку, он робко улыбался, в какой-то степени радуясь, что может пообщаться с таким человеком. Свобода — то, чего ему иногда не хватает. Однако, следующая статья заставила брови взмыть вверх, а рот приоткрыться от удивления. «Моргенштерн… женщина года»? В голове всё смешалось. Информация из различных новостных источников, то, что изначально Чонгук принял за жёлтую прессу, странные намёки и наклонности Алишера. Чонгук боязно покосился на дверь, будто вот-вот в комнату должен ворваться Алишер в платье и плёткой в руке, проговаривающий что-то про плохого мальчика, которого следует научить манерам. Юноша испуганно помотал головой, смахивая наваждение. Ничего подобного, конечно, не произойдёт. Однако, теперь фантазия не даст Чонгуку спокойно жить с Моргенштерном под одной крышей. Как быть?