Я всё делал не так
Мама положила мне на тарелку побольше мяса, а отец поспешил налить пива. Я натянуто улыбнулся. Сразу после того, как мы с Рики расстались, я решил поехать домой к родителям, чтобы немного отвлечься и привести свои мысли в порядок. Адская боль продолжала рвать мне сердце, но я держался молодцом. Родители даже не догадывались, что я страдаю. Мою маму зовут Мэй, а отца Кевин. Они хорошие и порядочные люди. С самого детства я знал, что у меня нормальная среднестатистическая семья, со своими тараканами, но без трагизма. Большую часть жизни я провёл живя в провинции. Здесь я родился, ходил в детсад, а затем в школу. И только когда поступил в университет, то очутился в столице. Родители гордились мной, ведь я стал самым успешным и обеспеченным среди одноклассников. Они напоминали мне об этом каждый раз, когда мы виделись. Я немного раздражался, но молча проглатывал досаду. Пусть радуются, они этого заслужили, ведь вырастили меня таким. Хотя мне пришлось умалчивать, что всё, что я имею сейчас — это благодаря влиянию Рики. Если бы не он, то я не стал бы столь успешным. Максимум ютился бы в затхлой комнатушке с тараканами, работая штатным фотографом в какой-то студии, где делают фото на паспорт. Но зато в столице. Я горько улыбнулся. Мы с Дэвисом квиты. — Что, невкусно? — мама ухватила меня за руку. И только сейчас я понял, что у меня застыло страдальческое выражение на лице. — А, нет, очень вкусно, спасибо, мама, — я в который раз выдавил улыбку. Отец громко засмеялся, подливая мне ещё немного пива. Мой приезд к родителям перепал как раз на Рождество. Обычно в такие предпраздничные дни у меня всегда много заказов от селебрити. Но в этом году я чувствовал себя таким разбитым, что попросту отменил все заказы, написав в рабочем блоге лишь одну фразу: «Ушёл в отпуск». Мне стали названивать коллеги, селебы и знакомые, однако я всех игнорировал. Некоторые персоны просто не понимали, что иногда изнеможённому человеку нужно немного отдохнуть, чтобы прийти в себя и быть в состоянии вершить великие дела дальше. — Кстати, твоя школьная подруга родила третьего ребёнка, — мама добродушно улыбнулась. — Алиса? — Да, ты бы видел её детей, — мой отец выпучил глаза, — они такие разношёрстные, будто она нагуляла их от разных мужиков! — Ну, будет тебе, обсуждать чужих детей! — мама хлопнула отца по плечу. Да, отец тот ещё сплетник. Похуже любой озлобленной бабки. Я лишь тихо хохотнул. А собака, лежащая в углу на коврике, гавкнула. — Ты присылал нам фотографии с твоим лучшим другом, — женщина отпила немного пива, — но почему мы с ним никогда не виделись? Приехали бы вместе к нам на праздники. За пять лет можно же было навестить стариков. Что за друг такой? — Он… — в горле резко пересохло, — работает много. Слишком занят. — У тебя так и не появилось девушки? — внезапно задал вопрос отец. Мне стало ещё хуже. Я выпил много пива в один глоток. — Нет. — Милый, — мама скосила на меня глаза, — мы тебя и так много лет не трогали. Но весной тебе исполнится двадцать восемь, ты совершенно не задумываешься о семье? Мои родители и вправду были всегда тактичны. Они никогда не лезли в мою личную жизнь и не наседали с браком. Но, видимо, время пришло. Да, ведь я не молодею. Часики-то тикают. В тридцать лет самодостаточный человек ведь просто обязан иметь серьёзные отношения. Таково наше общество. Я понимал беспокойство родителей, но эта ложь уже переполнила чашу терпения. — Мама, папа, — я сделал глубокий вдох, прежде чем признаться: — я гей. Мне нравятся мужчины, — мама выронила ложку, а отец резко выровнялся на стуле. Джек тихо заскулил, мотая хвостиком. Холодный порыв ветра заставил меня поёжиться. Замотавшись в шарф, я пошёл вперёд по пустынной дороге. На улицах было пусто, словно все вымерли. Люди праздновали или отдыхали. Я лишь осматривался по сторонам, глядя на то, как в домах горит свет, а снаружи сияют праздничные украшения. Теплота и уют. Спустившись вниз к замёрзшей реке, я на пару секунд остановился. Из маленького домика по правую сторону берега доносился аппетитный запах пирога с яблоками. На другом берегу я увидел школьников. Средняя школа или чуть младше. Они разбивали небольшие льдинки, которые вынесло на берег сильным ветром. Школьники беззаботно смеялись. У меня защемило сердце, когда-то и я с одноклассниками проводил там время. О это золотое время, когда единственная проблема заключалась лишь в невыученных уроках или прогулах занятий. Я пошёл немного дальше, осматривая родные края. Отчего чувство ностальгии начало душить со всей силы моё горло. На пару секунд даже родилось желание остаться здесь навсегда. В столице весело, шумно, но так бездушно. Особенно без любимого человека. Я представил себе, как продолжаю жить здесь с родителями. Заработанных денег хватит до моей старости. А дальше то что? Смерть? После признания родителям мне дышалось легче. Я шёл вперёд по дороге и улыбался, в груди теснились смешанные чувства. Горечь, ностальгия, боль, обида, свобода и любовь. Я благоволил судьбу за то, что сейчас холодно, и мой разум оставался трезв. Мне пришлось уйти из дома на пару часиков, чтобы родители смогли спокойно переварить мной сказанное. Я не увидел в их глазах разочарования, только удивление. И то, в глазах матери оно было не таким явным. Видимо, она уже догадывалась. Когда я вернулся домой, уже стемнело. Отец застыл в коридоре, а затем резко обнял меня. Похлопал по спине и пошёл в свою комнату. Я скривил губы в улыбке, хотелось расплакаться. Он не презирал меня, а принимал. И на том спасибо. Когда я переоделся, в комнату вошла мама. Она мягко улыбнулась и погладила меня по голове, я сразу вспомнил Патрицию и её синие глаза. Наши мамы были чем-то похожи. — Мы с отцом тебя любим, — сказала женщина. — Ты уже взрослый. Живи как знаешь, главное, будь счастлив. Каждый родитель хочет, дабы его ребёнок был счастлив, а с кем… это уже другой вопрос. Я обнял маму, мои плечи дрожали от плача. Она тоже дрожала, обнимая меня так крепко, насколько это возможно. Когда мы отстранились, она погладила меня по щеке, вытирая пальцами мокрую дорожку. Я улыбался и плакал. Как последний дурак. И стоило скрывать столько лет? Чтобы переживать это сейчас. — Тот друг, — она отвела взгляд, — на самом деле твой… парень? — Мы расстались, — тихо сказал я, вытирая мокрые глаза. — Он красивый, — только и сказала она, прежде чем уйти. Я застыл посреди комнаты. Мне казалось, что мама начнёт интересоваться почему да как, но она словно почувствовала моё отчаяние и решила не разрывать кровоточащую рану. Я был ей благодарен. От всей души, от всего сердца.***
Рики отрешённо смотрел на запечённое мясо и ненавидел его. Патриция тихо кашлянула, прошептав Полу что-то на ухо. Ник старался не смотреть на своего старшего брата, чтобы не сорваться и не дать ему в морду. Он держался ради Томаса. Он пообещал молчать. В семье царила атмосфера уныния и безразличия. Женщина осмотрела всех членов семьи и попыталась вернуть голосу радостное звучание: — Завтра бабушка Марта с дедушкой Питером приедут. Мы должны все вместе пойти в театр. Вы же знаете, что они просто обожают «Щелкунчика». — Не просто достать билеты на Рождество, — тихо отозвался Ник. Он любил дедушку и бабушку, но правда оставалась правдой. — У меня есть знакомый из театра, — Пол достал свой телефон из кармана брюк. — Нам достанут билеты. — Я не пойду, — ледяным тоном оповести Рики, запихивая в рот овощной салат. — И где же твоё уважение к старшим людям? — недовольно фыркнула мать. — Они тебя растили почти всё детство. Рики молчал, он яростно жевал салат, и никто не мог понять, что с ним не так. Точнее, все прекрасно понимали, из-за чего он такой взвинченный, но точную причину никто не знал. Даже Ник немного недоумевал. Дэвис опустил взгляд в тарелку. Его тошнило. Но Патриция ещё больше подлила масла в огонь, пусть и не специально: — Почему Томми не приехал? — Они поссорились, — ответ дал именно Ник. Рики поднял на брата убийственный взгляд, не понимая, откуда тот в курсе дела. Его откровенно бесила эта привязанность младшего брата к его… бывшему. — Мы с Томми больше не общаемся, — отрезал Дэвис-старший, накалывая на вилку кусок красной рыбы. — Ну, поссорились, помиритесь, — пробормотал Пол, всё ещё ища в контактах имя знакомого из театра. — Верно отец говорит, — поддакнула Патриция. — Томми славный друг. Я сомневаюсь, что ваше общение… Внезапно послышался грохот и тарелки разлетелись по сторонам, разбившись о пол. Ник застыл с вилкой в руке. Патриция приложила руку к груди от испуга, а Пол лишь сдвинул очки на нос, взирая на разъярённого сына. Руки Рики дрожали. Он бросил ненавистный взгляд на семью и прошипел: — Больше не упоминайте о нём! Не хочу больше слышать его имя! Когда старший сын покинул столовую, Ник прикрыл глаза от досады. Ему не терпелось догнать брата и избить его до полусмерти. Рик не имел права вести себя так после того, что сам сделал. Пол тяжко вздохнул, отложив телефон в сторону. У Патриции задрожали губы, женщина осмотрела разбившиеся тарелки и едва слышно прошептала: — Господи… Что между ними произошло?***
Прошло ровно два месяца. Я заваривал себе кофе, глядя в окно на маленькие, словно муравьи машины, что ехали по дороге. В гостиной громко работал телевизор. Там как раз шёл какой-то турецкий сериал, где девушка истошно орала на всю улицу, чтобы парень её не оставлял одну с ребёнком. Отпив кофе, я поморщился. Несладко. Мой телефон затрезвонил. Сердце пропустило удар. Уже давненько мы не связывались. Словно вечность прошла. — Да. — Привет, Томас, — Люк радостно прокричал в трубку. Я лишь прикрыл глаза, он не мог звонить просто так, чтобы поболтать. — Что случилось? — Ты уже всё понял, да? — весёлый тон вмиг сменился на угрюмый. — Что с ним? — Я знаю, что вы расстались, но помоги ему. Рик совсем свихнулся. — Люк, — требовательно прорычал я. — Он напился в баре и подрался с тремя огромными мужиками. Не знаю, зачем он дорвался до них, но Дэвис сейчас в плачевном состоянии. Они избили его до полусмерти. Господи, его нижняя губа полностью разорвана. Много переломов. Моё сердце болезненно сжалось. Я оперся на столешницу и шумно выдохнул. Рики никогда не встревал в драки, отчего же это произошло сейчас? Люк ждал, что я сдамся и приеду в больницу. Но меня уже больше ничего не связывало с этим человеком, главное, что он остался жив, а большего мне не нужно… — Наверное, телку какую-то не поделил с теми мужиками, — бесстрастно ответил я. — Не было там никаких тёлок, — крикнул Люк, — он уже давно ни с кем не спал помимо тебя. Я горько улыбнулся. Он и со мной уже давно не спал. Прямо святой мученик, а не Рики. Люк продолжал плакаться в трубку. Мне было больно выслушивать рассказы ассистента, но отчего-то я не мог закончить звонок. — Он так рыдал, я впервые видел, чтобы Рики так плакал, — послышался обессиленный голос Люка. — Его избили, конечно ему было больно. — Нет, он рыдал навзрыд не из-за этого. Он скучает по тебе. Слова Люка словно ножом мне по сердцу. В глазах мгновенно потемнело. Я пытался прийти в себя. Меня не сломить. Слишком многое мне пришлось пережить ранее, чтобы упасть в отчаяние вновь от одной только фразы. Сжав пальцами край столешницы, я растерянно улыбнулся сам себе. — Люк, мне пора идти. Надеюсь, Рики быстро поправится. Я отключил вызов и рухнул на диван без сил. Люк больше не звонил. Хотелось плакать. А кофе уже остыл. Я так и пролежал на диване несколько часов, глядя сериал. Все мои мысли были заняты Рики. Я раздумывал над нашими отношениями, но всё сводилось к одному — у нас нет радужного будущего. Нет, и всё тут. Пролетело еще два месяца. Я ударился в работу и забил на себя. Стал меньше посещать светские собрания, чтобы лишний раз не столкнуться с Рики. Мы не встречались после больницы. Он ушёл на рассвете, и больше я его не видел. Всё это казалось мне кошмарным сном. Иногда я думал, что просто сплю, а когда проснусь и поверну голову, то увижу Рики, сидящего на стуле подле койки. И мы останемся вместе. Меня выписали на следующий день. Когда я вернулся в квартиру, Рики уже собрал все свои вещи. Пропали и памятные вещицы, которые я хранил долгие годы в тумбочке. Наверняка Рики забрал их с собой и выбросил у ближайшей урны. Так даже лучше. У меня не поднялась бы рука выбросить дорогие сердцу штучки. На кухонной поверхности стоял лишь торт. Он испортился. Видимо, Рики хотелось устроить прощальную годовщину для нас. Но я изувечил все его планы, угодив в больницу из-за нервного срыва.***
Весь май я был занят. Без передышки мотался туда-сюда, взвалив на свои плечи сразу три проекта. Денег заработал очень много, но радости никакой не ощущалось. Впрочем, усиленно работая, я забывался на некоторое время и уже даже не вспоминал перед сном лицо Рики. А ранее это было моим каждодневным ритуалом. Когда я приехал домой, то в первую очередь решил приготовить себе ужин. Сварил пасту и поджарил креветок со сливками, кинул зелени и наелся до отвала. Получилось очень вкусно и сытно. Мне позвонил Ник впервые за долгое время. Я колебался между тем ответить или нет, но все-таки принял вызов. — Томас! — я услышал его восторженный тон голоса и улыбнулся. — Ники, дорогой, — я хохотнул. — Можно я приеду к тебе, ты дома? — Что-то случилось? — Нет, просто хочу увидеть тебя, — признался парень. — Извини, я работаю. У меня ночная съёмка, — я намеренно солгал. Пусть это был мой малыш Ник, но он всё равно оставался братом Рики. Слишком мало времени прошло, чтобы я мог разделить их в своей голове как отдельных личностей. — Ох… — я услышал его разочарованный вздох. Парень всё понял и не стал навязываться. — Спасибо тебе за подарок на мой день рождения, — перевёл тему я. — Я не поблагодарил тебя по телефону, думал сказать это лично, не предполагая, что буду так занят. Спасибо за костюм, он мне очень понравился. — Подарок? — Ник затих. — Я не присылал тебе никакого подарка… В горле пересохло, а грудь сдавил мощный спазм. Рики. Этот подарок сделал Рики, но подписался именем Ника, чтобы я принял презент. Он знал, что я не стану связываться с его братом лично, а потому тайна подарка не будет раскрыта. — Оу, прости, думаю, этот подарок мне сделала моя подруга Майли, — лихорадочно протянул я, — всё перепутал. Старость — не радость, знаешь ли. Деменция. Я неловко засмеялся, впрочем, на линии была тишина. Чёрт, как неловко. Через пару секунд Ник натянуто хохотнул. Я лишь приложил руку ко лбу. Нужно было мне ляпнуть про этот чёртов подарок. — Мне уже пора идти. Пока, малыш. — Хорошо, пока, Томас, — отрешённо ответил он, даже не разозлившись на прозвище. В трубке послышались короткие гудки, я откинулся на подушку. Немного помедлив, я встал с кровати и подошёл к шкафу. Костюм был полностью в моём вкусе. Я надел его и поморщился, когда понял, что штаны не застёгиваются. За эти месяцы я немного поправился. Полностью забил на здоровое питание и вылазки в спортзал. Раньше я держал себя в форме ради Рики, но теперь ограничивать себя не было никакого смысла. Я уставился на свой слегка выпирающий живот, плотные бедра и удрученно вздохнул. Даже моё лицо поправилось. Но отчего-то мне было плевать. Я решил существовать в своё удовольствие. Наедаться досыта и пренебрегать спортом. Какой смысл ограничивать себя, если я не планирую прожить долгую жизнь? Я избрал для себя путь наслаждения. Уж больно много я настрадался. Хотелось пуститься во все тяжкие. И будь что будет. Аккуратно сложив костюм, я запихнул его обратно в коробку. Сначала я загорелся желанием выбросить дорогую вещь к чёртовой матери, ведь это был подарок Рики. Но сейчас я решил хранить костюм далеко, в недрах шкафа. Дэвис не забыл про мой день рождения. Эта информация почему-то сделала меня глубоко несчастным.***
Рики застыл у окна, глядя на то, как садовники упорно работают в саду, подстригают кусты и деревья на заднем дворе. Патриция зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Сын не заметил и не услышал её шаги, потому немного дёрнулся, когда она положила руку на его плечо и мягко улыбнулась. Он ухмыльнулся матери в ответ, прогнав навязчивые мысли из головы. Дэвис-старший приехал в родительский дом, чтобы забрать важные документы из семейного архива. Он пообедал и решил переночевать дома, так как давно не видел родителей. Патриция молча уселась на софу бежевого цвета и жестом попросила сына присесть рядом. Она внезапно начала гладить его по голове, когда он умостился рядом. Рики замер, не возражая. Это сцена навевала приятные воспоминая из детства. Когда женщина утешала его в трудных ситуациях. — Рики, я хочу поговорить с тобой, только пообещай не злиться и не убегать, ладно? — мужчина через силу кивнул. У него не было сил буйствовать. — Мама, не пугай меня, — на его лице нарисовалась лёгкая улыбка. — Я хочу поговорить о Томми. Взгляд Рики сразу же ожесточился. Но он дал матери слово. Дэвис застыл будто каменная глыба и вопросительно уставился на Патрицию. Женщина лишь нервно сглотнула, когда он делал такое неистовое выражение лица, хотелось сбежать куда подальше. Но она не была намерена отступать от разговора. — Вы так и не помирились? — Нет. — Сынок, — она коснулась его затылка своими изящными пальцами, — я знаю, какие между вами отношения. — Чт… — Рики не договорил до конца. — И папа знает, и Ник. — Этот гадёныш разболтал? — кулаки мужчины сжались. — Ник? О нет, он здесь ни при чём, — Патриция ухмыльнулась. — И как давно… вы знаете? — сердце сына пало куда-то в пропасть. — Давно уже, — женщина задумалась, — наверное, с тех пор, когда ты подарил ему квартиру. — Чёрт, — он закрыл глаза руками, не осмеливаясь взглянуть на мать. — Рики, — её мягкий голос успокоил сына, — послушай. Мы с отцом поначалу думали, что вы просто хорошие университетские друзья. Но потом… стали замечать определённые вещи. Знаешь, эти ваши однозначные взгляды никак не скрыть. Я пару раз видела, как ты прокрадываешься под покровом ночи к нему в гостевую комнату. А потом Томми взял рецепт твоего любимого мяса у нашего шефа. Он с такой лучезарной улыбкой сказал, что хочет научиться готовить его для тебя, что все сомнения исчезли. Да и к тому же вы столько лет вместе и так близки, что уже всё ясно без слов. Рики прорычал словно загнанное животное. Всё его семейство прекрасно знало об их отношениях, а эти два дурака продолжали ломать комедию. Как стыдно. Патриции стало немного жаль своего сына, она продолжила гладить его затылок, пальцами перебирая мягкие волосы. — Вот только зачем ты обидел Томми? — Почему ты уверена, что я виноват? — его глаза покраснели. — А что, разве я неправа? — мать ухмыльнулась. Дэвис лишь шумно выдохнул, ему хотелось провалиться сквозь землю от собственной ничтожности. — Ты права, мама, я смертельно обидел его. Убил доверие. Растоптал душу. — Изменил ему? — голос Патриции стал на порядок ниже. — И не раз, — с горькой улыбкой отозвался сын. Женщина дала ему резкую затрещину. Но Рик даже не посмел жаловаться. Он заслуживал куда большей трёпки. И избивать его должен был Томми. Мать угомонила свой пыл, понимая, что не должна вмешиваться в личную жизнь сына, однако ей стало больно за Томми. Этот светлый мальчик оставил глубокий след в её сердце. Именно потому они с Полом были не против происходящего. — Рики, ты должен вернуть этого человека. Он — твоя судьба. — Мама, я бы с радостью, но я больше не могу поступать столь эгоистично. Знаешь, я слишком поздно осознал, какую боль ему причинял. Я полный идиот и не понимаю, в кого такой уродился. — Если Томми тебя любит, то вернётся, — безжалостно сказала Патриция. — Главное, чтобы ты понял, что делал не так. — Всё. Я всё делал не так, — плечи Рики внезапно задрожали, потому что он начал плакать. Мать обняла его крепко, словно маленького ребёнка. Ей было ненавистно видеть его горькие слезы. — Мама, я люблю его. Я полюбил его ещё в университете. Я влюбился с первой встречи. Мама… я идиот. Полный кретин. Что мне теперь делать?! Я не могу без него. Мама, он мне снится каждую ночь и плачет в моих снах. Я люблю Томми… Рыдания Рики переросли в настоящую истерику. Патриция сжимала его плечи и тоже плакала. Её слёзы медленно катились по щеке вниз, падая крупными каплями на футболку сына. Она чувствовала душевную боль Рики и знала, что он взаправду любит Томми. Ей хотелось унять страдания своего сына. Но сейчас он расплачивался. Расплачивался душевными терзаниями за совершённые в прошлом грехи.