Darkens above you

...Финн тянется, чтобы поцеловать сестру, но та показывает на его девушку: "Сначала ее!" Финнеас осторожно поглаживает расцарапанную спину Клаудии, которая уже не помнит себя от возбуждения. Она толкает бойфренда на кровать и насаживается на него сверху, принимаясь двигаться так активно, что Финнеас мгновенно заводится снова. Он с ума сходит от такой Клаудии, когда кажется, что это не он ее берет, а она трахает его. Он забывает обо всем, вцепляясь пальцами в простыню. Его взгляд блуждает по длинной напряженной шее Клаудии, которая скачет на нем, выгнувшись назад и упираясь руками ему в бедра, по ее маленьким торчащим грудям с распухшими сосками, по плоскому животу и возвращается назад, пока не находит бледное лицо Билли, обрамленное кислотной зеленью, с выцветшими полуприкрытыми глазами и узкими, как у торчка, зрачками. Их глаза встречаются и уже не могут расцепиться до самого конца. Во взгляде Билли нет любви, он вообще не может прочитать ее мысли, скорее она наблюдает холодно и отстраненно, ожидая пока они кончат. Мышцы Клаудии сжимаются вокруг него несколько раз, и она, обессиленная, падает на кровать, откатываясь в сторону. Финн понимает, что тоже кончил, даже не заметив, когда. Он тянет руку к Билли, желая, чтобы она пришла к нему, отчаянно нуждаясь в ней. И она приходит. Они целуются, лежа на боку. Потом Билли вцепляется ему в волосы и толкает вниз. Финн понимает без слов. Она раскрывается для него, раздвигает ноги. Она абсолютно гладкая там, без единого волоска. Это смущает его, потому что напоминает тело ребенка. Он берет эти отвратительные мысли и выкидывает из своего разума, захлопнув тяжелую дверь. Она взрослая, и она восхитительна. Он облизывает место, где смыкаются ее губы, проводит языком по линии, разделяющей их, и чувствует влагу. Он не знает, почему это так приятно на вкус. Она вся вкусная - ее пот, ее слезы, ее влага заставляют желать большего. Его язык проникает глубже, исследуя все ее дырочки. От осознания того, что она вся открыта перед ним, что не осталось больше секретных мест, у него сносит крышу. Он облизывает пальцы и гладит ее, едва касаясь, запоминая наощупь гладкость, мягкость, рельеф, упругость, нежный пушок и снова гладкость. Билли нетерпеливо ерзает под ним. Похоже, ей уже надоело, что ее так долго изучают. Она всегда была нетерпеливой. Он снова облизывает пальцы и пытается вставить в нее сразу два, одновременно нежно втягивая губами клитор, а большим пальцем поглаживая дырочку уретры. Судя по довольному мычанию, Билли это нравится. Финн двигает пальцами внутри, слегка сгибая их, надавливая на переднюю стенку влагалища и проводя снизу вверх широким языком. А потом раздвигает пальцы и просовывает между ними острый кончик языка, чувствуя, как мышцы Билли сжимаются вокруг него. Он хочет, чтобы она забыла обо всем, обо всех своих проблемах, о боли, что он причинил ей когда-либо, или которую она сама причиняла себе. Он готов быть ее лекарством, ее опорой, ее щитом, только бы она позволила ему. Вдруг она резко тянет его за волосы вверх, и когда он поднимается, обхватывает руками и ногами, направляя в себя. Он сам хочет быть внутри нее. Когда это стало таким привычным? Тело само находит нужный ритм. Он тянется, ища ее губы, но она отворачивается, продолжая скользить под ним древними, как мир, движениями, и он смиряется. *** Ему так холодно! Как той ночью, когда он заболел. Воспоминания приходят к нему яркими вспышками. Тогда он не лег спать, а спустился вниз. Четвертый час ночи. Но болезнь и бессонница делают его безумным. Он думает, что просто посидит рядом, если Билли спит, если не спит - предложит перекусить. Он так не хочет снова ее напугать, что не прикоснется даже пальцем к краю одежды. Спускаясь крадучись, как преступник, он напоминает себе, что так и есть - он преступник. Билли спит. Он обходит диван и смотрит на ее лицо, такое мягкое и уставшее. Он поворачивает голову набок, представляя, что они лежат рядом, в одной кровати. И вдруг его пронзает такое нестерпимое, жгучее желание, чтобы это было так, что он вцепляется зубами себе в руку. Он только сейчас понимает, как хочет ее. Что попытка поцеловать ее пару лет назад была только детской игрой, а то, что он чувствует сейчас... - ... Одержимость, - говорит Джон Яник, отводя глаза, - Твое отношение к Айлиш... Больше похоже на... одержимость. - Видно, что ему неприятно произносить это слово. Джастин не понимает, почему ему так холодно, ведь солнце такое яркое. Проклятая запись! После видео из спальни Финна ее тело не выходит у него из головы. Он рад, что слишком слаб, чтобы что-то предпринять. "Как же несправедливо, - думает он, - Она трахается со своим братом, хотя это уголовно наказуемо, а я не могу даже коснуться ее волос." "Потому что она не любит тебя," - говорит голос внутри. - "У тебя нет шансов - ты не ее брат, ты не черный, не страдаешь депрессией и не хочешь убить себя. Ты богатый белый мудак, и ты ее не интересуешь." Но и с Финном она никогда не сможет быть. А обо всех остальных он позаботится. Однажды он уже защитил ее и сделает это снова, если потребуется. Разговор с Эксом тогда в парке вышел неприятным: - Да что вы все так всполошились из-за этой белой сучки? Имел я ее. Ничего особенного. Черные шлюхи сосут лучше. Она просто забавная маленькая шлюшка. Вряд ли отдавал себе отчет, что и кому говорит. Возможно, был под кайфом. Но, взглянув в лицо собеседника, вдруг заткнулся. Какого демона он там увидел? - Эй, чувак, не смотри так... Он и сам знал, что когда злился, его глаза становились похожи на черные дыры. Поэтому старался всегда улыбаться. Чтобы не пугать людей. Но этот недочеловек был ему безразличен. Мысленно он уже вычеркнул Экса из списка живущих. Такое дерьмо не должно приближаться к Билли, трогать ее, целовать. Экс должен сдохнуть, и чем быстрее, тем лучше. Разве Айлиш не понимает, что никогда не смогла бы его изменить? Она воображает, что их история похожа на историю Джастина Бибера и Хейли Болдуин, забывая, что Джасей, в отличие от Бибера, никогда не был хорошим мальчиком. Экс был просто ребенком с искалеченной психикой. Уже в 6 лет он напал с ножом на человека. Ему не к чему было возвращаться. Беспорядочная жизнь, агрессивное поведение и наркотики рано или поздно привели бы его к смерти. И он мог бы утянуть Билли за собой. Как она могла влюбиться в эту черную обезьяну? Возможно, просто пожалела. Она всех жалеет: щеночков, черных, бездомных, больных. Вызвать у нее жалость проще простого. Но он хотел, чтобы она видела его всегда сильным и готовым к работе. Он бы не вынес ее жалости. В тот день, когда она уснула у него в доме на диване, он просто смотрел и злился. Злился, что так слаб и даже не может отправиться на пробежку, как обычно. Убегать от своих чувств - его привычное занятие. Он сел в кресло и положил руки на колени, замечая, как дрожат пальцы. Он начал считать вдохи и выдохи, заставляя себя расслабиться. "Почему? - спрашивал он себя. - Почему из всех женщин мира я схожу с ума именно по ней? Что в ней такого, что вызывает зависимость, как от наркотика?" Он помнит ее совершенно неуправляемым подростком, депрессивной и опустившей руки, заводящей стадионы своей бешеной энергией, страдающей от боли, сцепив зубы, - этих Билли так много вокруг, картинки мелькают в голове с бешеной скоростью. Как получилось, что она стала его жизнью? Джон прав, он должен прекратить это. Они связаны работой. Он не должен все разрушить, как гребаный мудак, иначе она найдет себе другой лейбл. Он собирается подписать Оливера Малкольма. Этот забавный мальчик с манией величия матерится, прямо как Билли когда-то. Что он заявил в недавнем интервью? Что каждая песня, которая должна быть написана, уже написана, и надо только найти ее - как выкопать кости динозавра из земли. И Оливер, и Билли - прекрасные безумцы, которые не боятся говорить правду о том, что они чувствуют. А он боится. Боится даже смотреть, боится, что она заметит. Но сейчас она спит. Он разглядывает ее всю - от белых носков с логотипом Гуччи до толстовки с капюшоном, по которому рассыпались черно-зеленые пряди. Когда она рядом, он хочет перестать дышать от ощущения чистой силы, которую она излучает, как батарейка. И ее благодарность, когда он исполняет очередную ее мечту, пьянит крепче самого крепкого виски. Что он будет делать, если ее вдруг не станет? Найдет себе новую батарейку? Что если ему подходит только она, одна единственная? Сможет ли он жить дальше? *** Билли видит сон. Она целуется с незнакомой темноволосой девушкой, лежа в своей кровати. Они трутся друг о друга, издавая громкие стоны. Билли возбуждена, но чувствует себя странно. Ее вагина не пульсирует, как обычно, там словно вовсе ничего нет, а самое чувствительное место находится снаружи. Там, где клитор. Билли тянет руку к своим штанам и нащупывает возбужденный член. Ее член. Что за дерьмо! Она спускает штаны, нечаянно прищемляя головку, орет от боли и понимает, что это правда ее член. Твою ж мать! И он охуенно возбужден и требует оказаться в чем-нибудь мягком, влажном... Билли больше не может терпеть. Девушка под ней шире разводит ноги, и член входит в обжигающе горячий, влажный, скользкий... туннель. Ебать! Билли не может подобрать слов, только стонет, не переставая. Это так... охуенно! Они подходят друг другу, как рука и перчатка. Билли начинает раскачиваться, с каждым движением ощущая невыносимо приятное трение. Головка во что-то упирается при каждом толчке, и это добавляет остроты. Ее член горит, он увеличивается, его распирает изнутри. Оргазм заставляет вспыхнуть каждый нерв от макушки до пяток. Из члена толчками всплескивается то, что переполняло его. О-о-о! Это чувство освобождения такое приятное! Билли думает: "Так вот почему парни так любят трахаться! Теперь я их понимаю! Это охуеть как приятно! Если я умерла и попала в рай, то оставьте меня здесь!"