Darkens above you

Небольшая вечеринка по случаю выхода первого полноформатного альбома Билли закончилась быстро. Никто даже не напился. За последний месяц все так устали, что сил веселиться не осталось, а уже через пару дней надо быть в Лондоне. Билли выглядела хмурой и невыспавшейся. Так оно и было, последнюю неделю ей удавалось поспать в среднем часа четыре в сутки. Финнеас проверял и перепроверял звучание, требуя ее присутствия в студии, из-за этого они постоянно ругались. - Билл, отвезти тебя домой? А вот и Финн, легок на помине. Но она все еще сердится. Надо скорее получить права, чтобы не зависеть ни от кого. - Если ты не против, я могу отвезти, - Билли вздрагивает от голоса Джастина, незаметно подошедшего сзади. Нам надо обсудить одно новое предложение. - Я поеду с Джастином, - говорит Билли, чтобы позлить брата. - Отлично, - Финнеас отворачивается, недовольный. В машине Люблинера Билли отодвигает пассажирское сиденье как можно дальше назад, закидывает ноги на приборную панель и делает вид, что собирается подремать по дороге. Финнеас бы уже сделал замечание, что так ездить небезопасно, но продюсер только улыбается. Джастин молча ведет машину, и девушка на самом деле засыпает. Когда она открывает глаза, машина припаркована рядом с домом, а Джастин дремлет в неудобной позе на руле, положив голову на руки. - Эй! - зовет Билли и гладит его по волосам, растрепав прическу, от вихрастой макушки до колючих волосков на шее, двумя дорожками спускающихся под капюшон толстовки. Джастин вздрагивает и поднимает голову, моргая усталыми опухшими глазами. - Пойдем, я сделаю тебе кофе, а то до дома не доедешь, - зовет Билли. Отцовской машины нет, возможно, родители поехали в магазин. Джастин с любопытством оглядывается - он был тут пару раз, но уже давно. Для такого маленького домика внутри слишком много вещей. Сегодня здесь не прибирались. На кухне немытая посуда, в гостиной незаправленная кровать. На полу, на спинке стула, на кресле разбросаны предметы одежды. Видимо, Билли собиралась в большой спешке. Девушка идет на кухню готовить кофе и включает на телефоне песни из нового альбома, на всю громкость. Когда она, пританцовывая с чашкой кофе, входит в гостиную, он поднимается с дивана и присоединяется к ней. Они бесятся, как дети, куда только подевалась вся усталость. Джастин снимает пару видео на телефон, и Билли это едва замечает - она вся в движении, в музыке. Выдохшись, она падает в кресло и хохочет, как сумасшедшая. Вот так вечеринка! Ничего, что их только двое. Последний раз она так отрывалась в туре на концерте. Джастин, отдышавшись, берет остывшую чашку кофе и ходит взад-вперед, разглядывая мебель, вырезанные вручную отцом деревянные детали, фотографии в рамках. Останавливаясь у ее детской фотографии, он говорит: - Знаешь, в детстве у меня тоже были светлые волосы. Я мог бы быть твоим братом. Билли смеется, думая, что это какая-то шутка. Но Джастин показывает ей в телефоне фотографию светловолосого пухлого малыша, не имеющего ничего общего с сегодняшним Джастином. Разве что темные глаза и улыбка похожи. Малыш обнимает за шею такую же светловолосую женщину. Обычно Билли обожает малышей, но эта фотография не вызывает у нее никаких эмоций - она слишком ненастоящая, как картинка из глянцевого журнала. - Ты сильно изменился, - говорит Билли, просто чтобы что-то сказать. - Люди меняются, - отвечает Джастин, - Но внутри мы все остаемся детьми. - А кто твои родители? - спрашивает Билли. Они вроде знакомы так давно, но она ничего не знает о семье своего директора. - Моя мама - американка. Отец моего отца - польский еврей, пережившей Холокост. Ты, наверно и не знаешь, что такое Холокост, об этом сейчас не принято говорить. Билли молчит, она и правда не знает, что это. Что-то типа Хиросимы? - ...Моя старшая сестра - супер успешный менеджер, идеальная дочь. У нее своя PR-компания. Вот как! Оказывается, он тоже младший в семье. И то, как он говорит о своей сестре, не предполагает между ними близких отношений. Билли вспоминает, как завидовала раньше успеху Финна. Кажется, Джастин тоже пережил что-то подобное. - Ты тоже супер успешный менеджер, - говорит она, чтобы утешить его. - Только благодаря тебе, - Джастин улыбается. - Это я стала такой известной, благодаря тебе. И всей Команде. Спасибо, что верил в меня с самого начала. Джастин отворачивается, пытаясь скрыть эмоции. Билли тоже неловко, она уже жалеет, что пригласила его в дом. - Так о каком предложении ты хотел поговорить? - вспоминает она. - О, извини, мне уже пора. Я пришлю на почту, и ты все посмотришь, не торопясь. - Ну, ладно. "Что за херня? - думает Билли, - Он что, сбегает?" *** - Финн! Мальчикам пора веселиться! - Джастин пытается перекричать громкую музыку. Финнеас машет ему рукой, но не двигается с места. Он наблюдал за этой девушкой уже минут двадцать, пока Джастин с друзьями отрывались на танцполе. Она не похожа на завсегдатая вечеринок. Среди блесток, фальшивых бриллиантов и километров обнаженного тела ее свободная мешковатая одежда и темные гладкие волосы смотрелись почти по-монашески. Она пила коктейль, сидя у стойки и, хотя всем улыбалась, но ни с кем не разговаривала. Финнеасу кажется, что он ее уже где-то видел. Наконец, он решается подойти. - Привет! Мне кажется, мы уже где-то встречались. Девушка ослепительно улыбается. Все-таки у нее зеленые глаза, а ему казалось, что голубые. - Привет! Возможно, если ты интересуешься модой или косметикой, ты мог видеть мой блог. Финнеас смеется. Хорошее начало! - Я Финнеас. - Клаудия. - Такое имя я бы точно не забыл. Ты здесь с кем-то? Или кого-то ждешь? - Меня пригласили, но я здесь никого не знаю. - Теперь ты знаешь меня. Он предлагает ей потанцевать, и она соглашается. Клаудия двигается очень хорошо, и Финну легко с ней. Вся тяжесть, которая давила на него последние недели куда-то пропала. - А ты здесь один? Чтобы он мог расслышать, Клаудия прижимается губами к самому его уху. Без каблуков она ростом как раз ему по плечо. Ему приходится нагнуться, чтобы ответить ей: - Я с друзьями, но, похоже, они отлично развлекаются без меня. - Тогда мы можем пойти прогуляться. Здесь слишком шумно. Финн кивает и, взяв Клаудию за руку, протискивается мимо танцующих. Ее рука маленькая, но твердая, и ощущается так естественно, как будто все это уже когда-то было. Так, не расцепляя рук, они выбрались из клуба и, вдохнув свежий сентябрьский воздух, оба рассмеялись. Ощущение легкости не проходило. - Расскажи, чем ты занимаешься, Финнеас. Только не говори, что ты актер. Здесь, в Лос-Анджелесе каждый второй говорит, что он актер. - Нет, уже нет. Но ты почти угадала. Я пишу и исполняю песни. - О, твое лицо тоже показалось мне знакомым... Они опять смеются. Они идут по улице, взявшись за руки, и Финнеасу кажется, что он вернулся в детство, когда жизнь была такой простой. По обеим сторонам сияют огнями ресторанчики, отовсюду слышна музыка, такие же парочки идут им навстречу. Клаудия говорит: - Я ужасно голодная. Ты не против перекусить? - и тянет Финна за руку в сторону тайского ресторанчика. Они сидят за маленьким столиком, почти вплотную друг к другу, и Финн смотрит, как Клаудия ест, забывая жевать сам. Точнее, просто пялится на ее пухлые розовые губы. - Попробуй это, - говорит Клаудия, - Очень вкусно! И протягивает ему в пальцах кусочек какого-то хлеба. Финн аккуратно берет угощение одними губами. Эта идея кормить друг друга так нравится ему, что он сам подбирает кусочек со своей тарелки, обмакивает в соус и протягивает Клаудии. Та втягивает в рот предложенную еду и облизывает пальцы Финнеаса длинным розовым языком, а потом обсасывает их кончики. "Кажется, у меня проблемы," - думает Финн. Он возбудился. - Ты такой вкусный! - улыбается Клаудия. У Финна перехватывает дыхание. Он знает, что это неправильно, но хочет оказаться там, где есть кровать. Клаудия доела свою порцию, а у него пропал аппетит. - Я расплачусь, - говорит Финн, доставая бумажник. - Нет, я сама заплачу за себя, - Клаудия улыбается, показывая ровные белые зубы. - Мы едва знакомы и не встречаемся. Финн смотрит в эти необыкновенные зеленые глаза и думает вслух: - Я хотел бы, чтобы мы встречались. Если ты свободна. - Думаю, нам стоит обменяться телефонами. Это еще не "да", но и, по крайней мере, не "нет". Финн расплачивается за ужин, понимая, что у него осталось только немного наличных на такси. Это Голливуд. Здесь нет дешевых ресторанов. Они снова гуляют по улицам. Клаудия танцует под звуки песен, доносящиеся из баров. Финнеас угадывает под ее свободным свитером и широкими штанами соблазнительные очертания тела, и это заводит его куда больше, чем нагота. Он гонит от себя чувство вины. Финн знает, что будет настигнут, и расплата неминуема. Но пока он хочет только немного счастья, которое излучает эта девушка. Она так непохожа на Билли с ее страхами и демонами. Они как свет и тьма, радость и боль. В последнее время у него было слишком много боли. Он хочет эту девушку, даже если кажется, что он не имеет на это права. - Я вызову такси, - говорит Клаудия. - Если ты не против, я провожу тебя, а потом поеду домой. Она называет адрес таксисту, и это не так уж далеко, ехать минут пятнадцать. Поэтому, если Финнеас хочет кое-что сделать, ему надо поторопиться. Он смотрит на розовые губы Клаудии, и, наконец решившись, целует ее. Они подходят друг другу, как инь и ян, как замок и ключ. Минуты улетают, во рту остается привкус вишни, а они все не могут расцепиться. Финнеас определенно знает, что делает, когда целует Клаудию в шею, пониже уха. Останется синяк - это знак "мое, не трогать, занято". Она настаивает, чтобы расплатиться самой, и, выходя из такси, бросает на него такой взгляд, что эти сияющие изумрудные глаза стоят перед Финном все время, пока таксист везет его домой. Родители уже спят. Заходя в тусклую мертвую комнату Билли, которую красный свет делает похожей на место преступления, он пытается сохранить внутри ощущение яркого и шумного биения жизни. Сестра спит, уткнувшись распухшим от слез лицом в свой телефон. Финн знает, чей номер она набирает, раз за разом слушая ответ безжизненного голоса - "абонент недоступен". Кажется, он знает об этом слишком много. Но сегодня случилось что-то чудесное, что, возможно, изменит его жизнь... *** Всю дорогу от дома Финнеаса Билли думает: "Как же я хочу, чтобы эти песни поскорее увидели свет! Если карантин не продлится долго, если будет сделана вакцина, то, возможно, уже осень мы возобновим тур." Но она видит на улицах людей без масок и злится, чувствуя свою беспомощность: "Как же объяснить этим идиотам, что, даже если они не заболеют сами, от них может заразиться и умереть другой человек!" Люди такие дураки! Они готовы погубить не только планету, но и себя, лишь бы не менять привычный образ жизни. Финн ведет себя непонятно. Его настроение меняется со скоростью света. Иногда он истерически заботлив, а иногда такой отстраненный и равнодушный, как чужой человек, словно они просто работают вместе. Билли чувствует себя бабочкой в паутине: чем больше она трепыхается, тем сильнее паутина сжимается вокруг нее. Она не понимает, кто они друг для друга - брат и сестра, любовники, партнеры по бизнесу. Им надо поговорить. Сейчас, когда происходит так много всего, их отношения еще больше запутываются. Но как можно быть зацикленным на себе в мире, который рушится? В мире, где происходит глобальное потепление, и тают ледники, где климат меняется, и в страшных пожарах и наводнениях гибнут люди. В мире, где много несправедливости, где человека могут убить, даже когда он просто идет по улице, если у него не того цвета кожа. В мире, где одни дети голодают, а другие едят нездоровую пищу и болеют раком. В мире, где люди, не желающие менять свои привычки, умирают от неизвестной новой болезни. Любая несправедливость выводит ее из себя. Это так ужасно, когда люди, которые борются за свои права не получают поддержки и смиряются. Разве афроамериканцы менее талантливы, чем белые? Какой была бы Америка без черной хип-хоп культуры? Уже не одно поколение выросло на этих текстах, которые проникают прямо в душу. Так почему люди, которые их создают, должны бояться за свою жизнь? Ей просто повезло родиться с белой коже. Но это не значит, что она будет отсиживаться дома и молчать! Когда она была в Берлине, они проезжали мимо целого поля из страшных серых плит, похожих на гробы, прямо в центре города. Потом ей объяснили, что это памятник евреям, которых убивали нацисты во время Второй Мировой войны. Билли кажется, что в Америке тоже давно пора сделать такое поле, и ставить там по кресту за каждого чернокожего, несправедливо убитого полицейскими. Она хочет кричать, когда думает о Бреоне Тейлор, в которую полицейские выстрелили не менее восьми раз, когда ворвались к ней в дом в поисках преступника; об Эрике Гарнере, отце шестерых детей, который был убит при задержании удушающим приемом в 2014; о Майкле Брауне, которому было 18 лет, и которого застрелил полицейский безо всякой причины на улице; об Ахмаде Арбери, застреленном, когда он совершал пробежку; об Оскаре Гранте, убитом на станции Фрутвейл в канун Нового года... Билли хотела бы жить и не думать обо всем этом - просто создавать музыку, писать песни. Но, видимо, такое сейчас время, когда никто не может остаться в стороне. Америка расколота на два лагеря. Демократы и республиканцы ведут войну за голоса и души людей. Трамп сошел с ума. Он разрушает то, чем всегда была Америка - свободной страной, принимавшей к себе всех желающих. Разве есть здесь кто-то, кто может назвать себя коренным американцем, кроме индейцев? Предки белых людей когда-то явились сюда, чтобы захватить эту прекрасную землю, и привезли чернокожих людей, которых даже не считали людьми, чтобы эксплуатировать их. Но Америка приняла всех, и дала еду, и кров, и работу. И на протяжении веков сюда приезжали все, кто мечтали о лучшей жизни, и здесь они могли быть собой, и бороться за свои права. Но Трамп хочет изменить это. И многие поддерживают его. В основном белые, верующие, мужчины. Они так вцепились в свои архаичные права, что готовы убивать любого, кто на них покушается. Так не лучше ли, правда, как призывают лидеры Black Lives Matter, разрушить здесь все, сжечь дотла это прогнившее общество, чтобы на пепелище дать прорасти новой поросли?