Пусть никто не спит!

      – Я больше так не могу! – верещит Фредрик после проката Сциллы и Байрона. – Сколько раз мне еще нужно повторить, что заход на поддержку должен быть другим!?       Как обычно стиснув зубы, Сцилла пытается терпеливо выслушать все желчные и беспардонные нарекания своего хореографа.       – Сцилла, может, приложишь хоть минимум усилий? Неудивительно, что у тебя не хватило сил перед прошлым чемпионатом. Твой удел – якшаться с малолетками и стариками на региональных этапах!       Но и ее выдержка знает границы.       – Я делаю все, что могу! – срывается фигуристка. – Не забывайте, мистер Берггрен, что вы здесь только потому, что я оплачиваю ваши услуги. Я терплю вашу неэтичность только потому, что вы что-то из себя представляете. Но не переоценивайте свой талант и свою значимость. Знайте. Свое. Место.       От удивления Фредрик теряет дар речи. Конечно, они со Сциллой часто перепирались, но еще никогда она не отвечала на его нападки столь прямолинейно и зло.       – Ах, вот оно что!? – лицо Фредрика становится пунцового цвета. – Можете подавиться своими деньгами. Я не потерплю к себе такого отношения!       С этими словами Фредрик Берггрен покидает каток, тяжело хлопнув за собой дверьми.       – Сцилла, – вздыхает Изадора. – Зачем?       С явным раздражением тренер пары следует за хореографом в надежде уладить ситуацию и вернуть его обратно.       Сцилла с силой открывает калитку площадки, также намереваясь уйти.       – Что-то случилось? – спрашивает Байрон. – Фредрик, конечно, заноза в заднице, но ты еще никогда не доставала свой денежный козырь. А он говорил нам вещи и похуже.       – Нет, все хорошо, просто замечательно, – резко отвечает девушка, очевидно подразумевая обратное.       – Не нужно отыгрываться на мне, – мягко осаживает Сциллу партнер. – Я просто беспокоюсь.       Их взгляды встречаются, и Сцилла признает свою оплошность.       – Ты прав, – говорит она, смягчая тон своего голоса, – это несправедливо. Прости. Обычно я неплохо справляюсь со стрессом, но в последнее время… В последнее время…       – … все сложно, – заканчивает Байрон понимающе. – Раэлль?       – По большей части, – Сцилла вздыхает и, садясь на скамейку, начинает расшнуровывать коньки. – Мы постоянно ссоримся из-за всей этой ситуации со спиной. Врачи только разрешили ей периодически вставать с кровати, передвигаться на коляске, а ей уже не терпится вскочить на ноги. Она ведет себя безрассудно, пытается что-то кому-то доказать, никого не слушает, и это выводит меня из себя!       – Сцил, в этом положении любому человеку было бы тяжело, что уж говорить про спортсменку. Ее тело – это ее хлеб, ее инструмент, – Байрон пытается говорить резонно, – если бы я был на ее месте, я бы тоже делал все возможное, чтобы как можно скорее вернуться в строй.       – Я понимаю, я правда понимаю, – отвечает Сцилла отчаянно. – Но спешка и неоправданные риски никак не помогут ей восстановиться быстрее. Вдруг что-то случится, вдруг что-то пойдет не так!?       – Ты уверена, что твоя реакция, – Байрон осторожно пытается подобрать нужные слова, – не вызвана твоими старыми страхами? Раэлль в больнице под тщательным надзором, что такого страшного может произойти? Я знаю, что все это напоминает тебе о твоих родителях и утрате, о том ужасе, что ты пережила, но… Но ты не сможешь уберечь Раэлль от каждой случайной напасти. Вещи случаются; плохие, ужасные, несправедливые вещи. Это жизнь. Позволь Раэлль распоряжаться своей. ***       Набравшись смелости, Сцилла наконец-то стучит в закрытую дверь палаты.       – Войдите, – слышится глухо по другую сторону, и девушка заходит в уже знакомое помещение.       Раэлль в своем обыденном постоянстве полулежит на больничной кровати и читает одну из многочисленных книг, которыми ее снабдила сама Сцилла. С облегчением фигуристка замечает, что при ее появлении лицо Раэлль не отягощается раздражением или злостью от их утренней ссоры, но озаряется неловкой, милой, извиняющейся улыбкой.       – Привет, – здоровается Сцилла и достает из-за спины спрятанный букетик белых фрезий, который она купила по дороге в больницу. – Я здесь с предложением мира.       Сцилла останавливается на середине палаты, держа почтительное от Раэлль расстояние.       – Сегодня я резко среагировала, и я прошу прощения за это, – начинает брюнетка, внимательно вглядываясь в глаза Раэлль. – Мне… Я не… не пытаюсь контролировать тебя, не пытаюсь делать вещи наперекор тебе… специально. Я волнуюсь за тебя, я люблю тебя, и мне невыносима даже мысль о том, что с тобой может что-то случится. Что-то более ужасное. Что-то непоправимое.       Сцилла затихает, переводит дух и продолжает:       – Но я также понимаю, что тебе и без того невыносимо тяжело, и ты справляешься со своими собственными страхами. На твои плечи не должен ложиться груз моей паранойи. Поэтому если тебе кажется, что я слишком сильно давлю на тебя, и тебе нужно… я не знаю, больше пространства, времени, свободы. Я готова…       Неуверенным жестом руки Раэлль останавливает Сциллу и безмолвно подзывает к себе. Фигуристка реагирует мгновенно. Оставив букетик на прикроватном столике, она подсаживается к Раэлль и застывает в позе, которая за этот месяц стала привычной и родной для них обеих: голова Сциллы покоится на груди Раэлль, руки Раэлль гладят плечи, спину и волосы брюнетки.       – Ты не должна ни за что извиняться, – тихо произносит Раэлль, и Сцилла слышит в ее голосе подступающие слезы. – Это я наговорила тебе все эти ужасные вещи сегодня утром. Ты просто пыталась помочь. Прости. Моя травма не должна быть оправданием моего дерьмового поведения.       – Раэлль, нет, ты не…       – Прости, – повторяет Раэлль и целует Сциллу в макушку. – Я просто боюсь. Боюсь до чертиков, что ничего не изменится, и я не смогу снова ходить и играть, и жить своей нормальной жизнью.       – Я знаю, Рэй, – в ответ Сцилла целует яремную ямку хоккеистки и утыкается носом в ее шею, – я рядом. ***       Сцилла думала, что после их с Раэлль разговора все вернется на круги своя, что они снова станут собой.       Сцилла и Раэлль.       Два небесных тела, связанных внеземным притяжением, то и дело оказывающихся на орбитах друг друга, две странным образом похожие и не похожие судьбы, две до безумия влюбленные девушки. Что и как может быть иначе?       И все же что-то изменилось.       Что-то неуловимое выбивалось из своего привычного ритма. Сцилла не понимала, что именно, и, если бы ее спросили, в какой момент и что конкретно стало другим, она бы не смогла дать четкого ответа.       Пожалуй, Раэлль стала чуть молчаливее и чуть задумчивее.       Но кто из людей в тяжелые периоды жизни не придавался глубоким раздумьям? Сцилла как никто другой это понимала. ***       – Нам нужно поговорить, – решительно выдает Раэлль, когда они со Сциллой неспешно совершают круг по больничному дворику.       – Конечно, – отвечает с улыбкой Сцилла, подвозит коляску хоккеистки к одиноко стоящей скамейке и садится на ее деревянную поверхность, оказываясь с Раэлль на одном уровне, глаза в глаза. – Что такое?       Раэлль вдыхает холодный осенний воздух, сжимает губы, а затем, как будто решаясь, выдает:       – Так больше не может продолжаться. Я так больше не могу.       Сцилла удивленно поднимает бровь.       – Не можешь что? – переспрашивает брюнетка, теплее укутывая Раэлль в ее вязанный шарф. – Ты устала гулять? Мы можем вернуться в палату. Прости, я думала, свежий воздух будет кстати.       – Нет, – произносит Раэлль, и в ее голосе появляются уверенные, жесткие нотки. – Я устала притворяться и врать. Ты должна знать правду.       Претворяться и врать? Что происходит?       – Хорошо, – протягивает Сцилла с ухмылкой, подозревая Раэлль в каком-то розыгрыше. – Рассказывай свою правду.       Но Раэлль не шутит, но остается уверенной и сосредоточенной. Ее ледяные глаза пристально изучают Сциллу.       – Я должна признаться тебе. В тот день, когда мы познакомились в баре, я знала, кто ты. Я знала, что ты племянница Сары Алдер, – четко и размеренно говорит хоккеистка. – И я поспорила с девчонками из команды, что смогу затащить тебя в постель, заполучить пару бонусов, может, попробовать пробраться с помощью твоих связей из третьего звена в первое.       Что?       Сцилла тупо смотрит на Раэлль, пытаясь переварить услышанное. Однако блондинка не дает ей никакой передышки.       – Мне не удалось произвести удачное первое впечатление в баре, поэтому я решила подкараулить тебя рядом с ареной на следующий день…       Сцилла слабо воспринимает эти слова.       Что происходит? Что… Почему это опять происходит?       Сциллу как будто ударили обухом по голове. Она пытается вздохнуть полной грудью, урвать хоть глоток свежего воздуха, чтобы прочистить мысли, избавиться от этого бреда, чудовищного наваждения, но тело девушки не слушается ее, и она сгорает изнутри от нехватки кислорода, недостатка здравого смысла.       С самоотверженностью палача Раэлль продолжает свое признание, а разум Сциллы с трудом улавливает каждое брошенное слово хоккеистки, лихорадочно пытаясь найти какое-то спасительное объяснение.       – …и тогда ты стала желанным трофеем в моей коллекции. Самой приятной победой.       Слово «трофей» странно режет слух Сциллы, но вместе с тем вызывает из недавнего прошлого забытое воспоминание.       Ее первая встреча с Бет Трифайн несколько месяцев назад.       – Не знала, что моя семья – постоянный предмет разговоров в раздевалке «Ледяных ведьм».       – Большие перемены – большие разговоры, этого, увы, не избежать.       – Боюсь, что вы правы.       – Какое счастье, что эти перемены задели не только нашу команду, но и Раэлль лично. Знаете, как про нее говорили раньше? «Игрок на площадке – игрок в жизни». Милые девушки были для нее не больше, чем сверкающие награды на ее домашней полке. Скажу, по правде, сначала мы думали, что вы лишь очередной трофей в ее коллекции. Но, кажется, любовь побеждает не только в сказках. Наконец-то кому-то удалось растопить это холодное сердце. Как это чудесно!       Ревнивая лгунья Бет оказалась не такой уж и лгуньей.       С зияющей дырой вместо сердца и нарастающей яростью Сцилла останавливает Раэлль.       – Почему решила рассказать сейчас? – спрашивает фигуристка, с трудом узнавая звук собственного голоса.       – Пересматриваю жизненные ценности после травмы. Ты заслуживаешь лучшего, – отвечает Раэлль просто.       Сцилла кивает, встает со скамейки и молча уходит с больничного двора, оставляя Раэлль наедине с завывающим ветром. ***       Сцилла знает, как справиться с болью.       Забыть.       С корнями выдрать это поганое чувство.       Забыть.       Покончить с этим раз и навсегда.       Забыть.       Чемпионат послезавтра. И Сцилла готова как никогда. Программы отточены до совершенства.       Забудь о боли. У тебя нет такой роскоши как чувства. Есть только цель. Победа.       Забыть.       Забыть.       Забыть.       Сцилла повторяет все эти слова как мантру, как заклинание. И тем не менее… И тем не менее, после контрольного проката она находит себя в небольшом баре недалеко от арены. В месте, где все началось. Болельщики все так же рьяно обсуждают идущий хоккейный матч, менее вовлеченные все так же проводят досуг за партией в бильярд, бармен Джордж все так же разливает пиво каждому просящему.       И только Сцилла совсем не та девушка, что зашла в это заведение почти полгода назад.       Фигуристка сидит за барной стойкой, отрешенно водя пальцем по своему полупустому стакану с водой.       – Не нравится игра?       – Что, прости?        – Тебе не нравится игра?        – Хоккей не совсем мой любимый вид спорта.       – Ну, а какой вид спорта нравится тебе?       – Скажем, фигурное катание.       – То есть ты отвергаешь хоккей, но фигурное катание тебе по душе?       – А что не так с фигурным катанием?        – Все так, просто я нахожу этот вид спорта несколько… скучным.       Забыть.       Знакомый голос окликает Сциллу по имени.       Девушка поднимает голову, избавляясь от последних остатков воспоминаний.       – Портер?       Бывший партнер Сциллы стоит перед ней, держа в руках два бокала с яркой жидкостью.       – Что ж, кто бы мог подумать, что я найду Сциллу Рамсхорн перед чемпионатом… в баре, – произносит парень шутливо и подсаживается к фигуристке за барную стойку.       – Проветриваю голову, – отвечает Сцилла холодно. – А ты сам что забыл в баре? Разве ты не должен быть заботливой наседкой и следить за своими подопечными? Что ты за тренер такой? Чемпионат на носу!       Сцилла ершится, потому что ей не хочется ни с кем разговаривать. Тем более ей не хочется разговаривать с человеком, раз жестоко ее предавшим.       Портер как будто бы читает мысли фигуристки.       – За все это время нам так и не удалось поговорить, – начинает парень осторожно. – Безумные графики.       – Нам не о чем разговаривать, – обрывает его Сцилла.       – Да… Но все это время я хотел извиниться за… прошлое. Я был наивным идиотом, я должен был тебе обо всем рассказать. Я сожалею о том, что сделал. Я не знаю, получится ли у тебя когда-нибудь меня простить, но, если ты найдешь в себе силы, я хотел бы попытаться наладить наши отношения. Мы знаем друг друга вечность!       Портер пододвигает к Сцилле один из своих бокалов, как бы протягивая оливковую ветвь мира.       Но у Сциллы нет сил на прощение. Не сейчас.       – Почему-то все считают, что честность – лучший вариант, но я, оказывается, не против пожить во лжи,– бубнит себе под нос Сцилла.       Сколько еще правды выдержит мое сердце?       – Что? – переспрашивает Портер, явно не расслышав слова девушки.       – Ничего, – отмахивается Сцилла и берет протянутый бокал.       Портер воспринимает это как добрый знак.       – За новое начало! – предлагает тост парень и начинает осушать свой бокал.       – За новое начало, – блеклым эхом повторяет Сцилла и выпивает содержимое собственного бокала, чтобы не рассмеяться истерически. ***       Раэлль вернулась в свою палату после физиотерапии только для того, чтобы обнаружить в ней неожиданного гостя. А точнее гостью.       Что она здесь делает?       Дорогой деловой костюм, высокие каблуки, горделивая, но уверенная выправка – в скудных белых больничных стенах Сара Алдер выглядела вычурно и не к месту.       – Здравствуй, Раэлль, – вежливо поздоровалась женщина и, подав знак медсестре, закрыла за ней дверь.       – Мисс Алдер, – неуверенно кивнула в ответ хоккеистка. – Чем обязана вашему присутствию? Что-то случилось?       Алдер качнула головой и улыбнулась своей фирменной улыбкой, немного похожей на оскал.       – Разве владелица хоккейного клуба не может поинтересоваться здоровьем ее звездного игрока?       Раэлль помедлила, но снова кивнула.       – Конечно, простите. Я не… не имела в виду ничего такого. Здоровье лучше день ото дня, спасибо.       – Приятно слышать. Тебя все устраивает? – спросила Алдер, осматривая Раэлль с ног до головы. – Лечение, персонал, палата?       – Да, все по высшему разряду, – быстро ответила блондинка. – Спасибо.       – Хорошо, клубу важно, чтобы ты встала на ноги как можно скорее, – произнесла Алдер и села в одно из кресел.       – Милый букетик, – заметила женщина, показав рукой на стоящую на прикроватной тумбочке вазу с белыми цветами. – Фрезии?       – Да, мэм, – ответила Раэлль, намеренно промолчав о том, что пару дней назад эти цветы подарила ей Сцилла.       На мгновение в палате установилась неловкая тишина.       Что мне делать? Почему она не уходит?       – Раэлль, мы можем быть честны друг с другом? – спросила Сара Алдер, неожиданно растеряв всю учтивость и вкрадчивость своего тона.       – Да, мэм, – повторила Раэлль, немедленно осознав, что Сара Алдер решила навестить ее не по доброте душевной.       –Ты любишь Сциллу?       Простой вопрос.       – Да, мэм, – ответила девушка в третий раз, чувствуя себя уже немного нелепо.       – И ты желаешь ей всего наилучшего.       <i>– Конечно, – четкий ответ.       – И ты знаешь, что ей нужно.       Что ей нужно?       – Простите, не поняла ваш вопрос.       – Ее жизненные цели, приоритеты – пояснила Сара. – Что для нее важно?       Это что тест «Насколько хорошо ты знаешь мою племянницу»?       – Эм… Фигурное катание? – неуверенно предложила Раэлль.       – Фигурное катание, – Алдер удовлетворительно кивнула. – Верно. Так скажи мне, Раэлль, почему же перед одним из решающих чемпионатов в ее спортивной карьере она проводит все свое свободное время здесь в больнице, а не на льду?       – Эм…       – Сцилла добрая девочка, – не дождавшись ответа, произнесла Сара. – Она не может сказать «нет» попавшим в беду: сирым, убогим, больным.       Внутри у Раэлль все похолодело, когда она распознала скрытый за словами Алдер намек.       – Поверьте, я не удерживаю ее рядом с собой насильно. Я никогда бы не стала. Я не знала, что ее присутствие здесь как-то сказывается на ее спортивных достижениях. Я поговорю с ней, я образумлю ее, силком отправлю на лед, если придется.       Алдер хмыкнула.       – Боюсь, что этого будет недостаточно. Знаешь ли ты, почему победа на чемпионате страны так важна? Это счастливый билет в сборную, а затем на чемпионаты мирового калибра. Чемпионат четырех континентов, чемпионат мира, Олимпиада. Это будущее Сциллы, ее шанс засиять по-настоящему, получить то, что она и так давно заслуживает. Какое будущее ждет тебя?       Раэлль осталась безмолвной.       Это уже давно не расспрос.       – Реабилитация, Раэлль. Долгая и мучительная реабилитация. Не пойми меня неправильно, я желаю тебе скорейшего выздоровления. Я уже сказала: клубу важно, чтобы ты встала на ноги как можно скорее. И клуб позаботится о тебе, можешь не сомневаться. Но Сцилла… Она не может все это время терпеливо сидеть у твоей кровати в надежде, что ты поправишься по мановению волшебной палочки. В отличие от твоей ее карьера не остановилась. Она должна двигаться дальше. Без тебя.       – И что вы предлагаете?       – Я уверена, что ты знаешь ответ, – сказала Сара твердо и встала с кресла. – Если ты действительно любишь ее, если действительно желаешь для нее самого лучшего, то отпустишь ее. Это не угроза ни в коем разе. Только твой собственный выбор.       Сара Алдер уже подошла к выходной двери, но, немного замешкавшись, остановилась.       – Я знаю свою племянницу, и мы уже это проходили, – слова Алдер звучали почти сочувственно и горько. – И вывод всегда один: Сцилла может жить с разбитым сердцем, а безо льда, увы – нет.