When you lost

Саймон сидел на полу, оперевшись о тонкие стены из цветного картона дешевого мотеля, снятого Бегби на сутки, что они были в Лондоне. Он подтянул колени к груди, поставив на них локти и запустив ладонь в свои непослушные осветленные волосы. Напротив себя парень видел нервно сидящего Кочерыжку, стучащего ступнями по старому красному ковру в холле мотеля. За стеной, на которую облокотился Саймон, Бегби, забывший, что находится в федеральном розыске, крушил маленькую комнатку. Были слышны его крики и звуки разбитой тумбы, торшера и заваленного деревянного шкафа. Слушая крики, проклинающие Марка Рентона, укравшего деньги и сбежавшего в непонятно каком направлении Соединенного Королевства, Саймон сам поверить не мог, что Марк - его лучший друг, с которым они в пятнадцать лет разделили первую дозу - украл деньги и сбежал. Даже не в деньгах дело - Уильямсону было обидно, что Марк предал его. Услышав грозный и быстрый стук тяжелых ботинок, который Саймон мог узнать из тысячи, он повернул голову и, увидев двух мужчин в форме, вскочил на ноги и, кивнув Дэнни, спокойно пошел к выходу из мотеля. Выйдя на улицу, Саймон обернулся по сторонам, смотря на всех и вся своим обычным пассивно-агрессивным взглядом. Он засунул руки в карманы темно-зеленой куртки Рентона, доставая оттуда пачку сигарет. Зубами вытащив одну из них и увидев выведенную неуверенным почерком на пачке "Пошел в жопу, Рент-бой" самим Саймоном, парень сжал челюсти вместе с маленькой картонной коробочкой. Он сунул ее обратно в карман, зажигая сигарету, зажатую между зубов. - Ты как, Сай? - Дэнни поспешил к другу. - Никак! - Саймон всплеснул руками, резко оборачиваясь к Мерфи. Между пальцев его правой руки была зажата дымящаяся сигарета, а изо рта тонкой струйкой вылетал едкий дым. - Я никак! - еще раз воскликнул он, продолжая идти, раскинув руки и не по-настоящему улыбаясь, рядом с Кочерыжкой. - Бегби сейчас загребут копы! Томми мертв! А мой лучший друг сбежал не пойми куда! Я не знаю, что мне делать! - Саймон продолжал кричать, часто делая затяжки. Кочерыжка промолчал, не зная, что ответить. Он решил, что лучше оставить Саймона наедине с самим собой, поэтому сказал, что хочет выпить в каком-нибудь местном пабе и быстро ушел. Саймон же, закуривая вторую сигарету, уверенным шагом шел к дому, где несколько недель назад, до того, как Бегби затеял всю эту опасную историю с двумя пачками героина, жили они с Рентоном и Фрэнсисом втроем. "Выбери жизнь, выбери работу, выбери карьеру, выбери семью, выбери чертовски большой телевизор, выбери стиральную машину, тачку, компактный CD-плеер и электрическую открывалку для консервов." - было в голове Саймона, когда он шел. Слова, иронию которых понимали только он и Марк. Их шутка, их фишка, их дурацкие продолжения к этой анти-наркотической кампании по ТВ. - "Выбери костюм Тройку в рассрочку. Выбери набор сделай сам. Выбери сидеть у телевизора, смотря идиотские программы и засовывая в рот дешевую жрачку. Выбери воскресное утро и мысли 'Кто я?'. Выбери старость в окружении самовлюбленных идиотов, что ты вырастил сам. Выбери жизнь." - только от этих мыслей Саймона разрывала злость. Он сжал ладонь в кулак, длинными ногтями упираясь в свою плоть. Зайдя в квартиру на первом этаже, Уильямсон, скрежеча зубами, начал искать под матрасом, в тумбах, шкафах, карманах брошенной одежды Марка, ширево, когда вспомнил, что этот сукин сын в завязке. Зато он нашел несколько купюр, которых хватит хотя бы на обратный билет в Эдинбург. Саймон глубоко вздохнул, закрывая глаза ладонями и направляя лицо в старый потрескавшийся потолок съемной квартиры. Он немного выгнул спину, как это делал Марк, когда вводил в свою кровь наркотик, и упал на жесткую кровать. Вдохнув запах Рентса, которым была пропитана его часть кровати и большая часть комнаты, Саймон распахнул яростные и бешеные карие глаза и, схватив подушку, бросил ее на пол. Он, как Бегби меньше часа назад, начал разбрасывать вещи по всей площади маленькой квартирки. - Я ненавижу тебя! Ненавижу! - кричал он в агонии, раскидывая по деревянному бардовому полу оставленную Марком одежду. - Я ненавижу все о тебе, ублюдок! - он пинал ногами мебель, рвал и топтал одежду, кричал и проклинал. Когда бросать было уже нечего, а вместо горла была, казалось, наждачная бумага, Саймон вновь сел на усыпанную перьями из подушек кровать, с которой несколькими минутами ранее сорвал белую простынь, опираясь локтями в колени, а тыльными сторонами ладоней в мокрые от слез глаза. Он вновь почувствовал запах Рентона. Но на этот раз он вызвал у него не приступ ненависти и обиды, а эффект дежавю. Перед его большими карими глазами пролетали моменты, связанные с Марком: первый матч в футбол, когда им было по 5 лет, первый укол, который они разделили на двоих, первый поцелуй, первый секс, первая ссора, первая драка. Казалось, вся жизнь Саймона невидимыми узлами связана с Рентоном и ничего поделать нельзя. В его голове все воспоминания смешались в кучу: он слышал крик шестнадцатилетнего Марка 'Ты боишься быть самим собой'; помнил его всхлипы за дверью; слышал его стоны и вздохи; видел кровь на своей скуле после удара Рент-боя, когда они впервые подрались; чувствовал его горячие губы на своей шее. Уильямсон помнил все, что невозможно было забыть. Каждый их поход в кино, на концерт Игги Попа, в клуб. Он помнил каждую выкуренную на двоих сигарету. Каждую просмотренную кассету, сидя на диване в считанных сантиметрах друг от друга. Каждую шутку, сказанную друг другу. И каждый глоток виски, выпитый из одной бутылки. Их первый поцелуй на старом диване где-то в углу клуба, когда на языке Саймона была таблетка экстази, а во рту Марка не было ничего. Ни Бегби, ни Томми, ни Кочерыжки не было рядом, одни лишь придурки вокруг двигались, изображая своими телодвижениями танец, так что Больной решил действовать - он схватил Рентона за подбородок, притягивая к себе и поцеловал, перебрасывая таблетку от себя Марку и забирая ее обратно. Он помнил улыбку Рентона ему в поцелуй, как только пухлые розовые губы Сая коснулись Марка. Он помнил руки Рентса на своем лице. Он помнил, как парень, когда Уильямсон разорвал их поцелуй, еще пару секунд нежно касался его губ своими. Саймон помнил все. Сам не заметив того, в его глазах появилось еще больше слез, которые он не мог сдерживать. Марк слишком многое значил в его жизни и просто так невозможно будет его забыть. Уильямсон негромко всхлипывал, пряча лицо в своих ладонях. Он тихо шептал ненавистные слова, обращенные к Марку, который никогда их не услышит. Саймон схватился руками за свои осветленные волосы, закидывая голову к верху, и закричал душераздирающим криком боли, которая вырывалась из каждой частички его тела и которую уже невозможно было держать в себе. Вперемешку с криком из груди парня вырывались уже не скрываемые ни от кого громкие всхлипы. В его голове был один вопрос "Почему?". Почему Марк так поступил с ним? Почему не остался, почему ушел? Почему оставил его? Почему забыл все, что было? Почему?! Ни одного ответа на вопрос Саймон не нашел. Внутри него все сжималось в тугой узел от одной мысли, что Марк ушел и больше никогда не вернется к нему. Никогда больше не улыбнется своей дурацкой, будто фальшивой, улыбкой. Никогда не начнет говорить с ним об Игге Попе и Луи Редде. Никогда они больше не скурят одну сигарету на двоих и не будут пить водку из одной бутылки. Саймон его больше никогда не увидит. И это пугало его больше всего. Он продолжал кричать, потому что не знал, что может помочь ему лучше, чем крик. Он вскочил на ноги, бешеным взглядом оборачиваясь по сторонам и ничего не видя из-за слез. Саймон сделал шаг к стене и ударил в бледно-розовую штукатурку кулаком со всей силы, не зная, куда еще можно выплеснуть всю обиду и злость. От силы удара по стене, словно змеи, поползли трещины, а в костяшках парня чувствовалась боль, разливающаяся водопадом по всему запястью. Он ударил в стену еще раз, потом еще и еще, чередуя свои кулаки. Он лихорадочно выплескивал свою боль на розовую штукатурку. Саймон громко всхлипывал и кричал, пока слезы текли непрекращающейся струей по его впалым щекам, а, когда сил просто не осталось, он упал на пол, закрывая рот разбитыми об бетонную стену руками, чтобы всхлипы были тише. По ладоням и запястьям текла алая кровь, которую Уильямсон видел каждый день, вгоняя в себя очередную порцию героина. На стене отпечатались кровавые очертания костяшек парня. А на полу, ровно там, где Саймон бил бетон, лежала горка розовой штукатурки. В голове не было ни одной мысли. Он просто лежал и, сильно зажмурив глаза, истерично рыдал, не понимая, что делать дальше. Саймон хватал себя за волосы, судорожно сжимался пополам, бил себя по животу и ногам, чтобы причинить как можно больше боли самому себе. Спустя час, когда от истерики осталось лишь слово, кровоточащие раны и воспаленные от слез глаза, Саймон встал на ноги и пошел в ванную. Не смотря в свое отражение в зеркале, висящем над умывальником, парень включил холодную воду, которая широкой струей полилась в белую раковину. Он набрал воды в руки, чувствуя неприятное покалывание, и пару раз умылся. Глубоко вздохнув, Уильямсон, оперевшись ладонями о борта раковины, посмотрел на себя в зеркало. Увидев в отражении парня, проводящего разбитой об стену рукой по взъерошенными белыми волосами, местами с кроваво-розовыми пятнами, с опухшими красными глазами, с дорожками от засохших слез на щеках, с покусанными губами, он, сжав зубы, кулаком разбил зеркало, потрескавшееся на несколько кусков, один из который упал в раковину и, подобно сердцу Саймону этим утром, разбился на сотни маленьких острых осколков. Уильямсон отдернул руку от резкой рваной боли, тупыми взглядом смотря на кусочки стекла в своих вновь кровоточащих ранах на костяшках. Он, скривясь от боли, сжал ладонь в кулак и разжал ее, чувствуя приливы боли по всему запястью. Парень начал бегать глазами, пытаясь найти полотенце, чтобы перевязать руку. Но, ничего не найдя, он снова включил холодную воду и, вытащив все осколки зеркала из раны, подставил под ледяную струю руку и спустя пару секунд голову, чтобы помочь себе прийти в себя и успокоиться. Когда кровь перестала идти из костяшек пальцев, Саймон выключил воду и, пару раз взъерошив волосы, вернулся в комнату. Он прикусил губу, не давая слезам вновь завладеть его сознанием. Парень уже стоял в дверном проходе, собираясь уходить, сжав ручку двери своей ладонью, когда обернувшись на комнату, по которой валялись вещи его друга, он вспомнил все, что произошло в этой квартире. - Не хочешь продать свой паспорт, Марк? - Нет! Я не хочу продавать свой паспорт! - Ладно... Это всего лишь идея. - Саймон пожал плечами, продолжая есть свою запеченную картошку, сидя в плотную к Рентону так близко, что его локоть касался ребер Марка. - Не могу поверить, что ты сделал это, Сай! - Рент-бой сидел и смотрел на стол, где раньше находился телевизор. Саймон лишь вновь пожал плечами и улыбнулся, услышав короткую форму своего имени, которой его всегда называл только Марк. - Рентс, будешь курить? - Уильямсон протянул другу зажженную сигарету, лежа на кровати. - Да. - парень, опустив свежий выпуск газеты на колени, зажал между пальцев сигарету и, закрыв глаза, затянулся ей, пока Саймон смотрел на него. Осветленный парень отбросил все воспоминания из головы и, захлопнул дверь, вышел в коридор многоквартирного дома. Оказавшись на улице, Саймон, засунув руки в карманы куртки Рентона, в которую навсегда впечатался его запах - запах сигарет, дешевого одеколона и Эдинбурга, - пошел к ближайшему автовокзалу, который был в двух кварталах от съемной квартиры Марка. Пока он шел, в его голове звучала песня Игги Попа, а перед глазами стоял улыбающийся Марк, с которым они гуляли по этой самой улице, сбежав от капризного Бегби якобы за едой. На самом деле, гуляли они по ночному Лондону слишком долго, но картошку Франко все же принесли. Гуляя, Рентон, ссутулившись и засунув руки в карманы той же куртки, в которой находился Уильямсон, рассказывал и изредка показывал худыми руками достопримечательности Лондона. Он шоркал ногами, вздрагивал от каждого резкого звука, часто шмыгал носом, его походка была неуверенной и он всегда был готов бежать - это выдавало в нем бывшего наркомана. Марк часто смотрел на улыбающегося и прячущего взгляд своих счастливых темных глаз от него. Сейчас же сердце Саймона в сотый раз за день разбивалось, а в глазах стояли слезы. Он пошел быстрее, еще более ссутулившись, стараясь думать о чем-нибудь другом. - Мне билет до Эдинбурга. На ближайший рейс. - положив смятые купюры, найденные в квартире Марка, отрезал парень, нервно оглядываясь по сторонам. Он пальцами нащупал пачку сигарет, вытаскивая ее из кармана. Пока девушка за кассой готовила его билет, он закурил, смотря по сторонам, будто в ожидании кого-то. Но этот кто-то все никак не появлялся. Казалось, еще секунда и Марк выскочит из-за угла или подойдет сзади, приобнимет и глупо улыбнется, как делал всегда. - Ваш билет, мистер. - монотонно сказала девушка, протягивая лист с номером автобуса и временем его пребывания. Саймон быстро забрал его из рук кассирши, поймав ее испуганный взгляд при виде разбитых костяшек. Уильямсон, оголив свои белые зубы, как это всегда делал Марк, когда был чем-то недоволен, улыбнулся отвратительной, ненастоящей улыбкой, уходя в зал ожидания. "Рейс 32. 15.40" - гласил билет. Саймон развалился на железном стуле на автовокзале, тяжело выдыхая. Он закрыл глаза, закинув голову назад. Уильмсон зачем-то начал вспоминать последние дни, проведенные с Марком: их крепкие объятия, когда они продали героин и были в предвкушении траты денег; их посиделки в баре спустя несколько часов, где Саймон сидел и, глупо улыбаясь, смотрел на Марка; их радость, что вот деньги и завтра же Рентон и Больной будут дальше жить где-нибудь Лондоне, в Англии, завяжут с героином и... и Саймон проснулся от криков Бегби и звука разбитых окон, из которых были выброшены стулья. Он почему-то сразу все понял. Весь мир и надежды на светлое будущее разбились и жестокую и острую реальность вместе со стульями и стеклами. Все внутри сжалось: хотелось кричать и крушить все вместе с Франко, но парень понимал, что такая безрассудность, характерная для Бегби, который в порыве чувств начал хватать безэмоционального Саймона за оранжевую футболку с криком 'Ты знал?!', ни к чему хорошему не приведет. Так что он просто встал на ноги и вышел в холл, сел на пол и начал чего-то ждать. Может, Марка. Может, чуда. Но дождался лишь копов, приехавших по вызову соседей на слишком громкие крики. Уильямсон боялся признаться сам себе, но где-то глубоко внутри у него все еще жила надежда. Надежда на то светлое будущее, что они планировали с Марком. То будущее, которое так лелеял Саймон каждый день. И именно то будущее, которого никогда не будет. Через несколько минут парень уснул, сжимая в кармане куртки пачку сигарет. - Марк! Марк! Марк! - Саймон слышал свой голос, звучащий где-то далеко, будто в актовом зале с эхо, а вокруг была одна чернота. Ответа от Рентона не было, но Больной четко видел очертания его спины и темной джинсовки, в которой он был в их последний день. Марк уходил все дальше и дальше. Саймон побежал, но так и не приблизился ни на шаг к Рентону. - Марк! Марк, стой! - Уильямсон продолжал надрывать голос, срываясь на слезы. - Марк! - во всей темноте заиграла музыка. Игги Поп, кажется. Саймон навсегда запомнил эту песню, под которую они с Марком впервые поцеловались в клубе. Перед Саймоном появилось дуло пистолета, который выстрелил, не давая парню и секунды на раздумья. От громкого звука во сне, Уильямсон резко дернулся, просыпаясь. Он потер глаза тыльной стороной ладони, на которой была засохшая кровь, выпрямляясь на стуле. 15.43 на вокзальных часах. Саймон вскочил на ноги и, тихо выругавшись, начал судорожно искать номер своего автобуса. Наконец, 32 рейс был найден, и парень быстрым шагом направился к нему. Зайдя внутрь душного салона машины, он протянул билет водителю и занял свое место рядом с какой-то женщиной, которая всем своим видом давала Саймону понять, что ей мерзок парень лишь своим видом. Она часто косилась на его разбитые руки и сильнее прижимала к себе свои сумки. Уильямсон, не смотря на напуганную его видом женщину, открыл окно, закуривая сигарету. - Молодой человек, закройте окно. - потребовала она. - Нет. Я курю. - усмехнувшись сам себе, ответил Саймон. Сигареты из пачки с надписью почти закончились, но парень даже не собирался ее выбрасывать, понимая, что эта пачка и куртка - это единственное, что у него осталось от Марка, которому он был предан и который его предал. И только когда автобус тронулся, Саймон, выбросил сигарету на улицу, не до конца закрыл окно и, откинувшись на сидение, засунул руки в карманы и уснул, тихо всхлипывая. - Сай..? - Да? - Ты где? - Я рядом. - рука осветленного парня легла на ладонь Марка. Все было вновь черно, как ночь, но Уильямсон помнил этот момент как ясный день. Рентон крепко сжал ладонь Саймона своей. Они сидели, оперевшись спинами о помойку около черного входа Собачьего парка. - Марк? - парень прошептал ему на ухо так, чтобы это услышал только Рентс. - Да? - Тебе холодно? - Нет. - Не ври. - Саймон снял с себя олимпийку, накидывая ее на худые плечи своего друга. - Ты не замерзнешь? - Нет, не волнуйся. - Уильямсон улыбнулся, смотря на Марка. Он так хотел взять его за руку или обнять его, чтобы быстрее согреть. Но вместо этого он просто приобнял друга за плечи, прижимая его к себе. - Сай? А ты уверен, что Бегби нет рядом? - сидя на коленях Уильямсона в туалете клуба, спросил Марк, оторвавшись от губ друга, но не убрав рук с его шеи. - Уверен на все сто, Рент-бой. - Саймон, сгоравший от нетерпения, притянул Марка за желтую футболку к себе, вновь целуя его. Прижимая парня к себе, Больной чувствовал быстрое биение сердца Рентса, взаимностью отвечающего на его поцелуй с таким же нетерпением, что и Саймон. Когда входная дверь клубного туалета хлопнула и послышались чьи-то шаги, Марк резко оторвался от ничего не понимающего Саймона, продолжавшего пару секунд ловить губы Рентона в воздухе. Он начал целовать его в выпирающие ключицы и тонкую шею, оставляя фиолетовые засосы. Марк занервничал еще сильнее, но Уильмсон, закатив глаза, тихо прошептал 'Все в порядке, Рентс' и вновь поцеловал его в губы. - Да пошел ты на хер! - Марк толкнул Саймона в грудь, отталкивая его от себя. - Я хочу просто поговорить, Рентс, я не хочу ругаться. - сложив руки на груди там, куда ударил его Марк, начал Уильмсон спокойно, когда Марк со всей силы ударил его по скуле, заставляя упасть на пол от силы удара. - Пошел на хер, Саймон. - закричал парень, уходя в другую комнату, захлопнув дверь. - Марк! - вырвалось тихое восклицание изо рта Больного, когда тот проснулся, испуганный громким хлопком двери. Его глаза стояли на мокром месте ото всех этих снов, что были когда-то давно реальностью. За окном автобуса было уже совсем темно. Саймон поставил локоть на небольшой подоконник, а ладонью уперся в подбородок, смотря на темную улицу. Он все еще не мог поверить, что Марк ушел навсегда.