Легенда о кельте, покорившем Персию

Если бы Колин верил в джиннов, которые, как в арабских поверьях, всемогущи и порой исполняют людские желания, то, встретив такого, он бы пожелал только одно: никогда не встречаться с Тэроном. Чтобы их пути никогда не пересекались, храня альфу от всех тех чувств, что взяли над ним верх. Не стоят те крупицы счастья, что он испытывает, находясь с ним рядом, всех страданий, которые настигают его после. С тех пор как Тэрон сбежал из дворца, прошло два дня, и, может быть, для Колина будет лучше, если он никогда больше не вернется. Регент задержал дыхание и выпустил дым белой струей, завертевшейся и рассеявшейся через пару мгновений. Он мрачно посмотрел сквозь дым на невольниц, что призваны были развлекать его танцами и музыкой, и откинулся обратно на подушки. Может, стоит уехать? Например, в Египет, остаться там на зиму, смотреть, как в Гераклион прибывают корабли, сгружают свой товар, в том числе и живой. Колин вздыхает, берет протянутый ему рабыней финик, но не ест, держит в руке. Неважно как далеко он уедет, если его сердце все равно не здесь, украденное самым бессовестным образом человеком, которому оно даже не нужно. Похоже на то, что регент может привязать омегу ко дворцу вкусной едой и красивым оружием, но к себе привязать не может. — Вы не голодны, повелитель? — молодая девушка хотела было протянуть ему еще финик, но заметила, что предыдущий Колин так и не съел. — Нет, не голоден. — Вы чем-то огорчены? — Ты…ты бы хотела вновь стать свободной? — Колин не хотел говорить с кем-то о своих проблемах. Что сможет сказать ему та, которую еще девочкой продали в рабство? — Зачем? — дорогой шелк на ней заиграл, когда она пожала плечами. — Что там, на воле должно быть лучше, чем здесь? Голод, холод, насилие, страх, вот, что я получу, если вдруг вы скажете, что я больше не рабыня и велите идти на все четыре стороны. — Но ты вольна будешь поступать, как захочешь, — Колин с удивлением посмотерел на нее. — Неправда. Никто не волен в этом мире. Разве вы свободны? Можете это сказать? Да, я принадлежу вам, а не себе, но и вы себе не принадлежите. Цепи порой держат не только наши тела, но и души. — Ух ты. А ты умна. — Потому я и сижу подле вас, подавая угощения, а не бренчу в углу, стирая пальцы. Виноград? — невольница протянула Колину виноградину, и он съел ее, с улыбкой, которая уже два дня не появлялась на его лице. Быть может, Тэрон боится? В его жизни все стремительно изменилось, он оставил то, чему был предан столько лет, подверг свою жизнь опасности. Он ищет тот путь, золотую середину между тем, чтобы быть рядом, и тем, чтобы не потерять себя. Потому ли он сбегает, не позволяя себе остаться на лишний час, что иначе вовсе не захочет уходить? Дело никогда не было в еде, золоте или мягких подушках, сколько бы Колин в тоске ни убеждал себя в этом. Дело в нем самом. Тэрон больше не убийца с копьем, он пытается найти свое место, и как бы регент не хотел, чтобы это место было рядом с ним, решать не ему. Двери в покои распахнулись, пропуская внутрь одного из стражников, который выглядел так, словно бежал всю дорогу. У Колина неистово заколотилось сердце и он никак не мог перестать надеяться, что это о Тэроне. — Господин, — поклон. — Он здесь. Только что попросил принести ему угощения в свои покои. Вы приказали тут же докладывать, как объявится… Нельзя, нельзя вверять всё своё счастье и несчастье в руки одного человека, нельзя давать столько власти над собой, обматываться теми самыми цепями, только добровольно и радостно. Но, тут же забыв обо всем, Колин велел рабам убираться и сам подскочил, в мыслях своих уже совсем не здесь, и жаль, что ноги не могут поспеть за ними. — Но, — стражник поспешно продолжил говорить, останавливая Колина уже у самых дверей. — Он велел сказать вам что… видеть вас не желает. Прекрасно. Альфа так и стоял, как замер, у дверей, борясь с желанием зареветь, как раненый зверь. Хотелось ворваться в покои Тэрона и велеть ему убираться на все четыре стороны и не появляться больше никогда. Может быть, это все еще план по его устранению? Довести Колина до самоубийства, например? Его коллега, что сидит сейчас в подземелье дворца, начинает казаться невинной овечкой по сравнению с омегой. Регент велит позвать всех назад, чтобы его развлекали до самого рассвета, музыкой заглушая мысли. Хватило Колина на пару часов, и он решает, что все же нужно уехать, не обязательно в Египет, хотя бы на другой конец города, пусть это и выглядит так, словно Тэрон его выживает из собственного дворца. Слуги седлают коней, качая головой на идею уехать в ночь, а альфа, шедший наружу, против воли замирает у комнат омеги, у которых нет стражи, потому что тот пообещал убить каждого, кого найдет караулящим у его дверей. — Не хочешь меня видеть? — Колин прижался лбом к двери и со скрежетом провел ногтями сверху вниз по дереву, оставляя тонкие полосы. — Просто дай мне жить! Или исчезни навсегда или останься уже! Я думал, что мне будет достаточно самого малого, но это оказалось не так. Приняв решение, регент толкнул дверь, чтобы сказать Тэрону о своем отъезде. И пусть тот подумает, как следует, стоит ему быть здесь на момент возвращения или нет. Колин больше так не может. Но сказать этого он не смог, так и замер на пороге, обводя глазами открывшийся ему беспорядок. Впрочем, нет, просто беспорядком это не назвать, разбитая утварь и мебель, на полу испачканные кровью ковры, перевернутые блюда с едой, но не это напугало Колина сильнее всего. Копье Тэрона валялось посреди всего этого, его острие было в крови, давая надежду, что это чужая кровь размазана вокруг. Если омега остается без своего копья — это не может значить ничего хорошего. Колин осмотрел комнату, было пусто, кто бы то ни был, они забрали Тэрона. Если это проклятая гильдия… Альфа прислонился к колонне, понимая, что почти не может дышать, страх сковал его неожиданно сильно. В комнате пахло только кровью. Сколько времени прошло, с тех пор как его похитили? Сколько времени у него есть? Он вывалился из покоев и почти заорал, заставив сбежаться к себе всех, кто был вокруг. Но что он знает? Тэрон говорил, что их гильдия управляется из Пасаргад, но где именно? — Немедленно отошлите послание… — Вдох. — Дайте самых быстрых лошадей… — Вдох. — «Бессмертные» должны без промедления выдвинуться в Пасаргады. Кто из них есть в Персеполисе, пусть будут готовы выезжать по моему распоряжению. — Но, господин, часть из них обеспечивает порядок… — НЕМЕДЛЕННО! — рявкнул Колин, пугая всех, впервые показывая настолько жесткую часть себя. — Я спущусь в темницу, после этого тронемся в путь. И возьмите копье, я собираюсь вернуть его владельцу. Вихрем регент пронесся по коридорам и лестницам дворца, еле дождался, пока откроют дверь в темницу. Шаламе встретил его улыбкой, его течка закончилась, но раны заживали медленно. Колину не понравилась эта улыбка, хитрая, довольная. — Что случилось, регент? Потерялись в собственном дворце и случайно забрели ко мне? Или… что-то потеряли, — слово «потеряли» он издевательски растянул. — Угадал? — Откуда ты знаешь? — Все омежки-потеряшки возвращаются в гильдию, хотят они того или нет. Он так быстро убежал в нашу прошлую встречу и наверняка попался на глаза кому-то из тех, кто был со мной. Знаете, в течку лучше одному не бродить, вот я и не бродил. Смешно получилось, дай вы ему меня убить, и, может, его и не заметили бы, но вы ведь благородный, да? Колин замахнулся на омегу, но не ударил, отступив. Тот издевательски рассмеялся, протянув утвердительное «дааааа». Альфа потер лицо ладонями, не желая срываться, не желая радовать Шаламе сильнее. — Где он? — В бывшей столице, где же еще. Есть там один дом, с виду неприметный, только дверь черная, постучись туда, и если вежливо попросишь, то тебе обязательно вынесут голову кельтского ублюдка в знак расположения. — Омега сидит с таким счастливым лицом, словно не он сейчас заперт, ранен и обречен. Не важно, как ему плохо, пока его врагам еще хуже. — Тебе не успеть, ни за что не успеть, не успеть, не успеть, не-ус-пеее… Шаламе вдруг затыкается, когда видит, как выражение лица альфы меняется с паникующего на спокойно-сосредоточенное. Колин смотрит на него внимательным взглядом и словно внутренне улыбается чему-то своему. — О, Тэрон, ты был прав… — Он протянул это, добродушно усмехнувшись. — Как же ты был прав… Не успел Шаламе спросить, о чем это регент вдруг говорит, как Колин выхватил из-за пояса кинжал и полоснул его по горлу, глубоко, заливая трахею и легкие кровью. Омега умер быстро, затих на полу, обмякнув у его ног, и, только когда последняя судорога стихла, Колин договорил: — Нет человека — нет проблемы.