Открытка с сакурой.

      Только в самолете до дома Чимин понимает, что уже ничего не будет так хорошо, как этим летом. Что он больше не сможет кушать вредную еду, гулять, не сможет так долго болтать с Гуком и совершенно точно больше никогда не сможет рисовать. Хотя, в прочем, «никогда» — это слишком громко сказано. когда-нибудь Чимин обязательно вырвется из этой позолоченной клетки и будет жить как все нормальные дети.       Когда-нибудь… но точно не ближайший учебный год.       Приезжая домой, Пак даже не надеялся на то, что его родители поменяются в положительную сторону. Мама встречает мальчика в аэропорту, но даже не обнимает — просто берет достаточно тяжелый чемодан и направляется к выходу.       — Я разочарована в тебе, Чимин. — Это становится первыми словами, которые он слышит от матери.       — Почему? — Пак действительно в недоумении, ведь он даже ничего не сделал.       — Ты набрал вес. Я просила бабушку не кормить тебя вредным, но, видимо, меня не послушали. Больше ты туда не поедешь. Садись в машину.       Чимин залезает назад и пристегивает ремень безопасности. Нос неприятно щипет, а горле зависает комок. Пак надеялся, что его родители хотя бы поинтересуются, как он отдохнул, но в итоге даже пятнадцати минут не прошло, а мальчика уже начали осуждать просто за то, что он раз в жизни провел великолепное лето, повеселился и был самым обычным ребенком.       Пак искренне не понимал, за что ему все это дерьмо. Он всегда учился лучше всех, в своем седьмом знал школьную программу за первые курсы колледжа. Мальчик и хорошо одевался, и слушал родителей, не имел ни одного друга кроме Чона, всегда во всем потакал и был буквально золотым ребенком, а в итоге получал осуждение просто за то, что нормально питался, как делают это другие дети.       Чимин действительно искренне ненавидел свою жизнь и почти всегда, просыпаясь, жалел, что просто появился на свет.       По пути домой Пак смотрел в окно. Уже темнело, везде горели фонари, машин было достаточно много. Мальчик чуть приоткрыл окно и ловил носом свежий прохладный воздух, просто наблюдая за вечерним городским потоком. было прохладно, поэтому мальчик укутался в небольшой плед, лежащий на заднем сидении. со временем усталость от перелета дала свое, и Чимин просто уснул, обнимая себя маленькими ручками и негромко сопя.       Скоро начнется учебный год, и все станет чуть легче. По крайней мере, Чимину хотелось в это верить. Очень хотелось.       Проснулся Чимин уже утром в своей постели, чему очень удивился. родители никогда не носили его на руках ранее, а если мальчик засыпал — его либо оставляли в машине, либо будили и ругали за то, что он позволил себе сон в неположенное время. Еще больше удивило то, что часы на тумбе показывали 9:52, а его никто не заставил просыпаться. Пак трет глаза и просто надеется, что ему не намылят шею.       Мальчик поднимается с кровати широко зевает, после выхода из комнаты. В квартире абсолютная тишина. Не слышно ни как отец смотрит телевизор, ни как мама что-то готовит. вообще ничего. Проверив всю квартиру Чимин убеждается в своем предположении: дома никого, кроме него самого, нет. и это впервые, когда пак остался один за все свои двенадцать лет.       Он улыбается широко и бежит в утренний душ. Моется, чистит зубы, умывает лицо и бежит переодеваться. Хоть и совсем рано, мальчик больше, чем уверен, что Чонгук уже не спит. Чимин даже не завтракает — хватает открытку, небольшую коробочку с пирожками, которые делала бабушка и которые Чимин сохранил для Гука, обувается и бежит, даже квартиру закрывая на два оборота из четырех — так сильно соскучился.       Он набирает уже давно выученный домофон и в предвкушении, горящими глазами, слушает два недолгих гудка. Ему открывают дверь, даже ничего не спросив, и Пак абсолютно счастливый заходит в подъезд. Он поднимается на нужный этаж, где его уже встречает Чонгук — совершенно заспанный и в милой пижаме с крольчатами.       — Гугууу. — Пак крепко обнимает друга, который за лето стал еще повыше и теперь уже окончательно перегнал Чимина по росту.       — Хееен. — Чонгук обнимает ничуть не слабее, даже слыша, как хрустит чужой позвоночник. — Я так соскучился, хееен. — Хныкает Гук и смеется, когда мама ругается на них за то, что они снова не зашли в квартиру.       После женщина лишь обнимает Чимина и сажает за стол, расспрашивая, как прошло его лето. Чимин же делится пирожками и долго эмоционально рассказывает про все-все, что видел, слышал, пробовал и где побывал. Чонгук с мамой увлеченно слушают его и кушают пирожки, хваля стряпню бабушки. Пак гордо улыбается и говорит, что она у него самая лучшая.       А потом мальчики долго играют в приставку, кушая вкусный соленый попкорн и смеясь.       — Ты же привез мне открытку?       — Точно. — Пак достает из кармана открытку и протягивает ее Чонгуку, который откладывает джойстик и смотрит на вещь с восхищением.       — Вау. — Он гладит глянцевые цветочки и широко улыбается. — А что тут написано? — Он показывает на надпись и улыбается.       — Да какая разница. — отмахивается Чимин, считая, что открытку с такой надписью было бы странно подарить другу. — Просто она показалась мне красивой. Тебе нравится?       — Да, хен, она просто прекрасная! Спасибо тебе большое. — Гук поднимается и берет красивую рамочку, после вставляя открытку в нее и ставя себе на прикроватную тумбочку. — Выглядит просто великолепно, как думаешь? — Гук улыбается и плюхается обратно рядом с другом.       — Думаю, что ты абсолютно прав. — Они оба смеются и продолжают игру.       Чимин отдал бы все на свете, чтобы проводить так каждый день в своей жизни.       Они играют, кушают всякие гадости и гуляют с собакой Чонгука, которая постоянно прыгает на Чимина и гавкает, но совершенно по-доброму. Пак гладит ее и улыбается во все свои зубки. Он безумно хотел бы себе домашнее животное, но желательно кошку, большую и очень пушистую, которая спала бы с ним на одной подушке и мурлыкала свои песенки. Однако мама Пака просто не переносила любых зверей в доме, даже хомячков не разрешала, а отцу просто было плевать на какие-либо желания сына. Он вообще мало проводил времени с семьей, только если с мамой, а вот до Чимина мужчине не было совершенно никакого дела.       Чимин постоянно задавался вопросом о том, зачем его вообще рожали, если не собирались любить. Захотелось игрушку? Очень прикольно, а Паку теперь всю жизнь страдай. Он хотел бы быть любимым. Чтобы ему приносили шоколадку с работы за просто так, хвалили за хорошую успеваемость и давали свободу в выборе жизни. Этого у Пака не было никогда. И вряд ли когда-нибудь будет.       За всем этим весельем Чимин совершенно не заметил течения времени. И когда в очередной раз взглянув на часы мальчик увидел, что время уже перевалило за девять часов вечера — понял, что дома его ожидает откровенный пиздец. Пак наспех попрощался с Чонгуком, его мамой, поблагодарив за чудесное время, а потом что есть ног убежал домой.       — Привет, сынок. — Мама смотрела на него абсолютно строго, даже страшно. — Почему ты ушел так рано и вернулся только сейчас? Ты же знаешь, сколько тебе положено проводить времени вне дома. — Она поджала губы. Следом последовал сильный, прожигающий кожу, удар по щеке. — Тебе очень повезло, что твой отец на смене, иначе ты не смог бы сидеть до начало обучения. Больше из дома тебе выходить я не разрешаю, Чимин. Осталась всего неделя до школы, а ты гулять вздумал? Лучше бы книжки читал. Это куда полезнее, развивает твой маленький мозг.       — Но я прочитал уже почти все, что мы будем проходить в этом году. И даже то, что не будем. — Пак поднимает взгляд, наполненный болью.       — Вот именно, что почти. — У женщины, кажется, ни один мускул не дрогнул, хотя ее ребенок буквально плачет, прислонив руку к горящей от удара щеке. — Ты делаешь недостаточно, Пак Чимин. Нужно больше и лучше, чтобы достичь какого-то результата в этой жизни.       — Почему? — шепчет Чимин, понимая, что его голос совершенно не слушается — Предательски дрожит и ломается, не давая паку вдохнуть без боли под легкими. — Почему ты так сильно меня не любишь, мам?       Та лишь хмыкает.       — Тебя не за что любить.

У Чимина рушится мир.