— Да смотри же! Вы одно лицо! Тебе осталось только бороду отрастить и будете один в один, только без шрама на половину лица, — подношу потрёпанную, кое-где порванную фотографию, в нижнем углу которой не аккуратно маркером написана дата, и зрительно сравниваю. Они правда же похожи, и пусть даже не отнекивается, — А представляешь, если мы, оказывается, какие-нибудь дальние-дальние родственники... — задумчиво закусываю губу, откладывая бумагу в сторону.
— Ничего. Инцест — дело семейное, — усмехается и притягивает меня, — всю в пыли, — к себе ближе, кутая в спокойные объятия, — Не выдумывай глупости, каттен.
Отношения — момент, когда вторая половинка перестает быть вольной птицей, запечатывая себя, в большем количестве случаев, добровольную клетку под надёжный замок, который вешают сами же. Всё превращается в огромную, необъятную Вселенную, в которой хочется раствориться целиком и полностью. Без остатка. Нет больше неловких, смущённых поцелуев, о которых потом можно только мечтать, даже не смотря на то, что они смогут повторится. Взамен на них приходят привычные. Нежные, но одновременно страстные и сладостные. А в голове больше не перемешиваются мысли, а просто отходят, ожидая разрешения вернуться обратно. Крышу срывает от простых прикосновений, а в груди расплывается тёплое, вязкое, как мёд, чувство. Ты становишься чувствительнее и откровеннее. Не боишься сболтнуть чего-то лишнего. А именно поэтому к имени иногда добавляется приставка
«мой».
Я тихо хихикаю, прижимаясь ещё ближе. Чувствовать его рядом — сходить с ума. Ощущать его дыхание на своей шее или лбу — сходить с ума. Понимать, что человек, о котором грезила только во снах — сходить с ума окончательно. Это невозможно описать связанными между собой, да и вообще какими-либо, словами. В душе словно разыгрывалась нешуточная буря. Зарождение чего-то масштабного. Нереального. Сумасшедшего. И кажется, всего лишь глупое, приятное прикосновение. Но нет. Это что-то запредельное. Что-то, от чего хочется кричать на весь мир. А, может быть, это от осознания своего нового статуса. Или всё и сразу.
Все границы стираются. Напрочь. Хотя, возможно, их и так не было. Но сейчас они были совершенно невидимы. Становилось всё равно. Всё равно на то, что может кто-то осудить за выбор, за поспешность. А границы расширяются. Позволяешь себе больше, чем было раньше. Но уже никому не хочется говорить о нём. Держать в себе. Ощущение, будто расскажешь, и кто-то, пусть и случайно, зайдёт на чужую территорию. Но это же неважно, верно?
— О чём задумалась, золотко? Мне же тоже интересно, — несмотря на эту иногда бесячую усмешку, в тоне всё равно слышались нежность. Такая привычная, такая приятная.
— Да так, думаю, как теперь жить с осознанием того, что ты, возможно, мой родственник, — лучший способ увильнуть от ответа — просто пошутить. В этом нет ничего такого, совершенно. Шутка уже не кажется такой тупой, какой могла бы показаться, если бы я проронила это раньше при нём.
Он посмотрел на меня серьёзно, кажется, даже чуть грозно, сдвинув брови к переносице. Он делал так лишь тогда, когда хотел узнать правду и самый сокровенные желания. А потом же, спустя пару коротких секунд вновь улыбается и немного усмехается. Но я всё равно слегка отстраняюсь, ведь меня ждёт ещё одна небольшая коробка, а разбирать вещи, находясь в крепких и до безумия приятных объятиях, весьма неудобно. Хотя, есть вариант просто остаться в такой позе и наслаждаться компанией друг друга, но мне сегодня дали задание — разобрать свои старые вещи, но в них я нашла ещё и некоторые тётушки, и соответственно я просто не могу продолжать вот так вот лежать, ведь тётушка, по идеи, должна приехать меньше, чем через три часа. Сегодня они вместе с Чарльзом, Элизой и Данте уехали в город, а Марту отправили в отпуск на неделю пару дней назад и её замещает Бетти (спасибо, что она не такая ярая сплетница).
Стараюсь выбраться из объятий, но в ответ Нильсен прижимает меня к себе ещё ближе, буквально вдавливая в себя. Тихо хихикаю жизнь и стараюсь «раскрыть» его хватку, но выходит не очень хорошо. Недовольно фыркнув, решаю попробовать выползти, но вновь не получается.
— Алекс, отпусти. Нам нужно ещё одну коробку перебрать, — наконец возмущаюсь я в шутку, смотря прямо на шатена.
— Только за поцелуй, — эта самодовольная морда наклоняется, уже тянется к моим губам, но я, смеясь, отворачиваюсь.
И не то, чтобы я не хочу. Просто буду бороться до последнего, чтобы не принимать поражение. Я же не сдамся так быстро, хотя прекрасно знаю, что по-другому не выйдет. Это же Александр Нильсен. Он будет добиваться своего до последнего, впрочем, как и я, но он, это я могу точно скачать, только напористее.
— Ну я же пыльная, Алекс... — выдыхаю и наконец расслабляюсь в его руках, надеясь на то, что он сбавит хватку и я смогу вылезти, тем самым выиграв. Но в ответ же он наклоняется и его горячее дыхание опаляет кожу, пускаю под ней волну мурашек.
— А ещё безумно красивая.
Победил, гадина.
Приподнимаюсь и нежно, коротко целую, чуть покраснев от такого приятного комплимента. Честно, мне никто никогда не говорил подобные слова. И наверное это тупо, реагировать именно так, но по-другому не выходит. В животе снова просыпаются приятные бабочки. Александр сводит меня с ума. Заставляет забыть обо всём, о чём я только могла думать в данный момент. Например то, что сейчас всё это совершенно лишнее и вообще ошибка. Что мы можем, как любит выражаться тётушка, поиграться и разбежаться, оставив друг друга с разбитым сердцем. Ведь всё это сейчас не важно, да? Все эти мысли я оставляю на ночь, но потом не не хожу не единого аргумента в пользу нашего расставания и благополучно засыпая, а потом снова забываю про это. Его образ в моей голове или перед глазами, тяжёлое и горячее дыхание, короткие, страстные поцелуи заставляют забыть про эти мысли.
< Нехотя выпутываюсь из крепких, уже успевших стать родными, объятий и, напоследок, коротко чмокнув Нильсена в губы, отодвигаюсь подальше, чтобы больше не было такого яркого соблазна. Тихо и недовольно цокнув, Нильсен в ответ двигается вновь ближе, будто издевается.
Нет, даже не будто, а определённо. И он точно хочет, чтобы сегодня нам, хотя было положено только моё, не удалось перебрать вещи, которые могут быть уже не нужны в этом дома. Знает же мою слабость, что я становлюсь более податливой рядом с ним, и пользуется, захватывая мои губы в жаркий поцелуй , заставляя отодвинуть обязанности на дальний план
Протяжно шумно выдыхаю и стараюсь сконцентрироваться, скользя взглядом по предметам, которые стоят плотно к друг другу и несколько коробок, но заметила я только одну. Сверху она заклеена красной изолентой накрест и этот знак говорил сам за себя: «лучше не трогать». Но я же не я, если не загляну. И так с самого детства. Всегда смотрю туда, куда не нужно и делаю то, что запрещено. И последним я пользуюсь в последнее время довольно часто.
Закусив нижнюю губу, встаю с прохладного, несмотря на жаркую плюсовую температуру, пола и направляюсь как раз к этой коробке под пристальный заинтересованный взгляд Александра. Всё же, интерес всегда берёт верх. В общем-то, как и всегда. Беру в руки покрытую знатным слоем пыли коробку и только на свету вижу, что кое-где есть следы того, что она не лежала без дела года, то есть, места, где нет ни пыли, ни грязи. А если и есть, то почти не видно. А ещё та самая изолента, которая, казалось, приклеена идеально и её тоже никто не трогал с момента появления коробки на чердаке, в каких-то местах немного отклеилась, а где-то оставались пузырьки скотча, что означало, что коробку заклеивали обратно в впопыхах.
Усаживаюсь обратно на пол в позе «лотоса» и внимательно принимаюсь смотреть на коробку. Невооружённым взглядом можно было заметить, что края её были не идеально ровными, как у других, а смятыми, будто её кидали, причём яростно.
— И там может быть? — наконец прервал молчание Александр, придвинувшись ко мне поближе. В ответ я лишь пожала плечами.
— Не посмотрим — не узнаем.
Одним резким движением сдираю ленту и края чуть приподнимаются вверх. Сразу же я почувствовала режущий рецепторы приторный аромат ванили. Пыль, которая, по всей видимости, когда-то давно осела на находящиеся внутри, тут же поднялась в воздух от резкого порыва ветра со стороны небольшого открытого окошка, половина которого занавешена порванной от древности льняной шторкой.
Внутри было не так уж и много предметов, как казалось по весу. Всё они, в буквальном смысле, валялись, что было удивительно, ведь обычно, у тётушки, в отличии от меня, всё тютелька в тютельку. Ей нужно так, чтобы ничего не валялось нигде и ни одна, даже самая мелкая и незаметная пылинка, ни в коем случае не была на какой-нибудь полке. Хотя, вдруг это вообще не Аннет, а, например, Элизы. Помнится, года два назад она сюда тащила совершенно ненужные вещи, которые, с одной стороны, не приносили никакой пользы, а только захламляли место, а с другой выкинуть же жалко. Но она, я точно помню, терпеть не может даже лёгкий аромат ванили, а уж тем более настолько приторный, как исходит из коробки.
Первое, что мне попалось — какая-то деревянная, с небольшим древесным отколом, рамка. Стекло было разбито на несколько крупных кусков, один из которых исчез, видимо, где-то в глубине коробки. Внутри была фотография, правда, перевёрнутая и с заломами в некоторых местах. Я пару раз растерянно моргнула.
— Что ты там уже нашла? — опирается подбородком о моё плечо, чтобы было лучше видно, и пытается рассмотреть предмет, находящийся у меня в руках.
— Да ничего, самая обычная разбитая рамка, — фыркнула я, повертев её пару раз и только собралась отложить в сторону, как Александр перехватил её в моих руках и забрал себе. Я тут же развернулась.
— Никакой фантазии, золотко, — выдыхает и начинает ловко проделывать какие-то махинации с рамкой, под мой внимательный и немного вопросительным взгляд, — Или она есть, но направлена не совсем туда? — усмехается и игриво приподнимает бровь
В ответ же я хихикаю и легонько толкаю в плечо Нильсена, а он наиграно сильно наклоняется, будто это был нелёгкий удар, а его сбил слон.
— Вот сейчас разобью ещё больше, если ты не перестанешь так сильно и беспощадно меня избивать, — делает голос драматичным, но это никак не мешает ему продолжать разбирать рамку на разные части.
Я внимательно наблюдаю за движениями его пальцев, будто заколдованная. Но это определённо завораживает.
— Ты во мне сейчас дыру прожжёшь, — ухмыляется и поднимает толстую картонку.
Протягивает мне и я вижу мутную фотографию. Особо не вглядываясь, я приметила три смазанный фигуры, напоминающие людей. Сзади был двухэтажный кирпичный, по всей видимости, старый дом. Но уже присмотревшись, я увидела одного, до безумия знакомого человека.
Аннет. Молодая Аннет. И ещё две, одну из которых я видела только на картинках известного журнала при крупных скандалах, а вторую мимолётно, но точно видела раньше!
— Алекс... А это значит случаем, не твои родители?.. — я неприлично указала указательным пальчиком на две, стоящие рядом в обнимку фигуры.
— Случаем мои, — не смотря на ответ, на его лице не дрогнул ни один мускул, даже на секунду.
— И что это могло бы значить? — тихим голосом спросила я, заглядывая в глаза, в которых плескалось тёмное море.
В ответ он усмехнулся так, будто всё прекрасно знал. Но тем не менее, пожал плечами и какое-то неоднозначное покачивание головой из стороны в сторону. Уже который раз за прошедший час закатываю глаза и отсаживаюсь ещё дальше, внимательно вглядываясь в глянцевую картинку. Ничего нового, кроме странной таблички на задним с чёрными буквами, который распались на фото, я не заметила. Ну, разве что ещё пару зелёных деревьев по обе стороны и клумбу с какими-то розовыми цветами. Именно поэтому я отложила рамку обратно в коробку, без малейшего желания продолжать просмотр содержимого дальше.
— Ладно, лучше займусь этим позже, даже если это не моё дело. Пошли на кухню, там наверняка Бетти уже печенье приготовила.
***
Я лежала на кровати в тёмной комнате. Моё лицо освещал экран ноутбука, где прокручивался уже знакомый мне, по встречавшимся ранее трейлерам, фильм. Я медленно поедала днём приготовленное печенье, которое, кстати, было довольно вкусным, несмотря на то, что не особо люблю такое. Но в голове всё равно вертелись мысли о сегодняшних находках. Пусть это и не моё дело, но мне до безумно интересно, к чему вообще всё это!
Я особо не следила за сюжетом, больше за белой полоской, медленно заполняющую полупрозрачную. Кто-то кого-то убил, кто-то кого-то подозревает, беготня, стрельба и всякое такое. В общем, типичный триллер плюс детектив и всего немного романтики. Я перевернулась с живота на спину, вслушиваясь в громкие выстрелы пистолета и ярые крики главного героя и его друга.
— Что вообще происходит в моей жизни..? — вопрос был, естественно, в пустоту и никто, даже я сама, не мог дать мне ответ.
< И ещё один, вытекающий их предыдущего, вопрос меня тоже мучал: моя жизнь скатилась куда-нибудь в Небытие, то есть вниз, или поднималась в Рай, то есть выше некуда? Но я точно не могла держать среднюю планку в этой шкале. Когда я рядом с Нильсеном — мне кажется, что преобладает второй вариант. У меня будто крылья вырастают. С ним так легко и беззаботно, что я забываю обо всех проблемах, которые существуют на этой планете. А когда одна... Когда одна, я чувствую, что лечу ко дну лицом вперёд свободным падением. Ощущение, что я просто прыгаю с крыши в тёмную, с мелкими проблемами света, пропасть. Всё слишком, слишком запутанно вокруг меня.
Телефон коротко звякнул и экран резко загорелся. На фоне бежевых обоев с цветами высветилось уведомление о какой-то супер-акции в интернет-магазине, которым я не пользуюсь, а ниже новое сообщение, конечно же от Александра. Это уже вошло в какую-то привычку — что-то обязательно мне написать вечером, если не среди ночью, разбужу меня, или застав неспящую. Ну а я, впрочем, и не против.
Александр:
Не спишь, каттен?
Странный вопрос, если честно, учитывая то, что я в Сети. Хотя, пусть и немного, зная его, этот вопрос предвкушает довольно интересное продолжение.
Вы:
Нет, как видишь. А к чему вопрос?
Александр:
Да так, ни к чему. Чем планируешь завтра заниматься?
Так, а этот вопрос определённо значит, что ему завтра от меня что-то да нужно. Но, к сожалению, мой домашний арест всё ещё не отменён, хоть прошла уже неделя, поэтому особого выбора у меня нет.
Вы:
А есть предложения?
Вопросом на вопрос — одна из лучший и всегда работающих тактик в моём арсенале. Да и тем более, даже если бы мой ответ был положительный, что у меня есть планы, они бы по-любому распались по двум словам Александра.
Александр:
Да, но на вопрос «какое?» отвечать не буду)
Просто будь готова быть завтра украденной.
И снова интригует, скотина такая. И вот так уже на протяжении недели. Каждый раз не говорить напрямую, а тянет интригу. Всё больше и больше заинтересовывая не только в том, что он смог выдумать, но и в себе.
Вы:
Буду ждать с нетерпением. Спокойной ночи)
Александр:
Сладких снов, лилла каттен.
Я откинула телефон в сторону с глупой улыбкой на лице. Сердце билось часто-часто и вот именно сейчас я со стопроцентной вероятностью летела вверх, прямиком в Рай.
