***
Кофейня встретила ее теплом. Тепловая пушка справилась на славу, обдав Эрику теплом после десяти минут на холодном ветру. У кофемашины стояла унылая бариста, которая кивнула на заказ и приступила к выполнению. Эрика от волнения испорченного кофе добавила пару просьб: «Погорячее и покрепче, пожалуйста». Кофе был прекрасен, а сэндвич на троечку с плюсом. Девушка в который раз глянула на время и поняла, что на кофе-тайм у нее есть примерно минут 15, начала неспешно пить кофе, из окна вид был не очень, поэтому Эрика осматривала интерьер и еще двоих посетителей. Парень в углу с макбуком явно фрилансер, рядом с ним стояло уже три больших стакана кофе, а девушка за барной стойкой с кем-то переписывалась, хотя…. Может она писательница и создавала сейчас рассказ или по быстрому делала заметку. Не поймешь так сразу…. Время неумолимо гнало и вот уже Эрика быстрым шагом возвращалась в школу. На телефон пришла смска от Дениса — спрашивал во сколько встретятся вечером и от Леси — банальное «как дела». Эрика смахнула сообщения — ответит через урок. Стоило открыть дверь ключом, как из соседнего кабинета выглянула коллега быстро сказав: «Эрика тебя директриса искала». — Этого еще не хватало, — пробурчала Эрика, снимая пальто в классе. Хотя обычно по косякам вызывает завуч: журнал не так заполнен, планирование не сдала. О, еще бывает что доп нагрузка, но это тоже все завучи. А директор… Ее вызывали, когда год назад ее девочка попала в дтп, возвращаясь со школы, но сейчас то…. Травм ни у кого не было, из родителей только если кто-то пожаловался… А это вполне имеет место быть сейчас. Эрика не помнила чтобы когда-то ее родители жаловались в школу, будь то на учителей или отвратное питание в столовой, да и мамы одноклассников вроде тоже не строчили жалобы. Теперь же все изменилось: плохая еда — тут же жалоба в минобр, ребенок пожаловался что в туалетах грязно — ругань с директором, учитель поставил двойку — тут же идут разбираться или звонят в десятом часу вечера голосом полным праведного возмущения. Эрика взяла телефон и пошла в кабинет не закрывая дверь –скоро кончится урок, а она неизвестно на сколько пропадет в кабинете на втором этаже. — Да, Эрика я тебя как раз искала, — грузная женщина с шишкой черных волос встретила ее выходя из своего кабинета, — Заходи. — Здравствуйте, Лизавета Сергеевна, — Эрике нравилось называть Елизавету Лизаветой. Это добавляло немного легкости их отношениям педагог-директор. Вообще ей мало приходилось общаться с ней лично. Видеть-то она, конечно, видела ее каждую неделю на педсовете точно, но вот общаться один на один. — Смотри, сегодня поступила мне жалоба, от кого пока не скажу, в общем родители в шоке от твоих методов преподавания. — Каких это? — Эрика нахмурилась. — Вспоминай свои грехи, — Лизавета уставилась на нее, оперевшись локтями о стол и подперев ими свою увесистую грудь. Повисла пауза, в которую, видимо, Эрике полагалось каяться, рассказывая все-все все. — Единственный мой метод, который мог не понравится родителям — это цикл уроков по обществу в старших классах, касательно преступлений. Я как педагог хочу обратить внимания подростков, особенно в это время, что преступления не бывают безнаказанны, что за каждым «по приколу» может стоять чья-то разбитая судьба, жертва… Но я проводила этот урок только в старших классах. Без откровенных материалов, это была нарезка интервью жертв, общая суть преступления и все. Моя задача…. — Так, стоп. Твоя задача написана в поурочном планировании, которое ты сдаешь каждый год. Там сколько часов отводится? А что в плане урока? Явно не эта твоя самодеятельность! — Лизавета говорила отрывисто, лаконично. Эрика подумала что ни разу не слышала как она кричит. Всегда ровный четкий громкий голос и все, не больше. — Мне написать объяснительную? — Нет, моя хорошая, тут под угрозой вообще твоя квалификация. Я стараюсь замять эту жалобу, но это человек из администрации, — она подняла лист в воздух и потрясла его. — Что я должна сделать? — Родитель вообще хочет, чтобы тебя уволили, но ты ж понимаешь это косяк не такого масштаба. Максимум что тут может грозить — понижение твоей категории, но у тебя еще прибавка молодому специалисту действует, а на следующий год можно будет заново аттестоваться. Вариантов много. Думаю пока обойдемся тем, что этот цикл уроков больше никто не увидит. Вышли его мне я хоть посмотрю чем ты детей пугаешь, — директриса встала из-за стола. — И действуй по плану. Вспомни что ты учитель обществознания, а не друг всех подростков. — Хорошо, — Эрика кивнула, — Могу идти? — Иди, — директриса кивнула, вместе с ее словом прозвенел звонок. Эрика вышла через приемную уже в кишащий коридор. Дети, коллеги, у каждого свой ритм. У Эрики внутри что-то дрожало, ей хотелось сесть и заплакать. Очередная подсказка Юли, которая сбывалась. — Только бы на этот раз все обошлось, — одними губами прошептала Эрика. Лизавета по крайней мере вела себя нормально, сказав, что все уладится, что даже если ее понизят, то на следующий год можно будет заново подать на квалификацию. Какая ж она дурочка все же! Возомнила, что подростки ее не сдадут, не расскажут родителям… Она их запугала этим недостаточно? Или достаточно? Кто ее сдал? У кого отец работает в администрации? Или не отец, а мать? Эрика помнила каждый свой шаг от кабинета директора до своего. Она шла в постоянно сменяющейся толпе, но яро ощущала свое одиночество. Она вспомнила это чувство — оно преследовало ее первые полгода работы тут, когда она никого не знала в школе, когда ученики приводили ее в легкий ужас, когда она видела насколько обучение не соответствует даже ей, а не то что молодому поколению, когда методы совдеповской школы и кричащие неприятные тетки из всех кабинетов сводили ее с ума. Тогда казалось, что сумасшествие совсем рядом — дышит на шею за спиной. Тогда спас курс успокоительных и Леся с тусовками по выходным. А кто ее спасет сейчас? Она сама закопала себя в эту яму. Она сама хотела доверять детям больше, чем можно…. Она сама допустила ошибку, возомнив себя учителем больше чем это положено по урочному планированию. Тошнило где-то в голове, а звук шагов своих отдавал набатом в голове. Она очнулась только когда снова запнулась об эту чертову гитару, будь она неладна. — Леонид или ты убираешь ее или…. — в голосе не было ни намека на дружелюбие прежнее и опекунство всех подопечных. Ей по честному просто хотелось лечь на пол и смотреть в потолок. Но еще один урок. Когда ты учитель ты тащишь домой не только журналы, тетради и заразу от вечно болеющих детей, но и свои нервные срывы, разочарования, обиды и ранения. С тем, что она сегодня принесет домой не справится ни один стационар.Гитара
11 ноября 2020 г. в 08:02
— Лёня, ну и почему у нас гитара в классе? — Эрика чуть не споткнулась о стоящую у доски гитару и вместо «блять» выдала такую витиеватую фразу. Когда ты учитель, приходится оставлять мат где-то в другой жизни.
— Ну куда ее?
— В кабинет музыки как минимум, а не посреди класса, а еще лучше — дома.
— Мамане не нравится когда я пою «свою фигню».
Эрика подавила глубокий вздох, она видела за три года как родители подавляют явные таланты детей сполна. Она видела потухшие глаза школьников, когда в ответ на: «Мам, я хочу в художку», им отвечали: «Это же кисти, краски, а как ты это применишь в жизни? Художником ты точно не станешь!». Так и с гитарой. Она видела как Леня порой играл на перемене и думала, что он конечно не выдающийся певец, но при правильной подборке аудитории и рекламной компании он был бы не хуже всех тех, кто находится в топе музыки вк или эплмьюзик. А возможно даже и получше… Может вечером позвонить его маме? Намекнуть? Или не совать свой нос?
— Это все равно не повод ставить гитару мне под ноги.
Эрика села за стол, большая перемена, шум и гам по всей школе. У ее класса сейчас физра, а у нее окно и журналы. Это она еще радовалась, что у нее общество, а не какая-нибудь математика или русский, где еще гора тетрадей или листочков для проверки.
— У кого сегодня освобождение? Симонов, вроде ты ж болел? — она окинула взглядом класс, давая понять, что прогулять физру не получится.
— Неее, я пойду.
— Смотри сам, если принес освобождение можешь не идти. Больше халявщиков нет? Я ж ведь зайду проверю, — Эрика посмотрела на класс, пара девчонок притаилась — значит подойдут скажут, что сегодня не могут, потупятся и попытаются намекнуть на месячные физруку фразой «живот болит». Они правда уже прознали, что можно сказать сначала ей и она тогда уже все уладит, озвучив это страшно-неприличное слово.
Эрика попыталась наладить с ними визуальный контакт, чтобы кивнуть им, но не получилось, ладно, не маленькие…. На последней парте затаился Сашка. Надо будет проконтролировать. Может вместо журнала пойти недалеко в кофейню и провести полчаса там? Взять латте с корицей и кокосовым сиропом, о или переплатить и за тридцать рублей сверху ей подадут кокосовый капучино со взбитыми сливками, кокосовой стружкой и двумя печенюшками. Или пойти во все тяжкие и заказать там сендвич? Эм нет, сэндвич перебор — до зарплаты осталась неделя, а у нее еще квартплата не оплачена. Но сэндвич с охотничьими колбасками и острым перцем, ммм…. Эрика поняла, что оголодала, а обедать столовской едой ну совсем не хочется.
Последние пять минут перемены она буквально отсчитывала — голова начинала побаливать от шума, а желудок урчать, представляя кофе и сэндвич. Квартплата обождет… Учительница с удовольствием слушала, как шаги школьников становятся все дальше, тоскливо посмотрела на журнал, решительно взяла его и унесла в учительскую, на обратной дороге заглянув в спортзал, подсчитав своих и перекинувшись парой фраз с физруком — мальчик был моложе ее, в этом году только пришедший работать, вел еще какой-то кружок, уже четвертый физрук на ее памяти. Сначала была женщина, которая предпочла внуков и пенсию, потом мужик, который запил и был бесславно уволен, затем молодой парень, отработал едва четверть и сбежал от безденежья инструктором в фитнес-зал, а это был четвертый.
Закончив разговор чем-то ободряющим она поспешила в кабинет, накинула пальто, шарф, суетливо глянула на время и направилась в кофейню, решив ни в коем случае не срезать через гаражи, уж лучше потом быстрым шагом вернутся в обход.