What do we do now

Дрожь. Его рука дрожала не переставая. Он почти не прикоснулся к еде. Было немыслимо пытаться набить желудок, когда его едва ли не выворачивало. Он просто пялился на руку, с трудом удерживавшую вилку и пытался успокоить дрожащие мышцы, но, чем сильнее он пытался, тем больше дрожал. Струны и те лопаются от меньшего напряжения, чем то, которое он испытывал. Отец Юджина за обедом не произнес ни слова. С того момента, как слуги накрыли на стол, и до момента, когда они убрали со стола, он ничего не говорил. И мать Юджина тоже молчала, только переводила взгляд с одного на другого во время еды, не решаясь нарушить неловкое молчание, которое она даже не могла понять. Его сердце билось, как сумасшедшее. Дороги назад не было — как они могли позволить себе такую беспечность, такую расслабленность — решить, что они непобедимы. Его мать закончила обедать последней, и в тот же момент, как он услышал постукивание серебряных приборов, которые она положила на тарелку, он вскочил со стула, намереваясь тут же уйти. Замер, вспомнив, что отец просил его с ним поговорить. В комнате было тихо, даже слуги остановились, увидев его резкое движение, и теперь он чувствовал их взгляды на себе. - Юджин, - до него донесся мягкий голос отца, и он чуть не вздрогнул всем телом от тянущего ужаса внутри. Юджин изогнул шею ровно настолько, чтобы притвориться, что он правда смотрит на него. Отец кивнул на дверь своего кабинета, и Юджин ответил кивком и пошел в ту сторону. Каждый шаг в неизвестность отдавался эхом в ушах. Он бросал взгляды на входную дверь и на мгновение задумался о том, что произойдет, если прямо сейчас он рванется, пронесется через все двери и убежит. Он не убежал. Это желание изо всех сил билось в груди, но ноги понесли его прямо в ярко освещенный кабинет. Он остановился посреди комнаты и замер, уставившись в пол, даже не оглянувшись на звук шагов отца и хлопок закрывшейся за ним деревянной двери. Легкое прикосновение к его плечу заставило его отчаянно отшатнуться прежде, чем он успел осознать происходившее. Он повернулся и с резким выдохом неловко шагнул обратно. - Тихо, сынок, - доктор Следж продемонстрировал ему раскрытые ладони, словно сдавался в плен. Юджин хотел сказать ему, что все в порядке, ему не надо успокаиваться, но на самом деле он был нервной дрожащей массой посреди кабинета. - Иди присядь вон там, а то ты того и гляди упадешь. Да неужели, саркастически подумал Юджин, но промолчал. Он тупо протопал к дивану и плюхнулся на холодные твердые подушки, уронив руки по бокам, чтобы схватиться за грубую ткань с узорами, словно было возможно передать ей часть своей нервозности, если вцепиться посильнее. Отец оперся на переднюю часть стола и какое-то время молча изучал его. Юджин чувствовал, что дрожит и знал, что это наверняка заметно. Левая коленка подпрыгивала. Он отвел глаза. - Юджин, - отец протянул его имя и неловко переступил с ноги на ногу. - Что бы ты ни думал… я не злюсь на тебя. Эта первая фраза несомненно застала его врасплох, и ему захотелось поглядеть на отца, попытаться понять, к чему он ведёт, но он не смог заставить себя посмотреть ему в глаза. - Это не очень распространено, но и не… неслыханно. Я работал раньше с такими людьми, с бывшими солдатами, оказавшимися в похожих… состояниях. Сердце Юджина определенно пропустило несколько ударов. Состояниях? Что его отец думал обо всем этом? - Это не твоя вина, с людьми, которые проходят через то же, через что прошел ты… происходят определенные вещи, - продолжил доктор Следж, с той же сдержанной неловкостью, словно эти слова были кислотой, даже на его собственном языке. - Но существует… лечение. Наконец Юджин медленно перевел глаза на отца. Он не был дураком, знал, в какие учреждения отсылали таких людей, мужчин, которые испытывали желание по отношению к другим мужчинам. К этим людям относились так, будто они и не люди вовсе. Его папа ведь не собирался… не собирался… - Ты же не серьезно? - голос Юджина казался ему самому слабым и хриплым. Все его мышцы напряглись, словно в любую секунду к ним могли ворваться люди в белых халатах и утащить его в одно из этих жутких мест. Это не было побочным эффектом, вызванным ужасами прошлого. - Послушай, Юджин, - начал отец в попытке развеять тот образ, который, очевидно, появился в голове сына после его слов. - Это не обязательно должно быть так, как ты представил. Некоторые техники… - он прервался со вздохом, не в состоянии даже озвучить это. - Не используются в подобных случаях. - Ты не знаешь, что это… - он замолчал. Слишком сложно, он не мог говорить об этом, особенно с отцом. - Сынок, - грустно пробормотал доктор Следж, - я знаю, ты, должно быть, чувствуешь замешательство. Не знает, подумал Юджин. Он никогда, блядь, не узнает, каково это. - Люди, с которыми я работал, тоже не знали, они думали, что их чувства реальны. - Они реальны, - его голос звучал так тихо. Они были реальны. Юджин слегка съежился. Нет. Это не наваждение. Это намного сильнее. - У тебя до этого были чувства к другим мужчинам? - тихо спросил его доктор Следж. - Или только к нему? Юджин сцепил зубы и надул губы. Он знал, к чему ведёт отец, но он ошибался. Может, Снафу и был единственным мужчиной, к которому он чувствовал подобное, но это не уменьшало значение этих чувств. - Может, он однажды спас твою жизнь, а? - поинтересовался доктор Следж. Он говорил мягко, но эти слова прожигали в Юджине дыру, словно на него направили солнечный луч через увеличительное стекло. - Может, и ты спас его пару раз. Юджин фыркнул. Это ничего не значило, он спасал жизнь и другим, и другие его спасали, и он не испытывал к ним таких чувств. - ...ты много говорил с ним, доверял ему, начал заботиться о нем… - Нет, - Юджин покачал головой, словно так можно было увернуться от всего этого. - ...вы вместе прошли через ад… - Нет, - повторил Юджин. Его дыхание участилось, он пытался вывернуться из-под этих слов. - ...он единственный, кто понимает… все время рядом друг с другом… начинаешь переживать не только о том, выживет ли он… Он был единственным, кто понимал, потому что он побывал там. И не так, как Эдвард и Сид, а правда был там вместе с ним, рядом с ним все это чертово время, каждую душераздирающую секунду. - ...ощущали похожие эффекты, ужасы, тяготы… возможно, ты нашёл в нём успокоение, которое привлекло тебя к нему… Нет, отчаянно думал Юджин, проводя рукой по лицу и зарываясь пальцами в волосы. Все, кто там находился, переживали эти тяготы, это не имело никакого отношения к тому, что они чувствовали друг к другу. - ...разумеется, ты ошибочно мог принять это за влечение… Это не ошибка. Это не ошибка. Мозг не мог быть настолько жесток к нему. - ...не говорю, что эти чувства нереальны для тебя, сынок. Я уверен, что они кажутся совершенно настоящими… Юджин издал какой-то колеблющийся звук, который царапался где-то у корня его языка. Отец ошибался. Они были настоящими. Такие сильные, такие правильные чувства не могли быть просто игрой его разума. Черт возьми, они поглотили всю его личность. - ...рождаются не там же, где рождается настоящая любовь… Нет. Юджин сильнее покачал головой. В животе что-то тошнотворно перевернулось. - ...влюблённость… Нет. - ...мозг хватается за единственное, чему он может доверять… Нет. Пожалуйста. - ...он чувствует какую-то безопасность… Это не так. Это не так. Хватит. Пожалуйста, хватит. - ...могу помочь избавить тебя от этих лже-эмоций… Нет! - Юджин? Его сердце неровно колотилось в груди, он чувствовал эту неритмичность, каждая пауза так тяжело отдавалась внутри, до отчаянной боли. Его судорожное дыхание никак не облегчало эту тяжесть. Он дрожал, словно в судорогах. Его размытое зрение уловило приближающиеся к нему руки, и первым сильным желанием был порыв оттолкнуть их, но комната начала вращаться вокруг него, и он был почти уверен в том, что его стошнит, едва он попытается так резко и жестко двинуться. Руки коснулись его. Одна взяла его за дрожащие пальцы, а вторая обосновалась на его плече. - Успокойся, - почти прошептал отец. - Дыши, сынок. Рука отпустила его пальцы и надавила на грудь сквозь рубашку, прямо на его нетвердо бьющееся, надломленное сердце. - Ох, Юджин, - грустно сказал он. - Тихо, тихо. Давай, вдохни хорошенько и поглубже, несколько раз. Он даже не осознал, что плачет, пока задавленное рыдание, рвущееся из горла, не отдалось болезненно в его голосовых связках. Он уставился на свои колени, но не видел ничего сквозь размытые кристаллики слёз, а отец круговыми движениями поглаживал его по спине. - Мне так жаль, сынок, - поглаживания прекратились, и отец притянул его к себе. У него даже не было сил отстраниться. - Это не то, чего я бы для тебя хотел. Тебе необходимо увидеть… опасность, в которой вы оба окажетесь, если кто-нибудь ещё узнает. Шелтон в особенности. Люди способны… О да, он знал, на самом деле он всегда знал, даже если иногда эта мысль казалась такой далёкой, по правде она никогда не покидала его — о том, как они рисковали. Но отец был прав, до этого ему это не приходило в голову — что хоть их действия и были обоюдны, но поскольку они были в его родном городе, где Снафу был чужаком, для него риск всегда был особенно велик. - Видишь, сынок, то, что ты должен сделать — это и для его защиты тоже. Даже если тебе сейчас так не кажется. Ты же не хочешь, чтобы произошло что-то ужасное? С тобой или с ним. Юджин хлюпнул носом и угрюмо покачал головой. Отец притянул его ближе и прижался щекой к его макушке. - Я знаю, что это тяжело, сынок. Мне искренне жаль, но всё должно быть именно так, - он погладил Юджина по плечу, но в этом жесте не было утешения, даже если оно и предполагалось. Юджин почти ничего не чувствовал. Кожа болезненно зудела и ныла. - Мы сможем со всем этим разобраться. Я помогу тебе. Отец посидел с ним ещё немного, мягко поговорил с ним, просто поговорил. Это были успокаивающие слова, создававшие ощущение безопасности и уверенности, и в итоге Юджин наконец снова смог отвечать ему. После этого отец перешёл к договорённостям. Он хотел, чтобы Юджин начал приходить к нему в кабинет на их собственную терапию, и пообещал, что изучит свои исследования и постарается найти самые подходящие способы, чтобы разобраться с этим. Юджин чувствовал пустоту в груди, когда опустил голову и слегка кивнул. Тут у него не было выбора. Это было единственное, в чём он теперь был уверен. Он не верил, что отец прав, но кое-что из сказанного им было чересчур близко к реальности, и это нервировало его больше всего на свете, заставляло его мозг разрываться в бесконечных «а что, если?..» Что, если отец прав и всё это из-за событий во время войны? Что, если, продолжая встречаться со Снафу и доверять лишь ему, он лишь усугубил ситуацию? Что, если его любовь к Снафу — всего лишь жестокая игра его разума, не реальнее тех сцен, что являются ему в кошмарах под закрытыми веками? Что, если? Он знал, что это значило. Он знал, что ему нужно сделать. Отец не мог попросить об этом напрямую, но намёки были достаточно прозрачными. Когда он наконец вышел из кабинета, почти наступило время ужина, хотя сама мысль о еде была отвратительна. Он удалился в свою спальню, упал на кровать и начал бессмысленно пялиться в стенку, пока не прозвонили к ужину. Отец обещал сказать матери, что они с Юджином договорились применить некоторые техники, чтобы попытаться избавить его от ночных кошмаров и улучшить его сон. Это покажется ей логичным, ведь ей так хотелось бы, чтобы он был максимально бодрым и здоровым к началу учёбы осенью. Он смог спуститься по лестнице, но всего один взгляд на еду добил его. Юджин извинился и ушёл обратно, не обращая внимания на взволнованный взгляд матери. Он не выходил из комнаты весь остаток вечера. Шаги эхом отдавались по комнате. Он мерил её шагами, не переставая, так долго, что почти уже ничего не видел. Комната вращалась вокруг него, но он не замедлялся. Сердце грохотало в груди, и он вяло думал, не упадет ли сейчас в обморок. Эта идея казалась приятнее всего, что могло сейчас произойти. Он знал, что должен сделать. Снафу легко не сдастся. Всё обернется очень некрасиво, он чувствовал это, но придётся так поступить, если ему нужен хоть какой-то на шанс на то, что Снафу уедет. Господи, как не хотелось, чтобы он уезжал, но, возможно, однажды Снафу сможет понять, почему ему пришлось это сделать, и этого будет достаточно, чтобы простить его. Если он не заставит его уехать и их снова застанут вместе… Он вздрогнул, не в силах даже подумать о том, что может произойти с ними обоими, но более всего — со Снафу. Отец был прав. Он ненавидел это осознание, но отрицать его не мог. Нельзя было позволять Снафу и дальше подвергать себя опасности ради него. Ему приходилось постоянно бороться с мыслью о том, чтобы сбежать. Паника была похожа на костлявые руки, которые ползли по позвоночнику и вцеплялись в плечи, а какой-то голос, похожий на шёлк, нашёптывал на ухо, что здесь оставаться нельзя, здесь больше не безопасно. Юджин запрокинул лицо, дернул плечами, повертел шеей, физически пытаясь отогнать соблазнительные порывы. Пальцы дрожали, зудя от отсутствия знакомых ощущений, которых он так давно не чувствовал. Его взгляд упал на стол и задержался на прямоугольной коробочке. Он облизал сухие губы, на минуту задумался, а затем взял её со вздохом. Он почти уже открыл её, затем передумал и сначала перебрался к окну, поднял раму и вылез на навес. Юджин почувствовал сильный холод. Ночной воздух игриво лизнул его кожу, но он даже не попытался прикрыться от него. Он уселся на краю, прижав колено к груди, а вторую ногу свесив вниз. Щелчок крышки заставил его задрожать. Он вытащил трубку и покрутил её в пальцах, вспоминая ощущение гладкого отполированного дерева, его особенную тяжесть в руке. Он поднёс её к носу и вдохнул запах табака, пропитавший дерево. Он подготовил трубку, как обычно, и засунул в рот. От чирканье спичкой зазвенело в ушах. Потом послышался треск загорающегося табака, когда он поднёс к нему огонёк. Он вдохнул и почувствовал порыв ветра, пощекотавший уши. Он мог поклясться, что почти услышал, как тот прошептал его имя. Он закрыл глаза и на мгновение оказался на мягких песчаных пляжах Павуву, ветер отгонял навязчивые мысли, а волны смывали их следы с песка. В этот слишком краткий момент он не был телом, чёрт, он даже не был мыслью, он был воздухом, просто повторяющимся рисунком вдохов… выдохов… вдохов… - Джин. Голос вырвал его из размышлений. Не шепот ветра, а реальный человеческий голос. Распахнув глаза, он вгляделся в темноту. Послышалось шуршание, потом легкий стук, и перед ним появилось виноватое лицо, обрамленное мягкими кудрями. Снафу забрался на навес. Юджин вздрогнул и видимо напрягся, в нём снова включился инстинкт «бей или беги», и он уже не знал, какой именно, всё казалось одинаковым. Взгляд Снафу удержал его на месте. Он успокаивающе поднял руку. На его лице не было и следа от обычной ухмылки, его пухлых губ было почти не видно, так плотно он их сжал. Юджин начал качать головой и открыл было рот, но Снафу прижал к его губам указательный палец и подполз к нему. Юджин вздохнул. - Снаф, - прошептал Юджин, озираясь, будто кто-то мог их там заметить. Трубка была позабыта, клубы дыма крутились вокруг них, будто собаки в погоне за своим хвостом. - Тебе не стоит сюда приходить. Снафу внимательно оглядел его, всмотрелся в его лицо, и Юджин понял, что он ищет следы побоев. Когда Снафу заговорил, голос его дрожал. - Что там произошло с твоим стариком? - Ничего не произошло, он ничего не сделает, - это была не совсем ложь, но в лучшем случае полуправда, и на вкус она была как моча, он чувствовал, как сжимается горло, будто собственное тело пытается заставить его замолчать. Хотелось сплюнуть. - Тебе нельзя здесь быть, ты должен уйти. - Я могу вернуться в мотель, - сказал Снафу, словно всё было так легко исправить. - И у нас ещё есть поле и ручей… Юджин опустил взгляд и грустно покачал головой. В выражении Снафу он увидел тот самый момент, когда тот понял, к чему Юджин ведёт. Он протянул руку к плечу Юджина, но тот отстранился. - Да ладно, Джин, не начинай. - Кого мы, блять, обманываем, Снаф? - Юджин с трудом сдерживал боль в голосе, но это было уже неважно. Если Снафу ещё не понял, насколько это всё убийственно для него, то он и не заслуживает этого. - Всё это время? Как мы вообще могли думать, что это может закончиться как-то иначе? Думать, что мы можем жить какой-то нормальной жизнью? Снафу замотал головой в безмолвном отрицании. Потому что, он знал, даже Снафу не мог отрицать, что в его словах была доля правды. Но мог ли он это принять — это совсем другое дело. Выражение лица Снафу стало злым. - Это всё твой старик, - обвинил он. - Ты бы не говорил эту хуйню, если бы не он. - А зачем ты сюда приехал? - вдруг огрызнулся Юджин, вскочив на ноги. - Зачем ты явился ко мне на порог и сотворил всё это со мной? Юджин увидел, как напряглась челюсть Снафу, и в его выражении появилось что-то настолько натянутое, что ему наверняка было больно. - Ты же так не думаешь, - губы Снафу шевелились, но его голос было почти не узнать. Тяжелая рука схватила Юджина за плечо и развернула его в попытке заставить его смотреть на Снафу. Юджину пришлось дернуть рукой, чтобы оттолкнуть его, и отойти ближе к своему окну. Снафу пошел за ним, боль на его лице перерастала в злость. - Ты по правде не думаешь ничего из этой хуйни. - Ты приехал сюда и втянул меня в это, - исступленно зашипел Юджин, его тело напряглось, движения были дерганными. - Ты заставил меня рискнуть всем, чтобы погрузиться в какой-то извращенный вымышленный мир, и это всё испортило. - Я не заставлял тебя ничего делать, - ответил Снафу. - Вообще ничего, черт возьми. Ты влюбился в меня, это был ты. - И это худшее из всего, что со мной, блять, случалось! - Это было гадко. Это было враньё. Но вспышка ужаса на лице Снафу была именно тем, что ему было нужно, и отступать теперь было некуда. - Лучше б ты никогда не появлялся после того, как оставил меня в том ёбаном поезде, - выплюнул он. - Лучше б ты сидел дома и нашел бы себе какого-нибудь каджунчика, а не приезжал сюда, чтобы поиграть со мной, будто это ничего не значит. Он грубо стряхнул обгорелые остатки пепла на землю и запихнул трубку вместе с коробкой в карман. - Ты любишь меня, - отчаянно кивнул Снафу, словно пытаясь убедить себя в том, что его сомнения определённо необоснованны. - Всё, через что мы прошли, было по правде, я знаю. - Может, и любил, - Юджин развернулся к нему. - Война творит с людьми хрен знает что. Уж ты-то знаешь, - в глазах Снафу он видел, что тот почти не верит своим ушам. Юджин заставил себя оглядеть дрожащую фигуру Снафу и покачал головой. - Должно быть, я совсем нахуй чокнулся. Снафу открыл рот, попытался что-то сказать, но Юджин больше не мог терпеть. - Не смей больше сюда возвращаться, слышишь меня? Если я ещё хоть раз увижу твоё чёртово лицо, я сам тебя отсюда вышибу. Он оттолкнул Снафу рукой, скорее для подтверждения своих слов, чем в попытке действительно его подвинуть, но Снафу удержался на ногах, продолжая мяться у края навеса. Белки его широко распахнутых, испуганных, обиженных глаз, казалось, почти сияли в темноте наступившей ночи. - Почему ты, блять, еще здесь? - Он натянул на себя самое мрачное выражение лица, какое только мог, и снова толкнул его. - Давай, уёбывай отсюда! Снафу поглядел на него, он был зол — ох, как зол, но под злостью клубились замешательство, обида и боль, которые было гораздо сложнее разглядеть. Не в силах больше это терпеть, Юджин развернулся к своему окну прежде, чем Снафу сдвинулся с места. - Джин! Юджин проигнорировал этот возглас. Как бы разбито и отчаянно он ни звучал, оборачиваться было нельзя, если он обернётся, он точно сломается и сдастся, обнимет его и начнет умолять о прощении за всё сказанное, клясться, что в этом не было ни одного слова правды. Нет. Вместо этого он залез в окно и закрыл его за собой, дернув жалюзи вниз, чтобы отгородиться от окружающего мира, словно тот просто перестанет существовать из-за этого. Он сел на диван под окном и задержал дыхание. Всё тело было напряжено. Водоворот эмоций закручивался так быстро и мощно, что он был уверен в том, что его грудь вот-вот разлетится на куски. Он прижал ладонь ко рту, но ничем не мог остановить стремительно наворачивающиеся на глазах слёзы. Он услышал глухой стук ног Снафу о землю снаружи, и слёзы полились градом. Спина Юджина отчаянно затряслась, и он не мог успокоить дыхание. Вцепившись в подушку за спиной, он переложил её к себе на колени и уткнулся в неё, прижавшись ртом к ткани, чтобы заглушить звуки. - Прости, - хрипло прошептал он, - о, Снаф, прости меня, прости… Его лицо, его взгляд — словно Юджин вызвал к жизни один из его главных страхов. Снафу не понимал. Он не знал, почему Юджину пришлось это сделать. Он был всё ещё в ловушке того мирка, который они создали, где были возможности и безопасность, где казалось, что они защищены от того ужаса, который наступил бы, если бы их застал не тот человек. Разумеется, из-за Юджина этот пузырь безопасности лопнул. Он плакал. Он плакал по Снафу, плакал по себе. Плакал, пока не кончились слёзы, пока не наступило оцепенение, пока не остался лишь пустой взгляд и мысли. Наступил рассвет, а он ещё даже не пошевелился, но лучи утреннего солнца начали бить в глаза, оно было ещё совсем низко над горизонтом, и этого было достаточно, чтобы вернуть его к реальности. Тяжелые веки накрыли сухие покрасневшие глаза. Всё тело казалось свинцовым, но он знал, что сейчас не заснет. И знал, что сейчас грядет. Сегодня? Завтра? Он не мог обозначить точный момент, но тот факт, что его отец застал его в том положении, в каком они были, не мог не оставить на нём свой след. На мгновение он попытался припомнить, что это было за положение, но в мозгу словно случилось замыкание. Вспомнились только широко распахнутые глаза отца и громкий выдох Снафу, который идеально выразил всю суть мыслей всех присутствовавших. Ох блядь. Юджину пришлось собрать почти все силы, чтобы выйти из комнаты. Но он вышел. Потому что теперь так всё и будет. Сплошное притворство. Потому что отец не позволит такому событию висеть над ними долго, он сделает всё возможное, чтобы это ушло в прошлое и казалось не важнее маленькой дырочки на старом свитере. Поэтому он застегнул свежеотглаженную рубашку и аккуратно зализал волосы назад. Черт, может, если достаточно долго притворяться, это станет реальностью. Однако притворство никогда не было сильной стороной Юджина, и его мать заметила, что что-то не так, уже через пару минут. - Боже правый, Юджин, - даже не «доброе утро», саркастично подумал Юджин, но он был слишком на взводе, чтобы шутить. - Ты выглядишь… Юджин чувствовал взгляд отца, он изолировал его, словно приклеивал к точке на полу. Он не решился поглядеть на него, когда отвечал матери. Выглядел он дерьмово, видимо, это было очевидно, он же не сомкнул глаз ни на секунду. - Ничего страшного, мам. Просто плохо спал. Это никак не успокоило ее. Она подлетела к нему и взглянула ему в глаза, положив руку на лоб и проигнорировав его попытки отстраниться. - Ну, я надеюсь, вы с отцом сможете найти какой-то способ разобраться с этим. Теперь Юджин определенно не хотел смотреть на отца. Значит, он рассказал матери, что у них будут за «сеансы». Он подумал, на что бы надеялась мать, если бы знала правду. Шея заболела, когда он кивнул, напомнив ему о ночи, которую он провёл скрючившись и рыдая. О, эта правда убила бы её. Юджин посмотрел в направлении отца, не встречаясь с ним глазами. Он снова кивнул и пробормотал что-то в подтверждение, похолодев. Какие бы «техники» не решил применить отец, они никак не были связаны с улучшением его сна, и, хотя он изо всех сил пытался помешать своему мозгу вызвать кошмары, основанные на слухах, внутри скрутился тошнотворный ужас и устроился там поудобнее. Юджин был практически уверен, что это теперь надолго. … Юджин долго мялся у дверей отцовского кабинета, что было совершенно ненужно, учитывая, что доктором за дверью был его собственный чертов отец. Но он не мог и шагу шагнуть дальше, словно приклеился к полу. Он мог только пялиться на внезапно гигантскую, пугающую, крепкую деревянную дверь, отделявшую его от того, что ждало его внутри. И он не знал, что его останавливало. Это же его отец. Человек, который его вырастил, кому он доверял всю жизнь. Он не будет его обманывать, он не навредит ему. Верно? Сомнения внутри него, появившиеся сами по себе, заставляли его чувствовать тошнотворный стыд. Он приходил к отцу как к врачу бесчисленное количество раз по самым разным причинам. Но это было не обычное лечение, горько напомнил он себе. Потому что его отец слышал о том, какие страшные вещи происходят с теми, кого отправляют в такие места на «лечение». И Юджин тоже слышал. Он знал, через какие ужасы приходится проходить тем людям, и он не понимал, сможет ли простить себя за то, что мог поверить, что его отец когда-нибудь применит к нему подобное. В конце концов, всё дело в доверии. Так должно быть. Отец хотел для него самого лучшего, хотел, чтобы он был в безопасности, и Юджин знал об этом. Он в энный раз вытер потные ладони о рубашку и заставил себя шагнуть вперёд. Костяшки прикоснулись к дереву, и стук отдался эхом в ушах. Сердце трепыхнулось от знакомого голоса, пригласившего его войти, и желание убежать почти пересилило, дыхание перехватило. Он несколько раз моргнул и заставил легкие работать нормально, затем повернул ручку и шагнул в кабинет отца. - Юджин, - поприветствовал его отец. Юджин снова встал посреди комнаты, чувствуя себя таким уязвимым, что хотелось стать невидимым. - Присаживайся, - предложил отец. - Этот сеанс можем сделать коротким, если так будет проще. Не проще, подумал Юджин. Больше ничего не будет просто. Он сел. Какое-то время отец молча его рассматривал. - Я знаю, как тебе сложно, сынок. - Нет, - холодно прошептал Юджин. В горле пересохло, от этого голос был слабым и хриплым. Недосып уже вымотал его, вызвал мрачные мысли и мрачные слова. - Ты не знаешь. - Не знаю, - тихо согласился отец. - Поэтому мне и нужно, чтобы ты поговорил со мной здесь, Юджин. Юджин это знал. Он знал, что от него требуется, что ему нужно сделать, чтобы это всё хоть немного пошло ему на пользу, но как? Как можно об этом говорить? О чем угодно. Говорить о войне уже слишком тяжело, но о Снафу? О всём, что с ними было. Как? Каждое слово отражалось от стен просторной комнаты, и Юджину казалось, что приходится слушать всё дважды, проживать этот ад повторно в ту же секунду. - Как… как долго это было… э-э-э… - даже отцу было очевидно неловко. Юджин оперся локтем о подлокотник и прикрыл рот ладонью. Он пытался не слишком сильно ёрзать, но это было мучительно. - Это началось во время… когда вы ещё были там? Шелтон вернулся, чтобы продолжить это… Юджин зажмурился и выдохнул — это мог бы быть смешок, если бы всё происходящее не было бы таким болезненно ужасным. Он слегка покачал головой, но губы его не слушались. Он не мог произнести это, озвучить слова в ответ на вопросы. Это было слишком близко, слишком лично, слишком рядом с тем, что он так отчаянно пытался до сих пор скрывать, он просто не мог открыться. - Значит, это началось, когда ты вернулся, после того, как он разыскал тебя? - Отец так старался продолжить разговор, продвинуться хоть на миллиметр. Но на этот вопрос ему не нужен был ответ, он просто подтверждал свои выводы. - Можно сказать, что это продолжалось приблизительно пару месяцев? Забавно. Юджин чуть не улыбнулся. В реальности это была всего лишь пара коротких месяцев — физически, интимно. Но мозг подкинул ему воспоминание о том, как Снафу гладил шрам на его плече, признаваясь Юджину. Снафу был влюблён в него гораздо дольше, и, если честно, он сам никогда не обдумывал это, но сейчас был почти уверен, что у него уже были чувства к Снафу, когда они служили вместе. Он не мог указать точный момент, когда это началось и насколько это было столько, но они были, они были. - Послушай, Юджин, - медленно начал доктор Следж, и Юджин сразу же почувствовал перемену настроения. Они приближались к какому-то сложному моменту, он чувствовал это по состоянию отца, это было нечто, что даже он не желал обсуждать. Отец сдвинул очки чуть дальше и выдохнул. - Нужно выяснить некоторые вопросы… вещи, касающиеся твоего здоровья… мне надо знать… Юджин нахмурился, ему уже было не по себе от слов отца, от того, как отвлеченно он пытался их выговорить, но он не был уверен, к чему тот ведёт. Кажется, отец это понял. Юджин был уверен, что заметил, как тот краснеет, начиная с шеи и дальше, в сторону щёк. - Существуют… действия, которые могут совершать двое мужчин, которые могут… быть не вполне гигиеничными… - Ох, - голова Юджина почти соскользнула с его руки, когда он дернулся, поняв, к чему это всё идёт, и вскочил на ноги. Он яростно замотал головой. - Я не могу. Папа, я не могу, прости, папа, пожалуйста, отпусти меня. - Юджин, если ты участвовал в подобных действиях… - Папа, пожалуйста! - Хорошо, хорошо, Юджин, тихо, успокойся, - мягко сказал отец. - Нам придётся вернуться к этому позже, надеюсь, ты понимаешь. Это может занять какое-то время, но мы придём к этому. Юджин почти не слышал его слов, его мозг хотел сосредоточиться лишь на одном — как выбраться из этой чертовой комнаты. Отец подошел и успокаивающе положил ему руки на плечи. Он слышал, как тот говорил что-то про то, что нужно найти нечто, что поможет ему вернуться к нормальному распорядку, что отвлечёт его. Отец сказал, что никто ни под каким видом не должен узнать о том, что здесь происходило, ради безопасности самого Юджина — будто он собирался выйти и орать об этом на всю улицу. Юджин кивал, кивал, кивал, пока отец не разрешил ему уйти, и он вышел за дверь. Ноги несли его к подножию лестницы, ведущей в спальню. Но он не повернулся и не остановился. Он прошёл мимо и вышел через парадную дверь. Он бездумно переставлял ноги — в голове были настолько живы воспоминания о только что произошедшем, что он даже не видел ничего перед собой. Он знал, что речь зайдет о личном, знал, что разговор будет интимным. Возможно, он просто не осознал этого как следует, но это должно было случиться. В тот момент он был совершенно к этому не готов. Как вообще можно было ожидать, что он сможет говорить о таких вещах с отцом? Он чувствовал такую уязвимость. Эти мгновения принадлежали только им со Снафу. Никого нельзя заставлять разглашать интимные тонкости его физических отношений, если он того не хочет, так почему Юджин должен? Когда его нервы наконец успокоились и он смог разглядеть хоть что-то вокруг себя, он понял, что вышел к ручью, невдалеке от дерева, где они со Снафу провели столько времени. Снафу. При мысли о нём сердце будто упало. Юджин подумал, уехал ли уже тот, вернулся ли обратно в Луизиану — что бы его там ни ждало. Но грудь снова начала наполнять знакомая боль, и он заставил себя не думать о нём. В голове будто гром начался, и он не знал, как скоро начнётся настолько сильная гроза, что он не сможет отличить право от лева. Поле, где они со Снафу сидели часами и даже целыми ночами, было неподалёку, и он начал брести в ту сторону. Почти подойдя к нему, он передумал и прошёл мимо. Ни черта хорошего бы не вышло, пойди он туда сейчас. Всё было ещё слишком свежо, слишком болезненно. Возможно, когда-нибудь он сможет вернуться туда без туч горькой ностальгии в голове. А возможно, и никогда. Не в силах придумать ни одного повода остаться на улице, он вернулся домой. После возвращения он увидел отца, но они не заговорили друг с другом. Юджин отвёл взгляд, как он теперь всегда делал в присутствии отца, и отправился в спальню. Больше тем вечером он оттуда не выходил. Он не знал, почему мать не зашла к нему. Провёл большую часть вечера в ожидании, когда же она войдет и спросит, что с ним происходит. Возможно, отец сказал ей что-то, что заставило её оставить его в покое, и от этого было больно, но в то же время он был благодарен. Сейчас он не мог бы объяснить своё состояние никому, а мать всегда видела его насквозь. Он никогда не чувствовал себя в таком одиночестве, в такой полной изоляции, как сейчас. Он знал, что отец ожидал от него большего, даже если не говорил об этом. Юджин просто не был уверен, что сможет открыться ему так, как тому было нужно. … Последующие несколько сеансов также ничего не изменили. Юджин не мог говорить об этом с отцом, просто не мог. Если бы он рассказал ему о войне, это каким-то образом сделало бы это всё слишком реальным. А отношения со Снафу — как вообще было возможно начать объяснять это словами. Но отец пробовал всё, что мог, чтобы заставить его открыться. Вскоре он осознал, что им придется попробовать иной подход. - Гипноз? - недоверчиво переспросил Юджин. Он ждал какой-нибудь усмешки или другого знака того, что отец шутит, но его не последовало. - Послушай, Юджин, доказано, что эта техника очень полезна в подобных ситуациях. Юджин с трудом сдержал фырканье. И сколько подобных ситуаций видел его отец? Он представил образы мужчин, лежащих на диване и выдающих свои самые важные секреты, даже не подозревая об этом. Он вздрогнул, как-то это было совсем по-дурацки. - Я понимаю, что тебе трудно быть откровенным на эту тему, и думаю, это может оказаться очень полезным для тебя. Юджин не мог спорить. Он всё равно не верил, что эти встречи что-то изменят, но, раз уж отец в это верил, он хотел увидеть хоть какой-то прогресс. Юджин вздохнул, кивнул и согласился попробовать. Он улегся на диван — образы тех мужчин продолжали всплывать в мозгу, отчего он чувствовал себя всё глупее и глупее с каждой секундой. Он отмахнулся от них и начал крутить головой, чтобы устроить ее поудобнее, потом расслабил руки на животе. Это не сработает. Он выглядел как дурак. Юджин услышал стук деревянных колец, на которых висела штора, и в комнате стало темнее. В тёмной и тихой комнате доктор Следж попросил его максимально расслабить мышцы. Юджин старался изо всех сил, но это казалось таким безумием. В нём разгорался страх. А если это сработает? Отец расскажет ему о том, что узнает, или ему придётся мучаться догадками о том, какие подробности он услышал? - Я хочу, чтобы ты представил лестницу и сосредоточился на верхней ступеньке, - сказал отец очень мягким голосом. - Постарайся очистить разум от всех остальных мыслей и просто представить её. Это сумасшествие. Да, он видел лестницу, но не мог перестать думать о том, насколько всё это глупо. Очистить разум? Юджин еле сдержал очередной смешок. Его разум никогда уже не будет чистым. - Постарайся расслабить руки, вздохни как следует, глубоко, сосредоточься на том, как воздух входит и выходит из твоих лёгких ровно, размеренно. Сейчас я начну считать от десяти до одного. В это время, пожалуйста, перемести фокус с верхней ступеньки и спускайся вниз на одну ступеньку с каждым числом, не прекращая глубоко дышать. Закрой глаза, если так легче. Юджин заставил себя перестать вертеть ладонями. Он даже не осознавал, что делает это. Он подумал, что будет, если он каким-то образом сможет убедить отца, что это сработало, если он просто притворится, что в трансе, скажет отцу, что захочет, а тот в это поверит. - Десять. Это не сработает. Придётся притвориться. - Девять… Восемь… Семь… Боже, как он устал. Еще бы, он же лежал на спине на мягком диване с закрытыми глазами и был вымотан тем, что почти перестал спать по ночам. Он мог притвориться, мог заставить отца поверить в это. - ...Шесть… Пять… Четыре… На этом диване было куда удобнее, чем он мог подумать раньше. Здесь он действительно мог спать. Может, можно просто заснуть, а отец подумает, что отправил его слишком глубоко в транс или что-нибудь в таком духе. - ...Три… Два… Один… На какое-то время наступило молчание, но Юджин чувствовал это только отдалённо. Когда отец наконец заговорил, казалось, будто его голос звучит сквозь толщу воды. Он слышал слова, ему казалось, что он должен их понимать, но он не мог. В его мозгу начали проноситься образы, обрывки неясных воспоминаний. Его пёс, бегающий вокруг дома, а затем — его могила на заднем дворе. Прощание с родителями. Приезд в тренировочный лагерь. Первый раз, когда он надел форму. Натёртые при первом же марш-броске ноги. Сержант, орущий на него при утренней перекличке. Юджин чувствовал, как щёки начали гореть так же, как и тогда. Затем пошли картинки с момента прибытия на Павуву. Радость, когда он заметил Сида, смех, когда Сид обнял его. Знакомство с ребятами. Джей Де Лоу — суровый взгляд, мягкое лицо. Р.В.Бёрджин — суровое лицо, мягкий взгляд. Затем в его мыслях возникает другой взгляд, бледные глаза, которые могли смотреть неожиданно зло, а еще затянуть кого угодно в свой плен, если хотели. Глаза Мерриэлла Шелтона. Мысли останавливаются на Шелтоне, хотя воспоминания листаются дальше. Вот он стоит, напряженный и испуганный, тревожно ожидая своей судьбы. Перед глазами появляется пачка папирос, он поднимает взгляд и видит огромные глаза, которые выжидающе пялятся на него в ответ. Взгляд Снафу становится только веселее, когда он отказывается, и Юджин отстраненно думает, может, тот так же весь дрожит внутри, как и он. Затем Снафу тошнит около ботинок Юджина, и он получает ответ на свой вопрос. Воспоминание скачет вперед, и вот Юджин уже бежит, спасая свою жизнь, по трясущейся неровной земле. Он видит Снафу вдалеке, а затем тот исчезает, сбитый с ног взрывом миномета. Юджин оказывается рядом с ним и поднимает ошеломленного Снафу на ноги быстрее, чем его мозг осознает, на какой риск он только что пошёл. - Спасибо, Следжхамма, - воспоминание снова скачет. Юджин дает Снафу закурить, а Снафу дает ему прозвище. - Восемь. Девять. Десять, - Юджин раскрыл глаза — он лежал на диване, а отец внимательно наблюдал за ним. Только через несколько секунд размышления он вспомнил образы из своих мыслей, будто проснулся и попытался припомнить сон. Черт, он не спал. Он не спал. Он хотел притвориться, он не думал, что это и правда сработает. - Садись осторожно, может немного закружиться голова. Юджин так и сделал, но голова все равно шла кругом. - Мы закончили? - сонно спросил он, потирая глаза. Голова казалась чертовски тяжелой. - На сегодня да, - отец Юджина встал и вложил новые записи в личную папку Юджина, а затем унёс её вместе с остальными. - Ты молодец, мы хорошо продвинулись, Юджин. Отец вернулся, протянул ему стакан воды, придвинул стул ближе к Юджину и сел. - Ты познакомился с Шелтоном, как только прибыл на фронт, - сказал он. Это не было вопросом, и Юджин был рад, что от него не ждут ответа. Он не смотрел на него, но краем глаза увидел, что отец кивнул сам себе, словно связал этот факт с чем-то, чего не заметил Юджин. - Узы, которые, должно быть, связывают тебя с этими людьми… - он сбился и покачал головой. - Они хорошие люди, - возразил Юджин. Отец молча посмотрел на него добрым взглядом. … Так продолжалось ещё несколько сеансов. Доктор Следж вводил Юджина в такое же состояние, близкое к трансу, и затем начинал работать с его воспоминаниями. Юджин был почти уверен, что это портит его сон, и он с каждым разом все проще и глубже погружался в транс. Также Юджин не мог контролировать, что он рассказывает, и это раздражало, но он знал, что иначе он вообще не мог бы это обсуждать. Отец, казалось, был впечатлён прогрессом, и пока этого было достаточно. Эти воспоминания будто играли с ним в игру. Большую часть произошедшего во время войны Юджин сознательно решил оставить позади, как только вышел из поезда. Конечно, он не мог остановить те образы, которые мучили его по ночам, но много из происходившего там он отчаянно хотел оставить в прошлом. Иногда он задерживался на других людях. Однажды он больше половины сеанса говорил о Бёрджи, но как только вышел из транса, понял, что отец не счел это полезным. Ведь к Бёрджи Юджин испытывал только уважение и восхищение. Чем глубже они занимались гипнозом, тем более тяжелыми становились воспоминания. Вот женщина с Окинавы просит их забрать её младенца и погибает из-за проволоки, обмотанной вокруг неё. Юджин и все остальные бегут врассыпную под огнём своих же минометчиков. Он с криком падает в болото, где обнаруживается гниющий труп и огромное количество червей. Затем он стреляет в раненого солдата и кричит на младшего лейтенанта Мака. Плач ребенка звенит в ушах. Он обнимает старуху с Окинавы, которая умирает у него на руках. Снафу с ним в большинстве этих случаев. Он волновался о Юджине, никогда не говорил об этом, черт, почти не упоминал ни о чём. Но Юджин знал, что это так. Когда отец вывел его из транса и образы вернулись в голову, ему было так нехорошо, что он даже не мог смотреть на отца. Он подумал, что, может быть, тот не вспомнит, что он ему рассказал. Больше всего его выбивало из колеи то, что он не знал, какую именно информацию сообщил отцу. Но теперь он думал, что, возможно, так даже лучше. Казалось, доктор Следж заметил, что ему не по себе, и Юджин был благодарен за то, что он просто отпустил его, ничего не обсудив. После этого фокус опять сместился на его товарищей, или… на одного конкретного товарища. Как в полусне, проносились картинки о том, как Юджин спасает жизнь Снафу, Снафу успокаивает его после письма о смерти Дикона, и о ссоре между ними, которая закончилась со смертью Хэмма. Снафу в поезде, пробуждение — он исчез, и вот он стоит на пороге его дома. Прогулки по полю, яркое солнце на тощей груди Снафу. Сорванные цветы шевелятся от ветерка… И тут, как он всегда и боялся, всё становится очень неловко. Снафу приходит спать к нему в постель, обнимает его во время кошмара, гладит по руке и тихо поет, пока Юджин дрожит и плачет. Он чувствовал, как в груди теплеет от всех этих воспоминаний. Первый поцелуй в постели Юджина. Снафу признается ему в любви во время свадьбы Сида. Танец под звездами… Руки в волосах… рот облизывает и прикусывает голую кожу… ногти впиваются в спины… бедра Юджина отчаянно толкаются… Снафу умоляет о большем… Юджин стонет ему в рот… - Восемь, девять, десять! - Юджин очень быстро выпал из транса, он резко сел на диване. Он тяжело дышал. Повернул голову в сторону отца, который смотрел на него. На короткое мгновение Юджин увидел на его лице что-то, похожее на ужас, прежде чем он смог взять себя в руки. Юджин понял, что его член встал под штанами, и он не осмеливался посмотреть, заметно ли это. Лучше было не знать. Эхо стонов из воспоминания ещё звенело в ушах, и внезапно он осознал, что не знает, издавал ли он их вслух или нет. Щеки горели сильнее, чем когда-либо в жизни, перед глазами всё расплывалось, вызывая тошноту. - Я… я думаю, на сегодня всё. Юджин не поднял взгляд в ответ на слова отца, он упорно смотрел в пол, в голове не было ничего, кроме чистого ужаса. Как же ему хотелось быть где угодно, но только не здесь. Не было ничего хуже этого. Ничего. Отец назвал ему время следующей встречи, и Юджин выбежал из комнаты быстрее, чем тот договорил. Даже если их сеансы на этом закончатся и отец никогда не расскажет ни о чём из происходившего на них за пределами этой комнаты, но это все равно навсегда останется с ними, будет маячить на заднем фоне. Теперь его отец знал. Он не мог стереть информацию, которую узнал о своем младшем сыне, и хотя он явно изо всех сил старался держаться как можно более нейтрально и нормально рядом с ним, Юджин все равно чувствовал над ними эту тучу, которая душила обоих. … - Я думаю, - медленно сказал отец Юджина в начале следующего сеанса, который произошел уже на следующий день, поскольку Юджин не мог даже смотреть на него и мать вот-вот могла что-то заподозрить. - Учитывая собранную мной информацию, мы можем счесть нужным попытаться подойти к этому с… другого угла. Юджин не сдвинулся с места. Он сидел на диване, опустив голову, глядя на свои ботинки и задумчиво перебирая пальцами. Услышав слова отца, он замер. О господи. - Существуют методы, разработанные для того, чтобы избавить людей от более… физических желаний, - доктор Следж не стал раскрывать эту тему, но у Юджина не было сил даже на благодарность. Лицо горело, а сердцебиение отдавалось во всём теле. Отец встал, подошел к шкафчику с лекарствами и вынул оттуда бутылочку. Юджин наконец поднял голову. Уставшими глазами он внимательно следил за отцом. - Это, - отец встал перед Юджином и протянул ему бутылочку для изучения, - сироп под названием «Ипекак», растительный яд, используемый для вызова рвоты. Юджин нахмурился, изучая бутылку. Наконец он с ужасом посмотрел на отца и вернул ее. - Зачем? - спросил он, чувствуя, что рот словно песком забит. - Принимаешь небольшую дозу, - продолжил доктор Следж, снова усевшись на стул. - Средство сработает через некоторое время, а пока ты ждёшь, посмотришь на разные изображения. - И от этого меня стошнит? - Да, - ответил отец, и в его голосе была какая-то непонятная Юджину грусть. - И как это должно… остановить… - он не мог закончить фразу, но это было и не нужно. - В теории этот метод заставляет людей ассоциировать изображения со рвотными позывами и, таким образом, приводит к естественному отвращению от изображенного на них. Юджин скривился, не успев даже подумать о том, чтобы сдержаться. И что там на этих картинках? Что это за гребаный варварский метод? Да, он слышал, что в таких местах происходят вещи и похуже, но ради всего святого… - Я предлагаю это тебе только как вариант, Юджин, - сказал отец, видимо, в попытке успокоить его. - Мы не будем делать ничего, на что ты не согласен. Юджин почти отказался. С чего вообще ему соглашаться пить какую-то херню, от которой его будет тошнить? - Н-нет… нет… я не хочу… Отец кивнул, разрешая ему не продолжать. - Ладно, сынок. Но я все равно ее сохраню на всякий случай, - он встряхнул бутылочку. - Если позже тебе покажется, что ты хочешь это попробовать, ты всегда можешь это сделать. В этот раз отец не вводил его в транс, он отпустил его, и Юджин сразу пошёл гулять, как он делал теперь частенько. Всё становится только хуже, думал он. Надо что-то делать. Отец должен поверить в то, что это всё осталось в прошлом. Надо понять, что он может сделать. И тут ему пришла в голову мысль. Ужасная, почти жестокая мысль, но, возможно, это был его единственный шанс.