***
Наставница была…красива? Тёмные, смоляные волосы в вечном беспорядке, живость в глазах и дружелюбная улыбка всем и каждому. Она даже не представилась ей, только быстро кивнула в качестве приветствия и ловко выдернула Фрэнсис из толпы зевак. Одной из отличительных черт стало то, что она не была сильно взрослой. Если бы Кобейн случайно встретила её на улице, то дала бы не больше тридцати, а то и меньше. Короткая юбка, черная жилетка и большие сапоги явно не то, что обычно представляют люди, когда слышат о колдуньях. Ещё один стереотип в её голове нарушен, и Фрэнсис этому даже рада. Она слишком быстрая для таких каблуков. Они бежали в неизвестном для ученицы направлении. Ведьму это совершенно не смущало; она рыскала среди кипиша вокруг, лишь иногда поглядывая на Кобейн. Сквозь людей, которые приветствовали её, мимо музыки и запах календулы, через величественные картины на стенах. Кажется, на одной из них была Жанна д’Арк? Хотя, неважно. Толпа редела, а вслед за этим замедлялся шаг Наставницы. Женщина совершенно не устала, в отличие от её ученицы. К счастью последней, они всё-таки остановились. Куда они торопятся? Как же обряд посвящения? Или подобное на самом деле не принято? — Итак… — Наставница отпустила руку Фрэнсис, от чего второй стало слишком холодно. Она замолкла на секунду, а после затряслась, — Я же забыла представиться! Я Линдси из рода Баллато. Кобейн вновь с подозрением осмотрела ведьму. Серьёзно? Она выхватила Фрэнсис из топлы, отвела подальше от шума и остановилась только потому, что забыла сказать «привет!»? Немного не так представляется мудрая Наставница, так или иначе. — Фрэнсис Бин Кобейн. Рода нет, просто Кобейн. — Приятно познакомиться, Фрэнки. Пошли, нас ждут великие дела, моя ученица, — её улыбка стала озарением. Милым озарением. Теперь они пошли спокойно; Лин аккуратно избегала давящего шума и тел, словно лебедь, плывя из стороны в сторону. Плавные движения. Наставница шла, будто пританцовывая по пути, плечи слегка двигались из стороны в сторону, пока острый подбородок смотрел вверх. Фрэнсис не могла не наблюдать за такой грацией. Так и ведомой стать несложно. Спустя несколько минут они вышли из огромного тёмного дворца Братства в обществе друг друга. Сад горел разными огнями фонарей и крыльев пыльцевых фей. С ними нельзя поговорить: крылатые слишком крошечные для ведьм. Их разговоры о мире и гармонии превращались в простой гул и писк. Цвели маленькие бутоны роз. Шум и гам сменились на тишину и покой. Здесь так и хотелось остаться навсегда. Но Линдси была по-настоящему быстрой; она даже шла широко и уверенно, что утомляло непривыкшие к нагрузке ноги ученицы. Когда младшая успела уже раз пять споткнуться об лозу или неровные камни, та догадалась поднять голос: — Мисс Баллато, остановитесь, мне нужно отдышаться, — топот сапогов прекратился. Линдси дала сладкое время на отдых и стала внимательно рассматривать лицо ученицы, будто там написан ответ на какой-то интересующий её вопрос. Фрэнсис глубоко дышала, и грудь двигалась, то вверх, то вниз; волосы были растрёпаны встречным ветром и быстрым бегом, губы слегка подрагивали в такт. Красиво. — Что-то не так? — спросила ученица и подняла голову на Баллато, что заставило колдунью отвернуться. Та медленно подошла к кустам розы и, впервые за их недлительное знакомство, задумалась о чём-то своём. — Ты знаешь язык цветов, Фрэнки? — А? — девушка подняла брови, и прошло несколько секунд до того, как она переварила вопрос, — Не сильно, на самом деле. В смысле, розы дарят на свиданиях, расцветка и количество в букете значат намерения. Не более того. Фрэнсис подошла к Наставнице и стала внимательно наблюдать за движениями грациозных рук. Их окружали лишь светлячки и запах сотен роз вокруг. Линдси была будто не в этом мире, слишком отчуждённой для той, которая буквально выбежала из зала и забыла представиться при первой встрече. Прелестно. — Ты не думала, почему именно Июнь? — Почему нас созвали сюда в Июне? — Да. Ты не задавала такой вопрос в голове? А стоило бы, — Баллато всё ещё не смотрела на Кобейн, пока та только тем и занималась, что рассматривала горбинку на её носу и серьёзный взгляд, который был прикован к одному из цветков. — Обычно если Мать Природа не начудит, то розы цветут в начале июня. А на языке цветов они имеют так много смыслов. Например, греки считали, что округлая их форма означает бесконечность. В нашем случае, — она тихо хихикнула, — тренировки, обучение новым знаниям, которым нет предела. Понимаешь, о чём я? Кобейн смогла лишь кивнуть. — Но даже у самой красивой розы есть свой конец, и если раскрыть бутон, то ему останется недолго. Недаром чёрные розы означают смерть и скорбь. Ещё у роз есть трактовка молчания, ведь это тоже прекрасный дар, который получает далеко не каждый. Некоторые осмысляют их, как достижение невозможного, что, как ничто другое, подходит в обучении волшебному искусству, — под конец своего монолога Линдси сорвала синий цветок и длинной веткой усадила его на ушко Кобейн. Каково было её удивление, когда шипы совершенно не кололись. — А что означает эта? — девушка уже чуть ли не нашёптывала слова. Глаза прикрылись от окружения и женщины напротив. — Синие розы означают тайну.***
К жилищу Линдси они шли молча, пока каждая думала о своём. Фрэнсис иногда поглядывала на Наставницу, чтобы убедиться, что с ней всё в норме. Однако больше её интересовал подарок Баллато. Что она хотела этим сказать? Причём тут загадки и почему из всех цветов она выбрала именно этот? Она крутила бутон и безуспешно пыталась прочитать хоть какой-то ответ на свой вопрос. У Линдси была квартира в центре провинциального английского города. Это было логично: здесь никто никогда не расскажет полиции о том, чем промышляет ведьма у себя, а если подобное и случится, то всегда можно обратиться за помощью к другим колдуньям неподалёку. Сзади с холма глядело здание Братства, тонкая улочка смещалась с тихой рекой. Только была одна проблема. Линдси останавливалась почти у каждого моста, вспоминая верную дорогу домой. Пару раз они даже уходили назад, так как Баллато свернула не туда. — Почему Вы не помните дорогу? — Потому что я…блять, я не знаю, хорошо? У меня всегда было плохо с ориентированием. Фрэнсис чуть было не поперхнулась. Женщина, которая будет её обучать, говорящая такие мудрые вещи о цветах в саду, матерится и не может найти свою же квартиру? Это звучало настолько нелепо, что Кобейн не смогла сдержать смешок. Но ученица только больше разозлила взведённую колдунью: — Не вижу ничего смешного! — Баллато встрепенулась и глубоко задышала. Она не выглядит как мудрец, уж точно. — Простите, но Вы разве не можете заколдовать какой-нибудь клубок? Или что там ещё можно. Линдси резко остановилась и развернулась лицом к лицу с Фрэнсис. Нахмуренные брови тяжело смотрели, а в глазах играли искры. — Магия это не отравление яблока Белоснежке, чтобы та умерла во славу мачехе. Всё гораздо сложнее и кропотливее. Запомни это на всю оставшуюся жизнь, мы не можем колдовать направо и налево. Волшебство так не работает. — Наставница была зла до нетерпения, но резко подняла голову и улыбнулась, — Секунду, это же мой дом, точно! Идём. Ученицу снова взяли за руку против её воли, но в голове крутились лишь мысли о том, какая мисс Баллато странная особа и совершенно не похожа на тех ведьм, которых она встречала, когда ей рассказали о даре, отданным на пользование Богиней. Те женщины были старше, спокойнее, только лишь с небольшой презрительной ноткой рассказывая, что получит девушка, если захочет использовать своё предназначение правильно. Линдси не была такой: её настроение менялось каждую минуту, она завораживала своим отношением ко всему живому, выглядела, будто не имеет ничего за спиной. Но что-то внутри девушки говорило, что Наставница не так проста, как ей кажется. Такие люди, как она, плачут глубоко ночью, чтобы никто не услышал. Жилище Лин не было сильно большим. Хотя с этим можно будет поспорить, если убрать все ценные пергаменты и книги с прохода, помыть чашки с чаем и кофе, оставленные гнить в этом беспорядке, и пустить свет в комнаты. Но, видимо, хозяйку хаос вокруг совсем не смущал. — Располагайся, чувствуй себя, как дома. Хотя…в целом, это и будет твоим домом следующие несколько месяцев. Или лет. А может завтра ты убежишь. Кто тебя знает. Баллато аккуратно подошла к одной из комнат и постучала по резной двери. Никто не ответил, но, похоже, этого даже и не ожидалось. Они были здесь одни. — Это твоя комната, заноси вещи, а я пока схожу заварю чай, — через минуту Фрэнсис осталась одна стоять в захламлённом коридоре. Тишину прервал скрип двери, и ученица зашла в свою обитель. В отличие от остальной квартиры, это место было максимально чистым и пустым. Это выглядело странно, если смотреть в остальную часть жилища, но Кобейн всё устраивало. Линдси умудрилась убраться тут. Ну или она просто не пользовалась лишней комнатой. Чистый паркет без ковров, небольшая кровать в углу, куча пустых шкафчиков и ящиков. Линдси дала свободу ученице в расстановке, не занимаясь предоставлением учебных принадлежностей, назначения которых девушке только предстоит узнать. Учитывая небольшой багаж, всё-таки придётся попросить хотя бы постельное белье у своей Наставницы. Пахло цветами. Кобейн села на кровать, и в этот же момент за стенкой включилось скрипящее радио. Атмосфера вокруг была настолько необычной, что совершенно не давила, а скорее наоборот, добавляла изюминки в этот день. Впервые за долгое время она ощутила лёгкость внутри; больше нет давления старого мира, остались лишь загадки и женщина, которая сейчас слушала бритпоп и готовила для них двоих. Дэвид Боуи не зря надрывал свои голосовые связки. Прогнившая молодость, секс и наркотики. Много всякой дури на каждый вкус и цвет. Таковы были для Фрэнсис последние несколько лет. Её окружало сплошное веселье, люди, имена которых она не вспомнит на утро, парни и девушки, которые только того и желали, как познакомиться к дочерью знаменитого музыканта, который убил себя кучу лет назад. «Что, решила пойти по стопам папочки?» Каждый раз, когда она это слышала, ей хотелось самой взять ружьё и приставить его к голове. Этот мёртвый ублюдок никогда не поймёт, каково было его дочери потерять отца в младенчестве. Видеть, как собственная мать постепенно уничтожает себя, год за годом. А спустя годы, ненавидеть всё, связанное с собой: семью, которой не было, друзей, которые хотели от неё только факта знакомства с знаменитой дочкой того наркомана из Нирваны, тело и внешность, которые она пыталась изменить диетами, пластической хирургией и косметикой. Лишь бы снова не слышать «ты так похожа на него». Курт никогда не поймёт, каково было стать тенью своих родителей, без личности и переживаний. Тихим призраком любителей ставить себя выше других из-за музыкальных предпочтений. Зато прекрасно поймёт, почему очередной пакетик стал её смыслом жизни. — Фрэнсис! Ты меня слышишь? — из собственных мыслей её вывела Наставница. Она снова свела брови к переносице и с опаской глядела на ученицу. «Ставит руки на бока, словно родитель». — А? Да-да, я слышу. — Тогда почему ты не идёшь, когда я тебя зову? Вперёд, уже всё готово. Фрэнсис кивнула и побрела вслед на женщиной, повторяя у себя в голове, что ей нужно прекратить думать о своём в ненужное для этого время. Это прошлое, по крайней мере, ученице так хочется думать. Иногда ей кажется, что всё вокруг — лишь очередной её наркотический припадок. Или психологический. Они часто сливались в своём кровавом вальсе внутри, что их нельзя было отличить. Страшно. Гостиная оказалась похожей на остальные части квартиры: вокруг лежали стопки книг, на подоконнике стояли какие-то камни, а на стенах висели горшки с растениями разных форм и видов, в центре топилась небольшая печка. Её нельзя было назвать камином из-за небольшого размера, но выполняла она эти функции. На журнальном столике стояли две большие чашки отваров. Вполне миленько и симпатично для каморки колдуньи, которая может отобрать чью-то жизнь при сильном желании и умении. — Садись. Фрэнсис взяла в руки напиток и пригляделась. Это не был обычный чай; Наставница сама собирала растения и ягоды, чтобы заварить их. Разные листки и плоды плавали в ожидании, пока девушка выпьет. Запах так и бился в ноздри. — Там нет ничего страшного, в большинстве своём мелисса и бадан, они тонизируют, и ты будешь чувствовать себя более пробуждёно. Ещё немного майской клубники, не всё же сушить, правда? — колдунья снова рассмеялась. Фрэнсис немного удивлял её внутренний задор: даже когда она злилась или задумывалась, через несколько мгновений вновь возвращалась в привычный настрой. У неё будто никогда не было плохого настроения. Ну, по крайней мере, за эти несколько часов их знакомства. — Итак, я позвала тебя сюда не абы зачем. Я даю тебе возможность…спросить о чём-то, что ты не понимаешь, но оно не сильно связано с основным обучением. Может быть о месте, где ты будешь жить, или обо мне, всё равно. В последствии, тебе будет разрешено делать это хоть когда, но сейчас я отвечу только на три из них, — женщина умиротворённо проговаривала слова и отпивала чай, пока Фрэнсис пыталась выбрать из кучи непонятных ей вещей только тройку. — Эм…ахах, я даже не знаю, что спросить сначала, — Кобейн отвела взгляд на огонь печки, — сколько вам лет? — У таких, как я, отсутствует понятие возраста, как такового. Но по человеческим меркам, мне около двадцати девяти или тридцати. А тебе, как я помню, девятнадцать, верно? — в ответ Наставница получила кивок. — Следующий вопрос? — Что означает герб и зачем он вообще нужен? — в память вбился небольшой камень с рисунком, который ей дали ещё в Братстве. — Дай-ка мне подумать…для нас герб что-то вроде паспорта или подписи. Без него ты буквально никто, не существуешь в этом мире. Колдунам, урождённым в такой же семье, его выдают при рождении, схожий отцовскому; его, конечно, можно изменить, но это редко используется. Для ведьм, которые открыли свой дар в сознательном возрасте, гербы выдают после окончания обучения. — А Ваш? — Я была урождена на этой стороне, но герб поменяла. — Понятно, — неприятная тишь напомнила комнату. — Но. Если тебе так интересно, — Линдси выпрямила спину и продолжила рассказ, — то сам он выполнен из агата. Он спасает от различных ядов и отравлений, оберегает от врагов и прочего неприятного дерьма. Ещё этот камень даёт возможность обладателю принимать более обдуманные решения и добавляет проницательности. — А почему летучие мыши? — чай кончился уже наполовину. — Животные на ведьминских гербах обычно означают их тотем. Я выбрала его по большей части из-за происхождения. Там, откуда я родом, если летучая мышь взлетает и резко опускается, наступил ведьминский час. Это показалось мне интересным. Также, они означают переходные состояния и зарождение чего-то нового. Их магию используют чтобы распознавать правду и ложь. Не смотря на их слепоту, летучие мыши могут увидеть то, чего не дано другим, — Линдси замолкла, чтобы поглядеть на девушку, которая быстро хлопала глазами в удивлении. Она не могла даже додуматься, что всё настолько сложно. — А шелковица? — еле слышно раздался голос ученицы. — Тутовое дерево? Оно издревле считалось древом жизни. Но в магии больше используется, как исполнитель заветных желаний. А! Из них делают волшебные палочки к тому же. На самом деле с этим деревом у меня связаны скорее личные причины. Слишком много информации, которую Кобейн нужно было обдумать. Герб буквально говорил о том, кем считала себя Лин в то время, когда закончила обучение; Баллато раскрыла перед девушкой голую душу, дала столько пищи для размышлений, что это слегка кружило голову. Если проанализировать всю информацию, она сможет получить ключ к внутреннему миру Наставницы. Она сможет узнать, почему Линдси так странно себя ведёт. Вся эта напущенная загадочность распадётся на миллион осколков. — Ещё вопрос? — раздался звонкий голос женщины. На этот раз, Фрэнсис дали больше времени на раздумия. Оно и к лучшему. — Кто-то здесь ещё есть кроме нас? В смысле…с этого берега? — Естественно, иначе бы нас здесь не было. В наше время сложно выжить одиночкам. Что ж на этом всё, обучение начнётся на рассвете, можешь отдыхать, — Наставница встала и быстро ушла прочь, захватив грязные чашки и затушив несколько свечей. Лишь на выходе, она остановилась и быстро осведомила: — Кстати, этой ночью ты спишь здесь одна. У меня есть немного дел в городе. Через пару часов, Фрэнсис осталась одна дома. К её удивлению, этой ночью ей приснилась не мама и не другой берег, а зарево тёмных волос и широкая улыбка Наставницы. Судьба уготовила ей перемены, которые казались слаще всех прочих.***
Линдси вернулась к раннему утру. Фрэнсис слышала, как хлопнула входная дверь и женщина тихо материлась себе под нос. Но, как только часы пробили восемь утра, ученицу разбудил грохот каких-то банок. — Ебучие склянки! Я вас, блять, прокляну, наведу такую порчу, что вам и не снилось! Фрэнсис засмеялась и только после поняла, что слишком громко для обычного смешка. А ещё, что у Наставницы неплохой слух. — Я всё слышу, Фрэнсис Бин! — Наставница была зла, скорее не на ученицу, а на собственную неуклюжесть. Но девушке об этом знать совершенно необязательно, так как та восприняла слова женщины, как призыв к пробуждению. Сегодня было холоднее, чем вчера. Ясное небо затмили почти прозрачные летние облака. Фрэнсис даже неплохо спала сегодня: никаких кошмаров и слёз на подушке. Здесь так спокойно, что хотелось просто остановить время хотя бы на пару часов. Кофемашина была слишком современной для этого берега, как показалось ученице. Да и в целом, техника в квартире не уступала такой же из дома Кобейн, но с одной помаркой. Везде: возле тостера, на холодильнике, у телевизора и радиоприёмника, — стояли свечи и лежали амулеты. Фрэнсис всё больше убеждалась, насколько атмосферный дом Баллато. Пахло песнопением чая и ароматизированных свечей. — Когда Вы вернулись, Наставница? — Фрэнсис знала, что Баллато вернулась только под утро, но ради приличия ей нужно спросить. — Где-то к рассвету, но не думаю, что тебе сильно это важно. Завтрак состоял из быстро сделанной яичницы и кофе. «Слишком стандартно, но ладно», — подумала ученица и принялась за трапезу. Признаться честно, Линдси неплохо готовила, хоть и сама женщина к пище не притронулась, занятая сбором каких-то вещей. Даже когда девушка уже закончила есть, ведьма копошилась и бегала из угла в угол в поиске чего-то важного. — Почему я не могу собрать всё вовремя? Где же он…вот же! Ну наконец-то я тебя нашла, голубчик, — Линдси улыбнулась и повертела в руках какой-то толстый блокнот, походящий по размером на книгу. Обучение началось. — Одна из вещей, которые ты должна запомнить, — записывай всё, что видишь, чувствуешь и делаешь. Даже если тебе это кажется очевидным, лучше отрази это на бумаге, так как тебе станет гораздо проще в последствии, — блокнот был передан в руки Кобейн. Пустые страницы едва ли не резали тонкие пальцы. У Линдси была похожая, только истрепавшаяся за эти годы, заполненная информацией книга. Ученице так хотелось заглянуть внутрь, но было итак понятно, что подобное под запретом. Там могли быть слишком личные записи Наставницы. Её мысли, чувства, эмоции. Кобейн уже кажется, что слишком упорно лезет не в своё дело. Погода была лучше вчерашней, солнце слепило чуть ярче, люди ходили вокруг, но женщина шла всё вперед. Июнь не был любимым месяцем Фрэнсис; она не любила жару, однако, в этих краях холоднее, чем было в Лос-Анджелесе, что не могло не радовать. Плечо напрягала большая поясная сумка, схожая с Баллато. Девушка не прекращала чувствовать умиротворение от простого наблюдения, как бежит река около них, как птицы летают туда-сюда, как Линдси поправляет свои волосы. Да, Наставница была мила: короткую юбку она сменила на более удобные штаны, не изменив, всё же, высоким сапогам. Если честно, девушка не понимала, почему так часто оценивает ведьму со стороны, каждый раз получая ответ, что та неотразима. Возможно, ей просто интересна Лин не только, как учительница, но и как подруга? Непонятно. Они вышли на небольшую полянку на окраине городишки, где их никто не мог увидеть или услышать, чего и добивалась Наставница. Линдси положила сумку на траву и уселась прямо на землю. — Вы испачкаетесь. — Ничего страшного, садись со мной, — Кобейн пришлось примоститься напротив женщины, — С чего бы начать…ага! Ты ведь знаешь, что магия не единая система, и к ней есть разные пути подхода? Фрэнсис промычала в знак согласия. — Чёрная, белая магии, астрология, нумерология, гадания, языческие верования, шаманизм, многоликий, восточные философии, многое другое. Мы с тобой обе когда-то выбрали викканство, но, судя по твоему взгляду, ты не сильно понимаешь, в чем заключается весь смысл, так? — женщина усмехнулась. — Те…женщины, которые приходят к людям со склонностями к волшебству, обычно объясняют это направление, как простое поклонение природе. Но это не так. Да, викканство это в своём роде религия, но ты можешь понимать её по разному. Если ты являешься виккантом и заявляешь, что ты ведьма, это не ошибка. Тоже самое с теми людьми, которые просто поклоняются Викке. Нет каких-то хороших и плохих путей. И, даже если ты в итоге откажешься от магии, ты всегда сможешь просто называть себя язычницей. — То есть…если я захочу отречься от ведьм, мне будет разрешено интерпретировать викканство, как религию? — Именно так. А теперь основы. Ты можешь достать блокнот и начать конспектировать всё то, что я говорю, — Линдси дала немного времени достать всё необходимое и продолжила, — Мы понимаем природу не как то, что нас окружает, а скорее как Бога или Богиню. Нет кого-то конкретного: они не мужчина и не женщина, а единое целое, заключённое во всех нас. У женской и мужской стороны есть даже свои отдельные знаки. Викканство в целом — смешение понятия религии и волшебства. Здесь есть как поклонения Природе, праздники, так и различные ритуалы и заклятия. Но. Запомни самый главный принцип: мы никогда не вредим людям. Ни в каком проявлении. Зло карается, викканство не место для него. Фрэнсис, к удивлению, успела записывать всё, что говорила Лин. Это было так интересно. Она писала конспекты и в школе, и в колледже, однако это не было и на половину так интересно, как сейчас говорила Баллато. Наставница агрессивно жестикулировала, поднимала брови и поджимала губы на самых главных элементах рассказа. Ученице было очень сложно не засматриваться. — Ну и самое главное в этом всём — десять принципов, на которых держится викканство. Первое — нельзя вредить людям, никак, ни морально, ни физически; викканты — мирные люди. Второе — запрещено любое использование чёрной магии. Третье — запрет на убийство живых существ, в том числе для пропитания. Четвёртое — не нарушать закон. Пятое — мы не оскверняем иные религии и верования, не смеёмся над ними и не извращаем их символы. Шестое — не поклоняйся главному противнику Небес. — Сатане? — Его имя тоже нельзя произносить вслух, Фрэнки. Седьмое — никакой любовной магии, мы уважаем свободу воли других людей. Восьмое — поступай по принципу: знай, дерзай, желай и храни молчание, не опасайся ничего нового, а наоборот, будь в его поиске. Девятое — не бери плату за колдовство, мы творим ради блага, а не денег. И последнее — нельзя нападать, но, — Линдси немного приподнялась. — можно защищаться. — Это значит, что если на меня нападёт какой-то зверь, то я могу его убить? — Нет, но ты можешь использовать охранное заклинание. — А как оно действует? — Слишком много вопросов в первый же день, — Линдси рассмеялась, — Да и я не планировала тут оставаться на долго. У нас много времени, чтобы быть вместе и учиться. А к практическим занятиям мы перейдём чуть позже; для начала, тебе надо переварить остальную информацию, её итак слишком много. Линдси поднялась и протянула руку Фрэнсис. Пока они шли, женщина что-то еле-еле слышно напевала, ученица же шагала и слушала мелодичный голос. Заклинательница вполне могла бы стать музыканткой, покорять мир и играть на какой-нибудь гитаре. Проиграв в воображении Линдси с инструментом в руках, Кобейн улыбнулась. С такой безбашенностью она могла бы стать неплохой бас-гитаристкой. — А вы хотели когда-то заняться не магией? — Баллато, расслышав вопрос, приостановилась. — Не думаю, что у меня была бы возможность, если оглядываться назад, — задумчиво произнесла Лин. — Но мне нравится искусство, думаю, я была бы художником, в случае выбора. У меня…был неплохой учитель, так скажем. — Я училась в колледже искусств. — Правда? И как там? — ведьма оживилась. — Не знаю, я практически там не появлялась из-за…неважно — девушке не хотелось говорить, что почти не могла вылезти из дома, а если это и делала, то только потому что у неё кончились препараты. Кобейн прекрасно понимает, что женщина спокойно бы к этому отнеслась, но она дала слишком хорошее впечатление о себе. Она не может её разочаровать. Кто захочет обучать бывшую наркоманку? При этом относясь к ней, как к человеку? Они вернулись домой; Линдси заперлась у себя, а Фрэнсис открыла гримуар. В голову почти сразу полезли мысли о записях Наставницы. Быть может, у неё аккуратный почерк или как курица лапой; она красиво зарисовывает растения или там лишь текст, записи только по делу или её личностные переживания. Зачем в блокноте о магии личностные проблемы Лин? Кобейн не знала, но ей хотелось бы, чтобы они там были. Наставнице бы это подошло. Такая же неразбериха, как и в жилище. Вечерело. На горы вдали быстро опускался закат, когда женщина заглянула в комнату ученицы. От неё пахло травами и свечами. За такой небольшой промежуток времени, этот запах в памяти Фрэнсис уже прикрепился к Наставнице. — Я на улицу, последи за домом, — снова? — Вы надолго? — До утра, скорее всего, если планы не накроются, — кинула на ходу женщина и удалилась. Когда дверь хлопнула, в голову Фрэнсис пришла замечательная идея проследить за Наставницей. Почему она уже второй вечер подряд уходит куда-то в неизвестном направлении, возвращаясь под утро? В женщине слишком много загадок и разгадка этой была самой очевидной. Она знала, что поступает неправильно, что ей нужно остаться тут и уж точно не следить за ведьмой. Но кто её сможет остановить в этом деле? Уж точно не совесть. Подождав несколько минут, она пустилась прочь из дома. Баллато не успела далеко уйти, так что Фрэнсис просто шла сзади, скрываясь в толпе прохожих. Линдси явно решила одеться, как следует: чёрное пальто, небольшие ботинки на каблуке — Наставница шла куда-то с определённой целью. Они прошли уже половину города, и девушка банально устала уйти. Какая же Баллато всё-таки энергичная. Кобейн уже хотела развернуться обратно, как увидела, что Лин завернула в сторону какого-то странного здания. Оно явно отличалось от других то ли старостью, то ли готичностью. Вокруг стояло множество людей (?), одетых схоже Наставнице. Классическая одежда: длинные пальто и кремовые рубашки. Все выглядели так, будто сошли со страниц журналов начала прошлого века. — Ха! Смотрите, Клыкастая Ведьма тоже здесь. — Клыкастая Ведьма? Где? — Вот же стоит. Женщина, расслышав подобные фразы, только улыбалась и делала вид, что всё в порядке. Клыкастая ведьма? Почему у мисс Баллато такое прозвище? С какой стати существа здесь зовут такую мирную женщину таким страшным именем? Кобейн приподняла брови в удивлении. Постепенно люди заходили один за другим, вслед за ними пошла Лин. Из-за небольшого роста, почти никто не заметил, что в толпе пробежала не такая, как все остальные... Внутри горел приглушённый свет. Это бар. Банальная забегаловка, куда сходились люди выпить чего-то покрепче и поразговаривать с барменом о смысле бытия. Конечно же, чем иным это могло быть? Всё слишком очевидно. Но всё же, что-то заставило ученицу остаться здесь и издалека пронаблюдать за поведением Наставницы. Сначала та просто выпила несколько бокалов и вглядывалась в толпу. Однако, не прошло и десяти минут, как к ней подошла какая-то девушка в красной юбке и с несколькими расстёгнутыми пуговицами у горла чёрной рубашки. Незнакомка подсела напротив Лин и стала разговаривать с женщиной, пока та загадочно улыбалась. В горле ученицы встал ком. Руки женщины уже вплотную подошли к бедру гостьи, и ноготки слегка царапали её колготки, совмещая с этим нежные поглаживания вдоль. Они поцеловались. Линдси упорно мяла губы незнакомки, пристроив вторую руку на её талии. Когда воздух в лёгких заканчивался, они отрывались друг от друга и слегка тёрли нос об щёку другой, стараясь, как можно быстрее нормализовать дыхание через приоткрытые рты. А потом они снова прикасались своими губами к чужим, закрывали глаза в омуте похоти. Кобейн сжала зубы. Они повторяли это раз за разом, благодаря ловким рукам Линдси, юбка уже была задрана до предела, а рубашка девушки слегка вспотела, но та тоже не теряла времени и ей почти удалось снять пальто с женщины. Баллато быстро прошептала что-то, и они двинулись к выходу. Ученице пришлось спрятаться за какими-то пустыми забронированными перед живым выступлением столиками. — Мисс, мы же ко мне? — до её слуха доносился громкий шёпот, пока те уже почти вышли. — Можем снять номер, если хочешь, малышка, — Баллато улыбнулась и скрылась из поля зрения Фрэнсис, которая через некоторое время тоже вышла, будто в тумане. Её Наставница, дружелюбная, слегка гиперактивная ведьма, которая живёт по заветам викканства, чтит Природу, обожает розы и не может найти дорогу домой, вечерами потрахивает девушек из соседнего бара. Колдунья, которая готовила ей отвары и чаи, целует совершенно не мужчин. Линдси Баллато любит других женщин.