Скромная Хафима.

      Первая ночь в их небольшом путешествии прошла как-то не так расслабляюще, как хотелось бы. То Майк от души чихнёт и тем самым разбудит Хафиму, то он придёт к ней, чтобы спросить, нормально ли для Скромника то или иное поведение. То нога затечёт, то зачешется непойми какая часть тела, то муха проклятая залетит… В общем, хреновая первая ночка, как обычно бывает при смене привычного местоположения. Однако ночь без происшествий — и на том большое спасибо.       Под утро девушке таки удалось по-человечески задремать. Ей даже успел присниться коротенький сон про то, как она наблюдала за настоящей живой розоватой рыбкой, весело плавающей в прозрачной водичке. Примерно в девять утра Майк разбудил её и объявил о «смене караула». Хафима молча кивнула и приподнялась с полки-кровати. Пол оказался таким холодным по сравнению с нагретой полочкой. Так не хотелось просыпаться, так хотелось спать весь день… но мысли о SCP-096 немного встряхнули её сознание. Окончательно проснувшись, она встала на пол ровно, уже не шатаясь в сторону полочки, и направилась на кухню.       Майк стал снимать тяжёлую и громоздскую форму оперативника. Хафима незаметно наблюдала за ним, хоть почти ничего и не видела. Оставшись в гражданке, мужчина скрылся в душевой кабинке. Задумавшись о чём-то, девушка простояла на кухне, ничего не делая, минут пять. Опомнившись, она достала готовый завтрак из небольшого холодильника, состоящий из риса и перемешанного с ним омлета, и поставила его в микроволновку. По готовности она позавтракала. Сухо, но если водичкой немного разбавить, то вполне ничего завтрак, сытный и даже вкусный. Вышел и Майк. От него несло «горной свежестью», цитируя написанное на этикетке его бутыля с шампунем. Такая вот эстетика: из пенопластовой тарелки ешь рис с омлетом пластиковой вилочкой, на всю комнату пахнет дешёвой едой, а из открытой душевой кабинки доносится лёгкий аромат мужского дезодоранта. Или же шампуня… Впрочем, по запаху почти ничем не отличаются. Из окна по всей комнате рассеивается свет, придающий через занавески воздуху желтизну. Из приоткрытой форточки слышно неустанное и воодушевляющее пение разновидных птичек, слабый ветерок, заставляющий крону деревьев шуметь, будто перешёптываясь между собой.       — Ночь-то как прошла? Никто к нам зайти не пытался? Хе-хе. — с набитым ртом спросила девушка.       — Никак нет, доктор Уоттер. — отвечал тот по привычке с официальностью перед высшим чином, — Горизонт был предельно чист.       — Да ладно тебе… Разрешаю так официально не разговаривать. — махнула рукой Хафима. Подобная официальность её слегка раздражала, — Я же не «о5» какой-нибудь. И ты не в команде своей… или как её там называют… в общем, не в группировке своей. Говори свободно.       — Ну… как скажете. — улыбнувшись, отвечал солдат, за одно прекратив стоять по стойке смирно.       — Вот и хорошо.       — Я сейчас спать пойду. Если что-то пойдёт не так, то не стесняйтесь, ничего более не думайте и сразу будите меня. Моя обязанность помогать и служить Вам.       — Надеюсь, до того дело не дойдёт, но я тебя услышала. — взаимно улыбнулась девушка.       Взяв из шкафчика докторский халат, Хафима ушла в камеру 096. Только позже она опомнилась, что не прихватила шифратор. Но и Майк, по всей видимости, этого не заметил из объятий сна. Повезло, конечно, но в следующий раз нужно быть осторожнее и внимательнее.       Заслышав знакомые шаги, Скромник бросился к дверям. Там он встретил ту самую. Ту самую, которой он всегда искренне рад. Ту самую, которую всегда преданно ждёт. Он стал замечать, что при виде неё он оживает, «восстаёт из тьмы». Даже его мёртвое и ледяное сердце начинает биться, а тело потихоньку согреваться (это так ощущается, но на самом деле тело никак не прогревается).       — И тебе привет. — вяло произнесла Хафима, словно прозевала, — Майк говорит, ты вёл себя хорошо. Так что сегодня насиловать мозги тебе не буду. Можем позволить себе выйти на улицу. Хочешь? Конечно, это запрещено, но давай всё-таки попробуем? Я знаю, ты хоть и плохо слышишь, что я тебе тут шепчу, но мы же чувствуем друг друга… ментально. Так что прими моё предложение и не выделывайся.       В чём-то она права. Бывали случаи, когда они понимали друг друга без слов, без переглядок. Правда, до уровня, когда они и разговаривать мысленно бы умели, вести активные беседы, они ещё не дошли. Может, когда-нибудь дойдут.       Скромник, пошатываясь на одном месте и сжав руки в замок на уровне груди, стоял перед девушкой и внимательно смотрел на неё. Он старался понять, что та от него хочет.       — Давай, пошли. Осторожно! Не торопись! Там Майк не спит ещё!       Вдруг Хафима вбежала в трейлер, где находился оперативник, готовившийся ко сну.       — Майк, я сейчас 096 на прогулку выведу, отвернись и не поворачивайся, пока я входной дверью громко не хлопну.       Кричать у неё получается хуже всего, но всё-таки Майк кое-как понял её и, улёгшись на полку поудобнее, накрылся одеялось с головой. Его даже не возмутило, что такие махинации Хафимы — нарушение условий содержания. За такое и срок могут вообще-то пришить. Объяснение этому жесту есть что-то одно из трёх данных: или Майк не знает о подобном правиле, так сказать, не ознакомлен с уставом от А до Я, или он доверяет доктору Уоттеру, как общепризнанному гению со своими методами и подходами к исследованиям, или ему просто до изнемогания хочется спать, что он ничего не замечает.       Хафима вернулась в камеру объекта, взяла его за руку и как можно быстрее вывела его прочь из помещения, захлопнув за собой дверь, давая Майку понять, что в доме тперь только он один в ближайшие несколько минут.       Как на улице хорошо! Особенно утром, когда воздух свежеет, а роса на траве только начинает исчезать. И даже чувтсва какие-то новые появляются, которые объяснить сложно. Запах становится по утрам свежее, чем в любое другое время суток. Лучше всего это почувствовать можно именно в середине весны. Даже сквозь колготы чувствуется мокренькая трава. Оно и понятно, ведь недавно выпадал снег, который уже через неделю растаял, то есть, к сегодняшнему дню. Местный снег и городской (который около Фонда, то бишь) отличаются тем, что в первом случае снег обычно белый или коричневый от грязи, а во втором каким он только не может быть: и с желтоватым налётом, и чёрным, и даже зелёным. Бывает и густо пропитан чем-то бордовым.       Небесное светило бросает свои лучи на землю, слепя ими и Хафиму с её никуда не годящимся зрением, и Скромника, не видевшего Солнца неизвестно сколько лет.       Скромник поначалу не желал ступать на зелёненькую травку, оставаясь на лестнице, но в скоре соскользнул с неё и сам встал на почву. Не такая она уж и страшная, наверное понял он. Вероятно, он не хотел ступать на землю из-за своей природной вредности и страха перед всем. Скромнику понравилось быть на свежем воздухе, когда над головой не метеллический потолок, а небо. Бескрайнее голубое небо с недалёкими от земли пушистыми белыми облаками.       — Не стой на месте, а то прилипнешь. Да шучу я! Пошли уже, дальше только интереснее. — подгоняла его Хафима, заметив, что тот застыл, впечатлённый здешними красотами.       Скромник уже не чувствовал своего тела, его душа улетела куда-то и он, как загипнотизированный, следовал за Хафимой. Пробуждали его только прикосновения голых ног к снегу и росистым травинкам. Девушка в принципе тоже не знала, куда шла. Просто вперёд. Один раз врезалась лбом в дерево, после чего она ещё и руку вперёд вытянула, чтобы такого более не происходило.       Внезапно она наступила на что-то холодное. Это оказался крохотный ручеёк, вытекающий из более масштабного водоёма. Хафима присела к ручью и опустила в него руку. Она не видела воду, но вблизи ей это удалось.       — Смотри, родник! — воскликнула она радостно, — У родников вроде вода пригодная для питья. Взгляни!       Скромник внимательно наблюдал за действиями девушки и, услышав знакомую и ранее употребляемую просьбу, или иными словами команду, он исполнил её. Упал на колени и уже в таком положении продолжил наблюдать за Хафимой. Теперь они более-менее поравнялись в росте. Девушка в ладошки набрала немного воды и отпила.       Лишь она проглотила воду и прищурилась от удовольствия, в глазах словно ёкнуло что-то. Сначала ей показалось, что она отравилась и начала умирать. Затем она увидела птичку, сидящую на веточке дерева напротив неё. Она такая маленькая… как Хафима увидела её? Перестав щуриться, она смогла на несколько секунд увидеть мир так, как его видела раньше. Незабываемая, но слишком быстро промелькнувшая картина, которую не всякий художник сможет изобразить во всех деталях и чувствах. В ту же секунду мир снова поплыл и непонятные, однако уже привычные пятна его заменили. Хафима в ужасе перевела взгляд на Скромника. Тот в свою очередь ничего не понял, впрочем, как и всегда.       — Что за чертовщина… — потерянно задала риторический вопрос Хафима, — Мне показалось, что я стала хорошо видеть.       Для эксперимента девушка набрала в ладошки уже побольше воды и снова выпила её до последней капельки. Ёкнуло, — мир снова чёткий и детальный. От восторга Хафима стала глядеть по сторонам, желая успеть рассмотреть как можно больше пейзажей. Когда всё по новой исчезло, Хафима начала зачёрпывать всё больше и больше воды, но дольше чем пять секунд чёткости не наступало. Всё равно, что недолго — волшебство. Волшебство, которое подарило неописуемое счастье Хафиме, девушке, которая много лет жила среди акварельных пятен. А также осознание того, насколько хорошо быть зрячим на все сто. Но как такое возможно? Множество врачей не смогли вернуть ей зрение и тут какая-то водичка в один миг дала возможность девушке видеть мир чётко хотя бы на пять секунд! Феноменальный случай.       — Я всё вижу… — с нарастающим восторгом повторяла Хафима, чуть ли не плача, — Я всё вижу! Я нашла способ видеть мир, большая твоя бледная голова!!! Надо бы собрать образец этой воды.       Достав из кармана халатика докторского небольшую пробирку, Хафима набрала в неё воды и закупорила её.       От нечего делать девушка ещё раз зачерпнула себе пробирочку чудотворной жидкости. Снова прозрение, снова восторг на её лице… как бы побочных эффектов резко не обнаружилось. Она посмотрела на недоумевающего друга, тот тоже чётче стал.       — И даже так ты на меня не кричишь… — расплылась в доброй улыбке Хафима, — Спасибо, что ж. Откуда этот родник?       Девушка приподнялась и зашагала в сторону истока ручья. Скромник поковылял за ней, иногда отвлекая её, тыкая в плечо и показывая на движущиеся ветки над их головами. Там были белочки, птички, которые так заинтересовали недоубийцу. Шли они недолго, их цель была относительно близка. Ею оказалось глубокое озеро. В нём мутная, непроглядная вода, имеющая зелёный оттенок, наверное, из-за цветущих водорослей. Пахнет от него далеко не свежестью, даже немного тиной попахивает. Озеро окружено различными растениями-заборчиками вроде рогоза и высоких колосков. Солнышко отражается в неподвижной воде. Где-то далеко в этом озере плавают чернявые уточки. У одного берега молния оставила за собой деревце, ветки которого осохли и больше не давали листьев. Один только мох поселился на его коре, а самые дальние ветки поросли и водорослями, так как окунались в озёрную воду. У берега, к оторому пришла Хафима были разбросаны камни. Некоторые из них были чёрные, серые, белые, красные, а какие-то и вовсе разукрашенные нестираемым маркером. Что бы это значило? Место обитаемо?       Руки Скромника ощутимо увлажнились, глаза округлились при виде такой красоты. Красиво и страшно. Если Хафима когда-либо предложит ему искупаться здесь, то он ни за что не полезет в воду. Отвратительна она ему, ничего не попишешь.       — Не вижу всей красоты… Но я думаю, здесь очень красиво. — сказала Хафима, прежде чем сделать глоток прихваченной пробирки с водой. Отпив, зрение вернулось к ней и она обомлела, увидев сию картину. От восторга она не всё разглядела и тогда она допила всю пробирку. И она разглядела, — У меня, кажется, дежавю…