Скромная Хафима.

      — Наконец-то я выбрался на природу, — подкрался сзади Майк, нарушив тот покой и будто бы тихий, безмолвный разговор по душам между Хафимой и окружающим миром.       — Ой! — закрутилась девушка, выискивая силуэт мужчины. Он стоял в метре от неё, рассматривая чудесный, бескрайний лесной простор, — Вы меня немного испугали.       — Извините, не хотел, — Майк, грустно улыбнувшись, взглянул на Хафиму.       Слышать, как вдали падают с листьев на листья капельки растаявшего снега, чувствовать обмякшую почву под ногами, радоваться, что мороз более не щиплет щёки и нос — бесподобные чувства. В такие моменты обычно начинаешь чувствовать себя по-другому, совсем иначе. Закроешь глаза и душа будто бы, покинув тело, летит по лесу и лицезреет весну в собственном соку. Наблюдает, как природа оживает и просыпается. Жаль, что не всем дано прочувствовать это. Жаль, что не всем, не всему дано ожить и проснуться…       — А я вообще не помню, когда в последний раз на природе была… когда жизнь… чувствовала, — мечтательно протянула Хафима.       — Печально, что Вы не видите мир так хорошо, как я… но здесь чертовски красиво! — и с сожалением, и с бодростью в голосе сказал мужчина.       — Чтобы испытать какое-то счастье, совсем не обязательно его увидеть.       — В Ваших словах есть и тоска, и мудрость, доктор Уоттер, — прокомментировал Майк. Хафима промолчала, не желая продолжать этот, медленно, но верно будоражащий нервную систему, разговор.       В какой-то момент Хафима почувствовала сладость в воздухе, словно духи кто-то разбрызгал. Но не мог же так по-бабски Майк надушиться-то?       — Это цветы? — спросила она, уткнув слепой взор на землю.       — А? Ах, да, прямо перед Вами, — указав на небольшой участок травянистой земли перед Хафимой, мужчина стал созерцать, как хрупкая, но сильная духом девушка, сидит на корточках и, осторожно нащупывая маленькие, голубые цветочки, срывала их и собирала в небольшой букет. Майк почувствовал себя великим охранником, стоя над девушкой. И гордость теплом пролилась по его телу. Затем Хафима встала, ничего не сказав, вышла из леса и направилась ко входу в трейлер.       Изнутри сразу вдарил запах той упаковочной еды, запах которой раньше постоянно доносился из холодильника в квартире Хафимы. Да и не только из её холодильника — из всех таких же работяг, как она. Учуяв знакомые запахи, Хафима скривилась, закрыла дверь трейлера, вместо неё на проветривание открыв окна. Пусть свежий воздух заполонит пространство!       В целом, интерьер уютный. Пока что здесь везде чисто, убрано. Привинченная к полу и стенам мебель сделана в горчичных тонах, пол металлический, страшные стены закрыты звукоизолирующим, теплосохраняющим и негорящим покрытием белого цвета, что тоже выглядит приятно для глаза. Проблема одна — тесно. Максимально тесно. В нескольких жалких квадратах территории трейлера умещаются сразу и кухня, и спальня, и санузел. Если пояснять подробнее, то кухню расположили сразу на входе, а с боку от кухни широкая комнатка с деревянной дверью и шпингалетами, за которой находятся душевая кабина и раковина с унитазом. Там же и небольшой сейф спрятался под раковиной — на всякий пожарный. Напротив этой кабины две полки: верхняя кровать и нижняя. Они убираются, прицепляясь к стене, но на данный момент их убирать острой необходимости нет. Майк и Хафима подумали и решили, что верхняя полка принадлежит девушке, а нижняя — мужчине. Обосновали они это тем, что приятнее будет, если полка по каким-либо причинам опустится и на мужика свалится маленькая девушка, а не наоборот — мужик на маленькую девушку. Да и вдруг что — мужчина встал и пошёл обороняться, а не то: пока очухается, пока сконцентрируется, пока слезет так, чтобы не сломать ничего, никого… в общем, да.       Аппаратура, коммуникации, аптечка, телефон, оружие, документы и прочая ерунда находятся в следующем трейлере, где также имеется выход к камере SCP-096. Там интерьер построже: металлические стены, пол и двери. Как заходишь, так справа от двери рабочий стол с множеством полочек, шкафчиков, на столе лежит ноутбук. Он общий для Хафимы и Майка. В нём находилось всё важное, удобно разложенное по папкам вдоль-поперёк всего экрана, на фоне которого всему миру известные зелёные холма и голубое небо. Клавиатура на этом ноутбуке подобрана специально для Хафимы: с боку от букв эта же буква, только на языке слепых в виде пупырок. Вообще, доктор Уоттер за всю свою жизнь довольно много работала с компьютером, в основном, кстати, с написанием отчётов, заполнением документов и так далее. Поэтому, набравшись драгоценного опыта, она в совершенстве освоила технику писания вслепую.       Напротив стола поставили стеллаж, высотою до самого потолка. Он заполнен небольшими, тонкими книжками, видимо, инструкциями и правилами безопасности в тех или иных ситуациях, которые можно будет использовать в качестве туалетной бумаги, если таковая предательски неожиданно закончится. Впереди ещё один стол со стульями, непонятно с какой целью размещённый. Наверное, просто для заполнения пустоты в комнате. А может, за этим столом нужно кушать? Или опыты ставить. В любом случае, лишним не будет. Напротив этого стола уже дверь в камеру. Она такая вся из себя фильдеперсовая, металлическая, на ней невесть для кого наклеены надписи, вроде «осторожно», «посторонним вход воспрещён», «только для сотрудников класса такого-то, обладающих картой уровня такого- то», «внимание! опасно! а-а-а!!!». Как так? Может, из другой камеры дверь сняли, чтобы лишний раз не морочиться, или эти предупреждения чисто по инструкции налепили.       Хафиме нужно было попасть как раз-таки в камеру 096. Взяв со стеллажа приготовленный, проверенный на исправность, качественный и уродливый шифратор, абсолютная копия которого осталась там же, на полочке, для Майка. Хафима только сделала вид, что надела шифратор, а сама, лишь ступила она за порог камеры и закрыла за собой дверь, сняла его.       В камере, забившись в угол, сидел объект, всхлипывая от слёз. Сегодня у него случился необычный день, видимо, хорошо ударивший по его менталочке. В новой камере оттенок металла, из которого она сделана, немного темнее, чем в Фонде. Наверное, свет так падает, или материал другой. Ещё камера эта более тесная, три на три приблизительно. Так даже приятнее, наверное. От шёпота противного эхо нет, который бы мешал состредоточиться на своих словах.       — Привет! Слуша-ай, у меня такие новости для тебя! Снаружи очень красиво, завтра мы пойдём гулять, представить можешь себе? Гулять! Ты будешь на свежем воздухе, спустя столько времени заключения! — радостно восклицая, кинулась на скромника Хафима. Тот уже надрессирован: как только слышит её тихий голос, вставать с места и идти встречать. Он научился этому сам и теперь всегда так делает, вне зависимости от своего желания, настроения. На сей раз Хафима на эмоциях приобняла объект, как старого друга. Она неоднократно его обнимала и раньше, когда он, например, вёл себя хорошо, смелел, «отвечал» на вопросы да и в принципе развивался. Хафима радовалась и через поглаживания рук показывала скромнику, что тот всё делает правильно. Если неправильно, то Хафима просит его снова, и снова, пока тот не сообразит наконец, как надо. Проработав с объектом какое-то относительно недолгое время, она сделала для себя вывод, что работать со Скромником, как ухаживать за ребёнком-инвалидом. Да, он глупый и пороху не выдумывает особо, но какое можно испытать счастье, увидев, что плоды тяжкого эмоционального труда и длительной «исправительной» работы начинают постепенно взрастать.       Иногда, когда день выдался слишком скучным или наоборот, Скромник сам подходил к девушке и просил таким образом эту скуку, переживание разбавить очередным разговором на любую тему. Хафима в свою очередь, если не занята была, никогда не отказывала, а даже если и занята, то не прогоняла.       — Вот, принесла тебе образец живой природы — цветочки! Пахнут, по-моему, средне, но сладко-сладко! — в ходе небольшого количества опытов было доказано, что объект вполне себе чувствует запахи, но вид может не подать. Ясен пень. Выяснить это — дело не из лёгких, получилось не с первого раза, но в итоге получилось, и доктору Уоттеру весь отдел «в ножки кланялся» в знак уважения. Ну, это образно выражаясь, на самом деле всем плевать.       Скромник сначала не понял, что этот букетик нужно взять, но, осознав таки, взял и стал рассматривать со всех сторон. Долго крутил его, нюхал, в рот брал, но так и не смог всецело понять, зачем же она втюхнула ему эти цветы.       Хафима объяснять не стала, чтоб лишний раз не напрягаться. Притащив из трейлера внутрь камеры стул, она присела и стала рассказывать Скромнику планы на ближайшее будущее. Со временем Скромник стал лучше слышать, что она говорит, а за одно и понимать. Проблема возникла другая: хочет ли он сам это понимать? Хочет ли выслушивать её, принимать информацию, которую она передаёт? Черти его знают.       Весь день не прошёл, а пролетел. Казалось, что за разговором со Скромником прошло несколько минут, но, как оказалось, полтора часа. Наговорилась, горло от долгих разговоров так и не отучилось болеть, поэтому, она вышла, чтобы попить водички. В течение того времени, когда она вышла, налила воды в пластиковый стаканчик (из-под крана, всё равно вода чистая, даже в душевой), она задумалась: ведь около полугода, если не больше, она ведёт наобычнейший монолог за деньги. Изо дня в день, из часа в час… разговор с самой собой. Ей никто никогда не отвечает, а чаще всего даже и не слушает. В какой-то степени, терпению этой девушки можно позавидовать. С одной стороны, молоть языком каждый день и добиваться чего-то элементарного для обычного человека от неведомого зверя — её работа. С другой — выглядит как минимум странно. Чтобы закрыть тему, Хафима сама себе сказала, что раз она всё ещё работает на данной специальности, раз она всё ещё разговаривает, значит, ей нравится. Отсюда следует, что и задумываться нет цели. Её всё устраивает? Да. Ну и довольно.       Постепенно наступил вечер. Всё дневное время Майк знакомился с окружением, изучал нахождение каждого куста, дерева, изучал близлежащие территории, а через базу данных и графические карты узнал, каково расстояние отсель до населённого пункта и что это за пункт. Гулял по лесу, а, когда надоело, ушёл спать, дескать готовиться к ночной смене.       Ужин Майк и Хафима провели вдвоём, потому что никто из них тогда не спал. Разогрели еду, накрыли небольшую полянку. По поводу «новоселья» оперативник в стаканчики с водой подлил немного спирта, для обыкновенного тоста.       — Интересно, откуда пошла эта традиция? Пить по праздникам, тосты говорить, — задумчиво спросил Майк, глотая самодельную водку.       — Не знаю, не знаю… Может, всё пошло от того, что начали пить прежде чем рисковать, так сказать, на храбрость. Потом кому-то моча в голову ударила ещё и за здоровье стопку опрокинуть, а затем и за любовь… и пошло-поехало.       — Ха-ха, звучит, как правда, — говорил Майк, набивая рот едой. Она подавалась в чёрной одноразовой тарелочке, накрытой фольгой и поролоновой крышкой. Удобно, но зачастую еда недосолена или не солилась вообще, а по качеству она, как из пенопласта — ненастоящая, то бишь. Но больше есть нечего, да и не такая уж несъедобная эта упаковочная пища, — А если что-то с 096 произойдёт, ну, например, двери ломать начнёт, реветь, там, выть? Что делать, как успокаивать? На нашем инструктаже говорили только молиться.       — Если начнёт, хах, буди меня и бери ручку с блокнотом, чтоб не забыть ничего и записать в отчёте все подробности. Я думаю, он просто так признаков жизни не подаст и ты можешь работать спокойно.       — Окей, Вам виднее, — пожал плечами Майк.       — Не волнуйся, по любому вопросу можешь будить меня. У меня нет проблем с повторным засыпанием, — может, когда-то такие проблемы и были, но сейчас она и вправду спит отлично.       — Хорошо, ловлю на слове.       А во дворе уже тьма тьмущая, хоть глаза выколи. Со стороны опушки ещё более-менее светло, ведь там нет деревьев, которые бы закрывали своими, обросшими новыми листьями, ветками лунный свет. В такое время на улицу страшно выходить. Хафима только предполагает, какие животные водятся в местных лесах, как выжить в случае встречи с ними. Благо, покамест никто и ничто наружу выходить не вынуждает.       Хафиме пора баиньки, а вот Майку предстоит продежурить до самого утра, охраняя сон Хафимы и сохранность объекта. Помимо этого ему нужно будет отписаться Фонду, мол, как они тут, что они тут, сколько поели, как ведёт себя объект и так далее и тому подобное, никому не важное, кроме Фонда, который за весь этот эксперимент башляет. Майк — король ночи. Причём до поездки его уже посылали охранять какой-нибудь всратый Фонду объект в ночное время и он безупречно справлялся, даже если появились какие-либо раздражители, желающие всемирный покой нарушить.       Девушка, умывшись и по-быстрому прополоскавшись в душе, залезла на верхнюю полку, накрылась пледом и, пожалев спокойной и безмятежной ночи Майку, сладко засопела.