***
За два следующих дня дворец затапливается потоком людей; они уходят и возвращаются быстрее, чем бумеранг Сокки. Диковинные товары прибывают из Царства Земли, а знамёна и флаги исчезают из дворцовых комнат и сменяются украшениями к Фестивалю Середины Лета. Однажды вечером, почувствовав острую необходимость сбежать от дворцовой суматохи, Катара находит убежище в садах. Она вытягивает перед собой ноги, свешивает ступни с края ручья и погружает пальцы ног в прохладную воду, и наконец немного расслабляется. Официально она должна присматривать за Зуко, но вряд ли это так уж необходимо. Его всегда окружают министры, а весь дворец усеян имперскими гвардейцами. — Катара? Оторвавшись от своих мыслей, она поднимает взгляд и улыбается подошедшему Зуко, радуясь, что видит его не за бумажной работой. — Это тебе, — он протягивает ей конверт, и Катара, нахмурившись, берёт его. Конверт украшает красная восковая печать с символом Страны Огня. — Я могу его открыть? — Конечно, — говорит Зуко. Катара бросает на него быстрый взгляд и жестом приглашает сесть рядом. — Я надеялась, что ты расскажешь мне, куда делись все уткочерепахи. — Думаю, спят где-нибудь, — говорит Зуко, устраиваясь рядом с ней. — Наверное, готовятся к летним бурям. — Бури? Хочешь сказать, что жара скоро спадёт? — Катара просовывает ноготь под воск: он слегка тёплый и всё ещё пластичный. Печать легко поддаётся, и девушка открывает конверт. Она беспомощно смотрит на бумагу в своей руке, будучи не в силах расшифровать написанное. Текст выглядит очень красиво, но Катара рассматривает изящные мазки пера с замешательством. — Да. Думаю, тебе понравятся бури. Мы проводим фестивали и празднуем наступающий сезон сбора урожая, — Катара молчит, и Зуко поворачивается к ней, озадаченный отсутствием ответа. Затем он слегка улыбается. — Это язык Народа Огня. Перевести тебе? — Было бы очень кстати, — говорит Катара, протягивая ему письмо. — Здесь говорится, что ты приглашена на королевский Фестиваль Середины Лета, — отвечает Зуко, не забирая приглашение у неё из рук. — Ты можешь прочесть его вслух? Что означает эта маленькая закорючка? Она очень похожа на иероглиф моего Племени, обозначающий покорение воды. — Так и есть. В письме обращаются к тебе как к «Достопочтенной Катаре, Мастеру покорения воды и Дочери Далёкого Юга». Катара издаёт радостный смешок. — Правда? А как они перевели моё имя на язык Страны Огня? — Не знаю, — говорит Зуко. — Я слышал, что у королевского писца были проблемы с этим всю неделю. — Это твоё имя подписано внизу? — Катара слегка поворачивает голову. — Оно так сложно выглядит. И что означает вот это, эта маленькая закрученная линия? — Она добавляет акцент слову «официально». Читается так: «необходим официальный церемониальный костюм». — Я должна надеть что-нибудь из одежды Народа Огня? — Говорит Катара, внезапно забеспокоившись: она успела вернуться к одежде Племени Воды. — Я попрошу Мэй помочь тебе, — обещает Зуко. — Она знает, что следует надеть. — А что такое «церемониальный»? Что это значит? — Об этом не беспокойся, это для должностных лиц. Они наденут свои боевые медали и придут с парадными мечами на поясах. Катара вглядывается в письмо, и её тревога исчезает, когда любопытство берёт верх. — Аанг говорит, что будет большой пир. Зуко кивает. — И танцы. Правда, народу будет немного. Праздник проводят на Коронационной Площади, и на нём присутствуют только высшие должностные лица. — Я не высшее должностное лицо, — замечает Катара. — Мои друзья тоже приглашены, — добавляет Зуко. В разговоре наступает затишье; Катара вспоминает, что ей полагается присматривать за Зуко, и она, чувствуя себя виноватой из-за своего невнимания, тщательно обдумывает возможные угрозы. Катара хмурится, а затем прикусывает губу, прежде чем заговорить. — Значит... все высшие чиновники будут присутствовать? — Да. Им всем рассылают приглашения, и если они отказываются прийти, это считается оскорблением Лорда Огня. — Значит, там будет и твой советник? Зуко бросает на неё странный взгляд. — Да, — говорит он. — А что такое? Катара избегает встречаться с ним глазами. — Я просто не думаю, что тебе стоит ему доверять, вот и всё. — Я знаю, что он не самый приятный человек, но всё же он лучший советник в стране, — говорит Зуко. — И что он тебе советует? — решительно спрашивает Катара. Зуко выглядит озадаченным на мгновение, а затем пожимает плечами. — Он помогает мне в переговорах, выступает посредником на заседаниях и назначает все мои встречи. — Он когда-нибудь говорил с тобой о... бунтах среди населения? Об антимонархистах? Зуко смотрит на неё внимательно, и она знает, что её небрежный тон не обманывает его. Она зашла слишком далеко. Она думает о том, что сказала Аангу. Зуко не поедет. И она знает, что права в этом. Если бы он только знал, что они задумали, он бы сделал всё, чтобы остаться. — Он сказал, что просмотрит то письмо, которое прислал мне Царь Куэй, — наконец отвечает Зуко. — Я хочу узнать больше об этом всём. Но я ничего не слышал об антимонархистах. А что такое? Как же трудно лгать, когда он так пристально смотрит на неё. Она сглатывает, ведь у неё во рту внезапно пересохло. — Это... ерунда. Я просто подумала... ну… он твой советник, и он должен знать об этих вещах. Зуко смотрит на неё ещё мгновение. Она поднимает кверху приглашение, чтобы сменить тему разговора. — Посмотрим, смогу ли я прийти на этот королевский праздник. Хотя я бы не хотела оскорбить Лорда Огня, — добавляет она, и губы Зуко трогает лёгкая улыбка. — Ты имеешь в виду покорителя придурков. — Эй, я никогда тебя так не называла, — говорит она, будучи не в силах сдержать смешок. Они смотрят друг на друга, и это так же приятно, как старая шутка для своих, и тут Катара осознаёт, как она будет скучать по нему, когда уедет. — Но, конечно же, я буду там, — добавляет она через мгновение. — Спасибо. Ей так хочется, чтобы они могли поговорить ещё немного, хотя бы для того, чтобы Зуко отвлёкся от забот последних недель, но он вновь встаёт и говорит, что ему нужно увидеть одного из министров. — Увидимся на празднике, — говорит ему Катара. Он лишь кивает и уходит. И снова она переводит взгляд на приглашение в своей руке, желая, чтобы Аанг был на этом празднике и танцевал с ней.***
Иногда Азуле кажется, что она всё помнит. Абсолютно всё, все воспоминания, которые она хранит, обёрнуты раскрытыми лепестками невидимой розы за прутьями решётки. Азула… Люди часто произносят это имя. Когда-то давным-давно кто-то пел его, как колыбельную, рисовал его в воздухе, как нечто очень важное, как зимнюю память о лете. Принцесса открывает глаза и видит, что она стоит, высокая и гордая, у подножия колонны, украшенной алым флагом, а пол под ней блестит, как золото. Она чувствует солнечный свет на своих волосах, как он гладит их, словно чья-то ладонь. Но где-то у себя за спиной она слышит шёпот. Ты больна, Азула! Что не так с этой девушкой? И тогда шёпотки проносятся вокруг неё, тянущиеся и толкающиеся, как бурлящий прилив, пока не остаётся ничего, кроме единственного слова, произнесённого кроваво-красными губами: ... Монстр. — Не годится на роль человека. Азула оборачивается. Мужчина пристально смотрит на неё, скривив губы от отвращения. Алых флагов больше нет, остались лишь прутья решётки, толстые и чёрные, как резкие мазки пера на бумаге. Пол под её ногами теперь не золотистый, а серый, цвета гравия. Что же касается солнца, то даже во всей своей силе и славе оно не может проникнуть в её сырую камеру и тёмный разум. Принцесса протягивает ладонь через решётку и гладит шелковистый, хрупкий лепесток розы. — Разве это не так? Ты не годишься на роль человека, в этом твоя сущность, — стражник всё ещё пялится на неё. — Ты просто монстр. Но Азулу не трогает эта старая, знакомая издёвка.***
А вдали от камеры Азулы, чью темноту нарушает лишь холодный звёздный свет, Коронационная площадь пылает разноцветными фонарями и разражается громко поющими голосами. Шум усиливается, когда изящные кубки со звоном стукаются друг о друга, с плеском отправляя в воздух самоцветы рубиново-красного вина. Губы сгибаются в безупречных улыбках, а свет отражается в нитях жемчуга и золотых цепочках. Женщины изящны и элегантны, а мужчины чопорны, и им явно неудобно в официальной одежде. И потерянная Катара посреди всего этого страстно желает найти в этой толпе хоть одно знакомое лицо. Её рука играет с материнским ожерельем, пока она оглядывает площадь. Ей так хочется, чтобы Тоф была здесь, и их руки были бы прижаты друг к другу, пока покорительница земли шептала бы ей инструкции и рассказывала о тонкостях светского этикета. В попытках спрятаться от толпы Катара находит облегчение в тёмном уголке на самом краю площади. Позволив себе слегка вздохнуть, она прислоняется к колонне, и тут шум стихает и люди замирают: прибыл Зуко. Катара смотрит, как толпа расступается, а министры и их жены кланяются, когда Зуко заходит на площадь. Он слишком далеко, чтобы Катара рассмотрела выражение его лица, и она задаётся вопросом, помнит ли он тоже тот день. Она резко опускает глаза, понимая, что стоит на том самом месте, где приковала Азулу цепями. Вода журчит у неё под ногами, и она на мгновение закрывает глаза, пытаясь отогнать внезапное головокружение. Наверное, она простояла так дольше, чем думала, ведь когда она открывает глаза, оркестр снова играет, и люди уже начали двигаться: это танцы Народа Огня, которых она не знает. Между грациозно кружащимися парами Катара пытается разглядеть знакомое лицо — хоть кого-нибудь — и терпит неудачу. — Я не танцую. Катара подпрыгивает, когда голос рявкает это заявление: говорящая стоит совсем рядом. — А почему нет? Уже слишком устала от танцев с сыном министра? — Только не говори мне, что ты опять ревнуешь. — Я хочу всего один танец,— в голосе Зуко слышится раздражение. — Ну и? Выбери кого-нибудь ещё, — отвечает Мэй. — Ты моя девушка. — Это просто танец, Зуко, не свидание. — Отлично. Может быть, я пойду потанцую вот с ней, — слышится шелест, хотя если Зуко и указывает на кого-то, Катара не может этого увидеть. — Давай, вперёд. Наступает долгое молчание. — Иногда мне хочется, чтобы тебя немного больше волновало происходящее вокруг, — наконец, говорит Зуко. Катара наблюдает, как он проходит мимо, и его профиль вырисовывается в свете фонарей. Этот момент навсегда запечатлеется в её памяти. Острый угол его подбородка, прямой наклон его носа, плавный изгиб его затылка. А потом он идёт дальше. Ещё мгновение Катара смотрит в пустое пространство между двумя колоннами, а затем поворачивается и с трудом сдерживает удивлённый вздох. Мэй стоит рядом с ней молча. Катара открывает рот, лихорадочно подыскивая, что бы сказать. — Я же говорила тебе, что он никогда не поймёт, — говорит Мэй, чей тон невозможно никак истолковать, а лицо ничего не выражает. — Мне очень жаль, — Катара не знает, за что она извиняется. Но это не имеет значения. Мэй уже проскользнула мимо неё и продолжила свой путь. Катара тоже уходит от всего этого. От улыбающихся парочек, от смеющихся женщин и серьёзных мужчин. От поднимающихся ввысь бокалов, от звучащих для благодарных слушателей торжественных речей, и фонарей качающихся так, будто они тоже хотят присоединиться к танцам и празднествам. Они отбрасывают чудесное сияние абсолютно на всё, и кажется, что окружающие вещи переливаются всеми цветами радуги, создавая сказочную картину. Катара шагает в темноту до тех пор, пока смех не стихает, а музыка не превращается в далёкий гул. Она долго сидит на развалинах старой каменной стены, которая отмечает границу столицы, а позади неё поля исчезают в темноте. Ей нужно лишь немного тишины, совсем немного одиночества. По правде говоря, она скучает по Аангу. Если бы он был здесь, то устроил бы настоящее шоу покорения воздуха, заставляя всех ахать и смеяться... но позже она танцевала бы с ним, целовала его и... — Это случится сегодня. Катара подпрыгивает от неожиданности, едва не упав со стены. Голос звучит невероятно близко, возможно, прямо за соседним углом. Она встаёт и подкрадывается чуть ближе. — А что насчёт старика? — Ему скормили ложную информацию. Он думает, что это случится в конце лета. Холодное осознание охватывает сердце Катары. Она замирает на мгновение, прислушиваясь и ожидая, что же ещё скажет незнакомец. Она жалеет, что не взяла свой бурдюк с водой, но Мэй, которая тщательно выбирала наряд для Катары, была непреклонна насчёт него. Поэтому Катара вытягивает воду из влажной земли у стены и резко сворачивает за угол, свернув воду в хлыст. Но кто бы ни был обладателем голоса, его за углом уже не было. Сперва она делает шаг вперёд, и шестое чувство подсказывает ей, что она должна найти его, догнать и заставить рассказать ей всё… Но потом она осознаёт всю тяжесть произнесённых слов. Зуко. Она поворачивается и бежит.***
Азула сидит, скрестив ноги, на полу своей камеры. Её лицо находится всего в дюйме от решётки. — Сегодня без невидимых роз? — злобно говорит стражник, но она знает, она слышит, как тёмный зверь страха царапает изнутри его живот. Она молча наблюдает за ним. — Их не существует, — продолжает он. — Ты просто рехнулась. Чудище Народа Огня, вот как люди тебя называют. Тишина. Фонари мерцают так, будто вот-вот погаснут, отбрасывая дикие тени, крадущиеся по углам и трещинам. Стражник вздрагивает. — Чокнутая принцесса, — бормочет он. Фонари гаснут. — Сегодня полнолуние, — шёпот Азулы проносится по камере, как холодный ветер. Стражник медленно поворачивает голову. Там что-то... вдалеке... что-то ревёт, как океан. И оно становится всё громче и громче... Азула начинает смеяться.***
Фонари раскачиваются на ветру и отбрасывают калейдоскоп цветов на окружающий пейзаж, дробя его на разные мирки. Синий фонарь создает угол холода; красный фонарь освещает сияющие лица, будто огонь. Мэй уже покинула праздник; Зуко пытается последовать за ней, но его останавливают на каждом шагу. — Ещё вина, мой Лорд? — Вы знакомы с послом Ба Синг Се, мой Лорд? — Лорд Огня Зуко! Что представляют из себя договоры о демилитаризации? — Э-э... — взгляд Зуко падает на его советника. К его облегчению, тот спешит к нему навстречу и мягко уклоняется от всех вопросов. — Мы испытываем определённые трудности в удовлетворении некоторых требований других стран, уважаемый Командующий, но мы добились значительного прогресса в проведении натурализации... Зуко наблюдает, как его советник занимается политикой. Этот человек бывает резок и недружелюбен, но Айро рекомендовал его как превосходного и преданного министра, и Зуко не раздумывая последовал рекомендации своего дяди. Советник улыбается и кивает чиновникам и министрам, и рукоятка его парадного меча блестит в свете фонарей, когда он поворачивается от одного официального лица к другому.***
Она бежит. Каждый её шаг ощущается первым в жизни, как и каждый вдох: холодный, жгучий, и воздуха не хватает, сколько бы вдохов она ни сделала. Неужели именно это чувствовал Зуко так много недель назад на этой самой площади? Невыносимая боль от слов «слишком поздно» стучит в её голове, будто нарушенная клятва; её сердце, кажется, застыло на середине удара, остановилось в тот момент, когда надежда умирает без борьбы. Наконец она добирается до площади. Окружающий мир расплывается вокруг неё странным и жутким маскарадом: каждая деталь кажется преувеличенной, каждое лицо искажено до состояния карикатуры. Безупречные улыбки превращаются в ряды острых зубов, улыбающиеся глаза становятся жёсткими и грозными. С поясов всех мужчин свешиваются парадные мечи, мечи, которые через мгновение окрасятся в красный. Звенят кубки, проливается вино; Катара уже видит, как льётся кровь, расширяясь до вязкой и скользкой реки. Она моргает. Сосредоточься. Найди кого-нибудь. Кого угодно. — Катара? Она оборачивается. Зуко стоит рядом и смотрит на неё. Она протягивает к нему руку и касается его рукава, словно желая убедиться, что он настоящий. — Ты плоховато выглядишь, — говорит Зуко, хмурясь. — Зуко… — Я принесу тебе воды, — он поворачивается, а затем внезапно весь мир Катары сужается в одну точку. — Никуда не уходи! — Она крепче сжимает его рукав и тянет его к себе. — Не двигайся. — Да что с тобой такое? — Раздражённо произносит Зуко, пытаясь стряхнуть с себя её руку. Лишь когда она чувствует на себе чужие взгляды, то понимает, что говорила слишком громко, почти кричала. — Ты можешь быть в опасности. Он оглядывается по сторонам и на его лице появляется удивление. — О чём ты говоришь? — Просто доверься мне, Зуко. Нам нужно уходить. — Я пока не могу уйти. Кроме того, я должен найти Мэй. Я вернусь через… — Нет. Я иду с тобой. Зуко долго смотрит на неё. — Что произошло? — наконец спрашивает он, и всё раздражение в его голосе исчезает. — Я подслушала кое-что... кто-то хочет причинить тебе вред. Сегодня вечером. — Что ты имеешь в виду? Кого ты подслушала? — требовательно говорит он. — Мы найдем Мэй, — говорит Катара, избегая его вопроса. — У нее ведь есть ножи, да? Мы будем держаться вместе. Я обещаю. Мы не оставим тебя одного ни на секунду. — Мне не нужна… — Зуко, поверь мне. Это... это может плохо закончиться. Действительно плохо, — она пытается сказать что-то успокаивающее. — Но всё в порядке, всё будет хорошо. Мы будем держаться вместе. Это то, что делают друзья. Он ничего ей не отвечает, и они идут через площадь, оглядываясь вокруг, и Катара держится чуть позади него. — Ах, мой Лорд. А вот и советник. Катара встаёт рядом с Зуко, настолько близко, что может чувствовать тепло, исходящее от его тела. Она наблюдает, как советник говорит, наблюдает за его заострённой улыбочкой и острыми глазами, и она опускает глаза и её взгляд ловит блеск металла. Небольшой кинжал. Как может что-то настолько маленькое и простое положить конец жизни Зуко? Она слышит лишь эхо в собственных ушах, будто её сердце внезапно стало слишком громким, будто поток крови в её жилах каким-то образом обрёл звучание. Она должна увести советника подальше от толпы, она должна отвлечь его. Она говорит. Советник смотрит на неё с нечитаемым выражением лица. Зуко в замешательстве. — Простите? — переспрашивает советник. — Я сказала, что хотела бы поговорить о репарациях для Южного Племени Воды, — повторяет Катара. — Ну, все мы понимаем, что ущерб был минимальным, — снисходительно начинает советник, но Катара перебивает его. — Они продолжали нападать на нашу деревню, пока не осталась лишь одна покорительница воды. — Что ж, мы уже обсудили с их Вождём денежную компенсацию… — Хакода — мой отец. Советник делает паузу и смотрит на неё с удивлением, и часть его пренебрежения исчезает. — Я бы хотела узнать больше об этой компенсации, — говорит Катара, отходя от Зуко в надежде, что советник последует за ней. Он делает это неохотно. — Разумеется. Дочь Вождя — дипломатический гость, и я буду счастлив обсудить отношения Народов Воды и Огня, — советник осыпает её гладкими улыбками, полностью изменив своё отношение к детям-которых-должно-быть-видно-но-не-слышно. Однако Катара не может тратить время на раздражение. Она улыбается в ответ и уводит советника прочь. — Катара? Я думал, мы будем держаться вместе. Она оглядывается через плечо на Зуко: он стоит один посреди толпы. — Я сейчас немного занята, — отвечает она, заставляя себя улыбнуться и пытаясь увеличить расстояние между советником и Зуко. — Но… — Не сейчас. Это очень важно, Зуко. Она поворачивается к нему спиной, пытаясь игнорировать чувство вины, бросающее тень на её сердце, когда выражение боли и замешательства пробегает по лицу Зуко. Он поймёт всё позже, когда у неё будет возможность всё ему объяснить. — Как вы и говорили? — подсказывает она советнику, уводя его подальше от толпы, где она сможет разоружить его без риска случайно вовлечь в драку посторонних. — Южное Племя Воды оказалось весьма сговорчивым и приняло довольно крупную сумму золотом, — советник оглядывается, будто пытается разыскать Зуко. Катара спешит его отвлечь. — То есть, взятку? — Разумеется, нет! Мы, разумеется, приносим глубочайшие и искреннейшие извинения Вождю Хакоде и его людям и надеемся, что между нашими двумя великими народами может быть заключен новый союз, — советник делает паузу. — Если это всё, то я должен вернуться к своим обязанностям... — Зуко не нужна няня, — взгляд Катары мечется к кинжалу. — Может, вам лучше оставить его в покое?! — Она даже не пытается скрыть угрозу в голосе. Советник поджимает губы. И вдруг вокруг них воцаряется тишина. Катара и советник оборачиваются и видят, как толпа начинает собираться. И тут её мир закручивается волчком. Она даже не осознаёт, что бежит, пока не оказывается в самой гуще толпы, проталкиваясь через побледневших женщин и мужчин, недовольно скрививших губы. Наконец, Катара протискивается в центр круга. В середине стоит Зуко. Слава духам. С ним всё в порядке. Но тут она замечает, что он бледен, невероятно бледен, и через мгновение он оседает на колени, а затем медленно падает вперёд. Он падает невероятно долго, но потом всё кончается, и теперь он лежит на каменных плитах, и его пальцы обхватывают стеклянный кубок, треснувший от удара. И этот треск — единственный звук в этой звенящей тишине. Красное вино просачивается в трещины в камне. Странная, чужая кровь в его железных жилах. Катара медленно поднимает голову. Официантка встречает её взгляд тёмными немигающими глазами.