Струны твоей души

— Это плохая идея, Коноха! — Девушка, сидящая за арфой, высказывала свое мнение не боясь, что оскорбит. — И что ты предлагаешь, Алиса?

***

Бокуто молчал, боясь разрушить некую спокойную ауру понимания между ними, наблюдя за тем, как дым от сигареты медленно поднимался ввысь и растворялся в воздухе. Акааши смотрел на сгущающиеся тучи и курил не спеша, наслаждаясь каждой затяжкой. Бокуто взглянул на часы, сообщив, что перерыв подходит к концу. Это было единственное, что он сказал за то время, что они пробыли на крыше. Как только они зашли в зал, их сразу встретили косые и враждебные взгляды. Алиса, убрав светлые локоны назад, грациозно, совсем как кошечка, подхватила Акааши под руку, уводя за кулисы. — Бокуто-кун, пройди к основному оркестру, — свободной рукой она указала на остальных. Скрипач помедлил, но все равно сделал что требовалось. Акааши слышал со сцены крики, возмущение и недовольные стоны. Алиса, не торопясь подвинула стул, предлагая дирижёру присесть. А лучше сразу лечь. — Акааши-сан, я знаю, что вы только вернулись и вам, наверное, трудно, — под взглядом старшего, деликатно начала оркерстрантка, — у нас намечается концерт по четвертой симфонии. У нас достаточно много времени подготовиться, и мы всегда можем поменять ее на третью. Никто не слышал ни одну, ни другую. — Я? — Он помедлил, — С этим сбродом? Девушка медленно кивнула, сглатывая накопившуюся от страха слюну. По ее подсчетам, дирижер должен был как минимум пару минут обдумать сказанное, медленно и томно вздохнуть, а потом только начать действовать. Однако Кейджи резко встал, опрокинул стул назад и, топая по деревянному полу, вышел на сцену. — Коноха! — крик раздался по всему залу.- Я отказываюсь! — Акааши-сан, вы не можете! — он умолял, собираясь уже встать на колени, и вынимая из рукава последний козырь, что он оставил на худшее развитие ситуации.- Мы выучим ноты и лично подготовимся, опираясь на сказанные вами ошибках! Кейджи задумался. Стоило ли ему ждать пока они все выучат или это будет только лишнем поводом для злости? Старый оркестр был готов к ору дирижера на такие слова, попытались незаметно закрыть уши и отвернуться, делая вид, что они вообще не из этого оркестра и так — мимо проходили. — Я буду по отдельности слушать как каждый играет, кто уже знает ноты, — таких слов от «тирана» никто не ожидал, особенно после того, как он отказался от игры. Он подошёл к свободному стулу, указывая, чтобы Коноха присел, — начинай. Такой расклад людям нравился больше. Привычно холодный Акааши, который спокойно указывает на ошибки и помогает. Где-то в сторонке негодует Алиса. Она аккуратно преподнесла столь неприятную новость, а он только разозлился, зато когда виолончелист сказал, что дирижер не может уйти, так всё в его руках. Естественно, ответственный Акинори его любимчик и не позволяет себе делать оплошности, играя спокойно и мелодично. Он лучше всех изучил ноты. Для других это было даже полезно — слушать правильное исполнение, а потом применять это на практике. И так, слушая одного за другим, очередь дошла до Бокуто. Он даже не смотрел на ноты, закрыл глаза, приготовясь, но как только смычок дотронулся до струн, Акааши его остановил. Режущий звук. Ему дали ещё одну попытку, но все так же. В каком месте он идеально играет третью симфонию, если даже базу исполнить не может. Акааши бросил на него гневный взгляд и уже хотел приступить к прослушиванию других оркестрантов, однако как только он отошёл от Бокуто, за его спиной послышалась приятная мелодия скрипки. Дирижёр на носках резко развернулся, однако все сразу затихло. Так повторилось пару раз. — На следущий раз, будьте любезны, выучить следующие ноты. Вы свободны, — Акааши сохранял безразличное выражение лица, — Коноха, подготовишь документы. — Будет сделано! Оркестранты начали неспеша убирать инструменты в чехлы, забирать свои вещи и уходить небольшими группками, общаясь на интересующие их темы. Пару ребят кого-то ждали у выхода. Это было их первая, нудная и трудная репетиция, после которой они хотели расслабиться. — Акааши-сан, не хотите с нами посидеть и выпить? — Конечно, Бокуто не оставил без внимания своего нового «друга» и предложил пойти со всеми, но он не думал, что остальные будут против и что многие придут в ужас только с того, что он это сказал. — Нет. Акааши быстро, не задумываясь, что что-то помнет, закинул бумаги в кейс, накинул пальто и ушел. Ключи он оставил Конохе, которому придется еще разбирать заявки, поэтому аудиторию закроет он. Капли одни за другими падают с неба, барабаня по асфальту. Где-то вдалеке слышится далеко не первый раскат грома. Морось превращается в ливень, закрывающий своим шумом остальные звуки. Акааши передернуло от мысли, что ему придется промокнуть. Ноги будут неприятно хлюпать, с волос будет капать вода на очки, мешая смотреть вперед. Кейджи безвыходно ступил вперёд, принимая дождь на себя и готовясь привыкать к ощущению мокрой ткани. Однако как только он вышел из-под навеса здания — ничего не почувствовал. Но вместо этого над его головой послышался удар капель о какую-то поверхность. — Захотели побегать под дождем? Не думаю, что наши ноты это одобрят, — Бокуто держал зонт над его головой, а сам находился под крышей.- Разрешите вас проводить что-ли. — Тебе что, делать нечего? Иди домой. — Нам все равно идти в одну сторону. — Откуда ты знаешь где я живу? — Акааши подозрительно прищурился. Он взглянул наверх. Зонт все так же защищал его от капель дождя. Устало выдохнув, Кейджи ближе подвинулся к Бокуто, чтобы не промокнуть. Болеть у него не было времени. — Ладно, идём. Глаза Бокуто просияли, появились звёздочки. Однако за весь их путь Акааши не проронил ни слова, зато ему пришлось выслушивать непрекращающуюся болтовню собеседника. Он был готов потерпеть, оставалось идти совсем не далеко. — Акааши-сан, а вы допишите ту симфонию? — Нет. — А мы будем ее еще играть? — Нет. — Вы меня слушаете? — Нет. Расспросы продолжились пока Бокуто резко не остановился, взглянул куда-то в сторону торговых рядов и хотел свернуть туда, а не продолжить путь дальше. — Акааши-сан, зайдём в одно местечко? Я быстро, а вам мокнуть не придется. Кейджи уже хотел возразить, взвешивая в голове все «за» и «против», но. О черт, это что, щенячьи глазки? Он смотрел в искренние золотые глаза. И под давлением поддался. В голове метались мысли. Зачем он пошел с ним? Чертов Бокуто, что с ним не так? Однако от него исходило непонятное теплое чувство спокойности, несмотря на неугомонный характер. Акааши неодобрительно взглянул в ту же сторону. Идти под дождем туда, где его никто не ждет или остаться с совсем неизвестным ему человеком (хотя, пока они шли, он многое узнал о Бокуто из его рассказов). Акааши ничего не сказал, просто проследовал за ним. Однако Бокуто (как думал дирижёр) зашёл далеко не за покупками, а в бар, поприветствовав людей из оркестра. Он нагло подвинул ребят, освобождая место для себя и для друга. — Присаживайтесь. Даже если вы не собираетесь пить, то посидите с нами немного. Акааши закатил глаза, разворачиваясь на пятках в сторону выхода, однако его задержали большие и теплые руки Бокуто, развернув обратно. За столом притихли, а дальше разговор шел не так бурно, как раньше, хотя Котаро не предал этому значения. Он на всякий случай заказал выпивку на двоих, вдруг Акааши все-таки не откажется, но если и так, то от чая ему точно нет смысла отказываться. Бокуто оживлённо поддерживал все темы, пытаясь втянуть в разговор друга, который спокойно держал кружку в руках, закрыв глаза. — Ну же, Акааши-сан, вы не хотите с нами выпить? Оркестранты были уже навеселе, особо никто не следил за языком. Это была уже не первая их попытка хотя бы заставить его говорить, но все они проваливались с трудом. Однако Акааши уже давно успел сделать первый глоток, не то чтобы он был пьян, но у него покраснели щеки и уши, а так же было желание выпить еще, хотя бы чуть-чуть. Он держался стойко, но мысли о том, что с ним ничего не случится посещали чуть ли не каждую секунду. Выпив полностью то, что ему принесли до этого, дирижер, без всякого стеснения взял выпивку Бокуто, чем вызвал немалый шок у своих кохаев. Алкоголь обжигал горло, но зато потом пришло блаженное чувство. По сосудам текло что-то теплое, согревающие тело, настроение было лучше, чем до этого. Хотелось закрыть глаза и уснуть, но при этом одновременно хотелось с кем-нибудь поговорить. — Знаете, ребята, вы то хорошие, но слишком юные, чтобы играть в оркестре, могли бы трудиться чуть побольше что-ли. У орестрантов отвисла челюсть. Конечно, дирижер никогда не был веселым и добрым, но и никогда не говорил настоль прямо. — А знаете почему я свою симфонию не допишу? — проронить слово боялись все, в ответ тишина, — Да потому что Вы, крысы драные, играете так себе, даже если бы я за весь оркестр играл — лучше бы получилось. «Смычок мне в жопу, он кажись вконец нажрался…» Это была единственная мысль Бокуто. — Мне кажется, нам пора, — скрипач встал из-за стола, прихватив под руку Акааши и вещи. Бокуто впервые видел вечно серьезного и строгого дирижера в таком критическом состоянии. Откуда он мог знать, что Акааши не умеет пить, а если пьет, то потом с ним такие приключения. Пока они шли, Бокуто понял, что Акааши еще разговорчивее, чем он сам. Он говорил обо всем, включая моменты, которые происходили в данный момент с ним. Конечно, Бокуто хотел узнать о нем как можно большее, но также понимал, что лезть в это болото без приглашения или хотя бы без разрешения не стоит. Он пробовал спрашивать его о чем-то личном, но такие вопросы просто напросто игнорировались. Акааши временами шел быстрее, выходя из-под защиты зонта, отчего почти промок, но Котаро догонял его, ловил и заново брал под руку, чтобы не убежал. Через некоторое время они стояли перед стальной дверью, которую Акааши пытался открыть своими дрожащими руками, но у него не получалось, тогда на помощь пришел Бокуто. Квартира встретила резким запахом никотина. Оставлять пьяного дирижера было опасно, он держался на ногах, но это было не на долго. Точнее, Кейджи уже сейчас лег на диван в мокрой одежде и в обуви, не переживая, что заболеет. Заходить в чей-то дом без приглашения грубо, Бокуто это понимал, но другого выбора не было. — Простите за вторжение! Реакции ноль, кажется, он уже уснул. Бокуто по-хозяйски включил свет и прошел внутрь. Сказать, что он обомлел — ничего не сказать. Повсюду валялись бумаги, ноты, пустые бутылки из-под алкоголя, сигареты и пепел. Квартира в печальном состоянии, как и ее хозяин.