Лазейка из Сторибрука

Посреди дороги стояла толпа народа. — Как он ехал, как бешенный! — раздавался голос юного Джимми. — Я просто песика подозвал, а Джок застрял на середине дороги, ни туда, ни сюда. Я ничего не мог поделать. Хэмиш почувствовал, как сердце тревожно сжалось. Неужели что-то случилось с его любимцем? — Что тут произошло? — проговорил он самым своим официальным тоном, и — о счастье! — между ног столпившихся людей показалась белая мордочка Джока. Здорового и невредимого. Песик недоумённо посмотрел на хозяина: «Чего он так сердится?» — завертел хвостиком, и снова скрылся в людской гуще. — Что тут у вас? — спросил Хэмиш уже спокойнее, и люди расступились. Посреди дороги в причудливой, изломанной позе лежал мистер Голд, а малыш Джок сидел рядом с распростёртым по земле телом. Джимми в который раз начал свой сбивчивый рассказ: — Тут машина ехала, двое мужчин в ней сидели. Один седой, с длинными волосами, другой помоложе. Ну, они ещё далеко были, я Джока подозвал, а он встал посреди дороги и никуда не идёт. — Джимми виновато развёл руками. — У того мужика было полно времени, чтобы затормозить! А у Джока, чтобы убежать! Не знаю, с чего мистер Голд кинулся его собой загораживать. Может быть, всё бы ещё обошлось. — «Может быть — мо-жет быть», — передразнил Лахи-старший. — Лучше бы номер машины запомнил. — Надо доктора Брауна позвать, — заключил Лахи-младший. — Ой горе-то какое! Как же такое произошло! - запричитала подоспевшая только что Агнес. - Что ж вы тут столпились, хоть бы в Отель к нам его перенесли, у нас почти все номера свободные. Что ж так и будет человек посреди улицы лежать? - Так и будет, - возразил Лаки-младший. - В кино всегда говорят не трогать тело до приезда полиции и врачей. - Так то тело, - Агнесс опустилась на корточки рядом с Голдом, - а он дышит ещё вроде. Хоть под голову ему что-то подложите. - Женщина сняла кардиган и свернув его валиком подсунула под голову пострадавшего. - Не по-людски это. — Лахи на этот раз прав, — вынес свой Хэмиш. Он сделал короткий вдох пытаясь справится с нахлынувшими на него эмоциями. — На курсе первой помощи что-то такое говорили. Лахи, ты иди за доктором Брауном, - распорядился он, - Ти-Ви Джон — останешься здесь и проследишь, чтобы больше никто ни на кого не наехал, а ты, Джимми, пройди со мной. Будешь давать свидетельские показания. Хэмиш вынул из кармана поводок и подозвал Джока. Пёсик и не думал откликнуться на зов, только плотнее прижался к распластанному на дороге мистеру Голду. Пришлось подходить к вестику самому, цеплять ремень к ошейнику и нести отчаянно сопротивлявшегося пёсика на руках. — Не переживай, малыш! Всё с твоим другом будет хорошо, — увещевал Хэмиш. Во всяком случае ему самому очень хотелось в это верить. Но пока он должен был найти тех, кто сделал это. *** Голова болела, тусклый свет проникавший через полуприкрытые веки больно резал глаза. «Когда я пил и с кем?» — попытался припомнить Голд и не смог. Мысли тяжело ворочались в голове. Он узнал… Да, Хэмиш, точно! Если сопоставить все факты, сомнений практически не остаётся! Он хотел сказать ему… Или уже сказал? А после напился с горя? Или решил перед этим принять немного для храбрости и увлёкся? Это становится уже какой-то дурной привычкой… Голд с трудом разлепил веки — перед глазами всё плыло, сел и тут же упал назад застонав от резкой боли. — Что я вчера пил? — прохрипел он в пространство после того, как ему удалось вдохнуть немного воздуха. — Ничего, — раздался где-то рядом голос Изобель. — У вас просто сотрясение мозга. И рёбра сломаны. Так что лучше лежите смирно. Как оказалось, Голд был у себя в лавке. В больницу его перевозить не стали, доктор Браун заключил, что долгая перевозка по тряскому серпантину причинит пострадавшему куда больше вреда, и оставил вызвавшуюся помочь Изобель дожидаться, когда пациент придёт в себя. — Но тут у меня свой интерес, — улыбнулась Изобель, поправляя сбившуюся подушку. — У Джимми я уже взяла интервью, ещё и вас нужно опросить, как главного героя. Видите, как расцвела местная журналистика с вашим приездом. Раньше и не знали, чем полосы заполнять, а теперь… Возможно, этот материал и в Инвернесс удастся продвинуть. — Сомневаюсь, — еле слышно произнёс Голд. Теперь, когда он сознание к нему окончательно вернулось, боль овладела им в полной мере: каждый вздох давался с трудом, болели рёбра и грудь, да и нога затекла и ныла так, словно он сломал её заново. Конечно, он мог бы попробовать исцелить себя с помощью магии, но для этого ему следовало хотя бы немного сосредоточиться — на одной мысли, эмоции, желании. Однако царивший в его больной голове кавардак не давал такой возможности. — Зря сомневаетесь, — возразила Изобель задорно. — Подумаешь, новость, — прошелестел Голд, стараясь глубоко не вдыхать. — Пьяный сел за руль и по глупости сбил калеку. Лицо Изобель омрачилось. — Вы же ничего не знаете! — всплеснула она руками. — Это не просто какие-то пьянчуги! Эти двое сбежали из тюрьмы, из Глазго. Преступники-рецидивисты, вся полиция сбилась с ног, их разыскивая, и только Хэмиш смог задержать их. Да ещё и раскрыл преступление, которое они совершили шесть лет назад, представляете? Голд прикрыл глаза, пытаясь переварить новую информацию. Её было слишком много, и осмыслить её никак не получалось. Хэмиш — Бей — Джок — сияющая синевой воронка портала. — А что с Джоком? — С ним всё в порядке, — заверила Изобель, и Голд снова провалился в сон. *** Спустя несколько дней, благодаря чудодейственным лекарствам доктора Брауна и собственной магии, Голд вполне пришёл в себя. По крайней мере дурнота и боль в рёбрах прошли почти совершенно, разве что нога болела больше обычного — лечить старый перелом Голд не хотел по своим причинам. Но тем не менее, в Лохду он ещё числился больным и не слишком оспаривал этот статус. Рассказывать всем про магию Тёмного ему было не с руки, особенно после того, как Голд выяснил, что своенравная судьба вывела его прямо к сыну. Бей всегда хотел, чтобы отец избавился от магии. Конечно, он не собирался скрывать от сына то, что частично сумел сохранить её и в этом мире, но начинать воссоединение в любом случае следовало не с этого. Так что в город, оправдываясь повреждённым здоровьем, мистер Голд пока не выходил, может быть, полуосознано оттягивая разговор с Хэм… Бейлфаером. Но его уединение в лавке постоянно прерывали встревоженные горожане. Рори, до того относившийся к конкуренту крайне насторожено, заявился с корзиной еды: «Это вам за нашего Джока», Эсмэ принесла собственноручно связанных шарф, а Лахи-старший смазал все дверные петли: «Чтоб вашу крякнутую голову этот скрип не раздражал». Заезжала Изобель, и вот только Хэмиш не появлялся. По всей видимости, это могло обозначать только одно: констебль всё помнит, и в критической ситуации не хочет видеть отца. Голд так увлёкся обдумыванием этого печального предположения, что не сразу заметил, как в лавку вошли. Смазывая петли, МакКрэ заодно снял и колокольчик, и дверь теперь открывалась абсолютно бесшумно. О присутствии посетителей дали знать другие звуки: собачье повизгивание и негромкий разговор. — Ну же, Хэмиш, — шептал очень знакомый женский голос. — Ты же сам решил. — Решил, а теперь не знаю, будет ли он рад. — Если будет не рад, я его к себе заберу. Мой коттедж попросторней лавки… — Если бы я лучше следил за малышом Джоком, Голд бы был в полном порядке… Голд откинул занавеску и увидел Хэмиша и Изобель. У ног Изобель сидел малыш Джок, а Хэмиш держал в руках маленького белого щенка той же породы. — Кхм, — откашлялся Хэмиш. — В благодарность за спасение Джока я хочу вам подарить этого Джока… То есть вестхайлендского терьера. А то мой-то в вас души не чает, а своего у вас нет. Как ваш малыш подрастёт, они вместе играть будут. Голд молчал, растроганный и поражённый. — Или вы не рады? — Нахмурился Хэмиш. — Рад, рад, спасибо, — Голд протянул руки за живым подарком. — Очень рад.