Лазейка из Сторибрука

Если Сторибрук был небольшим городом, то Лохду — ещё меньше. И мистер Голд и сам не заметил, как стал местной знаменитостью. Интервью, которое Изобель опубликовала в газете,. сыграло свою роль: кажется, после в его лавке перебывало всё Лохду, и никогда за время жизни в проклятом Сторибруке торговля не шла так бойко: у него купили старый велосипед, висевший под потолком примерно вечность, пару кулонов и даже простенькие обручальные кольца. Правда, в кредит: Голд предоставил покупателю, казавшемуся совсем мальчишкой, слишком юным для женитьбы, весьма щедрую рассрочку. Занося доходы в бухгалтерскую книгу — лэттоп у него был, но маг не слишком доверял электронным носителям, — Голд начал подумывать о том, не подлатать ли ему старую индейскую пирогу, пылившуюся в подсобке, вдруг купят и её? Хэмиш утверждал, что поиски застопорились и даже ответа по запросу не получить, но Голд его не торопил. Сам съездил в Инвернесс и навёл справки: связей у него тут не было, но кредитная карта из бумажника никуда не делась. Деньги порой творят чудеса и внушают больше уважения, чем полицейское удостоверение. Так что Голд нашёл ходы в социальную службу, где его заверили, что как только информация поступит, его известят первым. А пока мистер Голд обживался в Лохду, прогуливался вечерами с Изобель — пусть её рассказы не особо помогли расследованию, но присутствие в его жизни живой и насмешливой девушки как-то скрашивало ожидание. К тому же эта дружба — а несмотря на колкости, которыми Голд и Изобель регулярно обменивались, он, пожалуй, мог бы назвать их друзьями — приближала его к Хэмишу. И зайти вечером в паб и обменяться с констеблем парой реплик стало уже практически традицией. Голд до того пообвыкся, что даже перестал присматриваться к чистоте стаканов и чашек. Вот и этот день практически не отличался от остальных. Голд уже планировал, что после паба проводит мисс Сазерленд до дома: пусть Лохду был довольно тихим местечком, хулиганья хватало и здесь, а Изобель имела привычку засиживаться. Размышления о предстоящем вечере прервал звонок на сотовый. Звонили из Инвернесса: «Можете принять факс?» Голд не мог: телефонного кабеля в стоявшей на отшибе лавке не было, и никакая магия не вольна над информационными технологиями, так что пришлось ехать на почту и принимать факс там. Аппарат исторг из себя целый рулон всевозможных копий, и Голд не дотерпел до лавки и принялся изучать полученные бумаги прямо в машине. С каждой новой строчкой недоумение его росло: Хэмиш Макбет действительно оказался сиротой, по крайней мере в социальном смысле. О его родных родителях ничего в документах умалчивалось, а приёмные даже не озаботились тем, чтобы оформить опекунство. Голд читал характеристику Хэмиша из школы, в которой неведомая ему директриса называла Макбета талантливым и дисциплинированным, но крайне педзапущенным ребёнком. Похвалы Голд опускал — эта характеристика по сути представляла собой рекомендательное письмо для перевода в военную школу, и чего в ней было больше — действительной заботы о мальчике или желания избавится от неудобного подростка — спустя годы разобраться довольно сложно. Куда больше интереса вызывала медкарта, а так же то, что первые четырнадцать лет жизни Хэмиша были в ней совершенно не освещены. Впрочем, это же касалось и информации социальных служб. До этого Хэмиша Макбета будто бы не существовало. Он появился из неоткуда, не в силах назвать ни собственное имя, ни даже возраст — его в выписанной задним числом метрике поставили на глаз. Пацан шёл по городу босиком и был одет в одну лишь ночную рубашку. Он утверждал, что ничего не помнит, и диагноз «ретроградная амнезия» позволял заполнить графу в медицинской карте, но ничего не объяснял. Однако, эта история открывала глаза на другое. Вот почему магия крови сработала!.. Хэмиш не был его внуком или правнуком. Он был его сыном. И не Хэмишем, а Бейлфаером. Только если так — то почему он потерял память? И потерял ли? Что, если это было ложью? Притворством? Вдруг Бей узнал своего отца сразу, но предпочёл ничего не менять, не признавать его своим, не вести задушевных разговоров, не обвинять в предательстве (а Голд ждал этих обвинений), а удовольствоваться чуть настороженными отношениями хороших знакомых. Быть рядом, но не подпускать близко. Но сам-то! Как он мог не узнать сына? Не узнал его тёмные глаза, брови, сходящиеся на переносице, когда он что-то не понимал, манеру откидывать назад голову, ставшую чуть более нервной, и кажущуюся совсем не уместной в коротко остриженном констебле. Голд свернул бумаги в трубку и сунул в бардачок машины. Он должен поговорить с ним. Немедленно! Выяснить, не помнит Бейлфаер своего детства или просто не хочет вспоминать? Голд вышел из машины и направился в участок. Там констебля не оказалось. В паб пошёл, сообщил Лахи-младший, обрабатывавший близлежащие кусты какими-то химикатами. Голд был почти рад отсрочке… По дороге — занявшей минут пятнадцать самым медленным шагом — он обдумывал, что скажет Хэмишу… Нет, всё-таки Бею… «Я узнал правду?», «Прости меня?» А если Бей действительно ничего не помнит? Как огорошить его словами: «Я твой отец»?.. Голд дошёл до места, только дорогу оставалось перейти. Ленд ровер Хэмиша был припаркован на обочине, а Джок гулял в одиночестве, дожидаясь, когда хозяин выйдет из «Отеля». — Мистер Голд! — помахал ему через дорогу возившийся с мусорными баками Джимми. — Кольца просто класс! Я всё помню, и через две недели… Голд даже не сразу сообразил, о чём Джимми ведёт речь, а поняв, только рукой махнул. Джимми, тем временем придумал ещё один предлог отлынить от работы и засвистал Джоку. Пёсик радостно задвигал хвостиком и направился к парню. Мистер Голд скептически пожал плечами и хотел уже пересечь улицу, как увидел несущийся на полной скорости автомобиль. И что самое неприятное, Джок стоял посреди проезжей части, а тормозить водитель — протокольного вида седовласый мужчина — явно не собирался. — Джок! — заорал Джимми, но пёсик не реагировал. — Сюда, сюда, — попытался подозвать вестика сам мистер Голд и этим, кажется, ещё больше сбил собаку с толку. Автомобиль приближался, и Голд, повинуясь скорее полуосознанному порыву, чем разуму, кинулся к Джоку. В два широких шага он настиг пёсика и отбросил его на обочину. От этих маневров трость выпала у Голда из рук, и он наклонился, чтобы поднять её. Он ожидал услышать визг тормозов или шорох шин рядом: если присутствием собаки безбашенный водитель мог пренебречь, то сбить человека и угодить в тюрьму за непреднамеренное убийство, желающих находилось мало. И Голд даже удивился, когда почувствовал резкий толчок в бок, отшвырнувший его далеко вперёд.