Талисман

Саша.       Не описать словами всё то, что сейчас творилось в моей душе. Внутри бушевали какие-то противоречивые чувства: радость за то, что Тоня наконец-то заживет нормальной жизнью, грусть и обида от того, что она уехала и оставила меня здесь одну, несмотря на то, что я сама заставила её это сделать. Я была счастлива, но в тот же момент несчастна. Я не представляла дальнейшей жизни без Тони, без Тоши, без «Нервов»... Я понимала, что они вернутся, но... Какая-то часть меня была реалистом и была готова к самому худшему – к тому, что я навсегда их потеряла, что я больше никогда в жизни их не увижу, не обниму, не заговорю с ними...       Мне было ужасно больно находиться в комнате, где каждая мелочь напоминала о Тоне. Её не заправленная койка, пустая коробочка из-под сока, который нам давали на полдник, её зеленая кофта, которую она по случайности забыла. Всё, что меня окружало, напоминало мне о ней... Я не могла находиться здесь. Я не могла на всё это смотреть. Сердце разрывалось на маленькие кусочки.       Я лежала на койке, закрыв глаза и не шевелясь. Не знаю, как долго я так лежала. Время для меня потеряло счеты, я будто бы провалилась в какое-то пространство, где нет ни времени, ни жизни. Я просто лежала и ни о чем не думала, видя перед собой беспросветную темноту.       Видимо, так и лежав, я всё-таки уснула, потому что, когда я открыла глаза, было уже семь утра. Первые пять минут я надеялась, что мне просто приснился кошмар. Но, открыв шкаф и увидев, что там нет ни одной Тониной вещи, я поняла, что нифига это не сон. Это жестокая реальность... И я действительно осталась здесь одна.       Собравшись с силами, я встала с кровати и, взяв вещи, пошла умываться. Холодная вода, как мне показалось, немного привела меня в чувства и освежила голову. Мысли пришли в норму, сердце перестало пропускать удары, оттенки серого, которые мне вокруг виднелись, начали потихоньку обретать цвета. Казалось бы, жизнь остановилась, после ухода Тони. Эти чувства, которые я переживала сейчас, были мне до жути знакомы.       То же самое было и пять лет назад. Когда я потеряла родителей... Жизнь потеряла смысл. Я не знаю, что бы я делала, если бы не Тоня. Только из-за неё я смогла вернуться в прежнюю жизнь и снова начала радоваться мелочам. И сейчас, когда тот человек, ради которого я жила, ушел, может быть, навсегда, я не представляла, как жить дальше. Конечно, они обещали, что вернутся, что заберут меня, что мы будем жить счастливо... Но жизнь научила, надеяться на худшее. Верить в лучшее и надеяться на худшее. Чтобы потом не было больно...       Не обращая ни на кого внимания, с пустым взглядом я передвигалась по детдому, стараясь ни о чем не думать. Вернувшись из душа, я собрала вещи в школу, оделась и пошла на завтрак. Я не могла находиться в комнате. В комнате, где всё напоминало о счастливом прошлом.       За всё это время я не сказала никому ни слова. Почти каждый спросил: «Где Тоня?». Но я молчала. Молчала и старалась об этом не думать.       Когда я зашла в класс и села за свою парту, все, кому не лень, пытались выяснить, почему я одна. Но я, не обращая на них внимания, вытащила из кармана наушники, вставила их в телефон и включила музыку, отключившись от реального мира.       От Тони и парней ни одной смски, ни одного звонка. Это я их попросила позвонить мне только тогда, когда они уедут из Киева. Не знаю, зачем я это сделала. Но мне так будет лучше. Если вдруг меня начнут пытать, я точно никому ничего не смогу сказать уже хотя бы потому, что ничего не знаю. Да я бы и так не сказала...       Первые три урока, на удивление, прошли спокойно. Я думала, Тоню начнут искать уже со вчерашнего вечера. Но, похоже, никто даже и не заметил её отсутствия.       И вот, как только я подумала об этом, в кабинет, где у нас сейчас проходил урок, постучались. Я приподняла голову и, нервно сглотнув, ждала, что будет дальше. — Здравствуйте, можно я на минуточку зайду? – спросила завуч у учителя, открыв дверь. — Да, конечно, проходите, – кивнула та. — Пархоменко Антонина в этом классе учится? – осматривая класс, спросила та. Нервно выдохнув, я опустила голову на руки, спрятавшись за одноклассниками. — Да, но её сегодня нет, – ответила учительница. — Её и на первых уроках не было, – выкрикнула Оля. Ну, та самая, помните? Которая ещё до потери памяти любит Тошу? Ну, вот, это она и есть. А ещё она по совместительству староста нашего класса. – И на завтрак она не приходила, – добавила она и с самодовольной улыбкой повернулась ко мне. Бля, ну вот кто просил говорить... — Да, я знаю, – ответила завуч, от чего моё сердце забилось ещё сильнее. – Никифорова Александра в классе?       Всё. Пиздец. — Здесь, – встав со стула, ответила я. Мой голос не дрожал, меня не трясло, сердце не колотилось и дыхание не сбивалось. Я прекрасно понимала, что от меня хотят и что сейчас будет. Но мне было на это плевать, и я давным-давно уже к этому была готова. Всё равно я никому ничего не скажу, как бы они этого не хотели. — К директору подойди, пожалуйста, она в сто восьмом кабинете тебя ждет, – сказала завуч и, открыв дверь, вышла из кабинета, благодарно кивнув учительнице за то, что та позволила сделать ей это объявление.       Собрав свои вещи, я, ни на кого не смотря, вышла из кабинета, в то время как каждый из одноклассников смотрел на меня ошарашенными и удивленными глазами, перешептываясь друг с другом. Подойдя к кабинету директора, я выдохнула и, постучавшись, зашла внутрь. — Вызывали?       Директриса стояла у окна, скрестив руки на груди, и внимательно смотрела на улицу. Когда я зашла в кабинет, она обернулась ко мне и, поправив очки, кивнула. — Да, Саша, садись.       Закрыв за собой дверь, я подошла к её столу и села на стул, стоящий рядом. Опять эти часы, стрелка которых бьет прямо по ушам. Странно, но ритм секундной стрелки совпадает с ритмом моего сердца... Тик... так, тук... тук...       Директриса, отодвинув стул, села напротив меня. — Я когда-нибудь говорила, что поражаюсь вами? – с какой-то глупой усмешкой спросила она.       Я уверенно смотрела ей в глаза, которые почему-то из-за отсутствия солнечного света казались черными. — Поражаюсь вашему уму, вашей сообразительности, вашей смекалке, – продолжала она говорить с какими-то намеками. – Знаешь, я очень долго здесь работаю и за все эти годы я ни разу не встречала таких, как вы.       Тик-так, тук-тук. — Это ж надо, – громко усмехнулась она. – Придумать всё это, продумать до мелочей, сделать так, чтоб никто ничего не заподозрил... Ещё и группу знаменитую сюда же впутали. А я ещё думаю, надо же, сами пришли, предложили сыграть. А оно оказывается всё не просто так, – мотнув головой, хмыкнула она.       Я продолжала молчать, уверенно смотря ей в глаз. Ни одна мышца на моём лице не дернулась. Только сердцебиение учащалось. Тик-так-тук-тук. — Смотри-ка, как всё совпало! Эти ваши «Нервы» ушли, и красавица наша пропала. Не знаешь, как это всё связано, м? – резко посмотрев мне в глаза, спросила она, буквально сверля меня взглядом.       Тик-так. Тук-тук. Тик-тук-так-тук. — Я ведь прекрасно понимаю, что тебя не обошла стороной эта ситуация, – абсолютно уверенная в своих словах, она посмотрела на меня с еле заметной властной усмешкой. – Я не собираюсь задавать тебе глупых и лишних вопросов. Не буду ходить вокруг да около. Не буду тебя напрягать, ведь мы все прекрасно знаем, о чем идет речь, – не скрывая свою самодовольную улыбку, она посмотрела на меня, немного приподняв бровь. – Я просто задам тебе один простой вопрос... – как будто специально она тянула каждое слово, издевательски улыбаясь.       Я прекрасно понимала, что она хочет спросить, но сердце мне не подвластно, оно как будто специально бьется всё сильнее и сильнее. А секундная стрелка шла всё быстрее и быстрее, будто бы задавая ритм моему сердцебиению. Тик-так тук-тук, тик-так тук-тук. Тик-так! Тук-тук! Тик! Так! Тук! Тук! Тик-тук-так-тук! Тик-тук-так-тук!!!       Громкий и сильный удар ладоней по столу и строгий испепеляющий взгляд. — Где Пархоменко?!