Талисман

Тоня.       Мы стояли у окна, облокотившись на подоконник локтями, смотрели на пейзаж за окном и не решались начать разговор. Мы оба прекрасно знали, о чём нам надо поговорить. Мы прекрасно знали и то, зачем нам нужно поговорить. Но мы оба не знали, как и с чего начать. Что говорить? Что не говорить? Как правильно начать? И кому вообще лучше начать этот судьбоносный разговор. — Слушай, – на выдохе сказал Тоша, повернувшись ко мне. – Я понимаю, что... Черт, – вздохнул он и замолчал. – Я не знаю, как тебе это сказать. Ты очень хорошая девушка. Можно даже сказать, ты лучшая из всех тех, кого я когда-либо видел. Но... В тебе есть один минус. Ты моя сестра... – вздохнул он и, посмотрев на меня, затараторил: – Точнее, это, конечно же, плюс, я очень рад, что ты моя сестра, но ещё больше я был бы рад тому, если бы ты ею не была, – закончил он и неуверенно посмотрел на меня, надеясь на то, что я поняла то, о чём он говорил. Я лишь горько усмехнулась. — Ты тоже классный, – вздохнула я, смотря на свои руки. – И я рада, что именно ты мой брат.       Я замолчала, продолжая рассматривать руки и заламывать пальцы. Я всегда так делаю, когда волнуюсь. Какой-то непонятный ком встал в горле, мешающий даже нормально дышать. Поэтому моё дыхание было немного сбивчивым и непонятным: медленные длинные вдохи, резкие выдохи. — Хотя, пожалуй, ты прав, – наконец сказала я, нарушив тишину. – Было бы намного лучше, если бы мы не были родственниками. — Это точно, – ухмыльнулся Тоша, облокотившись спиной о подоконник, и тяжело, безнадежно вздохнул.       В комнате повисла какая-то необычная атмосфера. Волнение, которое ещё совсем недавно охватило меня с головой, куда-то улетучилось, смущение пропало, дыхание восстановилось. Наш важный и решающий разговор принял дружеский вид разговора по душам. Хотелось открыть ему душу, рассказать, что тревожит, высказаться, выреветься. Такое у меня всегда было только с Сашей. Теперь ещё и с Тошей. — Знаешь, – развернувшись лицом к окну, сказал он, облокотившись локтями на подоконник и сжав пальцы в замок. Он посмотрел в окно и устремил взгляд куда-то вдаль, в пустоту. И продолжил говорить, как будто размышляя вслух. – Я очень часто говорил девушкам, что они мне нравятся. Я часто влюблялся, хотя... Вряд ли это была влюбленность. Так... Симпатия, страсть, животный инстинкт, что ли. И всегда было так легко сказать девушке: «Ты мне нравишься, ты такая красивая». Но как только я представляю, что говорю это тебе, то как-то не по себе становится. Ком встает в горле, ноги подкашиваются, в глазах плывет, – он замолчал. А я стояла рядом, слушала и не осмеливалась поднять на него взгляд. Он усмехнулся своим мыслям и тихо сказал: – Никогда не думал, что буду признаваться в симпатии собственной сестре.       От его слов у меня невольно вырвалась безнадежная усмешка. Кажется, в ней выразилась вся трагедия, горесть, грусть, безнадежность и безысходность данной ситуации. — Нам нельзя быть вместе, – грустно вздохнула я. — Да я знаю, – понимающе сказал он. – Просто захотелось высказаться. А то надоело уже держать всё это в себе. С другими-то ведь не поговоришь: не поймут. — Это точно, – усмехнулась я.       Тоша еле заметно, понимающе улыбнулся и тихонько кивнул головой. Затем повернулся ко мне лицом, опираясь локтем на подоконник. Он долго на меня смотрел, пока я не повернулась к нему лицом и не посмотрела ему в глаза. — Почему мы не встретились раньше? – осматривая меня с ног до головы, тихо сказал он. Я смущенно усмехнулась, опустив глаза. – Я всю жизнь мечтал, чтобы моя сестра была именно такой, как ты.       Я подняла на него взгляд и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся и, аккуратно положив руку мне на затылок, прижал к себе, крепко обняв. Я обхватила его спину руками и уткнулась носом ему в плечо. Он опустил руки, и я в прямом смысле почувствовала его прикосновения своей окровавленной спиной. — Ай, – тихо вырвалось у меня. — Прости, я забыл, – быстро и виновато проговорил Тоша, убрав руки и испуганно на меня посмотрев. — Да ладно, – улыбнулась я, немного морщась от боли, которая осталась от Тошиных случайных прикосновений. – Кстати, давай только никому об этом, ладно? — О том, что ты случайно упала? – хитро улыбнувшись, спросил он, поставив ударение на слове «случайно». — Да, – посмотрев на него исподлобья, сказала я. — Ну, хорошо, – согласился он, улыбаясь. – Только при одном условии. — При каком? – изогнув бровь, спросила я. — Я сегодня иду вместе с тобой и провожаю тебя вдоль до забора, чтобы, если что, встретиться с этой ошибкой природы. — Что? – возмутилась я. – Да ты с ума сошел? Она ж мне потом вообще жизни не даст спокойной. — Пусть только попробует. — Да реально не надо, Тош, – посмотрев на него, попросила я. — Тогда я говорю всем, что у тебя со спиной, – пожал плечами он. — Да и пожалуйста, говори, кому хочешь, – фыркнула я, скрестив руки на груди. — Да без проблем, только не забывай, что если я скажу всем, то мне всё равно придется идти с тобой. Но уже вместе со всеми, – пожал плечами он, улыбнувшись. — В смысле? – удивилась я. — Ты думаешь, что они закроют глаза на это? – спросил он, кивнув в сторону кухни. – Ошибаешься.       Я только зло выдохнула, понимая, что у меня нет выбора. Либо Тоша идет со мной один, либо со всеми. Третьего, как говорится, не дано. — Ладно, ты пойдешь со мной, – сдалась я. – Но не дай Бог о моей спине узнает хоть кто-нибудь, – поднеся кулак к его носу, пригрозила я. — Без проблем, сестренка, – поцеловав мой кулак, усмехнулся он и, победоносно на меня посмотрев, вышел из комнаты.