***
Ровно в девять утра я стояла в обновленном кабинете Беликова. Интерьер в принципе ничем от предыдущего не отличался. Правда, на столе отсутствовала статуэтка и поменялась лампа. А на стене теперь красовался пейзаж леса вместо пейзажа гор. И смысл делать ремонт, если поменялось так мало? Ладно, это не мое дело. Захотелось Беликову, финансы позволяют — сделал. А мне нет резона ломать голову над его очередным заскоком. Кстати, хозяина кабинета до сих пор нет. И это единственное, что не даёт мне чувствовать дежавю: все остальное — как в первый день. Хлопнула дверь и мимо меня прошествовал истинный аристократ. Сел за рабочий стол, включил компьютер, пара минут — и по клавиатуре застучали пальцы. А я стою. Жду… Чего-то там… Прошло полчаса. Я все ещё жду. Ещё час. Надоело стоять. Села на диван. Все так же жду. Ещё два часа. Плюнула на всё и вся: читаю «Преступление и наказание» Достоевского. Пытаюсь прочувствовать произведение. С трудом признаюсь себе, что пока что не доросла в полной мере я до этого шедевра. Но читать не перестаю. И время потеряло для меня всякое значение… — Роуз! Розмари! Мисс Хэзевей! — А? Что? Где?.. Уй! — Твою ж мать! …! …! …! …! Мда, зачиталась я. А когда очнулась, то слишком резко дернулась. Как итог — шишка на лбу у меня и Беликова. Я же его умудрилась лбом ударить. Больно… Из чего у него там череп? Из адамантия что ли?! — Что ты там такого читала, что ни на что не реагировала? — поинтересовался Беликов, прекратив шипеть маты на гремучей англо-русскоязычной смеси. — «Преступление и наказание», — ответила я, потирая пострадавший лоб. Точно шишка выскочит. Блин. — И как? — Круто, правда, я, похоже, ещё не доросла до такого шедевра в моральном плане. Но мне в любом случае нравится. Русская литература вообще примечательная. Она как будто построена на страданиях. Страдает автор, страдают герои, страдают читатели. Это… необычно и… по-своему привлекательно. Дмитрий неожиданно улыбнулся: — Интересное мнение. Я улыбнулась в ответ. Затем поинтересовалась: — Что от меня требуется? — Спустится ужинать, а то моя собственная экономка мне не простит, если я буду морить тебя голодом. — В смысле? Это что же… уже вечер?! — Дмитрий кивнул, явно забавляясь. Ну, на его месте я бы тоже с такой растяпы бы поржала. И всё же не верится… — То есть целый день прошёл?! — писатель опять кивнул. — Ёлки-палки… — Всё, Роуз, кончай хандрить и идём ужинать. — Да, мистер Беликов, — ответила мужчине, вставая с дивана и чуть не врезалась в широкую мужскую спину. Ну и? Чего стоим, кого ждем? Сам же говорил… — Роуз, а давай ты перейдешь на «ты» в общении со мной. Я всё-таки не настолько уж и старый, — вроде попросил, а прозвучало так, будто приказал. — Но это же непрофессионально, — попробовала возразить и тут же наткнулась на железобетонный аргумент. — Непрофессионально не следовать правилам агентства, гласящего выполнять любой каприз подопечного писателя.***
После ужина меня неожиданно пригласили на прогулку. Я согласилась, не видя причин для отказа. Тем более, что в последнее время Беликов не ведёт себя как последний засранец. И это… импонировало. В назначенное время мы встретились у лестницы. Я как раз успела переодеться в удобную одежду, состоящую из джинс и рубашки. А Беликов, похоже, искал плед, который с гордым видом добытчика нес в руках. — Ну что, идём? Я кивнула. И опомниться не успела, как оказалась закинутой на плечо, а мужчина, словно был налегке, а не с пятидесяти пяти килограммовой ношей, легкой рысцой спустился с этого кошмара интерьерной мысли. На первом этаже меня аккуратно поставили на ноги и, предупреждая мои возмущения по поводу столь бесцеремонного отношения к литературному агенту, сказали: — Просто помню, что данная лестница не твоя стихия, — и подмигнул. Нет, ну что за… за… Слов от возмущения подобрать не могу! — Не пыхти, Ёжик, — заметил писатель и легонько щелкнул по носу. Вот же!.. Сердито запыхтела втрое сильнее. Как оказалось, Дмитрий прекрасно ориентируется в темноте. В отличие от меня. Поэтому путь до конечной цели я опять-таки преодолела болтаясь на мужском плече. Зато хоть на задн… природу полюбовалась. Нет, ну а что? Человек ведь часть природы? Соответственно, часть человека — это тоже часть природы. Согласна, убийственная логика. Мы пришли на знакомую уже мне полянку. Меня сняли с плеча, отобрали переданный ранее плед, расстелили его на травке и приглашающе махнули рукой, мол, падай. Что я и сделала с большим удовольствием. Дмитрий последовал моему примеру. Что меня несказанно порадовало, так это размеры пледа. Они позволяли удобно разместиться и при этом не нарушать личное пространство другого человека. Кайф. И всё-таки один вопрос остался без ответа… — Зачем мы здесь? — Хочу узнать тебя получше, — просто ответил Беликов. Я фыркнула. Ну да-ну да, конечно. — Эй! Я серьёзно вообще-то, — искренне возмутился писатель, заметив мою реакцию. Я рассмеялась: слишком уж не похож был Беликов на себя в этот момент — взъерошенный, растрёпанный и… тёплый. Странное описание, согласна, но ничего другого в голову не приходит. А вообще, в данный момент Дмитрий выглядит обычным парнем чуть старше меня с притворными повадками подростка, а не взрослым, рассудительным мужчиной, признанным писателем. И… мне это нравится. Не думаю, что многие видели его таким. — И что же хочется узнать несравненному Дмитрию Беликова? — поинтересовалась я. Беликов на мою подколку лишь закатил глаза, ответил: — Ну… Какой у тебя любимый цвет? Я расхохоталась. Серьезно? Любимый цвет? Боже, где же твоя фантазия? — Ну знаешь… Роуз… — насупился писатель, обидевшись. Упс! Похоже свои мысли я выразила вслух. — Прости… — моим извинениям не поверили. Я бы на его месте тоже не купилась бы на слова о прощении, которые и разобрать-то сложно из-за смеха. — Я больше так не буду. Честно-честно, — пообещала подопечному, сделав самые честные глаза на свете. Дмитрий, глядя на персональный для него-единственного спектакль, только хмыкнул: — Ладно, прощаю. И тут же произнес фразу, заставившую меня до боли прикусить губу, чтобы вновь не разразиться смехом. — И всё-таки какой твой любимый цвет? Наконец-то я поняла весь смысл фразы «русские не сдаются». Всё, хватит шуток, надо начинать адекватно себя вести. По-взрослому. И ответить тоже не помешало бы. — Не знаю, — пожала плечами. — Особо над этим не задумывалась. Мужчина кивнул, принимая ответ. На несколько минут воцарилась тишина, прерываемая шумом ветра в кронах величественных деревьев да редким стрекотанием сверчков. Немного подумав, я упала на плед, принимая максимально расслабленную позу — лежа на спине. Главное — не заснуть. А то окружающее всячески располагает к этому. Прямо перед глазами раскинулось иссиня-черное покрывало, сверкающее мириадами звёзд. Красиво. — Ну, а цветы у тебя любимые есть? — разрушил тишину Беликов очередным дурацким вопросом. Я задумалась. Пожалуй, да. — Есть. Предупреждая твой следующий вопрос, мои любимые цветы — ликорисы, — а вот теперь, мистер Беликов, мучайтесь. Сомневаюсь, что вам известны подобные названия. Все же не банальные розы или лилии. Но писатель меня удивил: — Это которые по-другому называются паучьей лилией? Я аж подскочила в неверии глядя на мужчину. Блин! Серьезно? Он знает? — Роуз, ты чего? — поинтересовался Дмитрий, заметив перемены в моем настроении. — Ничего, — буркнула в ответ. — Хочешь, в саду заменю все цветы на ликорисы? — Нихрена себе щедрость! Правда, предложение меня рассмешило и вернуло веру в себя. Не всё об этом цветочке Дмитрий знает. Ой, не всё. Я отрицательно покачала головой: — Не стоит. Ликорисы считаются цветами смерти. В Японии их высаживают на кладбищах. — Оу… А ты много знаешь, — заметил подопечный, признавая мою эрудированность. Ну да, я не безмозглая дура. Чем и горжусь, кстати. — Есть такое, — я, конечно, скромная девушка. Но смысл скромничать, когда тебя заслуженно хвалят? — Несмотря на молодые годы, я много путешествовала по миру. Многое увидела и многое узнала. Наткнулась на вопросительный взгляд мужчины и непонятно зачем принялась рассказывать. О себе и своей жизни. Предварительно поудобнее устроившись, сев, скрестив ноги по-турецки. — В общем… Ты же хотел узнать меня получше? Тогда расскажу, слушай. Начнем, пожалуй, сначала, а сначала были мои родители. Мама — американка с шотландскими корнями и папа — восточный мужчина с горячей кровью, — писатель приподнял недоуменно бровь, и я пояснила, — Турок. Их взаимоотношения весьма специфичны даже сейчас, а уж тогда… Папа похищал маму, мама сбегала. Они ссорились и мирились, и опять ссорились. В итоге, мама психанула и ушла. Но ушла не одна, а со мной на пару. Правда, тогда она не подозревала о собственном интересном положении. А когда узнала, приняла решение воспитывать меня самой. Вернуться ей не позволяли гордость и обида. Поэтому лет до трёх-четырёх у меня не было папы. Не скажу, что нам с мамой было плохо, но когда в нашей жизни появился папа стало намного интересней и веселей. Он сам нас нашёл. Был очень зол на маму за её бессовестность и безответственность. Но в конце-концов они таки помирились. Папа занимается бизнесом. И он любит самолично все контролировать, поэтому мы стали разъезжать по миру. И знаешь, глядя на ту ситуацию с высоты уже прожитых лет… Мама не любит сидеть на месте. Ей нужно какое-то движение, смена мест, и папа дал ей это. А после ссоры ради меня она была готова отказаться от своих желаний, от собственной сути. Но к счастью, все закончилось хорошо. Все, лирическое отступление закончилось. Продолжаем. Я побывала в разных странах, оттого знаю немало языков и имею большое количество приятелей и знакомых. Я жила в России, Германии, Франции, Турции, Индии, Японии, Англии. Жила в продолжительности от пары месяцев до года-полтора. Плюс на отдых меня возили в Австралию, потому что мне захотелось посмотреть на кенгуру, в Бразилию, когда узнала о карнавале, облазила с родителями руины ацтеков, тусовалась на острове Пасхи… Да где только не была! Меня всегда баловали и балуют до сих пор. Папа в этом лидирует. Любой каприз, как ты понял, исполнялся чуть ли не мгновенно. Мне даже тигра покупали. — И где зверь сейчас? — В заповеднике. Я не настолько жестока, чтобы держать гордого хищника возле себя. — Роуз, зачем ты тогда работаешь? Я знаю агентство. И их отбор профпригодности через меня. Ты из кожи вон лезешь, чтобы туда попасть. Зачем? Могла бы бездельничать. Жить без какого-либо напряга и нервотрёпки. — И висеть на шее у родителей? Нет уж, спасибо, не хочу, — отрезала, нехило так рассердившись на некоторых советчиков. — А ты забавная, Роуз, — усмехнувшись, заметил брюнет, пристально глядя на меня. Так и хочется ляпнуть что-нибудь о музее, экспонатах и отсутствию связи между мной и вышеназванными объектами. Да-да, во мне сейчас говорит злость, знаю. Но ёлки-палки! Какого хрена? — Любая другая о такой мелочи не задумывалась бы. Я фыркнула. Любая другая, тоже мне статистик. Я не любая и не другая. Я это я. — И что ты хочешь этим сказать? Твою ж мать! Опять мысли вслух. — То, — буркнула в ответ. Потом подумала-подумала, пришла к выводу, что веду себя грубо и непрофессионально, и решила как-то исправляться. Для начала — нормально ответить. — Это сейчас бизнес процветает и мы ни в чем не нуждаемся. А что будет завтра — неизвестно. И чтобы не возникло финансовых проблем в будущем, работать надо сейчас… — задумалась над собственной тирадой. — Херня какая-то получилась… Но суть ты же уловил? — никогда бы не подумала, что с такой надеждой буду задавать вопрос мистеру Психопату. — Понял, — улыбнулся писатель и потрепал по голове. — Ашшш! Не трожь! — рассерженной кошкой зашипела на мужчину, убирая его лапищу подальше от головы. Не люблю, когда так делают. Прическа портится. — Всё-всё, больше не буду, прости, — капитулировал Беликов, подняв руки в знак собственного поражения. — То-то же, — назидательно произнесла я, для веса собственных погрозив пальцем. Беликов заржал. Вот же скотина, подумалось мне. И неважно, что смеялась я вместе с ним. — Что ещё интересного расскажешь? — Я тебе Шахеризада что ли, сказки рассказывать? — возмутилась в ответ на наглое требование. В шутку, конечно. — Сам теперь что-нибудь расскажи, — потребовала у писателя. — Моя жизнь, знаешь, не была полна радости и веселья. Приключения в ней также не затесались. Я родился в городе Бийске, это в Южной Сибири, Алтайский край. Семья у меня большая, но состоит преимущественно из девчонок. Мама, бабушка, две младших и одна старшая сестра… — А отец? — А отца в нашей семье нет. Он не был женат на матери. Так, приходил иногда в гости, — на этих словах породистое лицо мужчины исказила презрительная гримаса. — Когда скучно было. Запросто мог поднять руку на маму или Каролину с Соней. Я не смогла сдержать эмоции. Тихо вскрикнула, тут же зажала ладошками рот, пораженно глядя на подопечного. Какой ужас… Мужчина мою реакцию заметил. Неожиданно улыбнулся, тепло и ободряюще, и продолжил, успокаивая меня: — Не переживай, Ёжик. Когда я подрос, уже я побил отца. Больше он к нам не приходил. — А подрос… Это тебе сколько лет было? — невзначай поинтересовалась у Дмитрия. — Тринадцать где-то, — ответил мужчина, широко улыбаясь. Сколько-сколько?! Да ну нафиг! Как говорил Станиславский, не верю! Хотя… Внимательно оглядела развалившегося со всем удобством передо мной писателя, задержав взгляд на широких плечах и сильных руках. Не, всё-таки верю. — А дальше? — А что дальше? — пожал плечами писатель. — Учился. Подрабатывал. Семья-то большая. После школы уехал на заработки… И не вернулся. А теперь мне этого не могут простить. Я не отщепенец семье, нет. Меня любят, всё так же зовут обратно, ждут моего приезда. Изредка я их навещаю. Зову к себе, но… Пока что ко мне приезжала только Вика. — А почему не вернулся? — Здесь больше возможностей. Сперва работал, потом подвернулся удачный случай — начал строить бизнес. Параллельно поступил на заочку и учился, ибо без «вышки» сложновато хорошо устроиться в жизни. Как-то незаметно для себя стал увлекаться писательской деятельностью — и понеслось. Бизнес я продал, оставив только кое-какие акции и ценные бумаги. И посвятил себя полностью литературному искусству. Семье я отправляю финансы, чтобы они ни в чем не нуждались. Пользуются они ими или нет — не знаю. Но бросить их я не могу. Помогаю хотя бы так. — А ты не думал, что твои действия больше похожи на откуп? — Возможно. Но возвращаться я не хочу, а они не хотят переезжать сюда. Ладно, всё, хватит о грустном. Твой черед сказки рассказывать, — блин! Нашел крайнюю! — И что тебе рассказать? — Ну… — на мгновение призадумался мужчина. — Расскажи о том пареньке… Рыжем… Садовнике… — Беликов слишком невозмутимо это сказал. Слишком. И это очень подозрительно. Неужели Мейсон?.. Блять, Розмари, жизнь ничему не учит, да?! — Ты о Мейсоне? — Дмитрий напряженно кивнул, внешне оставаясь невозмутимым. Ну что за спектакль? — Мейсон — мой друг детства. Мы знаем друг друга, сколько себя помним. Одно время жили по соседству, но потом объявился папа, и дальше ты знаешь… Но связь мы не теряли. Каждый раз, возвращаясь в Америку, я шла в одну и ту же школу, в которой Мейс учился. Благодаря ему из жизни того серпентария я не выпадала даже при отсутствии в год и более. Он классный парень. И, наверное, наши отношения больше, чем просто дружеские, — рядом со мной кто-то очень сильно напрягся. Боже, пожалуйста, пусть не из-за того, что мне Эшфорд наговорил. — Он для меня как брат. И он очень похож на мою маму — такой же неусидчивый. Всё время нужны новые ощущения и эмоции. Вот сейчас он работает садовником. До этого вел блог о путешествиях. Ещё раньше играл в рок-группе и занимался стендапом. До того — серфил где-то на Майами. Инициативный и отзывчивый до невозможности. Хочешь что-то замутить — зови Мейса, тогда точно выгорит. Ибо он всё доводит до конца. — Интересный молодой человек, — заметил Беликов, оттягивая ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха. — С тобой всё хорошо? — разумеется, я забеспокоилась о здоровье подопечного. — Д-да, всё в норме… Роуз, а как у тебя на личном?.. — вдруг заинтересовался Беликов. И вопрос вроде бы нормальный, но… — Я не хочу об этом говорить, — резко ответила писателю глухим от сдерживаемых эмоций голосом. — Я, пожалуй, пойду. Устала очень. Спокойной ночи, — и не глядя на явно ошарашенного моим поведением мужчину поспешила покинуть столь уютную полянку. …А оказавшись в комнате под защитой замка, позволила себе сползти по двери и отдаться истерике от накативших воспоминаний…***
Особняк Ибрагима Мазура. Эйб внимательно пересматривал видео допроса какого-то мелкого информатора. Бедный мужик так забавно трясся от страха. Но выложил всё. И кто его нанял, и что он сумел раскопать, и даже о том, что уже отказался от сотрудничества вплоть до возвращения награды. Своя шкура дороже. После видео мужчина принялся пересматривать предварительное досье на заказчика. Наташа Озера. Заместительница Эллен Кировой. И… Какая ирония, родная тетя Кристиана Озера, парня Лиссы. Совпадение? Возможно. Но лучше проверить. В тишине комнаты раздался тихий перестук каблуков, а затем по мужским плечам легко и невесомо скользнули женские руки. Змей перехватил одну из ладоней и поднес к губам, оставляя на нежной коже нежный поцелуй. Женщина улыбнулась. — Устал? — Если только немного, — вздохнул Эйб. А всё оттого, что любимая женщина оставила его, направившись к мини-бару. — Звонил Роуз? — поинтересовалась Джанин ловко наполняя бокалы вином. — Ты ведь знаешь, что да, — ответил Ибрагим, забирая свой бокал. — И ты ей тоже звонила. И говорили мы ей примерно одно и тоже. Рыжеволосая усмехнулась. — Что думаешь насчет неких мисс Кировой и мисс Озера? — вновь устраиваясь в кожаном кресле за добротным столом из дубового массива, спросил Змей. — Директор явно что-то знает о махинациях Озера. Ну, или догадывается. Но говорить не хочет. Что же касается её отношения к нашей девочке — чисто профессиональное. Никаких посторонних интересов. А вот Озера… Здесь уже интересней. — Послать парней к ней в гости? Она сейчас в Лондоне, на какой-то конференции. Джанин отрицательно помотала головой, вглядываясь в рубиновую глубь напитка. — Не стоит. Навестим, когда она вернется. И мне будет очень интересно побеседовать с этой женщиной, — взгляд зеленых, «колдовских» глаз заледенел. — Я не потерплю, чтобы кто-либо угрожал моему главному сокровищу. Любого, кто осмелиться навредить моей малышке, порву на части, — в тонких женских пальцах хрустнул хрусталь бокала. Джанин отставила непригодную посуду в сторону и брезгливо встряхнула ладонь, избавляясь от капель вина. Змей с восторгом взирающий на жену, улыбнулся и приглашающе махнул рукой. Джанин не заставила себя ждать. Изящной походкой приблизилась к креслу и устроилась на подлокотнике, позволяя приобнять себя за талию. После чего родители принялись подробно изучать биографию так заинтересовавшей их особы. Наташа Озера ещё не подозревала о надвигающейся буре.