Ледяной осколок в сердце

      В субботний светлый день Наринэ и Рамаз вышли из ЗАГСа счастливыми. Они подали заявление и уже через месяц станут мужем и женой. Идя по солнечной улице, Коркелия вёл свою любимую к своей синей «Мазде» и, открывая дверь, задал ей вопрос:       — Рада, что мы скоро поженимся?       — Очень рада. Рамико. Я так счастлива, — с улыбкой ответила Циклаури и села в машину на переднее пассажирское сидение.       Рамаз сел за руль и, заведя двигатель, отправился в сторону Батайска, чтобы привезти невесту домой. Наринэ сидела рядом и чувствовала себя как в раю. Ей хотелось летать по небу и сообщить всему миру, что она счастлива, что она скоро станет женой очень хорошего человека, которого полюбила.       Когда машина остановилась у калитки дома в Батайске, молодой человек посмотрел на неё и, погладив её щёку, нежно поцеловал; держа его за плечи, девушка ответила на поцелуй. Больше всего на свете им хотелось, чтобы это время длилось вечно.       Прервав ласку, Рамаз и Наринэ вышли из автомобиля, взялись за руки и побежали в дом. В тот день Тамина была на работе — продавала в магазине хлеб и другие мучные изделия. Зная, что дома никого нет, Циклаури и Коркелия забежали во двор. Глядя на разные цветы на клумбах, Рамаз прокомментировал:       — Красивый у вас двор. Видимо, предыдущие жильцы постарались и сделали его таким.       — Это да, — ответила Наринэ. — Как хорошо, что Гела выбрал нам именно этот домик.       — Он знал, что вам понравится. Небольшой и красивый.       — Да и мама много не хотела. Простой домик с цветничком, летней кухонькой. Пошли чай пить.       — Эх, сейчас бы блинчиков твоих поесть. Я не прошу их у тебя. Просто ты вкусно готовишь.       Молодые люди зашли в летнюю кухоньку. Коркелия сел за столик, и Циклаури поставила электрический чайник нагреваться. Пока вода ещё не зашумела, Наринэ взглянула на жениха и спросила:       — Покажешь мне Ростов? Очень хочется взглянуть на ваш городок.       — С удовольствием. Сейчас пока жарко, а когда будет пять часов, тогда и сможем прогуляться по вечерней улице.       — Я видела Ростов только на фотографиях. Кстати, когда Гела к нам приезжал, сказал, что Батайск похож на Осинники. Просто он бывал там в гостях у своих друзей, поэтому видел Осинники.       — Интересно, что это за городок?       — Я там была, когда приезжала к подруге на день рождения. Там просто маленький городок, похожий на Запсиб, где мы гуляли у Чёрного озера и смеялись над тем, что там живут Али. Но там прикольно. Так тихо и спокойно. Мама всегда хотела переехать именно в такой городок.       — Согласен с тобой. Когда я у вас жил, не мог привыкнуть к постоянному стуку колёс. Когда я вернулся домой, долго привыкал к тишине. Поезда в нашем районе едут, но их совсем не слышно, потому что железнодорожная линия далеко находится.       — Да я и сама привыкаю к тишине. Теперь-то я не возле вокзала живу.       Пока молодые люди разговаривали, чайник уже закипел и выключился. Наринэ достала из буфета печенье и вафли в вазочках, поставила на стол и, налив чай, спросила у Рамаза:       — Тебе сколько ложечек?       — Три.       Насыпав три ложки сахара, Циклаури размешивала чай. Поставив на стол две чашки чая, девушка села за стол и, глядя на молодого человека, спросила:       — Ты ещё скучаешь по моим блинчикам?       — Конечно. Вспомнил, как ты приготовила нам блинчики с брынзой. Как самый настоящий хачапури получились.       — Зато твоя мама как готовит. Она просто волшебница.       — Думаю, вы с ней поладите. Она женщина хорошая. Добрая, хоть и строгая. Да, иногда любит поучать. Зато примет любой выбор и никогда не вмешивается в мою жизнь и Мзии. Хотя строжится.       — Моя мама вообще не строгая. Конечно, вседозволенности у неё нет и не было, но и не ставит нам глупые запреты. Да и к чему что-то запрещать, если всё равно появится искушение всё это сделать? Да и зачем запрещать делать то, что мы хотим, если это не навредит нам ничем?       — Ты права, Нарико. Так давай нарушим один запрет. Секс до брака — это грешно, но почему мы должны считать грехом простое удовольствие?       — Только от этого удовольствия бывают дети, — заявила Наринэ.       — Но мы же предохраняемся. Я знаю, что нам не нужно торопиться с детьми. Но ты же знаешь, что я всё равно хочу стать отцом.       — Я тоже хочу стать мамой, но пока не готова. Просто не знаю, как это. Гела и Цицино были готовы, а я нет.       — Но ты же нянчилась с Милой, Улей и Юлей, — удивился Коркелия, жуя шоколадную вафлю и запивая её чаем. — Не думаю, что ты утратила навыки общения с маленькими детьми.       — Да, нянчилась. Знаю, как обращаться с младенцем. Но пока не готова родить своего, — смущённо проговорила Циклаури.       — Ничего страшного. Всё будет хорошо. Поначалу это непривычно, но потом всё наладится. Ничего не бойся. Я с тобой.       — А теперь, как говорит Гела, давай жить сегодняшним днём. А всё остальное — по воле судьбы, — изрекла девушка, едя печенье.       — Ты права, Нарико. Давай, мы с тобой поедем смотреть Ростов.       — Давай. Рамико, дорогой мой. Всё будет у нас хорошо.       Попив чай и поев сладости, молодые люди помыли за собой посуду, отправились в домик, разулись и зашли в маленькую комнатку Наринэ. Девушка опустила жалюзи, чтобы закрыть окна. Взглянув на светло-жёлтые обои, шкаф и кровать, Рамаз кинул глаза на закрытые окна и, заметив, что нигде нет штор, задал вопрос:       — А почему у вас тут нет штор?       — Видимо, бывшим владельцам дома не нужны были пылесборники. Да и нам с мамой удобно. Не надо снимать, стирать и надевать шторы. Можно просто протереть жалюзи и всё. А эти шторы снимать-надевать. Затрахаешься.       — Возможно, ты права, Нарико, — сказал Коркелия и, взяв невесту на руки, уложил её на кровать.       Циклаури расслабилась, предвкушая близость. Молодой человек страстно целовал её, наслаждаясь давно забытыми ощущениями от нежных ласк. Когда он прервал поцелуи, девушка проговорила:       — Наконец-то, мы встретились. И теперь мы всегда будем вместе.       Рамаз целовал её шею и ключицу, пока не добрался до ложбинки между грудями. Наслаждаясь его ласками, Наринэ гладила его волосы, и ей хотелось больше и больше. Коркелия обнажил плечи девушки, спустив бретельки её зелёного сарафана. Циклаури поднялась с кровати и сняла с себя одежду и нижнее бельё. Обнажившись, девушка подняла его синюю футболку, оголяя его грудь, и легла на кровать. Молодой человек разделся донага и возобновил ласки. Целуя её грудь, Рамаз провёл языком по её соску и взял его в рот. Чувствуя возбуждение, Наринэ гладила его волосы и играла с ними, наслаждаясь моментами, которые они так долго ждали.       Оторвавшись от её груди, Коркелия целовал её живот, провёл языком вокруг пупка, отчего Циклаури словно ударило током. Девушка и гладила его волосы, расслабляясь от нежных ласк. Ей хотелось, чтобы Рамаз был с ней, а эти мгновения повторялись чаще и чаще. Наринэ уже хотела большего, но молодой человек дразнил её, целуя её левое бедро и спускался ниже: по колену, по икре, по лодыжке, по стопе, по пальчикам.       Расцеловав всю левую ногу, он положил её на своё плечо, наклонился, взял девушку за ягодицы и, проведя языком по её клитору, доставлял ей удовольствие. От этих ласк Наринэ ощутила себя на верху блаженства и уже не сдерживала свой крик. Её не волновало, что скажут соседки-кумушки, если услышат, ведь она с любимым человеком, и ей так хорошо, что не хотелось думать ни о чём.       Наслаждаясь его ласками, Циклаури выгнулась дугой и слегка сжала бёдра, отчего Коркелия ощутил тепло её кожи и дрожь её ног на щеках. Ощущая вкус её тела, Рамаз щекотал её энергичнее, отчего девушка закричала и разомлела, лёжа на кровати. Посмотрев на неё, молодой человек снял с плеча её ногу, поднялся с кровати, достал из кармана джинс презерватив, порвал фольгу и надел его на поднявшийся член. Наринэ ждала его и, когда он медленно вошёл в неё, крепко сжала его член своим лоном.       — Как хорошо, что мы теперь вместе, — прокомментировала девушка.       — Скоро мы будем так наслаждаться каждый день, — сказал Рамаз и начал двигаться в ней.       Прижимаясь к нему, Циклаури не желала его отпускать. Коркелия неторопливо входил и выходил, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым с ней. Выгнувшись дугой, Наринэ застонала и вцепилась наманикюренными ногтями в его спину. Ей хотелось отдаваться своему любимому всю жизнь, не останавливаясь. Чувствуя лёгкую боль от царапинок, Рамаз ускорился, желая «наказать» девушку, отчего она застонала громче и уже не сдерживалась, двигаясь ему навстречу, но не попадая в такт.       Наринэ наслаждалась его ласками, и через несколько мгновений ощутила тепло от его семени сквозь тонкую резинку. Достигнув оргазма, Рамаз взял её за ягодицы и не желал покидать её, хотя чувствовал себя немного уставшим. Девушке не хотелось отпускать его, хотелось ощущать его в себе, но её ноги задрожали от оргазма, и она расслабилась, едва не теряя сознания.       Выйдя из неё, Коркелия лёг рядом с любимой, поцеловал её чуть взмокшие волосы и погладил её плечо. Придя в себя, Циклаури повернулась к нему лицом, провела ладонью по его кудрям и чмокнула его в шею. Глядя на лицо жениха, Наринэ с улыбкой прошептала:       — Не думала, что это может быть так... приятно.       — Когда мы поженимся, наша первая брачная ночь будет очень бурной. Мы не уснём. Будем пить только лимонад, чтобы наслаждаться этим на трезвую голову.       — Ты прав, Рамико. Так хочется прогуляться по Ростову, но так не хочется вставать. Ах, любимый, ты не представляешь, как мне хорошо, — проговорила Циклаури и погладила его щетину на щеке.       Коркелия обнял её и прижал к себе, желая, чтобы эти моменты длились вечно. Послышался писк мобильного телефона. Поднявшись с кровати, Наринэ взяла трубку и посмотрела — ей пришла СМС с просьбой положить на счёт хотя бы восемьсот рублей.       — Рамико, ты прикинь, что прислали? — со смехом в голосе заявила Циклаури, не смущаясь своей наготы.       Рамаз снял презерватив и, зайдя на зимнюю кухню, выбросил его в урну. Вернувшись в спальню, молодой человек рассматривал свою невесту. Даже сейчас она казалась такой красивой, такой беззащитной без одежды. Глядя на экран телефона, Наринэ звонко рассмеялась и заявила:       — А почему я должна пополнять баланс какому-то незнакомому человеку? Мало ли, кто что просит. Гела, Влад, Цицино сами в состоянии разобраться. Они бы у меня не попросили денег на телефон. Мама тоже научилась сама себе класть деньги на телефон.       — Правильно, — подтвердил Коркелия. — Развелось тут мошенников. Лихо обувают. У меня одну коллегу не раз так разводили. Сколько раз мы ей говорили, чтобы она не велась на просьбы. Так нет — впустую тратит деньги. Скоро я ей скажу то, что сказал один раз наш инструктор по вождению. Если некуда девать деньги, то отдайте их мне. Это он говорил для того, чтобы мы не покупали на машину разные финтифлюшки, а только подходящие фары.       — Рамико, мы так смешно выглядим — стоим тут голые и болтаем о серьёзных вещах.       Посмеявшись над своим обнажённым видом, молодые люди быстро оделись и, посмотрев в окно, увидели, что солнце медленно движется в сторону запада. Переглянувшись с парнем, Наринэ спросила:       — Хочешь покатать меня, большая черепаха?       — Хочу на своей коробчонке прокатить тебя, моя царевна.       Выйдя из дома и закрыв за собой дверь, молодые люди покинули двор. Рамаз с брелока завёл двигатель и открыл машину; заперев калитку, Наринэ села на переднее сидение и, когда жених сел за руль, спросила:       — Ну что, поехали?       — С радостью, — ответил Коркелия.       Машина направилась на север, в сторону Ростова-на-Дону. Едя по оживлённой трассе А135, молодые люди проехали мимо посвящённого Революции памятника «Тачанка-Ростовчанка» в виде трёх коней, везущих телегу с бабой в боевой стойке и испуганным мужиком, и направились к Восточному шоссе. Едя по дороге мимо многочисленных озёр, Рамаз и Наринэ миновали мост на проспекте Сиверса через реку Дон и приехали в Южную Столицу России.       Едя по оживлённому проспекту, Коркелия проехал по Привокзальной Площади в сторону начала Большой Садовой. Поставив машину в самом начале проспекта, Рамаз вышел из неё и, когда Наринэ открыла дверь, подал ей руку и помог покинуть автомобиль. Заблокировав двери, молодой человек повёл девушку в сторону главной улицы города на Дону.       Идя по старому проспекту, на котором красовались старинные красивые дома, построенные в классическом стиле, Наринэ любовалась новыми для неё дореволюционными постройками и восхищалась умениями архитекторов тех лет в проектировании такой красоты.       — Ого, вот это постройка! — удивилась Циклаури, глядя на волнообразный асфальт и дом, выглядящий так, словно он утоп в земле.       — Это такой вот культурный слой, — заявил Коркелия. — Но одна бабушка-соседка, баба Наташа, рассказала легенду, которую рассказывала ей её бабушка. — Рассматривая вместе с девушкой дома, молодой человек вёл её по проспекту и передал «старинную историю»: — Когда-то, ещё в девятнадцатом веке случился великий потоп. Была нескончаемая зима. Тот самый «год без лета». Глина со снегом падала с неба, а реки вышли из воды и затопили всё вокруг. Я не знаю, правда или нет. В учебниках об этом не сказано. Но именно из-за этого окна как бы прижаты к земле, а некоторые цокольные этажи зачем-то застеклены.       — Ты в это веришь? — задала вопрос Наринэ, думая, что незнакомая ей бабушка Наташа рассказала обычную легенду, чтобы объяснить закопанные первые этажи, ставшие цокольными.       — Не знаю... Судя по тому, что нашим родственникам и всем грузинам в Сакартвело рассказывают небылицы о России, выставляя её оккупантом, я уже не могу верить историкам, которые просто компилируют информацию из учебника в учебник. Если перевирают историю Великой Отечественной Войны, где мой прадед был ранен и получил медаль «За Отвагу», то где гарантия, что историю ещё раньше не переврали в угоду тогдашним властьимущим?       Наринэ задумалась над словами молодого человека и шла по огромной центральной улице, рассматривая красивые дома в классическом имперском стиле. Многоэтажки радовали глаз, но цокольные этажи с виднеющимися из-под земли окнами бросались в глаза. Не понимая рассказанную историю, Циклаури шла по неровному волнообразному тротуару и спросила:       — Как думаешь, что так засрало небо, что с него падала грязь?       — Не знаю. Бабушка Наташа говорила, что это наказание за грехи народа, вот и падала с неба грязь.       — Сильно нагрешил народ, раз боженька не сдержал обещание и снова затопил Землю, — с иронией в голосе заметила Наринэ.       — Давай, не будем о грустном. Пойдём дальше. Посмотришь на красоту.       Циклаури и Коркелия шли по центральной улице Ростова-на-Дону, наслаждаясь жарким летом. Не обращая внимание на полностью или частично ушедшие под землю первые этажи, Наринэ рассматривала украшения из лепнины на домах, построенных ещё до Революции. Глядя на постройки, похожие на праздничный торт, девушка вспомнила, как они с Рамазом гуляли ночью по улице Новокузнецка и смотрели на сталинки, казавшиеся такими тёмными и грозными в свете фонарей.       «Интересно, как эти дома выглядят ночью? Так же красиво?» — задумалась Наринэ.       Обратив внимание на дом актрисы Маргариты Черновой, Циклаури поразилась его великолепию: между окнами, украшенными сандриками, стояли атланты и кариатиды, на углу в центре на крыше красовался большой купол, словно на православном храме, а под ним между окнами стояли декоративные вазы.       — Какой красивый дом! — восхищённо проговорила Наринэ. — Мне бы в таком жить...       — Он очень дорогой, ведь такую красоту последний раз строили при Сталине, — ответил Рамаз, глядя на такое великолепие.       — А Хрущёв ничего не понимал в искусстве, — отрезала Циклаури. — Благодаря ему настроили тут маленьких и уродливеньких хрущёвок. По сравнению с этой античной красотой эти домишки так, временное пристанище для погорельцев.       Пройдя по центральной старинной улице дальше, девушка заметила, что на новой части улицы стоят сталинки украшенные лепниной с серпом и молотом. Идя дальше по улице и пройдя через пешеходный переход, молодые люди очутились возле дома со шпилем. Гуляя по Большой Садовой, Наринэ восхищалась чудесами архитектуры, и даже примитивные хрущёвки казались какими-то красивыми на фоне этих зданий.       Взглянув на очередной дом дореволюционной постройки, Циклаури заметила очередного персонажа из мифов Древнего Рима. Глядя на лепнину с изображением Меркурия с крылатым шлемом и жезлом со змеёй и крылышками, Наринэ прокомментировала:       — И снова отсылка к античности. Она везде и всюду. Кажется, что у нас Древней Греции больше, чем в самой Греции.       — Когда-то Дон назывался Танаисом, а греческая колония была на берегу реки. Возможно, эта лепнина, эти статуи в проёмах — это память о греческом прошлом.       — Моя сокурсница Алёна Пронина бывала в Питере и рассказывала, что там так много огромных красивых зданий, дворцов, украшенных такой же лепниной с такой же отсылкой к античности. Любили же античную культуру наши предки.       — Знаешь, Нарико, такое ощущение, что Питер, Москва, Ростов были Древней Грецией. Иначе откуда столько отсылок к античности?       — Не знаю... — рассмеялась Наринэ. — Может быть. Но почему на сталинках звёзды, серпы с молотами да арфы, а до Революции строили с античными фигурами? Россией правил Зевс?       — Ну ты и шутница, — рассмеялся Рамаз. — Нет, просто античные постройки с точки зрения эстетики очень красивы, поэтому их строили. Если бы Хрущёв пришёл к власти на несколько веков раньше, то везде бы стояли маленькие уродливенькие домишки, а не такие красивые, как торт, дома! — С этими словами Коркелия указал на угловой красный дом с белой лепниной по швам и с морским коньком на шпиле.       — Н-да, по сравнению с таким великолепием наши сталинки просто меркнут.       Рамаз кивнул головой. Наринэ шла по улицам и наслаждалась великолепием Старого Ростова-на-Дону. Дома в классическом стиле, украшенные лепниной, а то и статуями в проёмах, радовали глаз, и ей хотелось наслаждаться видами Большой Садовой, и даже очередные полузакопанные первые этажи не портили впечатление от прогулки. Больше всего её радовало, что она шла с любимым человеком, с которым собирается связать свою судьбу на всю жизнь.       — Знаешь, на этой улице вся история написана, — прокомментировала Циклаури, когда они добрались до конца проспекта. — Старинные дома, красивые, как торт или пироженки. Возможно, был потоп с глиняным дождём, раз окна из-под земли торчат. Сталинки, хрущёвки. Вспоминаю проспект Пионерский в Новокузнецке. С начала улицы сталинки, потом хрущёвки, а теперь начинают строить огромные многоэтажки. Эх, мельчает архитектура. С каждой эпохой всё примитивнее и примитивнее. Скукота.       — Это правда, Нарико, — ответил Рамаз и, посмотрев в сторону колеса обозрения, предложил: — А давай покатаемся на чёртовом колесе. Посмотрим на пейзажи сверху. Как выглядит наш Ростов.       Молодые люди перешли через дорогу, подошли к кассе, оплатили билет и сели на самую нижнюю кабинку. Колесо поднимало их вверх, и молодые люди смотрели на стоящий внизу фонтан, на зелёные деревья, огромные улицы и дороги, на старые дома, на строящиеся новостройки, на виднеющийся вдалеке Дон, кажущийся таким большим и величественным по сравнению с Томью, протекающей по Новокузнецку. Держась за руки, Наринэ и Рамаз наслаждались друг другом, рассматривая пейзажи.       Покатавшись на колесе обозрения, Циклаури и Коркелия спустились вниз, и столкнулись с Гелой, Милой, Цицино, Владимиром, Улей, Юлей, Суреном, Рануш, Маркаром, Аревик и Сатеник. Взглянув на родных, Наринэ поздоровалась:       — Привет всем!       — Добрый день, — сказал Рамаз.       — Привет, Рамик, а где Мзия? — спросил подросток.       — Не переживай, — ответил Коркелия. — Скоро у нас свадьба, и вы встретитесь. И потом — двери нашего дома всегда открыты для тебя. Приходи к нам в гости в любое время.       — Спасибо, Рамик.       Все три семьи и молодая пара отправились по парку к припаркованной машине. Идя по солнечной улочке, Коркелия рассказал:       — Мы с Нарико гуляли по Большой Садовой, она спросила, почему первые этажи домов торчат из-под земли. Я вспомнил нашу соседку, бабушку Наташу. Она рассказала, что в девятнадцатом веке был великий потоп. Была долгая-долгая зима, с неба падал дождь с глиной и реки выходили из берегов. Потоп закончился, а первые этажи домов остались зарыты в земле.       — Прикольно! — восхитился Маркар.       — Я много лет жил в Ростове, — вставил Сурен. — Но нам объясняли, что это всего лишь просадка домов. Тогда земля была мягкой, поэтому дома постепенно просели, и первые этажи замурованы.       — Не знаю... — отрезал Гела. — Может, легенда про потоп — не легенда. Но об этом ни в одном учебнике истории не пишут.       — Да ладно вам, — вставил Владимир. — Какая разница, почему первые этажи закопаны? Главное, что не весь дом. Если весь дом закопан, то пусть этим археологи занимаются и выясняют, почему дома оказались в земле.       Посмеявшись над темой о возможном потопе, произошедшем пару столетий назад, весёлая компания с детьми подошла к микроавтобусу Пиначянов. Сурен и Рануш сели на передние сидения, Цицино, Владимир, Наринэ и Рамаз сели спереди по парам, Гела и Мила уселись друг с другом, а Уля, Юля, Аревик и Сатеник устроились справа по одной, Маркар сел сзади. Устроившись на самом первом пассажирском сидении, Коркелия попросил:       — Мы с Нарико приехали в Ростов из Батайска на машине и оставили её возле первого дома на Большой Садовой. Отвезите нас туда, и я её заберу.       — Окей, Рамик! — заявил Сурен.       Микроавтобус умчался с Театрального проезда в сторону Большой Садовой. Едя по огромной дороге, новые жители города рассматривали многоэтажные хрущёвки, сталинки, маленькие старинные дома и деревья. Любуясь городскими пейзажами, девочки наслаждались видом.       Глядя на торчащие из-под земли окна старых резных домов, Маркар вспоминал недавно услышанный рассказ о великом потопе и небесной глине, замуровавшей первые этажи, и решил поделиться об этом с Мзией. Посмотрев на Рамаза, Пиначян попросил:       — Отвезёшь меня к Мзие? Хочу с ней поговорить о новой сказке про потоп, которую ты рассказал.       — Хорошо, Маркар. Твои родители не против? — громко спросил Коркелия.       — Нет, — ответила Рануш. — Конечно, поезжай к девчонке, поговори с ней. Только не делайте глупостей.       — У нас довольно строгая семья, и вы знаете наших родителей, — заявил Рамаз. — Так что у нас всё прилично. Не на вид перед соседями, а на самом деле.       — Как хорошо, что наш Маркар будет с достойной девушкой, если всё получится, — прокомментировал Сурен.       Через несколько минут микроавтобус остановился в самом начале Большой Садовой. Выходя из микроавтобуса, Рамаз сказал всем:       — Пока! Я вашу сестру привезу домой в целости и сохранности.       — Я знаю, что ты надёжный человек, поэтому доверяю тебе свою сестрёнку, наше сокровище, — заявил Гела.       — Пока, мам, пап! — попрощался Маркар. — Потом меня Рамаз привезёт обратно.       — Хорошо, сынок. Мы тебя ждём, — ответил Сурен и обратился к Коркелии: — Рамик, привезёшь нашего сына целым и невредимым. Я на это надеюсь.       — Хорошо, — с улыбкой ответил молодой человек.       Когда Рамаз, Наринэ и Маркар сели в синюю «Мазду» и уехали в Батайск, Пиначян повёз свою семью и друзей в Железнодорожный район. Едя по улочкам с маленькими домишками, девочки заметили контраст между величественной Большой Садовой и скромным проспектом Стачки, на котором красовались многоэтажные хрущёвки и брежневки, некоторые из которых построены на фундаментах некогда разрушенных старинных домов. Повернув налево, Сурен через некоторое время привёз все три семьи домой.       Весь вечер Наринэ, едя мясо с картошкой, делилась с мамой первыми впечатлениями о прогулке по старинной улице Ростова-на-Дону, где закопана история города. Маркар и Мзия весело болтали, сочиняя сказку о великом потопе, замуровавшем первые этажи красивых домов. Сурен и Рануш готовили ужин, и девочки бегали по двору, веселясь на горке. Гела и Мила поставили разогревать суп на плиту, а Цицино и Владимир нарезали бутерброды. Расставив тарелки, Уля и Юля играли с котами. Обнаружив, что закончился хлеб, Коровин взял деньги и сказал:       — Я пойду за хлебом. Скоро приду.       Гела и Цицино кивнули головой. Выйдя за калитку, Владимир направился по Второму Поселковому переулку в сторону магазина продуктов, а Уля и Юля увязались за папой. Поднявшись по каменистой дороге, Коровин вместе с дочками зашёл в магазин.       За прилавком стоял мальчик лет четырнадцати. Его голубые глаза смотрели на любого покупателя с тоской. Взглянув на мужчину, пришедшему с девочками, юный продавец тяжело вздохнул и поздоровался:       — Здравствуйте.       — Добрый вечер. Нам, пожалуйста, булку белого хлеба и шесть маковых булочек.       Мальчик послушно подал буханку хлеба и шесть маковых булочек с шоколадной глазурью сверху. Собирая товар в пакет, юный продавец грустным взглядом посмотрел на мужчину с двумя девочками, посчитал на калькуляторе сумму и, когда закончил, проговорил:       — Возьмите, пожалуйста. С вас сто сорок шесть рублей.       Близняшки ходили по небольшому помещению и рассматривали конфеты, печенье, колбасы, сыры, мороженое, хлеб. Забрав из рук у парня пакет с покупками и расплатившись, Владимир посмотрел на погрустневшего паренька и сказал:       — Спасибо вам. Хорошего рабочего дня.       — Пожалуйста... — с печальной улыбкой ответил паренёк.       Владимир и его дочки покинули магазин с продуктами. Коровин спускался вниз по огромной горе и вспоминал грустный взгляд мальчика, продававшего продукты вместо того, чтобы бегать с ровесниками или гулять по Ростову-на-Дону. Вспоминая его голубые, словно море, глаза, непослушные волосы и печальное лицо, Юля задала вопрос:       — Пап, а почему этот мальчик стоит за прилавком? Ему, наверное, хочется поиграть, поэтому он такой грустный.       — Знаешь, Юленька, — ответил папа, переходя на улицу Войкова. — Наверняка он вынужден работать. Не от хорошей жизни в таком возрасте не в футбол играют, а за прилавком стоят. Видимо, у него мать одна, вот он и пытается помогать ей и хоть какие-то деньги зарабатывает.       — Бедный паренёк, — заявила Уля. — Тяжело, наверное, жить в нищете.       — Он какой-то грустный. Наверняка, его не любят и заставляют работать, — прокомментировал Владимир и про себя отметил: «Наверное, он родителям не нужен. Жалко его».       Думая о новом знакомом незнакомце, Коровин вернулся домой с покупками, и дочки, вбежав в летнюю кухоньку, помыли руки и сели за стол. Гела, Мила и Цицино уже сидели за столом и ждали, когда Владимир принесёт хлеб. Быстро нарезав бутерброды с колбасой и сыром, Коровин положил их на тарелку и поставил её на стол.       — Влад, ты о чём задумался? — спросила жена, рассматривая погрустневшее лицо мужа.       Едя суп, Владимир посмотрел на неё и, грустно вздохнув, поделился увиденным в магазине:       — Знаешь, сейчас зашёл в магазин и увидел за прилавком пацанёнка. Он по возрасту такой же, как Маркар. Взгляд у него какой-то грустный. Какой-то... взрослый. Как у человека, что-то пережившего. Не понимаю, почему ребёнок встал за прилавок. Может, мать мало зарабатывает или родители заставили работать. Не знаю. Может, они у него вообще алкоголики.       — Надо поговорить с мальчиком, — изрекла Цицино. — Мало ли, что у него случилось.       — Может, надо в органы опеки пожаловаться, — заявил Коровин.       — Надо самим убедиться, что им нужна помощь. Не надо помогать, если не просят, — заявил Гела, едя суп.       — Гело, у ребёнка проблемы, а тебе всё равно?       — Я переживаю за проблемы своего ребёнка, а проблемы чужого мне зачем? — не понимал Гела. — Это во-первых. Во-вторых, не надо причинять добро. Я знаю, что мать тебя не любила. Но всех детей не спасёшь. Я бы тоже всех детей от родительского произвола спас, только это невозможно. Если нет прямой угрозы его жизни и здоровью, то не надо лезть. Да и толку от этого не будет.       — Гело, ты с каких это пор стал таким? Я тебя не узнаю... — не понял Владимир.       — Просто надо сначала разобраться, а потом в органы опеки стучать. Если бы из-за каждого синяка всех детей изымали, то у нас вся страна была бы застроена детскими домами.       — Ладно, Гело, твоя взяла, — заявил Коровин и доедал суп.       Все остальные продолжили ужинать. Глядя на сестру и зятя, Циклаури улыбнулся и поделился с ними:       — У меня на работе всё хорошо. Я готовлюсь к конкурсу. Уверен, что пройду его. Ведь у меня есть сертификат о курсах повышения квалификации из Лондона. И практика тоже есть. Так что всё у меня будет хорошо. А пока я подрабатываю грузчиком. Кое-какой опыт у меня есть. Мне нужно просто подзаработать.       — Гело, мы знаем, что ты пройдёшь этот конкурс. Ты же умный, — сказала Цицино и поделилась своими событиями из работы: — Пока я не смогла попасть в банк, но я решила пока что поработать продавщицей в магазине одежды.       — У тебя есть вкус, так что работай, — заявил брат.       — Повезло вам обоим, — рассказал о своей новой работе Владимир. — А я пока изучаю все данные сотрудников. Цинь-Цинь, мне главное, чтобы ты занималась тем, что тебе нравится. Думаю, что сможешь подобрать одежду по вкусу.       — Ох, мужики мои, вы меня ещё не знаете. Мне уже начала нравиться моя работа.       — Ты, Цицино, полна сюрпризов, — прокомментировал Гела.       Поев суп с лапшой и попив чай с бутербродами, Мила, Уля и Юля побежали во двор играть. После еды Гела открыл ноутбук и играл в «Змейку». Владимир отправился смотреть очередной боевик, а Цицино включила свой компьютер и смотрела очередной сериал о любви.       Девочки играли в прятки. Когда Уля считала время, чтобы сестрёнки спрятались, открыла глаза и, посмотрев сквозь сетку-рабицу, ограждающую их территорию от соседской, заметила, как паренёк из продуктового магазина открыл дверь калитки и зашёл во двор. Навстречу шла старенькая бабушка. Прихрамывая, пожилая женщина поправила свои коротко подстриженные седые волосы и спросила:       — Митенька, ты как там, бедненький мой?       — Всё хорошо, ба. Мне даже нравится там работать. Ба, дядя Ишхан очень добрый.       — Зачем ты ходишь работать? Моей пенсии хватит на двоих, да ещё по утере кормильца получаем.       — Ба, ну что ты? — удивлялся Митенька. — Просто ты уже старенькая. Я тоже хочу иметь свой заработок. Хоть немного, но сам заработаю.       Уля наблюдала за соседями и, опираясь на забор, вспомнила, что её сестрички уже ждут, когда она их найдёт. Побежав по двору, девочка отправилась в сарай и заглянула под стол, в шкаф. Бегая по двору, Уля зашла в летнюю кухоньку и заглянула под стол. Мила помахала ей рукой и с улыбкой сказала:       — Вот и я!       — Пойдём. Надо Юльку поискать.       Девочки побежали по двору и искали младшую близняшку. Мила кинула взгляд на сетку-рабицу и заметила мальчика-подростка, разговаривающего с бабушкой. Уля кинула на него взгляд и прокомментировала:       — Милико, это тот продавец из продуктового магазина. Он того же возраста, как Маркар, только какой-то грустный.       Мила рассматривала паренька. Поговорив с бабушкой, он убежал в дом, и Циклаури не рассмотрела его лицо. Уля дёрнула её за рукав футболки с феечками Винкс и заявила:       — Пошли Юлю искать. Она поди заждалась.       Девчушки побежали по дорожке и смотрели за забор, в туалет и в душ. Не найдя сестрёнку там, Мила умчалась в огородик, где осталась ещё предыдущими хозяевами состриженная газонокосилкой трава, и заглянула в малиновые кусты. Юля сидела там и ждала, когда её найдут.       — Уже темнеет, а мы тут играемся, — сказала младшая близняшка.       — Тогда пойдём домой. И не прячься в кустах. Тут жуки.       — Ясно. Кстати, я за забором видела того мальчика, который хлеб продаёт в магазинчике, — ответила Юля. — Он с бабушкой разговаривал.       — Этот мальчик у вас везде, — заявила Мила. — То в магазине, то в соседнем дворе.       — Зовут его Митенька. Он живёт с бабушкой. Может, поэтому он работает, а не играет с пацанами в футбол. Видимо, он сирота и остался с бабушкой.       — Интересный паренёк. Надо будет познакомиться с соседом.       Заметив отсутствие девочек в доме, Гела выглянул во двор и заметил, что они вместе собрались и идут домой. Посмотрев на дочку и племянниц, мужчина при свете лампы обратил внимание на царапинки у Юли и спросил:       — Юль, ты где исцарапалась?       — Полезла в малиновый куст, когда в прятки играла.       — Ничего страшного, до свадьбы заживёт, — с улыбкой ответил Гела и невольно улыбнулся, вспоминая, какой смысл порой вкладывался в эти слова утешения.       Девочки разулись, помыли руки и разбежались по комнатам. Циклаури сел за ноутбук и вспомнил, как он, ещё семилетний мальчик, играл со своими друзьями в догоняшки. Рома Кочетков споткнулся и, упав на асфальт, ударился коленкой. Гела сел перед плачущим другом и подул на ранку, чтобы успокоить боль. Рома продолжа рыдать, и Циклаури сказал:       — Не бойся, до свадьбы заживёт.       Мимо шёл какой-то незнакомый им старшеклассник. Взглянув на пацанят и услышав это утешение, паренёк усмехнулся:       — Вы хоть знаете, что это значит?       Мальчики подняли голову в ожидании мудрости от старшего школьника, и Кочетков забыл о боли в коленке. Заметив, что «малышне» стало интересно, этот паренёк заявил:       — Это значит, что девственность до свадьбы заживёт. Но она не заживает в отличие от ранок на коленках.       — А что такое девственность? — не понял Рома.       — Почему она не заживает? — задал вопрос Гела.       — Вы всё узнаете, когда вырастете, — с ухмылкой сказал старшеклассник и ушёл.       Тогда маленькие мальчики ещё не понимали значение этих слов. Циклаури посмотрел в окно, за которым уже сгустились сумерки, и вспомнил Рому Кочеткова, не пережившего проклятые девяностые. Тяжело вздохнув, Гела про себя подумал:       «Ты так и не дожил до свадьбы, Ромико. И у меня её никогда не было. Не знаю, когда она вообще будет, если будет. Зато скольких девок я перепортил в Новокузнецке. Скольких перепорчу здесь? Мне всегда будет весело. Я приведу сюда тёлочку, и мы будем наслаждаться. Уже устраиваюсь на работу и скоро машинку в кредит возьму. Буду кататься по Ростову и привозить сюда своих тёлочек».       Гела посмотрел на себя в зеркале и невольно улыбнулся, рассматривая в его отражении самого себя. Молодой мужчина, чуть за тридцать. Не пытается косить под подростка, но выглядит хорошо для своих лет. Даже малозаметные мимические морщинки не портят его лицо, придавая ему больше мужественности.       Когда все уснули, Циклаури переоделся в джинсы и футболку и, вспоминая адрес ночного клуба из «ДубльГиса», позвонил в такси. Когда ему ответили, назвал адрес. Через несколько минут жёлтая машина подъехала к воротам, где их ждал Циклаури.       Сев в автомобиль, Гела смотрел на ночную улицу и, когда водитель поднимался вверх в сторону улицы Портовой и отправился направо, смотрел на ночной город. Кинув взгляд в сторону горящих вдалеке огней, он вспомнил маму и младшую сестрёнку, теперь живущих в этом городе. В тот момент Батайск казался ему таким далёким от Ростова-на-Дону, как в Новокузнецке Новоильинский район от Центрального.       Доехав до самого конца улицы, таксист направил машину по проспекту Стачки, площади Пятого Донского Корпуса, улице Станиславского и остановился возле дома на Будённовском проспекте. Расплатившись с водителем, Циклаури направился в ночной клуб «Vip Room» и, зайдя в него ощутил привычную атмосферу вечного праздника, веселья и разврата.       Шагая по ночному клубу, Гела смотрел на яркий свет софитов, стриптизёрш, танцующих у шестов, на пляшущих людей на танцплощадке, на посетителях у барной стойки и за столом, потягивающих коктейли. Взглянув на бармена с набитыми «рукавами» в виде змеи в цветах, Циклаури сквозь громкую музыку сказал:       — Мне, пожалуйста, «Маргариту».       Без лишних слов бармен смешал лаймовый сок, апельсиновый ликёр и текилу и подал готовый напиток посетителю. Сидя на высоком стуле, Гела расплатился с барменом, потягивал слабоалкогольный коктейль и слушал громкую музыку. Прислушавшись к песне группы Quest Pistols о содержанке, оказавшейся в золотой клетке, мужчина про себя усмехнулся и отметил:       «Ну и дура же ты, неизвестная лирическая героиня. Не надо было выходить замуж за богача. Свободу потеряешь».       Циклаури по глотку попивал коктейль, рассматривал танцующих посетителей и думал, какую девушку выбрать, чтобы её «распечатать». Чувствуя лёгкий удар алкоголя в голову, Гела поднялся из-за барной стойки и, поставив на неё бокал с оставшимся льдом, направился танцевать. Под искажённую ремикшированием песню Отпетых Мошенников «А у реки» Циклаури плясал, двигаясь в подобии «Картули» и вспоминал, как зажигал на «Вертолётке», где ему казалось, что каждая дева была в него влюблена.       «Интересно, а я стану звездой этого клуба? Обожаю танцевать какую-нибудь красотку».       Девушки смотрели на танцующего грузина, готового ко всему, и им хотелось, чтобы он хотя бы взглянул на них. Они окружили этого очаровательного мужчину и пытались привлечь его внимание: одни двигали бёдрами подобно восточным красавицам, другие плясали как умели, третьи даже легонько поглаживали его талию ладонью, желая обнять.       Чувствуя себя звездой в новом городе, Гела рассматривал разных девиц и, улыбаясь, про себя сквозь громкую музыку говорил:       — Сколько тут красавиц. Интересно, кого тут выбрать? Кого мне осчастливить?       Циклаури обратил внимание на одну девушку в джинсовой мини-юбке и ярко-оранжевом топике, оголяющем её плоский живот. Черноволосая загорелая красавица с зелёными очами больше всех этих девиц покорила его. Незнакомка плавно двигала своими изящными руками, плавно двигала бёдрами и улыбалась, маня мужчину к себе. Глядя на неё, Гела отправился за ней, и девушка вела его за собой к выходу из ночного клуба.       Когда они вместе покинули обитель разврата, девушка резко крутанулась на асфальте и, протянув руки вверх, плавно танцевала «belly dance». Вытянув руки в стороны, посетительница продолжала двигаться по-восточному, как красавица в гареме султана. Восхищённо глядя на неё, Гела улыбнулся и почувствовал себя правителем арабской страны, когда такая девушка перед ним так двигалась. Широко улыбаясь, незнакомка приблизилась к нему и, касаясь пальцем его щеки, прошептала:       — Ты так красив, юный джигит. Как тебя зовут?       — Гела. А тебя?       — Меня зовут Алиса. Как видишь, я люблю танцы живота и профессионально обучаю этому девочек. Хочешь секса у меня в машине?       — Хочу. Так что ты умеешь делать? Надеюсь, ты не проститутка?       — Нет, Гелочка, нет, — манящим голоском ответила Алиса и, взяв мужчину за руку, направилась с ним к своей машине.       Циклаури как заворожённый шёл к припаркованной чешской иномарке по ночной улице старого города, казавшегося ему каким-то мрачным в свете фонарей. Девушка с брелока открыла автомобиль и попросила:       — Садись на заднее сидение. Я тебе такое удовольствие доставлю.       — У меня постоянно был секс либо у меня дома, либо на природе. А в машине впервые, — усмехнулся Гела и, открыв дверь, сел на заднее сидение.       Алиса подсела к нему, закрыла двери и гладила его щёки и шею, водя языком по этим частям тела. Гела расслабился и, взяв её за волосы, крепко поцеловал девушку, и она ответила на эту грубую ласку. Страстно целуя новую любовницу, мужчина кусал её губы и, отстранившись от неё, продолжал держать за волосы.       — Мне больно... — пробормотала Алиса.       — Просто я изголодался по женской ласке, — ответил Гела и, отпустив её волосы, снял с неё топик и бюстгальтер.       Обнажив её довольно большие груди, Циклаури гладил и сжимал их, отчего Алиса расслабилась и ощутила блаженство от прикосновений. Ей хотелось, чтобы этот мужчина был с ней как можно дольше. Незнакомка сняла с него футболку и поглаживала волосы на его груди. Гела щипал и щекотал её соски, а Алиса расслабилась и касалась его груди. От его опытных ласк она чувствовала возбуждение внизу живота.       Чуть наклонившись в этом узком пространстве автомобиля, Циклаури крепко сжал груди девушки и целовал её соски. Чувствуя ласки, Алиса гладила его волосы и наслаждалась от таких ласк. Чувствуя движение его губ на своей груди, незнакомка прошептала:       — Ах, Гелочка, как только я тебя увидела, сразу поняла, что ты сам ходячий секс. Ты пахнешь сексом. От тебя исходит один секс. Если бы секс был человеком, то был бы таким, как ты.       Ничего не говоря, Гела продолжал целовать и ласкать соски, доставляя девушке неземное удовольствие. Не зная толком очередную любовницу, мужчина готов был ублажать её так, чтобы она на всю жизнь это запомнила. Алиса наслаждалась его ласками и уже чувствовала возбуждение внизу живота.       Поняв, что она хочет, Циклаури погладил её гладко выбритую ногу и, чувствуя шёлк кожи на пальцах, поднялся выше и, оттяну резинку её трусиков, дотронулся её возбуждённой промежности. От такого лёгкого прикосновения Алиса ощутила что-то, похожее на удар тока, и расслабилась на сидении. Гела пощекотал её клитор, размазывая на нём смазку, и наслаждался, глядя, как любовница размякла на диване.       Чувствуя блаженство, Алиса выгнулась дугой и застонала, желая насадиться на палец. Словно прочитав её мысли, Циклаури ввёл в неё два пальца и поглаживал ими точку «G», щекоча клитор. Незнакомка забыла обо всём и чуть не теряла сознание. Прильнув к ней, Гела покусывал её соски, пробуждая в ней страсть всё сильнее и сильнее, отчего Алиса ощутила жаркий оргазм.       — Ах, ты так хорош... — пролепетала девушка, сидя на кресле с раздвинутыми ногами.       — Ещё бы. Не думал, что могу так удовлетворить женщину.       — Да ты просто огонь! — крикнула Алиса и, сдвинув ноги, наклонилась.       Расстегнув ширинку, незнакомка обнажила его поднявшийся член и, коснувшись его губами, взяла его в рот. Чувствуя чуть подзабытые ощущения, Гела расслабился и, облокотившись на спинке сидения, расставил ноги на узеньком полу автомобиля. Девушка плыла губами по стволу и щекотала его языком. Наслаждаясь движениями Алисы, Циклаури гладил её тёмные волосы и выгибался, чувствуя медленно приближающийся оргазм.       Девушка продолжала доставлять ему удовольствие и уже чувствовала солоноватый вкус его спермы на языке. Гела задрожал от надвигающегося пика наслаждения и крепко сжал её волосы. Пролившись в её рот, Циклаури погладил её голову и проговорил:       — Хорошая девочка. Ты заслужила палку. Хочешь меня?       Алиса отпустила его член, открыла окошко машины и, выплюнув сперму, утерев губы, с улыбкой ответила:       — Да, мой джигит, я сяду на тебя.       — Конечно, садись. Только я надену одну штуку.       Гела достал из кармана презерватив и, распаковав его, надел на член. Погладив талию Алисы, мужчина схватил рукой её трусики и быстро стянул их с неё. Глядя на стопы в туфельках на шпильках, Циклаури взял её за бёдра, приподнял её юбку и усадил её на свой пенис.       Ощущая его в себе, Алиса крепко сжала его своим лоном. Ухмыляясь, Гела удерживал её талию и, гладя её живот, сжимал груди, щекотал соски. Чувствуя себя главной, девушка медленно двигалась, выгибаясь в узеньком пространстве машины. Циклаури поглаживал её клитор, ощущая её горячее лоно сквозь тонкую резинку.       Алиса извивалась как змея, сжималась и поднималась, насколько позволяла высота салона. Гела поглаживал самые нежные части её тела, распаляя в ней всё больше страсти, и чувствовал, что скоро изольётся. Ощущая дрожь в ногах, девушка прижалась к нему, чувствуя кожей спины его волосы на груди, ускорила движения, и машина затряслась. Крепко сжимая её бёдра, Циклаури закричал и кончил в презерватив. Всё ещё чувствуя его член в себе, Алиса крепко сжимала его и продолжала двигаться, лаская себя. Ощутив напряжение, девушка прижалась к спинкам переднего сидения и испытала бурный оргазм.       Немного придя в себя, Гела быстро надел футболку, снял презерватив и выкинул в окно автомобиля, застегнул ширинку, взглянул на блаженствующую Алису и, пошлёпав её по щеке, с ухмылкой заявил:       — Да ты не проститутка, а просто шлюха, раз отдалась мне в первую же встречу.       Счастливый Казанова вышел из автомобиля и гордой походкой отправился по тёмной улице в ночь, оставляя наслаждающуюся Алису голой в машине. Гуляя по брусчатке, Циклаури смотрел на старые дома в классическом стиле и вспоминал, как в летние дни даже не доезжал до дома, а бежал с очередной девицей лёгкого поведения в перелесок на берегу реки и, прижимая её к дереву, занимался с ней страстным сексом, а потом отпускал её развлекаться в клуб дальше.       «Я всё в этой жизни попробовал, — размышлял про себя Гела, шагая по улице, пока не добрался до маленького перелеска. — Стольких баб отъебал и ещё отъебу. Я стал легендой на Вертолётке. Мне было радостно слышать, что любая девка меня хочет. Я тоже хочу. До чего же бабы доступные, что готовы любому мужчине отдаться. Ах, любая от меня растает. Ведь я сам секс».       Гела шёл по улицам, пока не добрался до проспекта Стачки. Идя налево, Циклаури отправился по тёмной улице Портовой. Ощущая ночную прохладу, мужчина про себя отметил:       «Как только сработаюсь в институте, возьму кредит и буду кататься по клубам. Ну что, чики, насладитесь мною? Я и здесь всех перепорчу».       Ухмыляясь от предвкушения новых клубных «тёлочек» в Ростове-на-Дону, Гела гулял по району, смотрел на маленькие домики и насвистывал какую-то незатейливую песенку, ощущая блаженство от лёгкости в теле после секса со случайной незнакомкой. Перейдя на улицу Портовую, Циклаури шёл по дороге, спеша домой.       Придя к калитке, мужчина открыл дверь и зашёл во двор. Идя к дому, Гела прислушался. Все спали и, казалось, что не слышали, что он шумел, открывая ворота и двери. Зайдя в дом, Циклаури принял душ, переоделся и зашёл в свою комнату. Чип и Дейл, услышав шорохи, проснулись и подбежали к хозяину.       — Ну что, вы тут снова бегаете? Когда я привожу бабу, вы так не носитесь, а сейчас носитесь. Наверное, боитесь чужого человека и прячетесь от него, — шёпотом проговорил хозяин котам.       Послышался шум из комнатки Милы. Гела зашёл к дочери и заметил, что она не спит, а смотрит в телефон и слушает музыку в наушниках. Когда папа включил свет, девочка вздрогнула и, остановив музыку, освободила уши и спросила:       — Пап, ты опять с тётями игрался?       — Какая же ты умненькая, Милико. Да, немножко поигрался. А ты чего не спишь? Думаешь, если папа уехал, а тебе завтра не надо в школу, то можно ночью не спать, а лежать и слушать всякую фигню?       — Ты то же самое слушаешь, когда ходишь в ночной клуб. Мне Нарико об этом сказала.       — Милико, — улыбнулся Гела, — Ты эти песни скачала из интернета и слушаешь их. Они тебе нравятся. А я невольно слушаю то, что проигрывают в ночном клубе. Но попадаются и хорошие там песни.       — Это старые песни твоего детства, пап. У нашего детства свои песни.       — Ты правильно рассуждаешь, Милико. А теперь нам надо спать. Просто нам обоим нужно выспаться. Спокойной ночи. Выключай телефон, складывай наушники и ложись спать.       — Хорошо, пап.       Мила сняла наушники и, поднявшись с кровати, аккуратно сложила их с телефоном на стол. Обняв папу, девочка легла спать и, укрывшись одеялом, сказала:       — Спокойной ночи, пап.       — И тебе спокойной ночи, душа моя, — ответил Гела и поцеловал дочку в лоб.       Мила свернулась калачиком, и коты легли рядом с ней. Циклаури зашёл в свою комнату, разделся и лёг спать, но сон не шёл.       «Н-да, начинается веселье. Не успел переехать — сразу с корабля на бал. Зато мне будет, что вспомнить. Почему бы не повеселиться? Жизнь так коротка. Я не одинок. У меня есть моя доченька. Самая лучшая девочка на свете. Мало ли, что говорят. Баб может быть много, а родные у меня одни».       С этими мыслями Гела улыбнулся и быстро заснул, думая лишь о том, как ему хорошо было этой ночью с этой танцовщицей, отдавшейся ему прямо при первой встрече.       В понедельник ранним утром Циклаури отправился в институт, где планировался конкурс для будущих преподавателей на кафедре «бухучёт, анализ и аудит» в экономическом факультете. Когда все взрослые отправились на работу, Мила, Уля и Юля играли в прятки и бегали по двору, веселясь. Увидев сквозь сетку-рабицу Митеньку, старшая близняшка подошла к забору и задала вопрос:       — Мальчик, ты сегодня работаешь?       — Нет, сегодня не моя смена.       — Меня зовут Уля, — с улыбкой заявила девочка.       Заметив этот разговор с соседом, Юля и Мила подбежали к сестрёнке. Глядя на сетчатый забор, младшая близняшка сообщила:       — Меня зовут Юля. Мы с Улей близнецы.       — Я понял, девочки, когда ещё вчера в магазе вас увидел, — ответил подросток.       — А меня звать Мила, — присоединилась к беседе Циклаури-младшая. — Папа зовёт меня Милико. Уля и Юля — мои двоюродные сёстры. Мой папа — старший брат мамы девочек.       — Приятно с вами познакомиться. Меня зовут Дима. Да, я в этом магазе работаю. Надо деньги зарабатывать.       — Вы голодаете? — поинтересовалась Мила.       — Нет. Просто хочу сам зарабатывать. Когда есть возможность, то зачем её упускать?       — А где твои родители?       — Папа умер, а мама меня бросила. У неё своя семья. Мы с ней не разговариваем.       — Почему? — не поняла Юля.       — После смерти папы мама вновь вышла замуж. Её новый муж меня не принял и даже не дал мне познакомиться с сестрёнкой. Поэтому живу с бабушкой. Папиной мамой. Она меня любит. В последнее время она совсем сдаёт. Но ничего. Я вырасту, пойду работать и сделаю всё, чтобы моя бабушка жила.       — Дим, ты хочешь поиграть, пока не работаешь? — спросила Уля.       — Да, — сказал Дима. — Кстати, вы недавно переехали? Я вас первый раз вижу. Тут семья одна в Питер уехала и дом продала. Вы теперь новые соседки. Очень рад, что такие девочки живут по соседству.       — Мы тоже рады познакомиться с новыми соседями, — ответила Мила. — Хочется же знать, с кем мы живём. Кстати, моя мама тоже меня бросила. Она не любила папу и оставила меня с ним. Мы с папой живём вдвоём в одной половине дома, а Уля с Юлей со своими родителями — в другой.       — Печально, Милико, что мама тебя бросила, — заявил Дима. — Видимо, не все мамы такие хорошие. А когда она тебя бросила?       — Когда я была совсем маленькой. А тебя?       — Когда мне было восемь лет. Папа погиб на войне, а мама нашла нового мужика и ушла к нему. Этот новый мужик не захотел принимать меня в свою семью и даже не дал увидеть сестрёнку. Да и теперь какой смысл мне с этими людьми общаться?       — Ну это же родные, — вставила Юля.       Неожиданно подошла бабушка Димы. Посмотрев на внука и его собеседниц, старушка задала вопрос:       — Вы тут недавно переехали?       — Да, бабушка, — ответила Мила. — Мы здесь совсем недавно живём. Родители на работе, а мы тут на каникулах. Родители нас уже отправили в новую школу.       — А вы откуда переехали? — продолжала сыпать вопросами бабушка.       — Из Новокузнецка, — ответила Уля. — Просто папа говорит, что там грязно, вот мы и переехали сюда, в Ростов. Нам тут понравилось. Тут так красиво.       — Это правда. Красивый у нас город. Но Москва и Ленинград, то есть Петербург, ещё красивее, — заявила старушка. — Когда я была молодая, моталась туда в командировки.       — Ба, ты куда идёшь? — спросил Дима, заметив, что его бабушка направилась к калитке.       — Митенька, я пойду по магазинам. Мальчик мой, с меня пока что песок не сыпется. Почему бы мне не прогуляться?       — Хорошо, — ответил внук, смущаясь от ласкового имени «Митенька».       Девочки вспомнили серию из «Ералаша», где мальчик по мере взросления при каждой проблеме с транспортом громко звал бабушку, и та бежала его выручать и вытирала ему нос платочком. Когда старушка ушла за зелёную калитку, Мила посмотрела на Диму и сказала ему:       — А ты почему не пошёл?       — Хотелось с вами познакомиться, пообщаться. До вас тут жил мальчик с родителями, но он меня терпеть не мог. Говорил, что я выродок, раз у меня нет родителей, а сироты подают плохой пример. Ещё говорил, что я сопьюсь или снаркоманюсь.       — Дебил он, — заявила Уля. — Сам он сопьётся и снаркоманится. Как говорит папа, от сумы до тюрьмы не зарекаются.       Мила смотрела в его голубые глаза этого мальчика, выражающие печаль и тревогу, и кинула взгляд на его локоны. Ей казалось, что перед ней стоит ангел и грустно улыбается. Уля и Юля весело трещали, рассказывая Диме о городе, из которого приехали. Вспомнив, что не так давно переписывалась во «ВКонтакте» с Наной, Циклаури побежала в дом, села за компьютер и узнавала новости от лучшей подруги, ставшей ей чуть ли не старшей сестрой.       — А куда побежала Мила? — не понял Дима.       — Она там с Наной переписывается, — объяснила Юля. — Нана Когониа — это её лучшая подруга из Новокузнецка. Они с ней как сёстры.       — А у тебя есть друзья? — поинтересовалась Уля.       — У меня всего два друга. Захар Казимиров да Антон Шакуров. Они классные ребята. Мы ещё с первого класса дружим.       — Здорово! У нас тоже были подружки в Новокузнецке, — ответила старшая близняшка. — Только теперь общаемся только по интернету.       — По интернету — это не то, — заявил Дима. — Всё равно в реале общение веселее.       — А что делать, если друзья далеко, а поговорить с ними хоть так охота? Наш дядя Гела, Милин папа, так со своим другом, дядей Суреном, общался. Письма друг другу писали и ждали, когда они придут по Почте России.       Прислушиваясь к разговору близняшек с соседом через открытую форточку, Мила усмехнулась и печатала сообщение Нане:       «Нанико, у нас всё хорошо. Ты же видела фотки у нас в альбомах. Здесь очень красиво».       «Я решила, куда буду поступать в институт. Я буду учиться в РИНХе. Здесь особо перспектив никаких, а в Ростове больше возможностей».       «Ты родителей бросишь?»       «Нет, я всё равно буду с ними общаться. Настоящей любви не страшны расстояния. Когда буду достаточно зарабатывать, смогу приезжать к ним и со временем заберу в Ростов».       «Нанико, ты такая классная. Я буду ждать тебя. Надеюсь, мы с тобой будем ходить по Ростову и смотреть на старые дома».       «Они и вправду такие красивые. А почему у них первые этажи под землёй?»       «Не знаю. Так строили, Хотя, Рамаз рассказал, что ему одна соседская бабушка рассказывала, как ещё пару веков назад был всемирный потоп, и глина падала с неба, поэтому она скрыла все первые этажи».       «Да ладно? А почему мы об этом не знаем? Почему нам эти легенды не рассказывают?».       «Не знаю... Кстати, мы с девчонками познакомились с одним соседским мальчиком. Он так же, как и я, сирота при живой матери. Его отец погиб, а мать сошлась с другим мужиком, а тот не принял его. Вот и живёт он с бабушкой».       «Бедный парень. Как так можно? Я не понимаю. Зачем бросать своего ребёнка даже ради мужика?»       Мила поднялась из-за стола, посмотрела в окно и заметила, что Уля и Юля всё ещё продолжают болтать с Димой. Улыбнувшись, девочка про себя отметила:       «Неплохое начало знакомства. Надеюсь, что мы подружимся с этим мальчиком. Он такой прикольный. Жаль, что так же, как и я, сирота при живой маме».       Наступил вечер, и родители пришли домой, где их ждал приготовленный девочками ужин из макарон, гуляша и печенья, купленного в магазинчике, где работает Дима. Сев за стол, Владимир попробовал кусочек мяса и прокомментировал:       — Молодец, Мила. Узнаю её блюда. Она любит поострее.       — Дядь Влад, мы болтали с тем мальчиком из магазина, — заявила Циклаури-младшая. — Он такой же сирота при живой матери, как и я. Она его бросила и променяла на другого дядю. А тот дядя даже сестрёнку не дал ему увидеть. А его папа погиб, и теперь Дима живёт с бабушкой. Она уже старенькая, вот он и работает.       — Не понимаю, что за матери-кукушки? — возмутился Гела, едя картошку. — Неужели есть что-то, что может быть важнее детей?       — Может, Гело, может, — отозвался Коровин. — Просто ваша мама вас любит, а некоторым важнее привязать мужика, строить карьеру, развлекаться и жить в своё удовольствие. Для некоторых дети — это так, придаток.       — Печально быть придатком, — заявила Мила. — Пап, как хорошо, что ты не женился на моей маме и оставил меня себе. А то она бы так же меня не любила.       — Зато у меня есть такая чудесная дочка по имени Мила.       — А у меня есть папа по имени Гела. Лучший папа из всех пап.       — Давай кушать, Милико. Ты у нас вкусно готовишь. Я понимаю, что ты любишь поострее, а девчонки не любят острое, но нужно знать меру, когда сыпешь перец.       — Хорошо, пап.       — Кстати, как конкурс? — оживилась Цицино, едя картошку с мясом.       — Всё хорошо. Надеюсь, что пройду по баллам и стану преподавателем экономики.       — Гело, я знаю, что ты у нас очень умный, — заявила сестра. — Так что ты всё сдашь и будешь преподом.       — Знаю, Цицино. Я в этом уверен.       Счастливая семья ужинала. Девочки рассказывали о новом соседе, с которым болтали целый день. Помыв за собой тарелку, Гела отправился во двор и, гуляя возле забора, встретил мальчика лет четырнадцати. Взглянув на нового соседа через сетку-рабицу, Дима поздоровался:       — Здравствуйте.       — Здравствуйте, — ответил Гела. — Вы тот мальчик, с которым наши девчонки сегодня болтали?       Мальчик положительно кивнул головой и, взглянув на незнакомца, ответил:       — Да, это я. Дима Ерофеев.       — Меня зовут Гела Циклаури. Будем знакомы. Я папа Милы и дядя Ули и Юли.       — Очень приятно. Надеюсь, вы не будете запрещать Миле со мной дружить.       — Если будешь хорошо себя вести и не обижать наших девочек, то разрешаю. А то, что ты сирота... В этой жизни может быть всякое. Кстати, как же бабушка тебя опекает? Она же пенсионерка.       — Раньше она работала. Как-то я подслушал разговор и узнал, что она попросила друга моего папы, дядю Сашу, оформить опеку надо мной. Одно время мне приходилось жить у него, чтобы органы опеки не придирались. Когда перестали ходить, я вернулся домой. Ох, до сих пор снятся кошмары, как я сижу дома, и за мной приходит тётенька, требует собирать вещи и ехать в детдом. А я туда не хочу.       — Понимаю. Как хорошо, что друг твоего папы оформил опеку над тобой. Зато тебе не придётся сидеть в детдоме.       — Бабушка лишила мою маму родительских прав. Просто я все разговоры подслушал.       — Зачем ты это рассказываешь совершенно постороннему человеку? — не понял Гела.       — Просто вы добрый. С вами можно поговорить. Вы меня поймёте. Ваша дочь тоже без мамы растёт. Хорошая девчонка.       — Да, это, к сожалению, так.       Гела взглянул в грустные голубые глаза подростка и невольно улыбнулся. Мимо пробегала Мила. Заметив папу, разговаривающего с её новым другом, девочка подбежала и спросила:       — Вы о чём-то болтаете?       — Да, — улыбнулся Циклаури. — Хотел познакомиться с вашим новым другом. Хочется знать, с кем вы дружите. Кстати, Дим. Если хочешь, то можешь в свободное время приходить к нам в гости. Двери нашего дома всегда открыты для тебя.       — Спасибо. Вы очень добрый. А дядя Саша просто выполнил свой долг как друг моего папы. Он не взял меня в свою семью, а просто не хотел, чтобы я попал в детдом.       — Я не добрый дядя. Просто не понимаю, как можно бросить своего ребёнка.       «Какой же ты у меня замечательный, папа. Ты знаешь об этом», — про себя подумала Мила.       — Не наговаривайте на себя, дядь Гела. Вы хороший человек. Ведь вы не прогнали меня и не обозвали выродком. Я не виноват, что мой папа погиб в Чечне, а мама бросила меня, и у неё другая семья.       Услышав о Чечне, Гела схватился за сетку-рабицу и прокрутил в голове воспоминания о той войне, где чуть не погиб, где потерял своих друзей. Взглянув на юношу, Циклаури про себя подумал:       «Бедный парень... Каково его отцу на том свете осознавать, что мать его бросила ради нового мужика? Как хорошо, что я выжил, и Мила осталась со мной, а не оказалась в детдоме».       Дима удивлённо посмотрел на соседей, не понимая, что происходит. Девочка улыбнулась и спросила:       — Дим, скоро моя другая тётя, младшая сестра моего папы, выходит замуж. Пойдёшь на свадьбу? Хочешь познакомиться с одним мальчиком? Тебе понравится с ним.       — Я надеюсь. Отпрошусь у дяди Ишхана и приду на свадьбу. Когда она?       — Назначили на пятнадцатое августа.       — Тогда попрошу дядю Ишхана сдвинуть график, чтобы выходной выпал на пятнадцатое. Погуляю на свадьбе у вашей сестры.       — Конечно, развейся и пообщайся с ребятами, — с улыбкой сказал Гела. — Мы будем рады тебя видеть.       Счастливый от приятного общения с новыми знакомыми мальчик побежал в дом. Мила помахала ему рукой, а её отец грустно смотрел ему вслед. Когда Дима скрылся, Гела с дочерью отправились домой.       Шло время, и наступила середина августа. Птицы пели. Жара в Ростове-на-Дону потихоньку становилась всё ниже. Владимир стал начальником отдела кадров в магазине строительных материалов, Цицино сработалась в магазине одежды, а Гела прошёл конкурс и стал новым преподавателем экономического факультета в ростовском вузе. Мила, Уля и Юля ходили в гости к Аревик и Сатеник и играли в разные игры. Дружба Маркара и Мзии становилась всё крепче и крепче, и они писали сказки, рассказанные Гелой. Рамаз и Наринэ гуляли по городу и смотрели на старинные дома и советские «новостройки».       Жизнь продолжалась, и наступил день бракосочетания Рамаза Коркелии и Наринэ Циклаури. Рамаз на украшенной лентами синей «Мазде» подъехал к воротам дома в Батайске. Тамина стояла у калитки и ждала жениха дочки, глядя на большой чемодан с вещами. Выйдя из машины, одетый в белую рубашку и чёрные брюки Коркелия поправил уложенные волосы и, взглянув на будущую тёщу, одетую в синее свободное платье с небольшой полупрозрачной каймой и узорчиками в виде цветов, с улыбкой спросил:       — Где наша принцесса?       — Она скоро выйдет, и ты увезёшь её в ЗАГС, — с улыбкой ответила Тамина и, открыв ворота, добавила: — Кстати, тут вещи нашей Нарико. Положи их в багажник и потом привезёшь к себе домой.       Будущий зять открыл дверь багажника и, взяв чемодан, поставил его в машину, закрыв его в капоте. Когда Рамаз вошёл во двор, Наринэ вышла из дома в белом платье с корсетом и украшенной белой вуалью сверху пышной юбкой до колен; её грудь украшала серебристая цепочка с белым бриллиантом в кулоне; её волосы были уложены в высокий пучок. Взглянув на невесту, Рамаз невольно улыбнулся и заявил:       — Нас ждут возле ЗАГСа. Садись в машину, и мы скоро станем семьёй.       — Рамико, я очень хочу стать твоей женой, — ответила Наринэ, закрывая за собой дверь.       — Тогда садимся, и я увезу тебя в сказочную страну нашей семейной жизни. — Коркелия протянул ей руку.       — Надеюсь, что у нас будет прекрасная сказка.       Рамаз привёл её к автомобилю и, открыв перед ней дверь, с улыбкой сказал:       — Садись, моя красавица. Садитесь, мама.       Закрыв калитку на ключ, мать села на заднее сидение, дочь устроилась с ней рядом, и Коркелия, сев за руль, завёл машину, и они отправились в ростовский ЗАГС. Глядя на небольшие домики, дорогу и деревья, Наринэ волновалась. Ей не терпелось побыстрее стать женой этого прекрасного юноши; Рамаз хотел сильнее надавить на газ и приехать в госконтору, чтобы стать мужем этой красавицы.       Вскоре молодые люди приехали к Ростовскому ЗАГСу, где их ждали нарядно одетые гости: Гела, Мила, Цицино, Владимир, Уля, Юля, Нонна, Шукри, Мзия, Сурен, Рануш, Маркар, Аревик, Сатеник, Диана, Женя, Гера и Рита. Девочки красовались в разноцветных платьях: Мила в оранжевом, Уля в зелёном, Юля в жёлтом, Аревик в синем, Сатеник в фиолетовом, а Риточка в нежно-розовом, словно зефирка. К ним присоединился друг Рамаза Слава Андреев, наряженный в синюю рубашку и джинсы высокий мускулистый кареглазый молодой человек с весёлой улыбкой на лице.       Когда Тамина подошла к Нонне, Наринэ посмотрела на мам и невольно улыбнулась, заметив, какие они разные, но такие элегантные. Шенгелия стояла в простеньком наряде, а Мирилашвили была одета в белое платье с кружевной накидкой сверху и небольшим декольте. Женщины были одеты вечерние платья: Цицино в голубое, Диана в ярко-розовое, а Рануш в фиолетовое, переливающееся с белым. Рядом с этой компанией стоял незнакомый новобрачным мальчик с голубыми глазами, одетый в простенькую рубашку и брюки.       — Здравствуйте, — с улыбкой поздоровалась с малознакомым гостем Наринэ. — Мы вас рады видеть, молодой человек.       — Это наш друг. Я его пригласила на свадьбу, — заявила Мила. — Он всё время грустный, поэтому мы хотели, чтобы он развеялся.       Жених и невеста вспомнили рассказы Гелы о новом друге девочек, работающем в магазине. Оживив в голове память о том, как они сочувствовали мальчику, оставшемуся сиротой при живой матери после гибели отца на войне, Рамаз подмигнул пареньку и сказал ему:       — Добро пожаловать, Дима. Надеюсь, тебе понравится на нашей свадьбе. Будь гостем.       — Спасибо вам, дядя Рамаз.       — Зови меня просто Рамико.       Дима кивнул головой, но всё равно ощущал себя чужим. Маркар посмотрел на парня и прошептал:       — Ты же со мной никогда не общался, хоть учимся в одном классе и живём недалеко друг от друга. Что изменилось?       — Меня дядя Гела и Мила пригласили.       — Вы знаете друг друга? — вмешалась в разговор Мзия.       — Да, — ответил её друг. — Мы с ним в одной школе, но в параллельных классах учимся. Только он совсем стал замкнутым, когда мы учились во втором классе. Нам сказали, что его папу убили на войне, а мать убежала с любовником.       — Да, Маркар, ты говоришь правду, — ответил Ерофеев. — Доброжелатели вам всё рассказали.       — Вроде город огромный, но в одном районе все друг друга знают, — изрекла Мзия.       — Конечно. Мы же не в вакууме живём, — усмехнулся Пиначян.       Рамаз, Наринэ и их самые близкие люди зашли в здание государственной конторы. Уже в зале бракосочетаний они стояли перед женщиной в строгом официальном костюме. Глядя на очередных молодожёнов, госслужащая задала вопрос:       — Коркелия Рамаз Шукриевич, вы готовы взять в жёны Циклаури Наринэ Амирановну?       — Да, — без тени сомнений ответил жених, сжимая руку любимой.       — Циклаури Наринэ Амирановна, вы готовы взять в мужья Коркелию Рамаза Шукриевича?       — Да, — с улыбкой заявила невеста, не веря в счастье.       Молодые люди подписали документы о заключении брака. Гела фотографировал младшую сестру и новоявленного зятя в этот волнительный момент. Забрав новые документы, Наринэ и Рамаз отправились к гостям, наблюдавшим за созданием новой семьи.       Выйдя из стен ЗАГСа, молодые люди встали на лестнице, и Гела фотографировал их. Сняв молодожёнов на фото, Циклаури фотографировал всю семью. Остановив случайного прохожего, Гела попросил:       — Мужчина, сфотографируйте нас, пожалуйста.       Без лишних вопросов незнакомец сфотографировал всю семью и гостей на свадьбе. Забрав у него фотоаппарат со снимками, Гела рассматривал всех родных и самых близких друзей, радовавшихся за молодых людей. Невольно улыбнувшись, Циклаури про себя отметил:       «Как прекрасно, что ты теперь замужем за любимым человеком, Нарико... Я так рад за тебя. Рамико, я завидую тебе белой завистью. Ты всё же смог найти свою судьбу. Даже не знаю... То ли я счастлив, то ли чувствую себя одиноким и пытаюсь заглушить это встречами с разными бабами. Ничего... Главное — наслаждаться здесь и сейчас, а что будет дальше? Неизвестно...»       — Гело, ты что-то уснул, — с улыбкой сказал Рамаз. — О чём-то задумался?       — Да так, о жизни. Хорошо. Поедем. Димку с нами возьми.       Рамаз сел за руль синей «Мазды», и Наринэ села рядом с ним. Тамина, Дима и Гела сели на заднее сидение, и Мила уселась на колени отца. Сурен и Рануш сели в водительскую кабинку микроавтобуса, а Нонна, Шукри, Мзия, Цицино, Владимир и все дети расселись по местам. Следом Женя, Диана, Гера и Риточка сели в чёрную «Тойоту», которую Мелецкий перевёз из Новокузнецка в Пятигорск и катается на ней в другие города.       Автомобили отправились в сторону ресторана. Миновав лабиринты проспектов, новобрачные и их гости доехали до заранее арендованного банкетного зала, где официанты расставили на стол разные салаты и мясные блюда. Глядя на это великолепие, все сели за большой стол. Рамаз и Наринэ до сих пор не верили в своё счастье. Слава радовался за приятеля и, заметив, что нет алкоголя, спросил:       — Мы что, на твоей свадьбе не пьём?       — Сегодня у нас праздник, — заявил Рамаз. — Женя, Сурен и я за рулём. И ещё здесь дети. Поэтому никакого алкоголя. Только лимонад.       — Ты слишком нудный для грузина. Но невеста у тебя хороша.       — Слав, а ты уже нашёл девушку?       — Пока ищу. Не найду ту, которая могла бы меня зацепить.       — Так всегда, Славян. Привлекают стройные блондинки, а женишься на пухленькой брюнетке, — усмехнулся Рамаз и добавил: — Но ты не торопись. Лучше приглядись. Тогда поймёшь, кто тебе нужен.       Едя разные вкусные салаты, Гела, Сурен, Владимир, Женя и Шукри беседовали о новой работе. Цицино, Диана и Рануш вновь обсуждали сериалы. Нонна и Тамина делились друг с другом светлыми воспоминаниями о детях, не веря, что они уже выросли и связали свои судьбы. Маркар и Мзия обсуждали свои сказки, а Дима слушал их, не вмешиваясь в разговор, отчего-то чувствовал себя чужим на этом празднике. Аревик, Сатеник, Мила, Уля, Юля и Гера болтали о видах городов, в которых живут. Риточка слушала сказки Маркара и Мзии, не понимая их смысла.       Заметив, что Дима чувствует себя одиноким, Мила повернулась к нему и спросила:       — Дим, а что ты тут один сидишь? Давай, поиграем в «Города»?       — Давай. Я начну с Ялты.       — Астрахань.       — Николаев. У меня бабушка оттуда родом.       — Владимир.       — Рязань.       — Невинномысск.       — Курск.       — Кутаиси. Это родина моего папы, тёть и бабушки.       — Ижевск.       — Кварели.       — Иркутск.       Паренёк и девочка играли в «Города». Заметив это, Маркар и Мзия невольно улыбнулись. Глядя на счастливых друзей, Коркелия прокомментировала:       — Да, Маркар, Миле удалось развеселить этого паренька.       — Ему с нами скучно. Он не сказочник. И вообще, он не очень общительный. У него всего два друга, а вообще он какой-то замкнутый. Понять можно — тяжело быть сиротой при живой матери.       — Вы меня всё ещё обсуждаете? — спросил Дима, глядя на однокашника.       — Да, Дим, — ответил Пиначян. — Мы знаем, что у тебя случилось. Мне очень жаль. Правда.       Дима кивнул головой и, наконец-то, ощутил себя званным гостем, а не самозванцем, пришедшим на чужой праздник без приглашения. Осознав это, Ерофеев весело общался с Пиначяном и Коркелией, наслаждаясь их обществом. Ему хотелось остановить время и всю жизнь проводить с приятной компанией такие короткие минуты счастья.       Тем часом Рамаз поднялся из-за стола и все остальные, оторвавшись от своих разговоров и игр, посмотрели на него. Подняв бокал с лимонадом, жених взглянул на всех гостей и громко заявил:       — Сегодня у нас с Нарико самый счастливый день. В этот день мы стали настоящей семьёй. И я уверен, что пройдут годы, и мы так и останемся крепкой семьёй. У нас родятся прекрасные дети. Не так много, но мы всегда их будем любить. В этот день мы не пьём потому, что хотим запомнить его, а алкоголь туманит разум. Когда разум ясен, развлечения всегда ярче.       — Только без алкоголя порой не весело! — вставил Слава.       — Да ладно! — усмехнулся Коркелия и продолжил: — Сегодня моя мечта сбылась, поэтому выпьем за то, чтобы каждый человек был счастлив, чтобы каждая мечта сбывалась. А теперь загадаем желание и выпьем. Только не говорить никому, а то не сбудется!       Гости чокнулись, выпили по бокалу лимонада и продолжили болтать на свои темы. Рамаз и Наринэ смотрели друг на друга, не веря своему счастья. Им не терпелось сбежать с этого праздника, устроенного в их честь, но желание потанцевать с семьёй держало их.       Заиграли танцевальные песни о любви, и все посетители ресторана, встав в круг, танцевали. Маркар и Мзия веселились, и Сурен прокомментировал:       — Когда-нибудь и на вашей свадьбе погуляем.       — Пап, ещё рано об этом говорить, — заявил мальчик. — Мы только дружим и занимаемся творчеством. Гела нам столько сказок рассказал. А мы всё записали и выложили в интернет.       — Странные у него сказки о несчастной любви или о женщине с ребёнком, которую бросили, — добавила Мзия. — Ну, не всем же сказкам быть о розовых пони.       Диана прислушалась к разговору и с горечью понимала, что её бывший возлюбленный, с чьей сестрой до сих пор тесно дружит, делился таким образом воспоминаниями о прошлом, чтобы эти «басни» запечатлеть на всю жизнь. Гела услышал, что сын его лучшего друга и сестра новоиспечённого зятя пишут его «сказки» и выставляют в интернет, про себя отметил:       «Надеюсь, Мила не станет героиней моих грустных сказок».       Циклаури посмотрел на дочку и заметил, что она танцует с Димой, и их новый сосед счастлив, что подружился с ней. Гела невольно улыбнулся и про себя подумал:       «Надеюсь, что и вы так же сдружитесь, как Маркар и Мзия».       Наступил вечер, и солнце уже село за горизонт. Посмотрев на потемневшее небо, молодожёны взялись за руки. Подбежав к родителям, танцующим под песню Юрия Антонова, Рамаз и Наринэ разволновались. Заметив дрожь у обоих, Шукри рассмеялся и сказал:       — Уже не терпится побыть вдвоём? Конечно, уезжайте. Надеюсь, вам будет хорошо. Хочу, чтобы у вас была счастливая супружеская жизнь.       — Спасибо, пап, — с улыбкой ответил Рамаз.       — Доченька, жаль, что наш папа не видит твою свадьбу, — с печальными нотками в голосе проговорила Тамина. — Он был бы рад, что ты уже замужем за таким хорошим человеком.       — Доченька, пусть у вас всё будет хорошо, — вставила Нонна, — Берегите друг друга и будьте счастливы. Если что, то я всегда буду с вами.       — Нарико, я так рад, что ты теперь замужем, — добавил Гела и, повернувшись к новоявленному зятю, сказал: — Будьте счастливы. Не обижайте друг друга.       — Сестрёнка, я так счастлива, когда у тебя всё хорошо! — воскликнула Цицино.       — Спасибо вам всем большое, — ответила Наринэ.       Шукри пожал сыну руку. Свекровь, мама, брат и сестра по очереди обняли девушку. Взяв новоиспечённую жену за руку, Рамаз вместе с ней направился к выходу из ресторана. Идя с мужем, счастливая Наринэ сжимала его ладонь и до сих пор не верила в своё счастье. Дойдя до машины, Коркелия открыл её, завёл с брелока и сел за руль, а Циклаури села на переднее пассажирское сидение. Молодые люди поехали на улицу Магнитогорскую, оставив свою родню и друзей веселиться.       Приехав домой и заехав в гараж во дворе, Наринэ и Рамаз вышли из автомобиля. Коркелия достал чемодан своей жены с вещами и прокомментировал:       — Скоро мы развесим все твои вещи.       Рамаз отнёс большую сумку в свою половину дома и, поставив её на пол, выглянул за дверь. Наринэ улыбнулась, когда услышала слова мужа:       — У меня для тебя свадебный подарок. Ты о нём знаешь. Теперь моя половина дома — твой дом. Твои вещи уже здесь. Не торопись. Завтра всё разложишь.       — Мне уже не терпится их разложить, чтобы окончательно прописаться у тебя, — весёлым голоском проговорила Циклаури, идя в правую половину дома семьи Коркелия.       Муж проводил жену до своей комнаты. Посмотрев на его холостяцкое жилище, где стоял компьютерный стол, большая кровать и шкаф. Наринэ посмотрела на диски с видеоиграми и фильмами и прокомментировала:       — Ничего. Скоро в твоей коллекции появятся и игры с Барби, в которые я часто с нашими племянницами играю. Вот и будем здесь иногда играть.       — Конечно. Наш дом и их дом тоже. А теперь эта ночь наша, Нарико.       Закрыв за собой дверь, Рамаз взял жену за руки и нежно целовал её. Усадив девушку на свою большую кровать, Коркелия коснулся губами её шеи и распустил её длинные волосы. Наринэ наслаждалась ласками и гладила его волосы, слегка ероша их. Молодой человек спускался ниже и ниже, пока не добрался до ложбинки между грудей, выглядывающей из-под верха платья.       — Знаешь, Нарико, я видел тебя голой. Но хочу поцеловать твои ножки и насладиться твоей красотой в этом свадебном платье. Ведь когда женщина закрыта, она загадочна, отчего так притягательна.       — Я поняла, что ты иногда бываешь фут-фетишистом. Но мне так хорошо, когда ты ласкаешь меня.       — У тебя просто красивые ножки. Так и хочется их погладить.       Улыбнувшись, Рамаз сел на колени перед любимой девушкой и, гладя её правую лодыжку, нежно расцеловывал стопу. От его лёгких прикосновений Наринэ расслабилась и чувствовала себя принцессой, которой верный паж делает массаж ног, не желая большего. Расцеловав каждый пальчик, Коркелия взял левую ногу любимой и щекотал её языком, слегка покусывая. Циклаури хотела больше и больше, но смущалась, не находя слов, чтобы попросить большее.       — Какая же ты красавица... — проговорил Рамаз и, поднявшись, расстегнул молнию на платье, обнажил её пышную грудь и стройный стан.       Счастливая Наринэ улыбнулась. Любуясь красавицей-женой, Рамаз погладил её грудь, слегка сжимая её, и, уложив её на кровать, снял с неё белое платье и положил на стол. Циклаури предвкушала ласки, и ей уже не терпелось получить удовольствие от страстных прикосновений. Сняв с неё трусики, Коркелия разделся сам, обнажая свою мускулистую фигуру; жена не могла оторвать от него глаз, и ей хотелось касаться каждого сантиметра его тела и щекотать волосы на его груди.       Поняв, что жена хочет, Рамаз лёг рядом; Наринэ погладила его грудь, чувствуя кожей жёсткие волосы, поцеловала его шею и, спускаясь ниже, щекотала его соски. Потрогав кончиком пальца его пупок, Циклаури встала с кровати и наклонилась к его поднявшемуся члену. Взяв его в рот, девушка медленно, наслаждаясь каждым мгновением, плыла губами вверх и вниз. Чувствуя её страстные прикосновения, Коркелия коснулся её волос и блаженствовал от каждого движения её языка. Его ноги дрожали от удовольствия, и молодой человек словно вознёсся на небеса.       Чувствуя, что муж скоро достигнет оргазма, Наринэ подержала его член в рту и, отпустив его, смотрела, как капельки его семени ложились на её грудь. Циклаури вытерла белёсые капельки с груди и легла на кровать. Чувствуя лёгкость во всём теле, Рамаз поднялся и, припав губами к её груди, целовал её сосок, и Наринэ наслаждалась лаской, гладя его волосы. Ей хотелось летать от счастья. Ей не верилось, что она уже замужем за этим прекрасным мужчиной.       Поласкав её грудь, отчего у девушки пробудилось желание, Коркелия спускался ниже и ниже, целовал её живот, провёл несколько раз языком вокруг пупка и, гладя её талию, провёл ладонями по бёдрам. Циклаури таяла от нежных ласк и гладила его волосы, наслаждаясь моментами. Рамаз развёл её ноги и, коснувшись её разгорячённой промежности, ввёл в неё палец. Наринэ застонала, ощущая полноту в своём лоне, а муж наклонился и провёл языком по её клитору.       Циклаури выгнулась дугой и наслаждалась ласками Коркелии. Щекоча языком её клитор, он гладил точку «G», доставляя девушке нереальное удовольствие. Ей хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась, чтобы эти движения не прекращались. Рамаз продолжал ласкать её пальцем и языком, пока Наринэ не ощутила надвигающийся оргазм и не сжала его голову бёдрами. Чувствуя её тепло на щеках, молодой человек оторвался от неё и пальцем медленно довёл её до пика наслаждения.       — Рамик... — простонала Наринэ, чуть не теряя сознание.       — Сегодня мы не уснём, — прокомментировал Рамаз и, поднявшись с кровати, достал из упаковки презерватив и, распаковав его, надел на разгорячённый член.       Приподнявшись на локти, Циклаури смотрела на приближающегося мужа и чувствовала, что ей хочется больше и больше. Коркелия подошёл к ней и, сев рядом, прошептал ей на ухо:       — Помнишь, как мы тренировались в разных позах, пока твоя мама была на работе? Теперь повторим пройденное.       — Давай. Я буду сверху. Ложись.       Рамаз лёг на кровать, и Наринэ, нависнув над ним, села на его поднявшийся пенис и медленно двигалась, наслаждаясь минутами близости. Схватив его за запястья и поцеловав в щёку, девушка прижалась к нему и ускорилась, чувствуя себя повелительницей. Коркелия блаженно улыбнулся и невольно поддавался ласкам девушки. Циклаури извивалась как змея, желая доставить больше наслаждения любимому мужу. Когда она отпустила его руки и вцепилась в его плечи, он схватил ягодицы жены и усилил амплитуду, желая утолить свою страсть.       Наринэ сжимала его член своим лоном и выгибалась дугой, чувствуя его в себе. Поняв, что он скоро испытает мощный оргазм, Рамаз невольно сдавил её пятую точку и крепко прижал к себе. Циклаури не могла выбраться из этого плена страсти и ускорила движения. Коркелия ощутил напряжение в члене и пролился в презерватив. Почувствовав его сперму, девушка слегка приподнялась и, прижавшись к мужу, тяжело дышала, и в её глазах потемнело.       Упав рядом с Рамазом, Наринэ провела ладонью по его взмокшему лбу. Им хотелось расслабиться и отдохнуть после всего пережитого за прошедший день и эту ночь. Взглянув на мужа, Циклаури проговорила:       — Зря ты его надел.       — Ты же не совсем готова к детям. Я и не тороплюсь, хоть очень хочу стать отцом. Хочу привести в мир нового человека.       — Я тоже это хочу. Мы с тобой мало знакомы. Но я вижу, что у тебя хорошая семья.       — Да, Нарико. Мама не умеет притворяться. И папа очень добрый.       — Поэтому теперь особенно хочу стать мамой. Что бы ни было, у нас всё будет хорошо. Я верю тебе. Ведь если есть хороший тыл, то чувствуешь уверенность. С тобой я смогу стать хорошей мамой, ведь у нас поддержка. У меня мама, Гела, Цицино, Влад, девочки. У тебя мама, папа, Мзия. У нас крепкие семьи, а когда мы все вместе, то нам никакие проблемы не страшны.       — Это правда, Нарико. В следующий раз обойдёмся без презервативов.       — Хорошо. Только нам надо укрыться. Поднимись, а я расправлю простынь и прикроюсь.       Рамаз отправился на кухню и выбросил в мусорку презерватив. Наринэ расстелила постель и, улёгшись на кровать, укрылась пододеяльником. Коркелия присоединился к ней, закрылся хлопковой тканью и, обняв её, прижал к себе. Чувствуя приятную истому, муж и жена крепко уснули.