Дамы в беде
27 марта 2022 г. в 21:53
Пять месяцев минули как одна минута, и в жизни Гелы всё продолжалось, как и прежде: ходил на работу, пока мама присматривала за его дочерью. Воспоминания о войне больше не тревожили его, заставляя страдать от страха, что это может вновь повториться, и ощущать невозможность повернуть время вспять. Возвращаясь из налоговой, Циклаури ехал на трамвае и про себя думал:
«Скоро накоплю на новую машину. На джип мне пока рассчитывать не стоит, зато буду ездить сам куда хочу, а не пытаться подстроить свой маршрут под трамвай. Надеюсь, цены опять не скаканут, как в девяносто восьмом».
Предвкушая лишний выходной день по случаю дня труда, выпадающий на понедельник, Гела вышел из вагона и отправился в сторону реки Горбунихи. Идя по тротуару, Циклаури вернулся домой, поднялся к своей квартире и открыл дверь. Тамина встретила сына, держа на руках внучку. Парень посмотрел на мать и задал вопрос:
— Как вы там без меня?
— Как обычно, Гело, — улыбнулась женщина. — Сегодня прогулялась с Милой. Мы тут по двору ходили и встретили Виталину Георгиевну. Так с ней поговорили. Она о тебе спрашивала. Я сказала, что работаешь, зарабатываешь на хлеб.
Из комнаты вышла Мила. Гела смотрел на свою дочь и осознавал, как же быстро летит время, ведь ещё вчера она была такой крохотной, а теперь перед ним стояла довольно большая девчонка с двумя высокими хвостиками, одетая в розовое платье и ползунки.
— Растёшь не по дням, а по часам, — прокомментировал отец и взял малышку на руки.
Мила прижалась к нему и щекотала его трёхдневную щетину на подбородке. Принеся её в комнату, Гела поставил её на кровать и спросил:
— Что сегодня делала?
— Папа! — заявила малышка. — Куала!
— Что кушала? — спросил Циклаури, смутно понимая, что она имела в виду.
— Пю... Пю...
— Пюре? Из чего пюре ты кушала?
— Моко...
— Из морковки, — сделал выводы отец.
Тамина поставила сыну на стол толчёную картошку с сациви, хинкали, хачапури с сыром и чесноком и, зайдя в большую комнату, с улыбкой сказала:
— Гело, я тебе ужин приготовила.
— Спасибо, мам. Я очень проголодался.
— Люблю, когда у меня детки кушают, — сказала Тамина.
— Мам, ты возишься со мной как с маленьким.
— Сынок, ты всегда будешь для меня маленьким. Даже когда тебе исполнится сорок лет, ты всё равно будешь маленьким.
Тамина отправилась присматривать за внучкой. Циклаури быстро поужинал и отправился в комнатку к дочери. Мила сидела на диване и под присмотром бабушки играла с котятами. Уже подросшие Чип и Дейл прыгали по заправленной постели и норовили укусить малышку.
— Вырастешь — будешь любить животных, — прокомментировала Тамина.
Гела улыбнулся, прижимаясь к косяку. Глядя на девочку и на котят, играющих друг с другом, Циклаури сообщил матери:
— Это истинное счастье, когда все близкие живы и здоровы. Завтра погуляю с дочкой, покажу ей улицы. Пусть посмотрит не только на Вокзальную, наши дворы, Металлургов и Курако. А то если мы куда и ходим, то в поликлинику. Когда пару раз приходил с ней, на меня все мамашки смотрят как на инопланетянина и говорят, что моей жене повезло. Только жены у меня нет. Да я и не разубеждал их.
— Гело, теперь ты поиграй с Милой, — попросила Тамина. — Я её потихоньку разговаривать учу. Скоро уже будет не просто два слова говорить, а разговаривать.
— Я заметил, мам.
Тамина надела бежевую куртку, сапоги и отправилась домой. Оставшись с дочерью и котятами, Гела сел на диван и, вытянув перед собой ладонь, протянул её Чипу. Котёнок вцепился в его руку и, держа её тоненькими зубками, двигал задними лапками, пиная её. Мила щекотала пузико лежащего Дейла, и тот облизывал её пальчик, покусывая его.
Наступило первое мая. Одев Милу в демисезонный синий комбинезончик и розовую шапочку, Гела посмотрел на неё и прокомментировал:
— Какая ты у меня красивая. Сегодня мы будет ходить и наслаждаться выпавшим выходным. Я и так тебя только раз в неделю выгуливаю. Ещё Цицино хочет увидеть тебя и всё время просит, чтобы я тебя привёл. А сама уже скоро родит двух чудесных девчонок, если УЗИ не врёт.
Усадив дочь в коляску для годовалых детей, одолженную у соседки, Циклаури отправился на прогулку. Идя по весенней улице, отец катал девочку в коляске и наслаждался весенним днём. Гела смотрел на проспект; редкие из-за перекрытых дорог машины сновали по дороге в обе стороны движения. Глядя на рыночную палатку, Циклаури сказал:
— Видишь? Что это?
— Щё? — спросила Мила.
— Это рынок. Здесь продаются овощи, фрукты, хлеб, мясо, колбаса, сыр, молоко, творог. Многое пока тебе нельзя, но подрастёшь, будешь есть почти всё, что захочешь.
— Папа! — крикнула малышка, указывая на идущую впереди маму с маленьким ребёнком.
— Это мама с ребёнком. Они так же, как и мы, гуляют по городу. Как не погулять-то в лишний выходной?
Поравнявшись с женщиной, Циклаури вспомнил, как в выходные ходил с малышкой по двору и общался с соседками из других подъездов. Девушки, выгуливавшие своих малышей, рассказывали о первых подвигах своих детей в духе «Мы покушали и поигрались с погремушкой». Глядя на отца-одиночку, молодые мамочки удивлялись:
— Вот это отец! Сам гуляет с дочкой. А то мы всё сами да сами.
Наслаждаясь первым майским днём, Гела катал Милу по улицам Циолковского, Кутузова и добрался до начала Дружбы. Медленно бредя мимо второй Горбольницы, Циклаури подошёл к общежитию и вспомнил её. Мать своей дочери Роню Мичурину. Решив узнать, как она поживает, Гела отправился во двор, зашёл в так знакомый ему подъезд и, дойдя до нужной двери, услышал за тонкой стеной сладкие стоны. Поняв, что там происходит, Циклаури узнал голос своей любовницы и сказал Миле:
— Видимо, я неудачно зашёл.
Циклаури отправился по длинному тёмному коридору к лестнице и столкнулся с одной седовласой морщинистой старушкой в цветастом платье с клюкой. Пожилая женщина посмотрела на парня и, узнав в нём любовника рыжеволосой соседки, спросила:
— Ты чего это сюда припёрся? К этой шалаве Роньке? Да её, наверное, вся Кузня оттрахала? Куда она дитё дела, ведь беременная ходила?
— Дитё у меня. Она перед вами, — заявил Гела, кивком головы указывая на коляску, где сидела Мила. — Роня бросила дочку на нас и пошла...
— Знаю, куда пошла, — перебила старушка. — Теперь мужиков таскает в дом. Хоспадя, хоть бы постыдилась их сюда, в общагу тащить, а то стыд и срам! Невозможно это терпеть! Каждый раз нового мужика приводит домой. Какой позор.
— Хорошо. Тогда я пошёл. Спасибо, до свидания.
Распрощавшись с соседкой своей бывшей девушки, Циклаури отправился гулять по улице Дружбы. Бросив взгляд на общежитие, парень про себя подумал:
«Как так? Я встречался с этой женщиной, а она оказалась мало того, что кукушкой, так ещё и ебётся с разными мужиками. Эх, Мила, что за мать у тебя такая?»
Решив не думать о бывшей девушке, молодой отец взглянул на свою малышку, улыбнулся и решил не заострять свои мысли на личной жизни Мичуриной. Катая коляску с дочерью по тротуару, парень смотрел на дома, деревья, дорогу, комментируя:
— Вот, Мила, мы ходим по дороге. Это дерево... — Гела сделал паузу, ожидая от малышки ответ.
— Дево, — повторяла малышка, показывая пальцем.
— Это машина, — продолжил отец.
— Маина... — проговорила Мила и испуганно посмотрела на движущийся предмет.
— Доченька, не бойся. Мы в безопасности.
— Не бося... — вторила ему девочка.
Гела с Милой ходили по тротуару. Отец говорил, указывая на какой-то предмет, а дочь повторяла. Добравшись до деревянных домиков, среди которых возвышался построенный в форме креста «ВД-30», Циклаури посмотрел на него и прокомментировал:
— ВД-30.
— ВэВэ! ВэВэ! — вставила Мила.
— Да, Мила, ВэВэ. Интересно, дома ли наши друзья? Нана уже хочет увидеть тебя. Она хочет подружиться с тобой. Давай, сходим к ним. Узнаем, как они поживают.
Гела направил коляску к пешеходному переходу и, спустившись вниз, купил детям друзей шоколадки; выйдя из подземки, парень отправился к знакомой многоэтажке и зашёл в подъезд. Проходя мимо квартиры Дианы, Циклаури про себя с усмешкой подумал:
«Ну и ну! Сегодня день встречи с моими бывшими? Вот это у меня гаремник. Где ни пройду — там бывшая. Ещё хорошо, что я к дяде Джамалу не пошёл, а то я ещё к Марго пришёл бы».
Парень докатил коляску до квартиры и позвонил в дверь. Открыв нежданному гостю, Ламара посмотрела на него и с улыбкой спросила:
— Гело, ты пришёл? Как мы рады тебя видеть.
— Спасибо, Ламаро, — ответил Циклаури и вкатил коляску в квартиру.
Разувшись и освободив ножки девочки от довольно тесноватых ботиночек, Гела снял куртку с себя и с дочери, повесил их на крючки. Услышав его голос, Дато и Нана прибежали ему навстречу и, пританцовывая от радости, поднимая руки, крикнули:
— Гела пришёл!
Достав из кармана две шоколадки, Циклаури протянул их детям и, когда они забрали маленькое, но приятное сладкое угощение, посоветовал:
— Пока не ешьте их. Пусть мама поставит вам чай.
— Гело, у нас дома есть вкусные пироги с мясом и луком. Хочешь попробовать?
— Ламаро, у тебя всегда вкусное угощение. Кстати, где Тенгиз?
— Он пока поехал на дачу. Наводит там порядок, пока я немного погуляла с детьми. Мы не поехали, потому что эти два шалопая начнут там беспорядок наводить, и убираться придётся дольше. Девятое мая мы поедем на дачу. Ты отдохнёшь, развеешься.
Помыв руки, Гела взял на руки Милу, оставив коляску у входа, зашёл в большую комнату, сел за стол и, когда женщина поставила угощения на стол, ответил:
— Только мне надо будет ещё прийти к Вечному Огню и возложить цветы. Ты знаешь, я на День Победы всегда возлагал цветы у Огня, чтобы помянуть дедушку, Ветерана Войны. Но после войны, которую пережил я, хочу возложить цветы в память о Никите и Васе.
— Сходи ранним утром, пока никого нет, конечно.
Пока Гела и Ламара общались, делясь планами на новую серию длительных выходных, дети пили чай. Мила взяла куклу Наны в синтетическом платьице и, сев на пол, рассматривала необычную для неё игрушку.
— Это кукла, Мила, — прокомментировал Циклаури, отвлекаясь от разговора.
— Кука, — пробормотала малышка и, взяв куклу за руку, положила пластик на язык.
Держа в руках кусочек пирога и, едя его, Нана смотрела на малышку. Доев свою порцию, Когониа отвлеклась на малышку и, подойдя к ней, взяла за свою куклу, проговорила:
— Милико, нельзя брать в рот. Руку сгрызёшь.
Мила вцепилась в игрушку мёртвой хваткой и проговорила:
— Не! Не!
— Осторожно! Не порви платье! — крикнула Нана.
Гела смотрел на затевающуюся потасовку между девочками и, пытаясь их успокоить, взял дочку за руки и ласково проговорил:
— Мила, отпусти игрушку. Нанико, не цепляйся так в куклу. Чем сильнее ты будешь её сжимать, тем быстрее она сломается.
Послушавшись отца, малышка разжала пальчики и, отпустив куклу, заплакала от обиды; Циклаури обнял дочь и, ничего не говоря, прижал к себе. Нана забрала игрушку и положила её на полку. Ламара посмотрела на дочь и спросила:
— Почему ты забрала куклу у Милы?
— Мам, я боюсь, что она её сломает, и ты будешь ругаться из-за сломанной игрушки.
— Кто сказал, что я буду ругаться?
— Людмила Сергеевна. Она говорила, что если я сломаю игрушку, то ты будешь ругаться. Это было, когда я сломала машинку в садике, которая там была.
— Меньше её слушай. Да, ты сломала. Но я тебя не ругаю за это, а просто больше не покупаю эту игрушку, чтобы ты научилась ценить каждую вещь.
— Вот я и ценю, мама, — ответила Нана, и на её глазах появились слёзы.
— А если это Мила сломает куклу, то она и будет нести ответственность за сломанное. Ты здесь не причём.
Тем часом Мила горько плакала от обиды на Нану, и отец, взяв её на руки, обнял, чтобы успокоить. Гела гладил её по голове и приговаривал:
— Нана просто защищала свою игрушку. Ей будет неприятно, если её кто-то сломает.
Малышка продолжала рыдать навзрыд. Циклаури усадил её на диван и, дав ей резинового зайца, сказал:
— Пока папа чай попьёт, поиграй с ним. Потом я дам тебе кашки манной, как ты любишь. Всё будет хорошо. Только не рыдай.
Мила взяла зайчика и нажимала на него, отчего он издавал свист выпускаемого воздуха. Нана утёрла слёзы и, посмотрев на мать и на друга семьи, подошла к Миле; взъерошив её редкий чуб, Когониа виноватым голосом сказала:
— Милико, прости меня. Я просто боялась за свою куклу.
Улыбнувшись сквозь слёзы, малышка протянула Нане ручку, в которой держала зайчика, и пролепетала:
— Нана! Нана!
— Слава Богу, что вы помирились, — прокомментировала мать и погладила дочку по голове.
Успокоившись, родители сели за стол и продолжили пить чай. Улыбнувшись, Циклаури съел свою порцию пирога и сообщил:
— Я просто прогулялся по городу. Показывал Миле наши улочки. Пока я не могу покататься на велосипеде, зато катаю Милу на коляске. Спасибо за то, что угостила меня, спасибо за тёплый приём.
Мужчина и женщина ещё долго разговаривали. Дато отправился в свою комнату читать книгу о Робинзоне Крузо. Нана смотрела, как Мила подбрасывала шарик-попрыгунчик, и ловила его. Послышался звук открывающейся двери, Ламара вышла посмотреть и увидела мужа. Обнявшись с женой, Тенгиз сообщил:
— Сакварело, я убрал на даче. Скоро купим баранину и замаринуем в соусе ткемали из простой сливы. Ты же знаешь, что алычу тут не продают. Надеюсь, нам всем понравится вкуснота. Привет, Гело! — поздоровался Когониа, заметив лучшего друга в гостях.
— Привет, Тенгиз, — ответил Циклаури и пожал приятелю руку в знак приветствия.
— Что у вас нового?
— Ничего у нас не изменилось. Мама присматривает за Милой, пока я работаю. Теперь, когда есть время, прогуливаюсь с ней. Нам вместе так хорошо. Каждый выходной жду с нетерпением, чтобы пройтись с ней.
— Жениться не собираешься?
— Нет. Мне об этом даже думать некогда, не то, что искать кого-то.
— Ну смотри. Только потом ты будешь жалеть, что не был счастлив. Может, найдётся женщина, которая подарит Миле материнскую любовь.
— Не думаю, — ответил Гела. — Женщинам не нужны чужие дети. Да и я не хочу жить с женщиной, которую не люблю. Не хочу, чтобы Мила страдала из-за того, что у неё злая мачеха. И я не допущу, чтобы какая-то тётка обижала мою дочь.
— Эх, Гело, — вставила Ламара. — Не надо настраиваться на плохое. Просто позволь себе быть счастливым.
— Я и так счастлив, Ламаро, — улыбнулся молодой человек.
— Как там Цицино? Она приедет к нам на шашлык? — поинтересовался Когониа.
— Она сейчас точно не сможет поехать с нами. Ей нужен полный покой. Ей же скоро рожать. А Влад остаётся с ней. Он не хочет, чтобы с ней и с детьми что-то случилось. Тем более, такая беременность. У неё же двойня. Это во-первых. Во-вторых, у неё у самой нет настроения куда-то ехать. Пусть лучше отдохнёт перед напряжённым днём.
— Знаю-знаю. Думаю, что на наших шашлыках через несколько лет гостей будет больше.
Посмотрев на диван в большой комнате, Гела заметил приятную картину: Нана и Мила сидели друг напротив друга и играли в ладушки. Пытаясь поймать ритм, малышка хлопала по ладоням старшую девочку и лепетала странные слова:
— Ками, нониси, умака...
— Что она говорит? — не понял Когониа.
— Камень, ножницы, бумага, — объяснил Циклаури. — Она потихоньку учится говорить, только пока не понимает услышанное. Просто повторяет новые для неё слова. А так мы ненадолго заскочили к вам. Давно не ходили в гости.
— Спасибо, что нашёл время, — с улыбкой ответил Тенгиз.
Гела взял Милу на руки. Малышка заревела, не желая прощаться с Наной. Когониа посмотрела на новую маленькую «подругу» и, помахав ей ручкой, попрощалась:
— Пока-пока.
— Что надо сказать? — спросил Циклаури, держа на руках плачущую дочь.
— Ока... — только произнесла Мила и помахала ручкой.
— Она всё понимает и быстро учится, — прокомментировала Ламара. — Теперь тебе надо с Милой прогуляться.
Распрощавшись с друзьями и с Наной, Гела надел на девочку её курточку и ботиночки, усадил дочь в коляску и, надев куртку, обувшись, вышел из квартиры. Осторожно спуская каталку вниз, Циклаури встретил Диану. Заметив бывшего любовника, Алмазова улыбнулась и сказала:
— Привет. Как поживаешь?
— Хорошо, Диан. Очень хорошо. А ты?
— У меня всё хорошо, — ответила девушка.
Гела рассматривал Диану, и ему казалось, что она какая-то печальная, но пытается скрыть это улыбкой. Внимательно изучив её мимику, Циклаури заявил, подмигнув:
— Мне кажется, или ты обманываешь. Всё-таки что-то у тебя случилось. Я тебя знаю, как облупленную. Так что меня не проведёшь.
— Да, Гела, — ответила, тяжело вздохнув, Алмазова. — В последнее время мы с Никитой постоянно ссоримся. Почему-то он мне постоянно грубит, разговаривает сквозь зубы. Что я не так делаю?
— Я не могу тебе ничего посоветовать, — ответил Циклаури. — Скажу одно — если тебя это не устраивает, то лучше уходи от него. Не держись за него, если тебе некомфортно в этих отношениях.
— Но я люблю его... — ответила Диана и, посмотрев на Милу, погладила её редкие волосики.
— А он тебя любит?
— Не знаю.
— Если есть сомнения, то лучше расскажи о них ему.
— Хорошо, Гел. Пока. Мне пора идти.
Диана поднялась вверх. Гела спустился с коляской вниз, достал мобильный телефон и, позвонив Нико, пропустил несколько длинных гудков. Как только раздался щелчок, парень услышал:
— Алло.
— Привет, Нико. Это Гела. Я только что вышел от Тенгиза. Хочешь поехать к нему на дачу в Редаково? Девятого мая будет пикник. Будем вместе есть шашлык. Адрес ты знаешь. Катю, Тимура и Серго с собой возьми.
— У Серго свои друзья в технаре, — усмехнулся Шенгелия. — Так что мы втроём приедем.
— Хорошо. Сейчас перезвоню Тенгизу и скажу, что вы едете втроём.
— Давай. Пока.
— Пока.
Гела отключил телефон и, найдя в электронной книжке домашний номер телефона семьи Когониа, нажал на зелёную кнопку и, когда раздался щелчок, проговорил:
— Тенгиз, привет ещё раз.
— Привет-привет, — ответил друг.
— Я только что звонил Нико. Он сказал, что приедет с Катей и Тимуром. Серго не сможет. У него своя компания.
— Хорошо. Готовлю тогда мясо на... — Быстро посчитав примерное количество участников пикника, Тенгиз проговорил: — Десятерых. Наринэ же тоже придёт?
— Не сможет. Она будет опять гулять с подружками и болтать о всякой ерунде.
— Тогда на девятерых. Договорились. Каргад!
— Каргад...
Циклаури положил трубку, взял коляску, на которой мирно спала Мила, и отправился по улице. Заметив, что уже вечереет, Циклаури покатил «тележку» по улице Кирова в сторону Драмтеатра. Идя по улице, глядя на садящееся солнце, парень наслаждался моментами. Малышка проснулась и смотрела на закат.
— Вот, Мила, смотри, какой красивый весенний закат. Скоро наступит ночь, и ты ляжешь спать в свою кроватку.
— Зака... — пробормотала девочка.
Добравшись до Драмтеатра, Циклаури прошёл мимо института, в котором когда-то учился, и вспомнил. Вспомнил своих друзей, которых потерял. Вспомнил любовницу, исчезнувшую в неизвестности. По его щеке покатилась слеза и упала прямо на личико девочки. Мила ощутила каплю на щёчке, оглянулась, посмотрела на папу и заметила, что он чем-то расстроен.
«Господи, в этом институте я познакомился с людьми, которые стали мне близки. Но теперь их нет. Никита погиб на войне. Сеня сгубил себя пьянкой. Хорошо, что Шахноза с ним развелась. Она сильная. Она очень умная девочка. Сможет себе помочь. Надеюсь, что с ней и ребёнком всё будет хорошо. Настя сгубила себя наркотиками и пропала. Что с ней? Может, докололась до смерти, может, кто из наркоманов или наркодилер убил. Сколько людей сгинуло в этих проклятых девяностых? Будь проклят этот алкаш Ельцин, что всю страну сгубил и пропил».
Сжав от гнева на бывшего президента ручки коляски, Циклаури повернулся в сторону улицы Курако. Мила что-то пролепетала и показывала пальцем на большие тёмные дома. Гела остановился, погладил её голову и сказал:
— Да, доченька, хорошо, что ты рядом. Не даёшь расстроиться.
Циклаури взял коляску за ручки и направился в сторону улицы Курако. Мила показывала пальцем на дома и что-то лепетала на своём языке. Дойдя до железной дороги, парень миновал рельсы и через несколько минут вернулся домой.
Наступило девятое мая, День Победы. Ранним утром Гела отвёл Милу к бабушке. Тамина взяла коляску с внучкой. Прощаясь с матерью, Циклаури сказал:
— Когда возложу цветы, приеду за дочкой, и мы поедем в Редаково на дачу к Тенгизу. Он нас пригласил в гости.
— Хорошо. Встретьте наступающее лето.
— Я знаю, что Тенгиз делает лучший шашлык.
— И нам с Наринэ привези мяска. Хорошо?
— Конечно, привезу, мам. О чём речь?
Гела вышел из подъезда и направился в сторону вокзала. Дойдя до остановки, Циклаури купил шесть алых гвоздик, чтобы помянуть дедушку, Никиту и Васю, воевавших на фронтах. Парень пришёл к Бульвару Героев, где уже ходила толпа народа, праздновавшая день окончательной Победы над фашистской Германией. Родители покупали своим детям воздушные шарики и прогуливались. Солдаты маршировали, чеканя каждый свой шаг.
Поднимаясь по каменным плитам, Циклаури подошёл к Вечному Огню, охраняемому четырьмя молодыми людьми в военной форме, сел на корточки перед ровно горящим пламенем в мемориальном сооружении в виде пятиконечной звезды, возложил цветы и про себя шептал:
— Да, дедушка, ты воевал против фашистов, но их не всех добили. Эти недобитки управляли нашей страной и уничтожали её. Сколько людей погибло от наркотиков, пьянства, бандитизма, войны. Я сам чуть не сгинул там. Но мои друзья, Никита и Вася, погибли там и больше никогда не вернутся домой. Никита, Вася... Как я хочу повернуть время вспять, чтобы вы вернулись. Спите спокойно.
Гела оставил цветы у Вечного Огня, и по его щеке покатилась слеза. Солдаты, охранявшие Огонь, с пониманием смотрели на странного грузина, оплакивавшего близких людей. Ощутив некоторое облегчение, словно с души свалился огромный валун, Циклаури решил не оставаться на Параде, а отправился на остановку, где сел в маршрутку. Добравшись до дома мамы и младшей сестры, парень встретил ожидавших его Тенгиза, Ламару, Дато, Нану, Нико, Катю и Тимура. Его лучший друг держал в руках пластиковое ведро с маринованным мясом, прикрытым полиэтиленовым мешочком.
— Мы тебя ждали! — крикнул Когониа-старший, встречая лучшего друга.
— Сейчас зайду за Милой и вернусь, — ответил Циклаури и, зайдя в подъезд, поднялся на третий этаж, позвонил в дверь.
Тамина открыла и, встретив сына, вручила ему коляску с внучкой. Когда Гела взял ручки и собрался укатить дочь вниз, мать сказала ему:
— Гело, вы там отдохните как следует. Повеселитесь.
— Спасибо, мам. Нам будет очень хорошо. Там ещё будут дети.
Счастливый Циклаури спустился вниз, катя коляску со своей дочерью. Мила смотрела на раскрашенные ярко-синей краской стены подъезда и что-то лопотала. Отец и дочь спустились вниз и вышли из подъезда, где их ждала весёлая компания.
— Привет! — крикнула Нана, подбегая к Миле.
— Пиве! — ответила малышка, протягивая руки «подружке».
Когда подъехал трамвай, держащий путь в сторону лыжной базы, молодые люди со своими детьми сели в вагон и направились в Редаково. Держась одной рукой за поручень, Циклаури смотрел в окно и наблюдал за домиками и дачниками, начинавшими заниматься своими небольшими плантациями в садиках и огородах.
Когда трамвай остановился в Редакове, молодые люди и их дети вышли из вагона и направились в сторону дачи. Гела катал коляску по грязи и чувствовал себя счастливым. Мила смотрела вокруг и наслаждалась лучами тёплого солнца. Нана желала оказаться рядом с маленькой девочкой и весело что-то говорила, привлекая её внимание.
— Ламаро, из Наны получится отличная мама, — прокомментировал Гела и, подняв дочь из коляски, вёл её рядом с собой.
— Я тоже так думаю. Она всё время пытается оказаться с ней, — ответила женщина.
Девочка шла по неровной грязной дорожке и подпрыгивала, наслаждаясь временной свободой от так надоевшей ей коляски. Нана присматривала за малышкой и говорила:
— Так, аккуратнее. Не испачкайся. А то папа опять будет стирать.
Послушавшись старшую подругу, Мила шла рядом с ней и держала её за ручку под присмотром Ламары. Циклаури катал пустую коляску, наблюдал за дочкой и про себя размышлял:
«Надеюсь, вы будете лучшими подругами всю жизнь».
Три семьи с детьми пришли к даче. Тенгиз поставил мангал и разжёг костёр, и Нико с Гелой помогали ему. Циклаури взял кусочек мяса и ощутил от него сладковато-острый аромат соуса ткемали. Мужчины нанизали свинину с луком на шампуры и, положив их на горящие угли в мангале, наблюдали, как мясо покрывается аппетитной курочкой. Нико полил огонь водой, чтобы мясо обдало паром.
Ламара и Катя о чём-то весело болтали, обсуждая детей. Дато присматривал за младшей сестрёнкой и детьми гостей. Нана и Мила прыгали по асфальтовым плиткам, громко крича. Тимур носился с игрушечной машинкой на верёвочке и издавал звук:
— Бип-бип! Бип-бип!
Первоклассник наблюдал за малышнёй, чтобы не разбежались и не носились там, где не следует. Гела отвернулся от костра, на котором румянилось ароматное мясо, и наблюдал за дочкой, бегающей по площадке. Перевернув шампуры с нанизанным мясом, Тенгиз помахал газеткой над огнём, и дым полетел в сторону Гелы и Нико.
— Тенгиз! Зачем на нас-то дуешь? — спросил Шенгелия.
— Куда ветер направляет, туда и дую, — отозвался Когониа и, сев на раскладную табуретку, принялся читать газету.
— Как на неё ещё огонь не попал? — спросил Циклаури.
— Представляете, что я позавчера в «Новостях» услышал? — заявил Тенгиз, посмотрев на какую-то заметку в газете. — Один парень избил свою мать, обворовал квартиру и удрал. У его жены начались преждевременные роды и, пока он грабил, побежала просить о помощи соседку. Соседка вызвала ментов и «Скорую», но этот алкаш сбежал куда-то. Теперь его ищут.
Гела вспомнил ещё позавчера услышанную новость из криминальной рубрики. В городе Прокопьевск мужчина в состоянии сильного алкогольного опьянения пришёл домой и чуть ли не до полусмерти избил свою мать. Его беременная жена-таджичка сбежала от страха к соседям и попросила помочь. Те вызвали «Скорую» и милицию. Мать лежит в реанимации, жена родила, а главный герой этой истории скрылся в неизвестном направлении, ограбив квартиру.
Циклаури тяжело вздохнул и ощутил себя виноватым, что не защитил двух женщин, одна из которых была в интересном положении. Тяжело вздохнув, Гела спросил:
— Зачем ты это рассказал?
— Гело, я знал, что ты догадаешься, о ком там идёт речь.
— С какой же мразью я дружил? — сокрушённо проговорил Циклаури, осознавая, что один его знакомый стал героем криминальной хроники.
— Гело, ты ни в чём не виноват. Человек меняется со временем под влиянием обстоятельств. Ты тоже изменился, — вставил Нико.
— Надеюсь, что в лучшую сторону.
— Ты просто стал другим. Раньше ты был весёлым, романтичным, а теперь какой-то задумчивый. Такое бывает после войны. Возможно, тот взрыв как-то изменил тебя. Теперь ты не такой, как прежде.
— Да, Нико. Что-то нас меняет. Ты тоже стал другим. Не таким, когда мы переехали. Ты женился, у вас родился Тимур. Сейчас он бегает по двору с другими детками и хулиганит.
— Вот видишь. Ты улыбаешься, — прокомментировал Шенгелия. — Люблю, когда ты чему-то радуешься.
Шашлык приготовился. Молодые люди и дети сели за стол. Циклаури наслаждался вкусным шашлыком, замаринованным в сливовом соусе, и вспоминал, как его отец часто готовил баранину, настоявшуюся в алычовом маринаде. Вспомнив счастливые дни в Кутаиси, Гела улыбнулся и посмотрел на Милу, неловко державшую маленькую ложечку. Девочка пыталась зачерпнуть пюре из яблок и груш и облизывала её.
— Молодец, Милико, — похвалила Нана малышку. — Ты быстро учишься.
— Она у нас умненькая девочка, — вставил Циклаури. — Думаю, вы подружитесь, когда она вырастет.
— Уверен? — вмешалась Ламара, едя сладковато-острое мясо.
— Да.
Гела пытался отвлечься от тягостных мыслей, но они травили ему душу, не давая расслабиться и наслаждаться отдыхом с друзьями и родными. Нико посмотрел на двоюродного брата и спросил:
— Всё в порядке?
— Да, — уклончиво ответил Циклаури.
— Я понимаю, Гело, чем ты мучаешься, но хочу тебя обрадовать. Через полгода мы с Катей переедем в Новосибирск. Я хочу повысить свои навыки, больше зарабатывать.
— А как же Катя? — поинтересовался Гела.
— Я буду учиться в экономическом факультете заочно. Потом пойду работать бухгалтером. Тимура отправлю в садик. Не терпится уже приехать в Новосибирск и начать новую жизнь.
— Правильно, Катя, — прокомментировала Ламара. — Тебе нужно сменить обстановку.
— Кстати, ты с мамой общаешься? — спросил Циклаури.
— Нет. Она даже не знает, что у неё есть внук, — ответила Катя. — Мы уже пять лет с ней не общаемся. Если она не хочет принимать мой выбор, и её подружка для неё важнее меня, то почему я должна с ней общаться?
— Возможно, ты права, Кать... Главное, чтобы ты была счастлива.
Молодые люди ели жареное мясо и разговаривали, обсуждая свои дела. Гела наблюдал за дочкой, кое-как съевшей фруктовое пюре. Мила улыбалась испачканным ротиком и что-то проговорила. Циклаури взял чистое полотенце и осторожно вытер её личико со словами:
— Ничего. Когда подрастёшь, научишься аккуратно кушать.
Малышка что-то проагукала. Нана посмотрела на неё и погладила по голове. Девочка взяла в руки маленького резинового зайчика и нажимала на него, отчего игрушка издавала свистящий звук. Мила смотрела на зайчика и посмеивалась.
— Доченька, не отвлекайся за столом. Я понимаю, что ты хочешь поиграть. Когда Нана, Тимур и Дато покушают, тогда будем играть.
Наевшись, Дато, Нана, Тимур и Мила вышли в небольшой дворик и бегали. Первоклассник присматривал за младшей сестрёнкой и детьми гостей. Самая маленькая девочка бегала и веселилась, увлекая за собой троюродного брата и старшую подружку. Решив больше не участвовать в мужских разговорах, Катя и Ламара вышли из домика и приглядывали за детьми.
— Жалко прощаться с родным городом? — спросила Чичинадзе.
— Да, — ответила Шенгелия. — Здесь прошло моё детство, юность. Мама любила меня, но вот это её желание выдать меня замуж за сына подружки отталкивает её от меня.
— Моя мама тоже хотела, чтобы я вышла замуж за сына её соседки, но мне он не нравился. Она долго обижалась из-за того, что я полюбила Тенгиза. Когда она его узнала получше, поняла, что он хороший человек. Да, он очень хороший человек. Как он о детях заботится.
— Нико тоже хороший человек. Я не знаю того «жениха», которого мама тебе навязывала, но... Сердцу не прикажешь. Я полюбила Ника. Мне он сразу понравился, как только я его на танцах увидела.
— И мне так же сразу понравился Тенгиз, когда мы с ним познакомились в сухумском парке.
— Знаешь, я теперь мечтаю побывать в Грузии. Ник и Гела столько рассказывали о ней. Заслушаешься.
Наступал вечер, и приближалось время укладывать детей спать. Молодые люди засобирались. Гела положил в пакет несколько кусочков мяса, чтобы угостить маму и младшую сестрёнку, и усадил дочку в коляску. Выйдя из калитки, три семьи сели на трамвай и отправились в сторону улицы Транспортной. Когда вагон остановился у хладокомбината, Циклаури распрощался с друзьями, спустился и отправился к маме. Поднявшись на нужный этаж, Гела позвонил в дверь.
Увидев на пороге сына с внучкой, Тамина пригласила их и задала вопрос:
— Как день провели?
— Прекрасно, — улыбнулся парень и, зайдя в квартиру, отдал маме пакетик с мясом и добавил: — Я вам с Наро мясо принёс. Мы втроём его жарили. Ламара и Катя болтали, а дети под чутким присмотром Дато играли. Мне кажется, что Нана и Мила будут лучшими подругами.
— Молодцы, — похвалила женщина, принимая угощение. — Пойдём, чай попьём. Я знаю, что вы там наелись. Надо мяско сладеньким запить.
Гела снял ботинки и куртку и, зайдя на кухню, помыв руки, усадил Милу на маленький стульчик. Девочка сидела и играла с резиновым зайчиком. Посмотрев на сына, Тамина отпила глоток чая и задала вопрос:
— Тебя что-то беспокоит. Я же твоя мама. Чувствую, что тебе неспокойно. Что случилось?
— Недавно узнал, что на этой неделе Сеня избил свою мать, и она лежит в реанимации, а у Шахнозы случились преждевременные роды, — объяснил Гела, откусывая кусок от домашней пахлавы. — Она побежала к соседке, и те вызвали ментов. Почему они мне ничего не сказали? Может, я бы отвадил от них Сеньку. Господи, с кем я дружил?
— Этот человек сидел с нами за одним столом и праздновал Новый Год, приходил на смотрины Милы, — возмущалась женщина. — Теперь он бьёт свою мать, жену. Ещё и ребёнка может ударить.
— Я завтра поеду в Прокопьевск и узнаю, что там произошло. Если этот козёл явится, я его из-под земли достану.
Гела достал мобильный телефон и поискал в «Контактах» номер милиционера Воронина Игоря Николаевича. Решив, что этот номер ему теперь необходим, Циклаури нажал на зелёную кнопку, и на том конце провода ответили:
— Алло...
— Добрый день, Игорь Николаевич. Это Гела Циклаури. Помните, мы с вами в одной палате лежали?
— Я вас помню, Гела. Что у вас произошло?
— Понимаете, в Прокопьевске произошло ЧП. Один молодой мужчина избил свою мать, и теперь она лежит в реанимации, а у его жены случились преждевременные роды. Хорошо, что соседка вызвала милицию. Мужчину зовут Вебер Семён Борисович.
— Без согласования с начальством я не могу заниматься этим делом, но знаю, что некий Вебер Семён Борисович находится в розыске. На него уже подано заявление. Всё зависит от пострадавших — заберут ли они его.
— Его дата рождения тринадцатое марта 1976 год?
— Да. Именно этот человек находится в розыске. Вы что-то знаете о его местонахождении?
— Не могу сказать, но он, наверняка, может ко мне прийти. Если что, то позвоню в милицию. Вдруг он будет ко мне ломиться. Он теперь способен на всё.
— Если что, то звоните.
— Спасибо.
Гела положил трубку. Тамина посмотрела на сына. Когда он попил чай с конфетами, усадил Милу в коляску и быстро оделся, обулся, сказала ему на прощание:
— Гело, если он придёт, то лучше отступи. Не рискуй собой. Ты ещё нужен Миле.
— Хорошо, мам. Я буду осторожен. В случае чего, я его побью.
— Только не разбей ему голову ради Бога.
— Хорошо. Я сдержусь. Но он должен заплатить за то, что избил свою мать.
— Гело, его Бог накажет. Не надо брать на себя Божьи дела.
— Ладно, мам.
Циклаури отправился домой, катая коляску с дочерью. У парня было хорошее настроение, но новости о его бывшем друге омрачали, застревая занозой в душе. Тяжело вздохнув, Гела посмотрел на дочку и прошептал:
— Надеюсь, он даст нам спокойно поспать. Кошмары меня не мучают, но иногда от некоторых громких звуков у меня отчего-то накатывает ужас, словно нас могут захватить в заложники. Возможно, глицин хорошо действует.
Решив не думать о плохом, Циклаури наслаждался весенним вечером, и ничто не могло нарушить его. Геле хотелось парить по небу и показывать Миле этот мир и говорить, как он прекрасен. Парень смотрел на свою дочь и видел, как она смотрит на багряный закат и, протягивая ручки, что-то лопочет. Через несколько минут Гела и Мила вернулись домой.
Наступила ночь. Уложив малышку в кроватку, Циклаури лёг и быстро уснул. Послышались громкие стуки в дверь, отчего Гела проснулся. Ему казалось, что чеченские боевики ломятся к нему домой, желая расправиться с ним и Милой. Слушая громкий стук в дверь, парень свернулся калачиком и сжимался, желая защитить себя. Девочка проснулась и, глядя на отца, закричала:
— Папа!
— Гелка, ёбанный в рот, открывай, блядь! Поговорить надо! — послышался гнусавый голос из-за двери.
Вспомнив об обещании, данном Игорю, Циклаури глубоко вздохнул, взял мобильный телефон, и, убедившись, что он стоит на беззвучном режиме, набрал нужный номер, нажал на зелёную кнопку. На том конце провода долго не отвечали, но вскоре кто-то поднял трубку.
— Участковый пункт полиции слушает, — отозвался незнакомый мужской голос.
— Добрый день, — прошептал в трубку Гела. — Ко мне ломится пьяный человек. Он нарушает тишину в ночное время суток.
— Хорошо. Мы приедем.
Мила звала папу. Циклаури взял её на руки и, прижимая к себе, шептал ей на ухо:
— Успокойся. Всё у нас будет хорошо. Скоро приедут хорошие дяди и заберут этого хулигана. Припёрся и долбится в дверь.
— Гелка, пидарас черножопый! Открывай давай! Я знаю, что ты дома. Твоя девка дома. Слышал, как она орёт.
Слушая стуки в дверь, Гела обнимал притихшую от ужаса Милу и ждал приезда милиционеров. Издали послышался вой сирен. Циклаури поставил дочь в кроватку и, увидев, как она ложится, надел трико. Тихонько, словно танцовщик балета, Гела включил в коридоре свет, подошёл к двери и открыл. Заметив это, Сеня вошёл в квартиру и хотел попасть на кухню, но бывший сокурсник перегородил ему путь и, отталкивая его назад в подъезд, задал вопрос:
— Чего припёрся?
— Меня менты ищут.
— Что ты натворил? — продолжил Гела и ощутил желание придушить этого человека.
— Да мать меня заебала уже, — дрожащим голосом заявил Вебер. — Решила мне деньги не давать.
Циклаури посмотрел на друга и заметил, что его лицо тощее и бледное, словно у живого мертвеца, а его зрачки не реагируют на свет; опустив взгляд ниже, парень обнаружил ярко-синие следы от уколов на руках.
— Ты что, теперь ширяешься? — удивился грузин, не веря своим глазам.
Наркоман ничего не ответил и, упав на колени, начал громко кричать и сжиматься от боли, словно в нём загорелся факел и теперь сжигает все его внутренности дотла. Гела вытолкнул его в подъезд, и Сеня растянулся посреди лестничной площадки. Его стошнило на пол, и он продолжал громко кричать, словно его пытают, трястись и корчиться от боли. Услышав шум сквозь тонкие стены, выбежали соседи. Увидев молодого человека, испытывающего наркотическую ломку, свидетели ужаснулись.
— Вот покажите это своим детям! — крикнул Циклаури. — Пусть видят, что наркотики делают с людьми!
Приехала милиция. Заметив валяющегося на полу наркомана, один из стражей порядка задал вопрос:
— Он нарушитель?
— Да, — ответил Циклаури.
— Ты, пидарас чуркистанский, сдал меня ментам! Сука, чтоб ты сдох, гнида! — кричал на весь подъезд Сеня.
Гела смотрел, как несколько милиционеров тащили за руки и за ноги кричащего от боли, причиняемой ломкой, наркомана, бывшего когда-то его другом; объяснив всё участковому, он зашёл в квартиру и закрыл дверь. Придя в свою комнату, Циклаури посмотрел на удивлённое личико дочери, стоявшей в кроватке, сел на диван, прикрыл лицо руками и горько заплакал, ощущая бессилие.
— Господи, что за жизнь-то такая? Почему мои друзья так сгубили свою жизнь? Как так получилось, что Сеня превратился в чудовище? Лучше бы у него не было плоскостопия. Может, в армии он бы научился дисциплине. Но где гарантия, что с ним не случилось бы то же самое, что и с Никитой?
Немного поплакав из-за разочарования в друге, Гела успокоился и, погладив голову Милы, лёг на постель и задремал. Чип и Дейл легли рядом и, словно жалея хозяина, мурлыкали ему в ухо.
Открыв глаза, Циклаури увидел выжженное поле, услышал звуки выстрелов и взрывов. Посмотрев на землю, парень заметил окровавленные шприцы. Гела оглянулся, и перед ним появились Настя Ожиганова и Сеня Вебер; оба выглядели тощими, словно вышли из Бухенвальда, их лица украшали синяки под глазами, а руки и ноги следы от уколов; одежда, болтавшаяся на их телах, выглядела как тряпка, которой не раз и не два мыли полы.
— Зачем вы это делали? — не понимал Циклаури.
Наркоманы смотрели на него неживым взглядом, словно желали просверлить в нём дыру. Гела хотел убежать от них, но его словно пригвоздили к земле. Парень громко закричал и резко проснулся.
Осмотревшись вокруг, он увидел свою комнату и спящую рядом Милу. Девочка словно не слышала, как отец кричал от ужаса. Посмотрев на полную луну, Циклаури уснул под стук колёс поезда.
На следующий день на работе Гела сидел за рабочим столом и, анализируя таблицы в компьютере, чувствовал усталость. Заметив странное состояние коллеги, Андрей задал ему вопрос:
— Что случилось? Опять кошмары приснились?
— Вчера из газет узнал, что Сеня избил свою мать, и её положили в реанимацию. Его жена убежала к соседке, и та вызвала ментов и «Скорую». Вчера этот козёл пришёл ко мне ночью и ломился в дверь. Я вызвал ментов, ведь его разыскивали. Открыл дверь. Увидел, что он наркоман. Он уже на героин подсел. Раньше просто пил, а теперь сел на героин. Его прямо у порога ломало. Его менты забрали. Господи, что я упустил?
— Ты не виноват, — ответил Куприн. — Он просто решил таким образом забыть о своих проблемах, вот и снаркоманился.
— Как так? Как может человек за такое короткое время стать чудовищем?
— Ты не замечал за ним ничего?
Гела не ответил на вопрос и с лёгкой усмешкой вспоминал, осознавая, что его друг всегда был уверен в себе, если везение было на его стороне; когда наступила в его жизни чёрная полоса, даже появление на свет ребёнка его не радовало. Разочаровавшись в жизни, Вебер начал пить и сел на более тяжёлые вещества.
— Интересно, как там Шахноза? — прошептал Циклаури.
— Поезжай в роддом и узнай, как она себя чувствует.
— А ты не знаешь, где там, в Прокопьевске, роддом?
— Знаю. В Прокопьевске всего одна больница. Как-то лежал там, когда заболел энцефалитом. Клещ укусил. Хорошо. После работы я тебя отвезу.
Гела взял мобильный телефон и, набрав нужный номер, позвонил матери. Когда Тамина взяла трубку, сын сообщил ей:
— Мам, я после работы поеду в Прокопьевск. Хочу навестить Шахнозу и узнать, как прошли её роды. Я за неё беспокоюсь.
— Хорошо, Гело, — ответила женщина. — Поезжай, чтобы твоя душа была спокойна.
— Я тебя предупредил, чтобы ты не волновалась.
— Какой ты у меня молодец, Гело.
Положив трубку, Циклаури занялся своей работой, но чувствовал некоторое волнение. Когда рабочий день закончился, Андрей и Гела вышли из здания и направились к припаркованным синим «Жигулям». Мужчины сели в машину и направились в сторону вокзала. Проехав по проспекту Курако, Куприн направил машину в сторону Рабочего Посёлка. Циклаури смотрел в окно и наслаждался природой Сибири, не желая думать о плохом.
Через час автомобиль остановился у Прокопьевской Горбольницы. Выйдя из автомобиля, Гела подошёл к больнице и, дрожащей рукой открыв дверь, вошёл в помещение. Молодой человек подошёл к регистратуре и задал вопрос:
— В какой палате лежит Вебер Шахноза?
— Вы кем ей приходитесь? — спросила медсестра, пожилая дама.
— Другом её бывшего мужа. Я беспокоюсь за неё.
— Чой-то бывший муж посылает своих друзей? Чой-то сам не приходит к жене? — поворчала женщина и, вручив ему белый медицинский халат, ответила: — Вы можете прийти в пятнадцатую палату.
— Спасибо.
Накинув на плечи элемент медицинской одежды, Гела отправился в нужную палату и, открыв дверь, заглянув в светлое просторное помещение, увидел среди рожениц знакомую девушку. Рядом с её кроватью в таком же халате, накинутом на плечи поверх вязаного синего свитера в голубую полосочку, сидел черноокий молодой мужчина с угловатыми чертами лица.
— Гела? — с удивлением заметила Шахноза.
— Вы знакомы? — спросил таджик, рассматривая грузина.
Гела зашёл в палату к девушке, лежавшей на кровати, и посмотрел на её рассыпанные по белой подушке чёрные волосы. Бросив взгляд на незнакомца, грузин ответил на вопрос:
— Я теперь уже бывший друг Сени Вебера. Гела Циклаури. Пришёл навестить Шахнозу. Недавно узнал, что он избил свою маму и довёл Шахнозу до преждевременных схваток. Он ещё ночью ко мне припёрся, но я вызвал ментов.
— Ты знаешь, что он наркоман? — спросила Вебер.
— Только сегодня ночью узнал. Он ко мне в дверь долбился, и я вызвал ментов. Он у меня перед дверью упал, и его ломало.
— Гел, познакомься, — продолжила девушка. — Это Саид Рустамов. Тот жених, которого родители мне выбрали.
— Очень приятно, — с лёгким персидским акцентом ответил Саид и протянул руку.
Гела пожал его ладонь и, посмотрел на мужчину, задал ему вопрос:
— Как вы встретились с Шахнозой? Как вы узнали, что случилось?
— Она неделю назад позвонила маме, Фатиме Ильфаровне, — объяснил Рустамов. — Она ответила на звонок. Они поговорили. Фатима Ильфаровна очень скучала по дочке. Тогда я был у них дома в гостях и услышал разговор. Когда Фатима Ильфаровна положила трубку, я всё узнал, что случилось у Шахнозы. Когда Сеня избил свою маму, Шахноза прибежала к соседке и попросила позвонить. Она сказала Фатиме Ильфаровне, что случилось, и она позвонила мне. Я быстро сюда приехал, когда время появилось.
— Вы хотели встретиться с ней? — спросил Гела.
— Давай на «ты», — заявил Саид. — Когда узнал, что случилось, мне стало жалко Шахнозу. Да, она ошиблась. Но теперь она поняла, что совершила глупость. Я ей не враг. Пусть теперь она будет счастлива.
— Ты её любишь?
— Знаешь, Гел, любовь — это не кратковременное чувство, вроде страсти, а желание сделать человека счастливым и пойти ради него на всё. Я только что поклялся Аллахом, что найду этого Сеню и отомщу за все страдания Шахнозы. Но, видимо, он сам себе отомстил. Ещё ты ментов вызвал.
— Я хотел обезопасить Шахнозу и её ребёнка. Кстати, как малыш? С ним всё хорошо?
— Это девочка, — вставила Вебер. — Я назвала её Мавия. А так с ней всё хорошо. Родилась здоровенькой. Мы через три дня выпишемся.
— Я рад, что у вас всё хорошо. Саид, раз Шахноза осознала, что была неправа, то береги её. И если она из-за тебя заплачет, то ты будешь иметь дело со мной. — С этими словами Циклаури пригрозил новому знакомому кулаком.
— Аллахом клянусь! — заявил Рустамов. — Я буду беречь Шахнозу как зеницу ока, раз Сеня не сберёг да ещё так обижал её.
— Смотри у меня! — нарочито грозным голосом сказал Гела; сменив гнев на милость, продолжил с более мягкой интонацией: — А так я всегда буду рад вас видеть у себя в гостях. Приходите к нам на праздники и просто так.
Распрощавшись с таджиками, Циклаури вышел из больницы и подошёл к «Жигулям». Андрей стоял возле машины и курил. Заметив коллегу, Куприн выбросил окурок и спросил:
— Ну как?
— Всё хорошо. Шахноза родила хорошенькую девочку. Назвали Мавией. Это в переводе с арабского означает лазурная. Теперь у неё всё будет хорошо. Её жених пришёл к ней и теперь так заботится о ней. Я надеюсь, что они будут счастливы вместе.
— Я тоже надеюсь, — ответил Андрей. — Надеюсь, что он примет эту девочку. Таджики — гордый народ.
Мужчины сели в машину и отправились в Новокузнецк. Ощущая радость за Шахнозу и её не так давно родившуюся дочку, Гела смотрел в окно и, разглядывая проплывающие мимо леса и поля, задумался. Через час Куприн привёз коллегу к дому на улице Вокзальной и попрощался:
— Ну всё. Хорошо, что хорошо закончилось.
— Спасибо, что подвёз. Пока. — Циклаури помахал рукой в знак прощания.
Помахав рукой, Андрей завёл двигатель и отправился к себе домой. Гела зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и зашёл в квартиру. Встретив сына, Тамина задала ему вопрос:
— Как там Шахноза и её ребёнок?
— Всё хорошо. Она родила девочку. Назвала Мавией. Что означает лазурная. Теперь она не одна. С ней Саид, которого ей в женихи прочили. Я смотрю, он к ней хорошо относится. Надеюсь, что хоть родители выбрали ей нужного жениха.
— Дай Бог, чтобы с ним она жила счастливо, — ответила мать и перекрестилась.
— Как там мои? — задал вопрос Гела, снимая куртку.
— Мила тебя звала. А Чип и Дейл как резвились, так и резвятся. Бегают, прыгают, скачут.
Из большой комнаты выбежала Мила. Заметив отца, девочка протянула ручки вперёд и громко крикнула:
— Папа!
— Папа пришёл, — с улыбкой сказал Циклаури и, обнимая дочь, прижал к себе.
Малышка прижалась к нему и погладила его гладко выбритую щёку; Гела отпустил Милу, и та побежала играть с котятами.
Шло время. Жизнь текла своим чередом. Гела как обычно ходил на работу и, приходя домой, старался больше времени проводить с дочкой, наслаждаясь временем, пока она ещё маленькая. Малышка училась ходить и понемногу пополняла свой словарный запас. Гела, Тамина, Цицино, Владимир и Наринэ не могли нарадоваться на дочь, внучку и племянницу. Всё вернулось на круги своя, пока не произошёл ещё один случай.
В субботний день Циклаури сидел на кресле и смотрел очередной бразильский сериал. Наблюдая за отношениями таких далёких, но словно родных персонажей, Гела про себя усмехался и комментировал действия персонажей. Мила ходила по полу и что-то говорила. Одним глазом глядя на экран, Гела наблюдал за дочерью.
Неожиданно в дверь позвонили. Услышав переливистую трель, Циклаури схватил дочь и, подбежав к двери, спросил:
— Кто там?
— Это Рита Белова, — дрожащим голосом ответила незваная гостья за дверью.
— Зачем пришла? — спросил парень, удивляясь неожиданному визиту бывшей любовницы.
— Гел, помоги, пожалуйста, я в беде!
Понимая, что девушка попала в неприятности, Гела открыл дверь и обомлел, увидев Риту; Белова стояла перед ним одетая в изорванное бывшее когда-то белым грязное платье не по погоде и пустившие стрелки светлые чулки, почерневшие от пыли. Девушка вбежала в дом, и при ярком свете лампочки Ильича в плафоне, висящем на стене под потолком, Циклаури рассмотрел на светлой коже весьма крупные синяки и только в тот момент заметил, что на её лице расплылось огромное синее пятно, а на одежде алели кровавые кляксы.
— Марго, что случилось? — удивлённо задал вопрос Гела.
— Гел, дай воды. Мне плохо.
— Надеюсь, ты не ширяешься. А то тут ко мне недавно приходил один любитель героина, да я его ментам сдал.
— Я не знаю, что делать. Дай воды, и я всё расскажу.
Поставив Милу на пол, Циклаури отправился на кухню, налил в гранёный стакан воду из чайника и дал попить; осушив стакан, Рита зашла в большую комнату и села на кресло, и Гела устроился на диван напротив неё. Посмотрев на бывшую любовницу, молодой человек задал вопрос:
— Объясни, что случилось. Кто тебя избил?
— Давай, я объясню всё с самого начала, — тяжело дыша, проговорила Белова.
— Я внимательно слушаю.
— На двадцать третье февраля у нас была вечеринка. Меня пустили по кругу, и я думала, сколько смогу заработать. Всё произошло в тот день так внезапно. В квартиру ворвался этот молодой бандюган Матвей Синельников. Он начал стрелять и расстрелял Седого и всех его бизнес-партнёров. Потом он схватил меня и потащил из квартиры в свою машину. Синий связал меня и отвёз на свою дачу.
Рита сделала паузу и горько заплакала, вспоминая страшные моменты из своей жизни. Сочувственно глядя на исстрадавшуюся девушку, Гела смутно припоминал услышанную фамилию.
— Синельников... Я знаю его папашу, криминального авторитета. Некто Андрей Синельников управлял рынком, где работал мой отец. Недолго папа там работал. Как раз, когда он начал управлять рынком, его убили.
— Я не знаю, — проплакала Белова. — Может, совпадение, может, нет. Мало ли, что там мутил папаша этого уёбка.
— Говори-говори.
— Матвей привёз меня на дачу в Кругленькое и закрыл в подвале. Там он меня избивал, насиловал, не кормил. Давал одни макароны, чтобы я не ослабла.
Рассматривая бледное украшенное синяками лицо бывшей любовницы, Циклаури заметил, что она истощена и скоро будет напоминать узницу Бухенвальда. Кивнув головой, Гела подождал, пока девушка переведёт дыхание, и спросил:
— Как ты смогла убежать?
— Он опять спустился в подвал и начал меня насиловать. Тогда я решила — сейчас или никогда. Я не знаю, что на меня нашло. Я схватила его за шею и начала душить. Он бил меня, сопротивлялся. Не знаю, откуда у меня силы взялись. Я так слаба, истощена, но с такой силой душила его. Когда он потерял сознание, я взяла нож, которым он частенько царапал мне кожу, потому что его возбуждает вид крови, и перерезала ему горло. Гел, я хотела себя спасти.
— Марго, тебе надо сдаться в милицию.
— Зачем?
— Так безопаснее. Лучше отсидеть в тюрьме, чем погибнуть от рук братка. Кстати, ты хоть поела?
— Когда перерезала ему горло, помыла руки и быстро съела бутерброды, которые он себе приготовил на обед. А потом бежала, не разбирая дороги, пока не оказалась у тебя. Гел, я не хочу в тюрьму. Что обо мне люди скажут?
— Я бы на твоём месте задумался о своей жизни, а не о каких-то там людях, которые должны что-то сказать.
— Ты жил в Грузии. Должен же понимать, что если соседи моих родителей узнают, что я работала проституткой, что меня изнасиловали, то они будут презирать всю нашу семью за то, что я шлюха, а теперь ещё и убийца. У вас такие же порядки в Грузии.
— Я похлопочу за тебя, чтобы тебе скосили срок. У меня знакомый прокурор. Я не гарантирую, что он пойдёт тебе навстречу, но закон есть закон. Знаешь, я такой же убийца, как и ты. Я защищал девушку и размозжил череп одному чечени, я стрелял в них. Марго, успокойся. Завтра я позвоню Игорю Воронину и расскажу, что случилось. А ты помойся. Чистой одежды у меня нет. Походишь в моём халате, пока «Скорая» не приедет.
Молодой человек взял радиотелефон и, набрав нужный номер, пропустил несколько гудков. Когда на том конце провода подняли трубку, Циклаури проговорил:
— Добрый вечер. Скорая? Приезжайте по адресу улица Вокзальная, дом сто тринадцать, квартира девятнадцать.
Поняв, что «Скорая» приедет с минуты на минуту, Гела отправился в большую комнату и, достав из шкафа синий махровый халат, подал его девушке. Рита зашла в ванную, сняла испачканную изорванную одежду, включила тёплый душ и тщательно мылась с мылом, словно желала смыть с себя грязь, которая налипла на неё за всю жизнь.
Циклаури ждал, пока она примет ванну, и играл с Милой в мячик. Отец подбрасывал игрушку, и девочка ловила её. Играя с малышкой, Гела не заметил, как девушка вошла в зал, закрывшись в тёплом халате. Глядя на её соблазнительные ножки, выглядывающий из-под полы, парень улыбнулся. Рита села на кресло, скорчилась и застонала, ощущая боли от ударов.
Вскоре приехала карета «Скорой Помощи». Когда Белову забрали на носилках, молодой человек опустился на кресло и накрыл лицо ладонями. Ему хотелось, чтобы Рита явилась в милицию с повинной и созналась, что убийство было в целях самообороны.
Наступил новый день. Сделав часть своей работы, Циклаури взял телефон, вышел в коридор, набрал номер прокуратуры, где работает Воронин. На том конце провода спустя несколько гудков послышался знакомый голос:
— Добрый день. Прокуратура города Новокузнецка.
— Здравствуйте, Игорь Николаевич. Это снова Гела Циклаури.
— Что на этот раз?
— Понимаете, в селе Кругленькое произошло убийство. Убит мужчина. Синельников Матвей.
— Да, заявление только что поступило. Вы что-то знаете?
— Знаю, — ответил Гела и, тяжело вздохнув, рассказал: — Его убила Маргарита Белова. Та медсестра, которая о нас заботилась, когда мы лежали в больнице. Матвей её избивал, насиловал и удерживал в подвале. Сейчас она в больнице. Надо потом, когда она немного окрепнет, взять у неё показания. Я ей сказал, чтобы она сама сдалась с повинной.
— Ты защищаешь эту проститутку? — с усмешкой в голосе проговорил Воронин.
— Она хороший человек, просто выбрала не ту дорогу, за что и поплатилась. Пусть уж срок у неё будет меньше.
— Если врач докажет, что у неё телесные повреждения определённого характера, которые бывают при изнасиловании, то можно говорить о превышении самообороны.
— Ладно. Допросите Марго. Я ей сказал, что говорить.
— Сделаю, что смогу, но хороший результат не гарантирую.
Циклаури положил трубку и, глубоко вздохнув, посмотрел на потолок коридора. Надев куртку, Андрей подошёл к коллеге и, участливо посмотрев на него, спросил:
— Опять за кого-то беспокоишься? То бывшая жена друга, а теперь кто?
— Моя бывшая любовница, — ответил Гела, опустив глаза. — Хоть она меня обманула и скрыла, что является проституткой, всё равно её жалко. Она поплатилась за своё желание жить на широкую ногу.
— Жалостливый ты, — усмехнулся Куприн и, похлопав приятеля по плечу, отправился на улицу курить.
Два дня Циклаури переживал за свою любовницу, лежавшую в больнице. Прождав это время, Гела не надеялся на благоприятный исход, но внезапный звонок застал его на работе. Сидя за столом и перебирая документы на отправку, молодой человек услышал мелодию примитивного рингтона, записанного на коленке. Взяв трубку, Циклаури вышел в коридор и услышал новости от Воронина:
— Маргарита Белова немного пришла в себя и дала показания. Да, Матвей Синельников действительно удерживал её в подвале. Собранные улики в его частном доме говорят об этом. Да и Маргарита сама созналась в этом.
— Как она? Я могу её навестить?
— Можешь. Только она находится под охраной. Её вылечат, но потом её посадят пока что в СИЗО.
— Хорошо. Ей срок скостят?
— Думаю, да. Всё решит суд.
Положив трубку, Гела вернулся на свое рабочее место и сел за компьютер. Изучая данные новой таблицы, Циклаури думал о Рите и был полон решимости поехать в больницу. Когда закончился рабочий день, молодой человек вышел из здания налоговой службы. Отправившись по улице Кутузова, Гела набрал номер телефона и, когда мать подняла трубку, сказал:
— Я сегодня торопился на работу и не рассказал кое-что. Мам, вчера ко мне прибежала Марго. Та самая девушка, с которой я встречался. Медсестра. Её держали в подвале и избивали. Она вырвалась и перерезала своему мучителю горло. Теперь она лежит в больнице. Я навещу её. Скоро приеду.
— Гело, зачем ты едешь к этой шалаве? Мне Наринэ рассказала, что она работает проституткой. А ещё казалась такой приличной медсестрой.
— Одно другому не мешает, мам. Я прекрасно знаю, что она проститутка. Но мне её всё равно жалко.
— У тебя есть к ней чувства?
— Наверное. Если я сплю с женщиной, то я к ней что-то чувствую.
— Я знаю, что тебя ничего не заставишь делать или не делать. Так что делай всё, что считаешь нужным.
— Хорошо, мам. Я скоро вернусь.
Циклаури положил трубку и направился к недостроенному многоэтажному зданию. Добравшись до нужного корпуса больницы, Гела зашёл и, подойдя к регистратуре, задал вопрос:
— В какой палате лежит Белова Маргарита?
— В сто десятой.
Гела отправился в нужную сторону и подошёл к двум широкоплечим охранникам, караулившим у палаты. Посмотрев на молодого человека, один из них задал вопрос:
— Вы к Маргарите Беловой.
— Да, к ней.
— Кто вы?
— Циклаури Гела Амиранович. Я два дня назад вызвал «Скорую» и теперь хочу навестить больную.
Ничего не говоря, охранник впустил посетителя. Циклаури зашёл в палату и увидел перед собой измученную девушку. Посмотрев на него, Рита простонала:
— Зачем ты пришёл?
— Я всего лишь хочу узнать, как ты.
— Не приходи ко мне больше.
— Почему? К тебе ещё кто-то пришёл?
— Не приходи. Забудь меня. Зачем тебе я? У тебя есть ребёнок. Лучше расти свою дочку.
— Марго, к тебе хоть кто-нибудь пришёл? Твои родители в курсе, что случилось? — взволнованно задавал вопросы Гела.
— Гел... — проговорила жалобным голосом Белова. — Приходили. Мама и папа узнали обо мне всё. Они мне сказали, что я убийца и шалашовка. Я им больше не дочь... Лучше бы он меня убил...
Рита заплакала, ощущая свою беспомощность. Молодой человек смотрел на неё и чувствовал в сердце какую-то жалость и желание помочь этой потерянной для общества девушке. Посмотрев на неё, Гела сказал:
— Я тебя не осуждаю. Они знали, как ты зарабатывала им на подарки и другое? Им не стыдно теперь за то, что пользовались твоими грязными деньгами?
— Я всего лишь хотела вылезти из нищеты. Мне надоело, что на меня показывали пальцем и обзывали деревенщиной. Господи, лучше бы я умерла.
— Не говори так, — ответил Гела. — Я с тобой.
— Уходи и забудь меня. Это тебя не касается.
— Ну ладно. Прощай, Марго.
Рита ничего не ответила. Гела вышел из палаты и, посмотрев на охранников, сказал им:
— Надеюсь, она ничего с собой не сделает. Я понимаю, что сейчас она в депрессии, но вы должны проследить, чтобы она руки на себя не наложила.
— Хорошо, — ответил высокий широкоплечий мужчина.
Ощущая себя каким-то опустошённым, Циклаури вышел из больницы и, ощущая вечернюю прохладу, повернул в сторону вокзала. Через несколько минут Гела вернулся домой. Зайдя в квартиру, он встретил свою мать. Когда сын переоделся и поужинал, Тамина задала вопрос:
— Как она?
— С ней всё вроде хорошо, но она в депрессии. Мам, не говори о ней плохо. Она признаёт, что сама виновата в своих бедах. Родители от неё отреклись. Она осталась совсем одна.
— Ты её жалеешь?
— Да, мам. Мне её жаль.
— Ты всех жалеешь. Только один раз твоя жалость сыграла злую шутку с одной девочкой. Я про Настю Ожиганову.
— Это я виноват, что она начала наркоманить. Если бы я не давал ей ложной надежды, то она бы не снаркоманилась.
— Гело, она бы всё равно снаркоманилась. Её никто не любил, и она осталась одна. Твоя жалость только ускорила этот процесс.
— Зато одна такая моя жалость сделала мне хороший подарок — самую прекрасную на свете малышку. — С этими словами Циклаури взял на руки дочку и добавил: — Я ни о чём не жалею. Ни о чём.
— Хорошо, Гело. Теперь твоя очередь присматривать за малышкой.
Распрощавшись с сыном и внучкой, Тамина отправилась домой. Гела сел на ковёр и наблюдал, как Мила бегает по квартире за Чипом и Дейлом, комментируя:
— Чи-чи-чи! Дей-дей-дей!
— Так ты скоро заговоришь, — с улыбкой сказал Циклаури и, усадив дочку на колени, спросил: — Как тигр делает?
— Рррр! — прорычала в ответ Мила.
— Как говорит корова?
— Муу!
— Молодец. Помнишь все уроки. А что делает собака?
— Гав!
— Кошка?
— Мяу!
— Какая ты у меня умница. Почти всех животных знаешь. Как кричит слон?
— Ууууу! — громко крикнула девочка.
— Молодец, — посеялся Гела и погладил голову девочки.
Мила запрыгала и закричала, отчего Чип и Дейл разбежались по углам. Отец подхватил её на руки и, качая девочку, проговорил:
— Ну не надо так шуметь, чеми балгхи. Кроме нас в этом доме живут люди, а стены у нас картонные. Ещё тут живут старенькие бабушки. Им нужна тишина. Так что веди себя потише, малышка моя. Хорошо.
Дочь кивнула головой в знак согласия и уже тихо играла с котятами, собирая игрушечную пирамидку. Гела сел на кресло и, взяв газету, изучал очередные криминальные новости. Пройдя глазами по хронике об аресте наркомана, избившего до полусмерти свою мать, Циклаури облокотился на спинку кресла и, смяв края жёсткой бумаги с напечатанными заметками, ощутил колющую жалость в сердце.
— Зачем я сплю с обездоленными девушками и даю им ложную надежду? Зачем я всех жалею и потом чувствую себя козлом, когда что-то идёт не так? Нет, надо встречаться с теми, кто не хочет ни замуж, ни детей. По крайней мере, я не буду жить, осознавая, что где-то там растёт мой ребёнок, о котором я даже не знал.
Думая о жизни, Гела заметил, что Мила залезла на его диван и уснула. Осторожно взяв девочку на руки, Циклаури отнёс её в ванную и, разбудив, искупал её. Принеся дочку в свою комнату, отец напел «Иавнану», чем убаюкал её.
— Мила спит — она устала, — прошептал Гела и уложил её в кроватку.
Малышка мирно уснула, и отец укрыл её одеялом. Приняв ванну и устроившись на диване, Циклаури посмотрел на тёмное небо и звёзды. Котята легли рядом и хором замурлыкали. Улыбнувшись от наслаждения, молодой человек быстро уснул.
На следующий день Гела сидел на работе и ждал очередного задания. Андрей смотрел на него и решил с ним поговорить, чтобы узнать, что у него происходит. Улыбнувшись, Куприн спросил:
— Как там Марго?
— Андрей, ты курить хочешь? — задал вопрос Циклаури, озираясь по сторонам, словно желая увидеть лишние уши, ищущие темы для сплетен.
— Давай.
— Там всё расскажу.
Мужчины надели куртки и вышли на улицу. Гела смотрел на голубое небо. Уже наступало лето, и скоро будет только тёплая погода. Андрей достал сигарету, зажигалку и закурил. Выпустив кольца дыма, Куприн посмотрел на коллегу и спросил:
— Что там у тебя случилось?
— Марго лежит в больнице. Когда вылечится, сядет в тюрьму. Господи, Андрей, мне её так жалко. Хоть сама ступила на скользкую дорожку проституции.
— Гел, ты очень жалостливый. Я это понял.
— Да, Андрей. Я давно это осознал. Ещё когда встречался с одной однокурсницей.
— Почему вы расстались?
— Я ей сразу сказал, что серьёзных отношений не дам, но она надеялась, что изменю своё мнение и полюблю её. Мне было её жалко, что она одинока, что родители её не любят, у неё нет друзей, а те, что были, её предали. Мы расстались, и она снаркоманилась. Кроме меня мне некого винить. А её близкие не считают себя виноватыми в том, что с ней случилось.
— Печальная история. Эта девушка просто оказалась слаба, поэтому нашла своё забвение в игле. Ты не виноват.
— Нет, Андрей. Виноват. Я дал ей ложную надежду. Мне просто было жаль её, поэтому я был с ней. Но к чему моя жалость привела?
— Мила — это её дочь?
— Нет, эта девушка не могла иметь детей из-за неудачного аборта. Это был не мой ребёнок. Она его сделала ещё до знакомства со мной. И мать Милы я тоже пожалел. Она детдомовка и никому не нужна была. Но и ей я дал ложную надежду, хотя сказал, что я с ней только ради секса. Она поторопилась и забеременела от меня, чтобы выйти за меня замуж. Родилась Мила. Её мать отказалась от девочки и пошла по мужикам. Я сам виноват. Опять же дал ложную надежду. Но кому я сделал лучше? Я оставил дочку без матери.
— И здесь ты не виноват. Обе девушки сами сделали свой выбор. Они сами придумали — сами поверили. Не кори себя.
— Ещё у меня были две девушки, которых я искренне полюбил, но они меня покинули. С первой девушкой я встречался ещё в Кутаиси. Мы уже хотели пожениться, но её сбила машина, и она погибла. Уже здесь, в Новокузнецке, встречался с Дианой Алмазовой. Ты её видел. Мы с ней ровно девять месяцев провстречались, пока она не ушла к другому.
— Печальная у тебя история любви, — прокомментировал Андрей, выслушав друга. — Но ничего. Будет и на твоей улице праздник. У каждого разная судьба. Мы с Верой познакомились ещё в школе. Она мне нравилась, но я ей нет. Её отталкивал мой характер. Но потом она увидела меня с другой стороны. Она встречалась с парнем. Даже с армии его два года ждала. Но он пришёл к ней, когда дембельнулся, поговорил, развернулся и ушёл. И потом он ей даже не позвонил и ничего не объяснил. Вера долго плакала, а я был в те дни с ней рядом. Когда этот придурок её отшил, я пришёл к её родителям и сказал, что хочу жениться на ней.
Андрей выбросил окурок и перевёл дыхание после исповеди. Посмотрев на приятеля, Гела задал ему вопрос:
— Как её родители приняли тебя?
— Её мама всегда меня защищала и говорила, что я хороший. Но Вера была уверена, что я плохой, раз замкнут и не имею друзей. Гел, мне с одноклассниками не о чем было разговаривать. Я дружил только с Владом Коровиным. Твоим зятем. Кстати, как там Цицино?
— Всё хорошо. Она очень скоро родит.
— Как хочу посмотреть на их близнецов. Пошли уже работать, а то начальник будет орать, что мы ничего не делаем — только курим, чай пьём да лясы точим.
Гела с Андреем зашли в контору и направились к рабочим местам. Не успев сесть за стол, Циклаури услышал трель мобильника. Посмотрев на дисплей, он увидел номер Владимира. Взяв трубку, молодой человек задал вопрос:
— Что случилось?
— В последнее время Цинь вообще плохо себя чувствовала, и я брал отгулы, — послышался взволнованный голос зятя. — А теперь, наверное, схватки начались. Я сейчас отвезу Цинь в родильное отделение. Гел, пока не приезжай. Просто знай, что скоро станешь родным дядей чудесных близнецов.
На заднем фоне слышалось тяжёлое прерывистое дыхание девушки. Гела заволновался за сестру и поторопил:
— Влад, быстрее. Роды могут быть тяжёлыми.
— Хорошо. Ах, хорошо, что сейчас народу на дорогах мало.
Положив трубку, Коровин быстро собрал заранее подготовленные вещи для роженицы и потребовал:
— Цинь, аккуратно. Надень куртку, и мы поедем.
Тяжело дыша, Цицино быстро оделась; Владимир помог ей обуться в калоши и, выйдя из квартиры, осторожно придерживал её, спускаясь с лестницы. Женщина ощущала сильную тянущую боль внизу довольно большого живота. Коровин вывел жену из подъезда, и они вдвоём кое-как дошли до машины. Сев в оранжевые «Жигули», мужчина отправился в родильное отделение.
Когда чета Коровиных приехала в больницу, Владимир громко крикнул:
— Помогите! Сейчас жена родит!
Врачи прибежали к новоприбывшей пациентке и, уложив её на каталку, отправились в родильный зал. Коровин увязался за ними и, когда двери за его женой закрылись, сел на кушетку и ждал.
Время шло долго и мучительно. Владимир слышал сквозь стену крики Цицино и ощущал себя таким беспомощным. Вспомнив бабушку и давнее подпольное крещение в Храме Святой равноапостольной Княгини Ольги, мужчина начал молиться:
— Господи, пусть моя Цинь благополучно родит! Пожалуйста. Да, мы оба грешники, но помоги нам грешным, господи! Мы в грехе зачали малышек, но пусть они родятся, и мы вырастим их достойными людьми.
Посмотрев на часы в телефоне, Коровин позвонил на домашний телефон Гелы, зная, что тёща всегда в это время дома и присматривает за племянницей. Когда Тамина подняла трубку, Владимир сообщил:
— Мама, Цинь уже рожает. Мы в роддоме. Пожалуйста, не подрывайтесь. Вам нужно присмотреть за Милой. Я позвоню Геле и попрошу приехать. Пусть он поддержит меня.
— Хорошо, Влад. Я подожду. Ох, пусть моя доченька родит здоровых деток.
— Я тоже молюсь, мама. Мне страшно.
— Она сильная. Справится.
— Я надеюсь.
Когда вызов прервался, Коровин набрал номер шурина и, когда тот поднял трубку и ответил на звонок, сказал:
— Когда работа закончится, приезжай. Мне тоже нужна поддержка. Мне страшно.
— Хорошо, Влад. Вы где?
— В роддоме на Сеченова.
— Когда закончу работать, приду.
Положив трубку, Гела посмотрел на коллегу, с интересом наблюдавшего за ним, и, ощущая волнение за сестру, сообщил:
— Андрей, у меня сестра рожает. Хочу поддержать Влада. Он, наверное, переживает сильнее, чем сама Цицино.
— Хорошо. Честно, ты и меня взволновал этой новостью. Уже сам скоро молиться начну, хоть я вообще атеист и даже некрещёный. Надеюсь, Цицино родит здоровых детей.
Когда закончился рабочий день, Циклаури собрался и чуть ли не пулей вылетел из конторы, боясь не успеть поддержать Владимира. Гела приблизился к светофору на пешеходном переходе и, глядя на красный цвет, размышлял:
«Сколько он будет гореть? Кажется, что это будет длиться вечно, хотя светофор горит не так долго. Где-то минуту...»
Загорелся зелёный цвет. Гела перебежал через дорогу и прошёл мимо первого корпуса института, в котором учился. Не думая о сокурсниках, которых уже нет, сконцентрировав все мысли на сестре и племянницах, Циклаури пролетел через двор и вскоре добежал до родильного дома.
Владимир стоял возле ворот и курил. Заметив шурина, Коровин спросил:
— Прибежал?
— Да, Влад. Что там?
— Не знаю. Цицино кричит. Крики своих детей пока не услышал.
Бросив окурок в урну, Владимир и Гела подбежали к родильному залу, где Цицино продолжала кричать от боли. Циклаури прислушивался к тому, что происходило в палате. Прижавшись к стене, брат посмотрел на облупившийся потолок и про себя молился:
— Господи, пусть Цицино родит. Пусть всё пройдёт хорошо.
Гела вспомнил, как ещё в советское время мать приводила всех детей в Храм святого пророка Иоанна Предтечи и рассказала, что, когда они были крохотными, дедушка Джумбери Михайлович крестил их всех, приобщив к православной вере, но все трое со временем не стали глубоко верующими людьми, ибо атеизм имел своё влияние на их мировоззрение.
— Я так давно не был в церкви, — сказал Владимир. — Когда я был маленьким, бабушка приводила меня к иконам. Казалось, что в церкви так тихо и спокойно. Когда я начал учиться в институте, перестал ходить в храм. Чувствую себя отвратительно, будто грязь налипла на меня.
— Я тоже давно не ходил в Церковь. С того дня, как погибла моя первая любовь, я разочаровался в жизни. С тех пор живу, как во тьме. Может, тогда всё пошло не так, и моя жизнь часто меняется. То одно, то другое...
За разговорами мужчины не заметили, как пролетело время, и уже солнце клонилось к закату. За это время шурин и зять успели сходить в кафе и быстро поужинать. Наступила тёмная ночь. Владимир стоял у двери и ещё сильнее чувствовал волнение. Страх за своих близнецов. Заметив слезу на щеке зятя, Гела спросил:
— Что с тобой?
Коровин присел на кушетку и, посмотрев на шурина, печальным голосом ответил:
— Я вспомнил кое-что. Отец мне рассказал, что когда я родился, мать вместе со мной вынашивала ещё моего брата-близнеца. Когда мы с ним родились, он погиб от удушья. Я вспомнил, что когда был маленьким, видел его во сне. Он показывал мне разные планеты, знакомил с инопланетянами. Тогда я назвал его Александром, потому что имени у него не было. Был князь Владимир, был князь Александр. Два великих князя. Один крестил Русь, а другой дважды победил крестоносцев.
— Я помню эти картинки. Ты попытался нарисовать этих ящеров и прочих ангелов, — грустно улыбнулся Циклаури. — Получилось очень красиво. У тебя талант.
— Был... Теперь я больше ничего не нарисую. Я разучился...
— Ты больше не видел своего близнеца?
— Видел. Когда я на войне в Чечне был ранен, бежал. Мне так хотелось жить. Когда спрятался где-то в окопе, передо мной явился мой братик. Я думал, что скоро умру, но он обнял меня и погладил по голове. Он говорил, что у меня вся жизнь впереди. Гело, мне так его жаль. Хочу, чтобы обе мои малышки были живы и здоровы.
Дверь родильного зала открылась. Акушерка выглянула и, увидев двух мужчин, являвшихся родственниками роженицы, задала вопрос:
— Кто из вас папаша?
— Я! — отозвался Владимир.
— Поздравляю! У тебя двойное счастье. Девочки-близняшки.
— Как моя жена? Как мои дочки?
— Маме сейчас нужно отдохнуть, она сильно устала. Девочки на осмотре. Им тоже надо отдохнуть. А так всё хорошо.
— Слава богу! — крикнул Владимир, ощущая бесконечное счастье.
Гела с облегчением вздохнул, чувствуя, что всё хорошо. Циклаури взял мобильный телефон и, набрав номер своего домашнего телефона, ждал от матери ответа. Когда послышался щелчок, молодой человек услышал сонный голос Тамины:
— Алло.
— Мам, это я. Как там Мила?
— Всё хорошо. Малышка наша спит. Что там с Цицино?
— Родила. Теперь у нас три малышки.
— Как там все?
— Цицино нужен отдых, а малышки на осмотре. Им тоже досталось.
— Дай бог, чтобы ещё две мои внучки были здоровы. Дай бог, чтобы всё с ними было хорошо.
Счастливый Гела и Владимир отправились в послеродовую палату, куда отвезли измученную Цицино. Зайдя в просторное помещение, брат и муж роженицы посмотрели на уставшую девушку. Женщина посмотрела на них и слабым голосом проговорила:
— Как я рада, что всё закончилось...
— Как девчонок назовёшь? — спросил Циклаури.
— Ульяна и Юлия, — ответил Коровин. — Будем их называть Улей и Юлей. Эти имена означают «пушистая».
— Хорошо, — улыбнулся Гела.
— Красивые имена, — прокомментировала Цицино, ощущая головокружение.
— Пойдём, — предложил брат, кивнув головой в сторону двери. — Цицино сейчас нужен полный покой. Она и так измучена.
Поцеловав жену во вспотевший лоб, погладив её чёрные волосы, Владимир на прощание сказал:
— Отдохни, дорогая. Ты устала. Мне уже не терпится увидеть наших девочек.
Цицино слабо улыбнулась и погладила его ладонь дрожащей рукой. Муж ощутил дрожь в её пальцах и нежно поцеловал жену, не желая прощаться с ней.
Покинув послеродовую палату, мужчины отправились вниз. Владимир нервно закурил, ощущая радость от произошедшего в его жизни события. Гела смотрел на зятя и ждал, когда дотлеет сигарета. Покурив, Коровин сел в машину, и Циклаури устроился рядом с водительским креслом.
Дорога прошла в полном молчании. Добравшись до улицы Вокзальной, Владимир поставил машину у дома, ставшего ему таким родным, словно он прожил там всю жизнь. Мужчины вышли из салона и направились домой. Посмотрев, как зять зашёл в подъезд, Гела отправился к себе.
Зайдя в квартиру, Циклаури снял обувь и куртку, всклочил свет и увидел спящую в кроватке Милу. Укрытая одеялом девочка свернулась калачиком и засопела. На его неразобранном диване спала Тамина, завернувшись в плед. Гела быстро принял ванну, поел бутерброды с колбасой и сыром, попил чай и, зайдя по длинному для небольшой квартиры коридору в дальнюю комнату, находящуюся возле туалета и ванной, упал на кровать и быстро уснул.
Владимир зашёл в непривычно пустую квартиру, где в тот день не звучал звонкий голос Цицино, звавший его поужинать. Скучая по жене, Коровин принял ванну, перекусил оджахури и отправился в спальню. Улёгшись на холодную, пустую без любимой женщины кровать, мужчина прикрыл глаза и заснул.
Перед ним возник похожий на него человек, одетый в белую рубашку и чёрные брюки. Владимир посмотрел на своего умершего брата-близнеца и спросил:
— Ты на этот раз пришёл меня поздравить?
— Я знаю, что ты женился, что у тебя родились девочки. Я рад за тебя, братик. Пусть у тебя всё будет хорошо.
— Саня, мне так жалко, что ты погиб, когда родился. У тебя была вся жизнь впереди, а ты умер. Братик, мне жаль, что ты так и не успел пожить.
По щеке Владимира покатилась слеза. Александр посмотрел на брата-близнеца и, убрав капельку с его лица кончиком пальца, ответил ему:
— Я рад, что твоя жизнь удачно сложилась. Ты выжил в войне. Теперь у тебя жена. Ты стал отцом. Теперь ты счастлив. Я счастлив, когда счастлив ты. Пожалуйста, не плачь обо мне. Воспитай своих дочек достойными людьми.
Призрак исчез, и Владимир не успел даже слова сказать. Быстро пробудившись от наваждения, Коровин закрыл глаза и быстро уснул, ощущая радость от принесённого им с женой двойного счастья, но и тоску по умершему брату-близнецу.