Ледяной осколок в сердце

      Рабочий день Гелы близился к концу. Посмотрев на часы, Циклаури посчитал полученную выручку и, закрыв все двери и окна в киоске, отправился домой. Идя по вечерней улице, парень предвкушал выходной день и встречу с Дианой.       «Скоро у Цицино день рождения. Даже не знаю, что подарить на семнадцать лет. Цветы? Нет, это слишком кратковременно. Но если не дарить цветы, то у таких продавцов, как Тенгиз, не будет покупателей. Лучше подарить ей заколку. Она давно об этом мечтала», — размышлял Гела.       Наступил выходной день. Чувствуя «нервенную дрожь», о которой спела в своём новом хите группа Балаган Лимитед, Циклаури ехал на трамвае от вокзала до «Левого Берега». Выйдя из вагона, парень направился к знакомому дому.       Гела ждал Диану, стоя на крыльце. Из соседнего подъезда вышел Володька, которого Циклаури побил за оскорбления. С опаской косясь на грузина, даже не смотревшего в его сторону, Раков убежал своей дорогой, стараясь не попадаться ему на глаза.       Вскоре дверь подъезда открылась, и появилась Диана. Гела смотрел на высокую девушку, не так давно покрасившую волосы в рыжий цвет, в белом ситцевом платье, украшенном пёстрыми цветочками. Поправляя расклешённую юбку, идя на коричневых «лодочках» с высоким каблуком, Алмазова с лёгкой улыбкой сказала Циклаури:       — Как думаешь, на кого я похожа?       Вспомнив очередной мультик от компании «Дисней», просмотренный с младшей сестрой, Гела улыбнулся и ответил на вопрос:       — На Леди. Собачку-спаниеля из мультика «Леди и Бродяга». Если бы эта собачка была человеком, то была бы похожей на тебя.       — Зато ты напомнил Бродягу. Такой же умный и добрый парень. Только хулиганистый.       Циклаури рассмеялся над словами возлюбленной и, решив показать свои таланты, спел песню, услышанную в мультике о породистой собаке и дворняге с благородным сердцем:       — Oh this is the night, it's a beautiful night and we call it «bella notte». Look at the skies; they have stars in their eyes on this lovely bella notte. Side by side with your loved one, you'll find enchantment here the night will weave its magic spell. When the one you love is near! Oh this is the night, and the heavens are right! On this lovely bella notte!..       Слушая песню в исполнении возлюбленного, Диана чувствовала, что очутилась в волшебной сказке-мюзикле, в которой прекрасный принц протягивает ей руку и готов забрать её с собой и скрыться где-то в ночи. Прослушав песню Гелы, старушки на лавочках оживились:       — Вот это певец! — восхитилась одна старушка.       — Он мог бы стать знаменитым певцом, — вторила ей другая.       — А как он владеет английским. Наверное, его обучала лучшая учительница.       Услышав комплименты, Циклаури вспомнил учительницу английского языка Джамалию Нугзарис асули Паркая. Вспомнил её уроки и методику преподавания — после изучения каждого «юнита» учительница задавала вопросы на свободную тему, и дети старались сходу ответить, выбирая подходящие слова. Геле нравилось, что Джамалия Нугзарис асули никогда не ругала учеников из-за ошибок, а спокойно поправляла, давая им лучшее понимание чужого для них языка. После школы Циклаури постоянно слушал американскую музыку, чтобы понимать, о чём поют знаменитые исполнители. Гела не только понимал их пение, но и перепевал их, отрабатывая произношение.       — Гел, ты талантливый певец, — похвалила его Диана, когда он закончил петь. — Тебе бы на эстраду. Будешь с Киркоровым дуэтом петь.       — Да ладно. Я пою для души, а не для заработка.       Молодые люди взялись за руки и направились к подземному пешеходному переходу. Повернув в сторону магазина «На Левом», Диана и Гела вышли из перехода. Идя в сторону Кузнецкого моста, Циклаури и Алмазова наслаждались солнечным летним днём.       — Ты где так научился разговаривать по-английски? — интересовалась девушка.       — В школе. Нас учила Джамалия Нугзаровна. Учительница английского. Это она помогла поставить произношение и запомнить много слов. Благодаря ей я свободно владею английским.       — У тебя талант.       — Я знаю ещё грузинский. Это мой родной язык, как и русский. Россия для меня вторая родина. Да, здесь случилось много плохого, но было и хорошее.       — Что ты запомнил из хорошего?       — Поступил в институт, нашёл работу, познакомился с новыми людьми. У меня появились друзья. Тенгиз и его семья, Никита, Сеня, Валера, Паша. Пусть с некоторыми я не так близок, зато знаю, что мне с ними хорошо.       — У меня тоже две подруги. Пусть бабушка их не одобряет, но почему я должна слушать её? Только почему-то мне до сих пор стыдно за то, что я с ними общаюсь. Иногда задаю себе вопрос. Может, я действительно дружу не с теми людьми? Мне иногда трудно с тобой. Когда иду с тобой, чтобы заняться любовью, мне стыдно за свои желания.       — Ты не должна стыдиться своих естественных желаний. Ты имеешь право на удовольствие.       Диана улыбнулась и посмотрела на тёмные воды Томи. Держа Гелу за руку, Алмазова улыбалась. Молодые люди шли по дороге, пролегающей по лесу; перед ними появился мост, на котором пролегала железная дорога; за зелёными деревьями и мостом виднелась большая многоэтажка, купола Спасо-Преображенского Собора, другие постройки брежневских времён.       Молодые люди миновали лес, мост и направились в сторону деревеньки Форштадт; Диана и Гела шли по улице Достоевского, свернули на Арсенальский переулок и добрались до продуктового магазина. Купив там бутылку с газированной водой «Буратино» и несколько маленьких булочек с маком, Циклаури и Алмазова направились по улице Куликовской и добрались до небольшого оранжевого саманного домика с крышей из серого шифера. Диана открыла калитку. Гела вошёл во двор и осмотрелся. За долгие годы огород превратился в пустырь, на котором росла сорная трава.       Молодые люди забежали в саманный домик и поставили пакеты с провизией на старое деревянное трюмо. Циклаури вспомнил, как они с Алмазовой убирали прихожую и две комнатки, превращая грязный запущенный дом в более-менее уютные хоромы, расстилали постель на старой пружинистой кровати, чтобы было, где заниматься сексом.       — Не стесняйся. Ты имеешь полное право отдаться мне, — улыбнулся Гела. — Не слушай свою бабушку. Слушай меня. Всё будет хорошо.       Слушая успокаивающие слова любимого, Диана улыбнулась и, обнимая парня, крепко поцеловала его. Циклаури нагло и страстно ответил на её ласки, изучая её ротик, чувствуя вкус её губ. Оторвавшись от молодого человека, Алмазова погладила его плечи; ощущая её лёгкие прикосновения, Гела положил руки на её талию и обнял. Им казалось, что время остановилось, что кроме них никого больше нет.       Оторвавшись от её губ, Циклаури прижал девушку к стене и, подняв подол её платья, обнажил её бюст. Гела поглаживал груди, слегка сжимая их. Улыбаясь от удовольствия, Диана положила ладонь на его голову и нежно касалась его чёрных как смоль волос. Циклаури наклонился, крепко поцеловал правый сосок и пощекотал его кончиком языка. Алмазова подняла голову, отдаваясь страсти. Им хотелось просто наслаждаться друг другом.       Гела оторвался от её бюста, поцеловал ложбинку между её грудями, живот и добрался до лобка. Сняв с неё белые трусики, Циклаури спустил их вниз; Диана приподняла одну ногу, и он убрал эту ненужную «тряпку». Крепко прижимая девушку к стене, Гела потрогал самую нежную часть её тела и погладил её, чувствуя тёплую влагу на руке. Алмазова тихо застонала и сильнее вжалась в стену, крепко держась ладонями. Циклаури ввёл в неё палец, нажал на самую чувствительную точку и коснулся кончиком языка её клитора. От его ласк Диана вздрогнула, словно её ударило током, и задрожала, поддаваясь движениям. Алмазова гладила его чёрные волосы и тихо стонала, извиваясь от нарастающего возбуждения.       Когда девушка ощутила пик наслаждения, начала сползать вниз, но Гела подхватил её бёдра. Диана нетвёрдо стояла на ногах, с силой сжимая бёдра, чтобы продлить удовольствие. Циклаури расстегнул ширинку, обнажил член, достал из кармана упаковку и, порвав её, извлёк презерватив. Надев «щит» на ствол, парень довольно резко вошёл в неё, и Алмазова застонала от неожиданности. Прижимаясь её к стене, Гела держал её за бёдра и медленно двигался в ней. Диана держала его за плечи и громко стонала, держа его своими ногами, напрягаясь сильнее и сильнее, словно не хотела прерывать удовольствие.       Переставая себя контролировать, Циклаури ускорил движения и ещё крепче прижимал Алмазову к стене. Ощущая нарастающее возбуждение, девушка извивалась, наслаждаясь каждым мигом, проведённым с ним. Вскоре парень достиг пика наслаждения и, хрипло закричав, ощутил тёплую сперму на своём члене; Диана задрожала от экстаза и почувствовала стекающую по ягодицам смазку. Переводя дыхание, Алмазова сползла вниз по стене и не могла унять дрожь в ногах. Гела сел рядом и, быстро сбросив презерватив, спрятал свой член в брюках.       — Гела... — простонала Диана.       — Что такое?       — Мне так хорошо. Словно заново родилась.       — Это всегда так. Ещё хочешь?       — Да.       — Только мне надо передохнуть. Я чувствую себя уставшим.       Немного отдохнув после оргазма, Гела помог Диане подняться и снова крепко поцеловал её; Алмазова взяла его за плечи и ответила на ласку, изучая языком его рот. Перестав целоваться, парень повернул девушку спиной к себе и взял её за грудь. Сквозь тонкую ткань Циклаури щекотал её соски, отчего девушка почувствовала желание и тихо застонала, словно прося продолжения.       — Теперь давай сзади, — попросила Алмазова, наклонившись.       Подняв юбку, парень погладил её нежные губы, чувствуя смазку на коже. Гела ввёл в неё два пальца и медленно двигал ими. Диана извивалась и, стоя на трясущихся ногах, стонала от удовольствия, и ей было мало. Ей хотелось ещё и ещё. Вскоре ноги девушки задрожали, и она, едва стоя, ощутила экстаз.       Гела достал ещё один презерватив и, надев его на член, вошёл в неё. Прижимая её бёдра к себе, Циклаури двигал её тело по своему пенису, ощущая нарастающее возбуждение. Диана выгнулась и, чувствуя в себе его горячий ствол, громко стонала, сжимая его мышцами своего лона. Алмазова громко стонала, словно желала поделиться со всем миром, что ей так хорошо. Гела сжимал её бедра сильнее, словно боялся, что она исчезнет.       Постепенно приближаясь к финалу, Циклаури ощутил дрожь в ногах, и Алмазова затряслась, не попадая в хаотичный такт его движений. Вскоре парень снова испытал оргазм; девушка почувствовала горячее семя сквозь тонкую резинку и громко закричала. Когда Гела покинул её лоно, у Дианы потемнело в глазах, подкосились ноги; она упала на колени, опёрлась ладонями о деревянный пол и ощутила лёгкость после оргазма.       Глядя на рыжую облезшую краску на полу, Алмазова перевела дыхание и, посмотрев на уставшего парня, ничего не могла сказать от волнения. Циклаури снял презерватив, застегнул ширинку, подсел рядом и, взяв её за плечи, задал вопрос:       — Всё хорошо?       — Мне очень хорошо, Гел... Чувствую себя так классно, словно освободилась от оков и полетела по небу.       — Есть не хочешь? Я так проголодался.       — Да. После секса неплохо было бы поесть и попить.       Гела подошёл к углу, где стояли старые кухонные нежно-голубые шкафы, и достал две красные в белый горошек чашечки. Сполоснув их под водой из ветхой покосившейся раковины, Циклаури налил сладкую газировку и достал из фасовочного пакетика две маковые булочки. Алмазова поднялась с пола, надела трусики, села за стол, пила газировку и ела булочку. Парень смотрел на неё и перекусывал за компанию.       — Знаешь, с тобой всегда чувствую себя такой свободной. Мне не стыдно за то, что я только что сделала. Эти булочки не идут ни в какое сравнение с тем, что готовишь ты. У тебя самые вкусные булочки.       — Спасибо. Просто вчера я устал после работы, поэтому не мог ничего приготовить.       — Жаль, что тебе приходится так упахиваться.       — Такова жизнь, Диан. Ничего с этим не сделаешь. Пока есть время, отдыхаю, но всё равно иду работать. Просто потому, что маме надо помогать. Сама знаешь, какое сейчас время.       — Мне вообще скучно. Мама поехала на Алтай с каким-то мужиком, а бабушка сидит дома, смотрит «Санта-Барбару» да меня отчитывает, когда возвращаюсь после свиданий с тобой.       — С тобой я.       — И то, когда у тебя время есть. А так либо гуляю, либо любовные романы читаю. Всё ещё перечитываю один роман. Он очень интересный, но героиня ведёт себя как собака на сене.       — Я маме купил эту книгу, и ей тоже не нравилось поведение этой девицы. Мужик её пару раз спас от смерти, а она всё равно заявляла, что он высокомерный придурок и кобелина, хотя он уже отшил свою бывшую и отписал брату титул с наследством.       — Да, ты прав. Так нельзя себя вести с теми, кто делает для тебя всё, лишаясь чего-то, хоть и добровольно.       — Кстати, у Цицино в среду на следующей неделе день рождения. Хочешь подарить ей заколку?       — Давай, сходим вместе в магазин. Купим ей самые красивые заколки.       — Как раз у меня завтра ещё один выходной. Завтра мы сходим в «Орбиту» и купим.       Молодые люди попили газированную воду, поели булочки и засобирались домой. Выйдя из дома и заперев калитку, Диана и Гела взялись за руки и смотрели на алое небо во время заката.       — Долго мы с тобой... — улыбнулся Циклаури.       — Бабушка будет ругаться, — вставила Алмазова.       — Ну и пусть. Пойдём. Меньше слушай свою бабушку.       Диана и Гела шли по маленькой деревеньке и вышли к городу. Циклаури смотрел на Собор, на дом кузнецкого казначейства, построенный ещё в восемнадцатом веке. Молодые люди перешли через дорогу и направились в сторону моста.       На улице сгущались сумерки. Молодые люди шли по перелеску, по мосту, по улице, пока не добрались до многоэтажек. Гела отвёл Диану во двор. Девушка остановилась, посмотрела на балкон своей квартиры и, заметив ждущую бабушку, обняла и поцеловала парня; Циклаури положил ладони ей на плечи и прошептал ей:       — Не стыдись себя. Просто успокойся. Здесь нет ничего криминального.       Распрощавшись с Дианой, счастливый после жаркой встречи Гела отправился на остановку и сел на трамвай. Тем часом Алмазова поднялась на седьмой этаж и вошла в квартиру, где встретилась с бабушкой. Зинаида Аркадьевна, грозно смерив глазами внучку, задала вопрос:       — Опять со своим чуркой шлялась?       — Бабушка, прекрати! — отрезала Диана. — Мне уже надоело слушать одно и то же.       — Ох, намучаешься ты с ним! Ох, намучаешься!       — С чего ты взяла, что я с ним намучаюсь?       — Они же непредсказуемые. Во как он Володьку Ракова побил. Он до сих пор этого чурку боится.       — Потому что Володька меня оскорблял. И правильно боится. Нечего свой поганый рот раскрывать.       Не желая слушать бабушку, Алмазова отправилась к себе в комнату и села на кровать. Девушка не понимала, почему самый близкий человек не уважал её выбор. Хорошее настроение быстро испарялось. Диане было обидно выслушивать очередные оскорбления. Алмазова старалась не принимать слова бабушки близко к сердцу; но в её голове проскакивали мысли:       «Может, мне бросить Гелу и найти русского парня? Тогда бабушка злиться не будет? Или она и к русскому придерётся? Она же найдёт, к чему придраться»       Наступила среда новой недели, а с ней и день рождения Цицино. Девушка вернулась домой после учебного дня, и там её встретила Наринэ. Загадочно улыбнувшись сестре, девочка сказала:       — Я тебе приготовила обед. Твои любимые макароны с сыром. Поставила на стол. Перекуси. На кухню не заходи — я там тебе сюрприз готовлю.       Цицино пообедала у себя в комнате, и младшая сестра быстро забрала пустую тарелку и, продолжая загадочно улыбаться, снова сказала:       — Подожди. Когда все придут, тогда покажу сюрприз. А придут дядя Джамал, тётя Таня, Нико и Серго.       — Так что за сюрприз ты мне приготовила?       — Когда все придут — узнаешь.       Наринэ побежала на кухню и продолжила печь луковый пирог из песочного теста. Глядя в окно духовки, девочка рассмотрела получившуюся выпечку и про себя отметила, что на этот раз пирог не подгорел и получится хрустящим, а не твёрдым, словно камень. Когда выпечка была готова, девочка достала противень и посмотрела       «На этот раз получился нормальным. Обычно был сухой, а тут такой мягкий, такой вкусный».       Вскоре домой после трудного рабочего дня вернулась Тамина. Мать держала в руках большой букет из белых гербер. Вручив его средней дочери, женщина сказала:       — С днём рождения, Цицино. Это подарок от нашего магазина. Мы с Тенгизом решили подарить тебе эти цветы.       — Спасибо, мам, — улыбнулась девушка и, набрав в вазу воду, поставила цветы.       Нежный букет украшал подоконник комнаты сестёр, украшая скромный интерьер просторной комнатки. Цицино смотрела на букет и не заметила, как Гела с Дианой зашли в квартиру.       — С днём рождения! — хором крикнули брат и его девушка.       Цицино выбежала из комнаты и приняла красивую коричневую заколку-краб от Циклаури и несколько заколочек-хлопушек, украшенных пластиковыми цветами, от Алмазовой.       — Спасибо-спасибо! — поблагодарила средняя сестра и, рассматривая себя в большом зеркале, сколола свои роскошные чёрные волосы в причёску «мальвинку».       — Ух ты! Какая ты красивая! Ты всегда красивая, а сейчас ещё красивее! — прокомментировала Наринэ.       — Надо будет покрасоваться перед Эрленом... — загадочным шёпотом произнесла Цицино.       Раздался звонок в дверь. Гела посмотрел в глазок и увидел семью Шенгелия. Открыв дверь, Циклаури поздоровался с гостями:       — Привет.       — С днём рождения! — хором крикнули Джамал, Татьяна, Нико и Серго.       — Катя с Тимуром не пришли? — спросила Наринэ.       — Он ещё маленький. Пока его не с кем оставить, — ответил Нико.       Циклаури вспомнил, как они всей семьёй приходили в гости к двоюродному брату и его новой семье отпраздновать новоселье; вспомнил смотрины своего племянника Тимура; вспомнил, как держал на руках маленького мальчика, укачивая его.       — Это тебе подарок, — Джамал с улыбкой продемонстрировал чёрный чемоданчик. Приняв подарок, Цицино зашла к себе в комнату и, открыв его, увидела много косметики: пудры, румяны, тени для век, тушь для ресниц, губные помады, контурные карандаши.       — Спасибо! — крикнула счастливая Цицино, рассматривая подарки.       — Цицино, у меня тоже есть сюрприз! — вставила Наринэ и, взяв сестру за руку, отвела в большую комнату. Там стояли ещё вчера приготовленные Таминой чахохбили, сациви, хачапури, хинкали и луковый пирог, который девочка испекла, придя после уроков.       — Это и есть сюрприз? — задала вопрос девушка.       — Да. Я давно хотела сделать луковый пирог из песочного теста. Наконец-то у меня получилось.       Гости и родные именинницы сели за стол. Цицино попробовала пирог и прокомментировала:       — Нарико, у тебя получилось. Ты умеешь готовить.       Ничего не говоря, Наринэ принимала похвалу от родственников, ощущая себя так, словно у неё, а не у средней сестры день рождения. Поздравив именинницу ещё раз, родственники начали разговаривать обо всём и ни о чём: Нико рассказывал двоюродному брату о Тимуре, Джамал пил лимонад и слушал, как Татьяна разговаривала с Таминой ни о чём. Наринэ чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Цицино была счастлива, но её беспокоила одна проблема.       — Диана, ты такая смелая, раз подошла к Геле и сказала о любви. Я так не могу, — поделилась своими проблемами средняя сестра.       — Ничего страшного. Просто подойди к нему и заговори о чём-нибудь. Не заговаривай сразу о своих чувствах, а то он испугается. Просто расположи его к себе. Заговори с ним о погоде.       — Я не смогу...       — Ты так и будешь страдать? Хочешь жить с нелюбимым человеком, потому что он обратил на тебя внимание?       — Нет.       — Тогда заговори с ним.       — А если я ему не понравлюсь?       — Тогда не стоит тратить на него своё время. Никто, кроме родителей, не обязан тебя любить.       — Цицино, это мужчина должен тебя добиваться, — вмешалась в разговор Татьяна. — Так что лучше дождись того, кто тебя полюбит. Это тебя должны любить, а не ты.       — А если парень не нравится, но он не понимает слова «нет»? — задала вопрос Цицино.       — Лучше присмотрись. Может, он понравится. В своё время мне нравился один сокурсник, но он не обращал на меня внимание. Зато я нравилась Джамалу. Поначалу он мне просто не нравился, но потом присмотрелась и поняла, что он хороший человек, поэтому вышла за него замуж.       Цицино задумалась над сказанным. Услышав разговор, Гела сказал сестре:       — Просто слушай себя в первую очередь. Ты имеешь право на ошибку. Лучше ошибиться самой, чем послушать кого-то и сделать так, а потом жалеть.       — Гело, ты молодец! Я знала, что ты меня поддержишь.       — Знаешь, Цицино, я не вижу ничего плохого, — вмешался Нико. — Моя Катька сама ко мне подошла. Я даже удивился в тот день на дискотеке. Она сама сказала, что я ей нравлюсь. Решил встречаться с ней и даже влюбился в неё. Не стесняйся, Цицино. Только не навязывайся, если не получится.       Наступил вечер. Вдоволь наговорившись обо всём и ни о чём, гости разошлись по домам. Цицино зашла в свою комнатку и задумалась над советами от братьев и тёти.       «Думаю, что надо будет сознаться Эрлену», — размышляла про себя именинница.       На следующий день, вернувшись из школы и сделав уроки, девушка накрасила веки фиолетовыми блестящими тенями, губы тёмной перламутровой розовой помадой, сделала глаза ярче при помощи туши для ресниц, заколола волосы на висках. Почти целый день Цицино прислушивалась к шуму из подъезда. Когда Пирогов открыл дверь, девушка схватила мусорное ведро, вышла из квартиры и направилась вслед за ним. Выбросив мусор в контейнер, Циклаури подошла к парню и сказала ему:       — Добрый день. Хорошая погодка?       — Ну да. Осенняя.       — Почему бы не прогуляться по такой погодке? — смущённо пробормотала Цицино.       — Я гуляю один. Слушай, если ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, то пошла вон! Мне чурки не нравятся, ясно? Я предпочитаю русских. И ещё красивых. А ты на себя посмотри, обезьяна! Жирная уродливая свинья! Ещё и выкрасилась так, словно на трассу собралась. Увидел бы тебя на трассе — ни копейки не заплатил бы.       Гела слушал гадости в адрес сестры. Не желая терпеть эти оскорбления, Циклаури выбежал из дома и, схватив Эрлена за грудки, задал вопрос:       — За что мою сестру оскорбляешь? Не нравится — мог бы и вежливо это сказать. Зачем оскорблять?       — Да пошёл ты вместе со своей сестрёнкой! — отрезал Пирогов и ударил парня кулаком в живот.       Превозмогая боль, Гела крепко сжал руку и резким движением стукнул парня в солнечное сплетение. Цицино с ужасом смотрела, как Эрлен согнулся пополам от боли, и задала вопрос:       — Гело, ты что сделал?       — Жить будет. Просто он почувствует немного боли.       Брат и сестра отправились домой. Когда Гела и Цицино вернулись домой, Наринэ поставила на паузу шедший мультфильм «Король Лев» и задала вопрос:       — Ты его ударил?       — Ничего, он почувствовал немного боли. Может, так до него дойдёт, что нельзя людей оскорблять, — объяснил Циклаури и, заметив красные глаза младшей сестры, задал ей вопрос: — Ты плакала? Что случилось?       — Просто я смотрела мультик «Король Лев». Дошла до момента, когда Скар убил папу Симбы. Не думала, что разревусь над мультиком.       — Ничего. Такое бывает.       Наринэ убежала в большую комнату и продолжала смотреть сей мультфильм от киностудии «Walt Disney Pictures». Девочка закончила смотреть и отправилась в комнату брата, читавшего «Властелина Колец» Джона Рональда Руэла Толкина. Гела отложил раскрытую книгу переплётом вверх и задал младшей сестре вопрос:       — Досмотрела? Понравился мультик?       — Очень. Знаешь, как я плакала, когда Скар убил Муфасу.       — Я тоже плакал, — ответил Гела. — Вспомнил нашего отца. Жаль, что тех уродов так и не нашли. Хотелось бы посмотреть, как они мучаются.       — Может, жизнь их уже наказала, а мы и не знаем, — изрекла девочка.       — Не думаю. Если кого-то и наказывают, то этот грех известен другим. Почему того же Скара наказали? Как думаешь?       — Почему?       — Потому что о его преступлениях узнали. Он сам себя выдал. Если преступника поймали, то его наказывают. А не пойман — не вор.       — Гело, есть же и высшие силы. Если человек что-то сделал, то жизнь покарает его.       — Я не верю в это. Может, бог есть, но он слишком слеп, чтобы заметить несправедливость. Нарико, я знаю, что тот мажор, что сбил Машико, всё ещё сидит в тюрьме. Но как живут мама Насти, Милена и Андрей?       — Почему ты вспомнил о Насте? И кто эти люди? — не поняла Наринэ.       — Настя была не нужна своей матери и своему отцу. К счастью, у неё были бабушка и дедушка, которые любили её. Потом их не стало. Настя встречалась с Андреем, дружила с Миленой. Они предали её — тайком от неё встречались, и Андрей выбрал Милену. Знаешь, как ей было больно и обидно? Ещё и я. Мне было жаль её, поэтому я с ней дружил, но потом бросил её как ненужную вещь. Нарико, я урод?       — Гело, ты не урод. Ты хороший человек. А Настину маму, Андрея и Милену жизнь накажет. Всегда так было.       — Не думаю. Они всё равно не почувствуют вину.       — Почувствуют. У каждого человека есть совесть. Даже если он не слышит её голос, она всё равно до него докричится, и человек захочет сам себя наказать.       — Да, мне стыдно перед Настей. Но её обидчикам-то не стыдно. Они спокойно ходят по земле, и им всё равно, куда она пропала.       — Нет, Гело. Они в глубине себя так же, как и ты, думают, что им стыдно.       — И как ты стала философом, Нарико?       — Просто мы на литературе с девчонками постоянно что-то обсуждаем.       Циклаури вспомнил, как после каждого урока литературы обсуждал прочитанное с Ромой Кочетковым, Суреном Пиначяном и Армени Абуладзе. Память оживила картины, как парни после урока литературы, придя в другой кабинет, обсуждали повесть Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети».       — И на старуху бывает проруха, и на нигилиста бывает амур, — в шутку прокомментировал Армени.       — Просто у Базарова были свои устоявшиеся представления о жизни, — ответил Гела. — Но любовь их разрушила.       — Я не понял одного, — вставил Сурен. — Если Базаров считал, что все устои надо разрушить, то что, по его мнению, нужно было построить взамен этим устоям?       — Ломать — не строить, — усмехнулся Абуладзе. — Просто Базаров был обычным болваном, решившим отрицать всё, что есть. Но любовь — это то, что невозможно отрицать, как ни старайся.       Циклаури с теплом вспоминал разговоры с одноклассниками, чувствуя в очередной раз ностальгию. Ему хотелось снова встретиться с ними, но расстояние разделяло их, делая некогда близких друзей всё дальше и дальше друг от друга. Ответы на письма он получал только от Сурена Пиначяна. Что было с Ромой и Армени? Гела не знал.       Поговорив с Наринэ, Циклаури направился к Цицино. Девушка сидела одна в комнате и тихонько плакала, размазывая по щёкам тени и тушь. Ничего не говоря, брат подошёл к средней сестре и, положив руки ей на плечи, сказал:       — Я знаю, что ты расстроена. Не надо так переживать. Этот придурок не стоит ни одной твоей слезинки.       — Гело, я выгляжу как проститутка?       — Нет. И потом. Если бы у проституток была мода краситься в нежные цвета, носить длинные юбки и скромные блузки, то девушек, носящих подобную одежду и красящих так лицо, считали бы таковыми.       — Так что всё нормально?       — Да, Цицино. Всё в порядке.       Девушка успокоилась, слушая утешения старшего брата. Гела обнял сестру и погладил её чёрные волосы. Прижимаясь к брату, Цицино почувствовала тепло от его груди. Циклаури утешал её, приговаривая:       — Вы с Наринэ самые красивые. Не плачь. Всё хорошо. Найдётся человек, который оценит и полюбит тебя. Ты добрая, милая, хорошая.       Средняя сестра оторвалась от брата и посмотрела на него. Цицино вспомнила, как ещё в далёком детстве, когда ей было шесть лет, когда она была маленькой полненькой девочкой с чёрными локонами, бегала по пыльной дороге, играя с подружками в салочки. Девочка споткнулась о камень и, упав на пыльную дорогу с гравием, разбила колено и локоть. Прибежав домой, Цицино горько заплакала от боли. Амиран взял дочь на руки, посадил на диван и помазал ранки зелёнкой. После обработки немного щипало, и Цицино снова заплакала. Отец обнял дочь и сказал:       — Всё хорошо. Ранки со временем заживут. Ты только успокойся и подожди.       Вспомнив отца, девушка улыбнулась. Глядя на брата, Цицино грустно улыбнулась и про себя подумала:       «Как же ты похож на нашего папу. Такой же добрый и заботливый. Из тебя вышел бы отличный отец».       Гела с улыбкой посмотрел на сестру и отправился к себе в комнату дочитывать роман о хоббитах.       Закончилось это лето. Наступил сентябрь, а с ним и день рождения Циклаури. На новый день после праздника, когда Гела вернулся с работы домой, Тамина с загадочной улыбкой прошептала сыну:       — Пойдём со мной. У меня для тебя есть подарок.       — Какой подарок ты мне приготовила?       — Это сюрприз.       Мать и сын вышли из дома. Тамина отправилась в сторону, где находился цветочный магазин Тенгиза, и Гела последовал за ней, пока не миновали длинную улицу, не перешли через дорогу, не перешагнули трамвайные пути и не дошли до павильона.       — Здесь и есть мой подарок? Букет цветов?       — Нет, Гело. Кое-что интересное, — загадочно улыбнулась мать. — Идём.       Тамина направилась в сторону двух пятиэтажных кирпичных домов, стоящих на пустыре, и сын последовал за ней. Мать подошла к третьему подъезду дома номер сто тринадцать на улице Вокзальной, и Гела забежал внутрь. Вскоре Тамина взяла ключ и открыла одну из квартир на третьем этаже. Сын зашёл в помещение. Было убого, но уютно. Простая кухня с ещё советским гарнитуром, столиком и двумя стульями. Большая комната с диваном, двумя креслами и шкафом с сервантом. Маленькая комната с небольшой кроватью, письменным столом и финской стенкой.       — Это твоя квартира, Гело. Теперь ты будешь жить здесь.       — Спасибо, мама. Только... Как ты накопила на квартиру?       — Когда мы продали наш дом в Кутаиси, я купила доллары. Когда доллар повысился, продала двести долларов и купила тебе квартиру. У тебя должно быть своё жильё. Прости, что не нашла жильё побольше. Зато теперь ты сможешь привести Дианку в дом и ничего не бояться.       — Если вдруг у нас с ней появится ребёнок, то можно будет поселить его в маленькую комнату.       Гела был счастлив. У него появилось своё жильё, и ему не придётся устраивать свидания в заброшенном саманном доме на Форштадте.       — Спасибо, мама! Зато я у себя дома.       — Ты уже можешь жить самостоятельно. Спасибо тебе, Гело, за всё. Только я хочу, чтобы ты жил для себя. Я справлюсь. Скоро Цицино закончит школу и пойдёт учиться в институт на юриста. Ты уже сам зарабатываешь. Скоро институт закончишь, потом пойдёшь в армию. Всё будет хорошо.       — Мам, а ты Цицино и Наринэ купила квартиры?       — Я купила Цицино двушку. Она в соседнем подъезде. Так получилось, что в этом доме продавались две квартиры, поэтому взяла обе. Бывший хозяин твоей квартиры уехал в Израиль, а бывшая хозяйка квартиры Цицино переехала в другой район, потому что с Вокзальной ехать неудобно. Только Цицино пока не говори о её квартире. Пусть это будет сюрприз.       — Мам, я не скажу. И спасибо большое за квартиру. А то, что двушка... Зато квартира такая просторная. Не как у Нико, где они втроём с Катей и Тимуром ютятся.       Счастливый Гела взял ключи от новой квартиры, вышел из дома, вернулся с матерью домой домой, принял ванну и быстро собрал в клетчатые полипропиленовые сумки вещи: одежду, учебники, тетради и фотоальбомы со своими фотографиями, напоминавшими ему о счастливых днях в Кутаиси и в Новокузнецке.       — Ты рад, Гело, что у тебя свой дом? — спросила Наринэ, входя в комнату брата.       — Очень.       — Ты будешь к нам приходить? — задала вопрос Цицино, заглянув к Геле.       — Как я без вас? Конечно, буду.       — Гело, мы будем скучать по тебе.       Сёстры обняли брата, словно он собирался уехать в другой город. Циклаури посмотрел на девочек и с улыбкой сказал:       — Вы тоже приходите ко мне в гости.       — Тебя дома не застанешь, — усмехнулась Наринэ. — Ты то учишься, то работаешь.       Утром на следующий день Гела взял два чемодана и, напоследок улыбнувшись, вышел из квартиры. Идя по улице Вокзальной, Циклаури думал:       «Неужели у меня теперь своё жильё? Наконец-то у меня свой дом, где я буду жить. Теперь я взрослый и самостоятельный. Спасибо, мам, что помогла нам с квартирами. Спасибо, тёть Тань, что помогла нам с жильём».       Вскоре парень добрался до мрачного серого кирпичного дома и отправился в свою новую квартиру, где разложил на полки шкафа вещи из чемодана.       «Конечно, здорово, что у меня есть свой уголок, что теперь сам себе предоставлен. Хоть есть место, где могу с Дианой позаниматься сексом, и не придётся ехать на эту дачу куда-то к чёрту на кулички. Только я тоже живу у чёрта на куличках. Здесь уютно, только слишком шумно».       За стеной слышались очередные модные песни группы Блестящие. Казалось, что песня, исполняемая тоненьким голоском Ольги Орловой, звучала у Гелы в комнате. Решив заглушить бессмысленную песню, Циклаури открыл старенький магнитофон, оставшийся от предыдущего владельца, и открыл футляр с кассетой, на которой были записаны композиции группы «ДДТ». По комнате разлилась песня об осени.       Гела выглянул на балкон и услышал стук колёс об рельсы. Мимо проезжал товарный поезд, спеша доставить груз на место назначения. Слушая мерный грохот, Циклаури понял, что переехал из одного дома с «картонными стенами» в другой. В сталинке было слышно, как пожилая соседка сверху «шаркала» ногами, как соседи снизу громко слушали песни группы Металлика, как соседи сбоку ругались и дрались. Ещё фоном звучал стук трамвайных колёс и поездов. В новом доме всё то же самое.       Прислонив ладонь к деревянному подоконнику, окрашенному белой краской, Гела заметил, что на коже руки остались следы от тёмной сажи. Циклаури вспомнил, что рядом работает хлебный завод, что рядом стоит труба, из которой идёт чёрный дым, распространяя в воздухе копоть.       «Н-да, конечно, здесь хорошо, только приходится сходить с ума от громких звуков. А сколько раз в неделю придётся убираться, чтобы не было этой копоти?»       На выходные первой недели жизни в новом доме Гела пригласил Нико, Никиту, Сеню, Тенгиза, Валеру и Пашу. Хозяин и его гости сидели за столом, ели хачапури, сациви, чахохбили и хинкали, пили вино и разговаривали между собой. Циклаури делился с друзьями своими впечатлениями:       — Конечно, здорово, когда у тебя своя квартира, свой дом. Только одна проблема. Тут очень шумно. У нас одна соседка постоянно слушает Блестящих. Эту музыку так слышно, что у меня складывается ощущение, что она у меня в комнате играет.       — А я думал, что только у меня такая слышимость, — вставил Прокудин. — У нас то музыка играет, то все крики слышно, то ещё что-то.       — Зато хорошо, что ты теперь живёшь один, — ответил Когониа. — Может, скоро женишься.       — Только мне надо будет ещё в армии два года отслужить, — изрёк Гела. — Даже не знаю, что может произойти за эти два года.       — Знаете, как было классно, когда нам с Катькой квартиру купили, — прокомментировал Шенгелия. — Разменяли четырёшку на двушку и однушку. Правда, квартирка маленькая, зато у нас свой уголок. У тебя вон какая просторная.       Мужчины ещё долго громко болтали, пока не наступил вечер. Когда Циклаури проводил гостей, стоял у окна и смотрел, как его друзья уходят домой. Через неделю выходные, и скоро Гела приведёт в свой новый дом Диану. Возможно, она будет жить в этом доме.       Этот день наступил. Отработав на рынке и после работы приняв ванну, Гела сел на трамвай и отправился к педагогической академии, где училась Диана. Подойдя к зданию учебного заведения, Циклаури увидел возлюбленную, шедшую в компании двух подружек. Распрощавшись с подружками, Диана помахала ему рукой и крикнула:       — Привет! Как раз ты вовремя.       — Привет-привет, — улыбнулся парень, рассматривая девушку. — Ты как отучилась?       — Хорошо, — ответила Диана и, когда молодые люди остались одни, продолжила: — Так ты переехал? Пойдём!       — С радостью.       — Как хорошо, что теперь не придётся искать уютный уголок.       — Это да. У меня теперь свой уголок. Работа и непостоянные заработки помогают прожить. Но знаешь, одному человеку жить сложнее, чем двоим. Не знаю, как мама будет выкручиваться. Хоть и говорит, что она может сама заработать. Скоро Цицино окончит школу, поступит в институт... Может, у нас что-то получится после того, как отслужу в армии.       Диана промолчала и задумалась. Ей нравился этот молодой человек, но она не чувствовала к нему любовь. Ей хотелось романтики, но не хотелось создавать с ним семью. Дело было не в словах и мнении её бабушки. Дело было в её душе.       «Гела хороший человек, но я не хочу с ним семью. Он и не торопит меня, а я просто хочу с ним спать. И потом — в этой жизни нужно попробовать всё. Моя мама тоже многое в жизни пробует».       Алмазова вспомнила, как однажды пришла в гости к матери и её очередному любовнику. В тот день Елизавета угостила её чаем с печеньем. Мать и дочь сидели за столом и разговаривали о жизни. Тогда женщина сказала ей:       — Диан, ты не цепляйся за этого чурека. Зачем тебе это? Если бы твой папа женился на мне, то разве я узнала бы, как много интересных мужчин? К чему эта верность? И не слушай бабушку. Живёт она по своим старинным понятиям про платье и честь. Платье можно новое купить, а за честь никто тебе бриллианты в манду не положит.       Вспоминая эти слова, девушка шла с Гелой и не заметила, как добралась до «Коммунара». Посмотрев на неё, Циклаури спросил:       — Диан, всё хорошо?       — Да, всё хорошо, — ответила Диана, словно просыпаясь от сна. — Только... Что ты сказал про то, что у нас что-то должно получиться после армии?       — Я надеюсь, что у нас получится семья. Ведь у меня появилась новая мечта. Когда я жил в Грузии, когда Машико была жива, я мечтал отучиться в тбилисском университете, жениться на ней. Знаешь, как я хотел и до сих пор хочу, чтобы у меня родилась дочка.       — А если родится сын?       — Я и сыну буду рад. Но всё равно хочется дочку.       — А почему ты хочешь именно дочку?       — Просто хочу смотреть на свою малышку, свою красавицу, свою принцессу. Хочу видеть, как она растёт. Просто девочки всегда дарят улыбки, всегда такие добрые. Столько искренней любви они дарят.       — Не все девочки такие приятные, как ты описываешь, — ответила Диана. — Это в Грузии они как принцессы. Помню, у нас в классе была одна девица. Гроза всего района. Девочка-катастрофа. Столько проблем не было ни от одного пацана.       — Может, она вынуждена была стать такой.       — Да, ты прав. У неё мать алкашка, а с отцом, скорее всего, она незнакома. Из-за бедной одежды над ней издевались, и поэтому она стала такой.       Гела никогда не рассказывал Диане о Насте Ожигановой, но в тот день поделился с ней грустной историей:       — Я дружил с одной девушкой в Новокузнецке. Мать не любила её. Когда отец ушёл из семьи, совсем не интересовался ей. Любили её только бабушка с дедушкой. Потом они умерли, и она осталась одна. Ещё она дружила с одной девочкой, встречалась с парнем. Оказалось, что этот парень и её подруга встречались у неё за спиной, а потом они на выпускном её предали. Она сделала аборт и осталась бесплодной. Я дружил с ней потому, что мне было жалко её. Она одинока. У неё никого не было. Только я её предал — она хотела со мной большее, но я не мог. Я не любил её и никогда не давал ей ложных надежд. Она начала колоться. И всё время приходила к нам. Когда я узнал, что она колется, вызвал скорую и отправил лечиться, но она сбежала из больницы и пошла дальше колоться. Потом она просто пропала. Как сквозь землю провалилась. Я пришёл к её матери и сказал, что дочь пропала. Она просто поворчала и ушла.       — Какая грустная история... Бедная девочка. Наверное, тяжело ей пришлось.       — Она не выдержала. Это всё из-за меня.       — Нет, Гела. Она была одинока, поэтому начала колоться. Та девочка, гроза всего района, спилась. Потому что не видела другой жизни.       Диана заметила, что во время разговора они с Гелой миновали улицу Кутузова, улицу Курако, направились в сторону улицы Вокзальной, и удивлённо задала вопрос:       — Ты же переехал. Почему мы идём этим маршрутом?       — Мой дом находится через остановку от маминого. Ты же не думаешь, что я переехал на Запсиб или на Ильинку?       — Нет.       Гела привёл девушку в свой дом. Когда Диана села за стол, Циклаури поставил перед ней тарелку с разогретым борщом. Пообедав, попив чай с конфетами и поговорив обо всём и ни о чём, молодые люди отправились в большую комнату, и парень разложил диван.       — А я решила остаться на ночь, — с улыбкой сообщила Алмазова. — Хочу, чтобы у нас была весёлая и страстная ночь. Даже захватила зубную щётку.       Когда наступил долгожданный миг, Гела крепко поцеловал Диану, и девушка ответила на поцелуй. Щекоча его язык своим, Алмазова задумалась над происходящим:       «Ты очень красив. Ты хорош в постели. Но я не люблю тебя».       Отгоняя от себя эти мысли, девушка сняла с парня рубашку и погладила его жёсткие чёрные волосы на груди и животе. Гела привлёк Диану к себе, уложил на кровать и, расстегнув её ситцевое платье, обнажил стройный стан, гладил её нежную, словно бархат, кожу. Циклаури снял с девушки бюстгальтер и трусики и крепко поцеловал её сосок, пробуждая в ней страстное желание. Алмазова ощутила возбуждение, но отчего-то хотела, чтобы это был не Гела, а...       Девушка вспомнила увиденного на лекции паренька из параллельной группы, учившегося на математика, как она поняла. Она не знала, как его зовут, но отчего-то, глядя на этого высокого кареглазого юношу с мясистыми губами, захотела станцевать с ним под песню Мирей Матьё о парижском танго, хоть совсем не умела танцевать, тем более в паре.       «Интересно, каков этот парень в постели?» — промелькнуло в голове Дианы.       Видя улыбку на её лице, Гела коснулся пальцем её клитора, отчего Алмазова вздрогнула, словно её ударило током. Циклаури водил пальцем по её лону, пробуждая в ней страсть. Диана представляла, что это делал другой человек, тот юноша, который ей понравился. Не зная её мысли, парень продолжал ласки, отчего девушка задрожала и застонала от удовольствия.       Гела разделся донага, быстро надел презерватив на поднявшийся член и сел на диван; Диана встала перед ним, и Циклаури, взяв её за бёдра, привлёк к себе. Ощущая себя отбывающей повинность, Алмазова села на его напряжённую плоть и, держа парня за плечи, плавно двигалась, словно качалась на речных волнах. Гела гладил её клитор, распаляя в ней страсть, и держал второй рукой за ягодицу. Стараясь не думать ни о чём, Диана ускорила темп, но ощущала, что отбывала повинность.       «Наверное, так себя чувствуют проститутки, когда отрабатывают свои деньги. Отчего я к тебе охладела, Гела?»       Вскоре Циклаури ощутил дрожь в коленях и излился в презерватив. Ощущая его тёплую сперму сквозь тонкий латекс, Диана резко затряслась и громко закричала, но не ощущала оргазм, занимаясь сексом с Гелой. Циклаури понял, что она притворялась — обычно Диана тяжело вздыхала, когда приходила к финалу, и он чувствовал дрожь её ног, но в этот раз колени не дрожали, крик был фальшивым, лицо не покраснело.       «Наверное, она просто устала. Не буду её мучить», — про себя отметил Гела и отпустил её.       «Наконец-то... Как мне не хочется. Не могу уже спать с ним. Но... Как ему сказать, что не люблю его? Может, надо повременить с расставанием? Пока разобраться в себе...»       — Диан, что-то случилось? Ты не покраснела.       — Ничего. Просто волнуюсь. Давай, я немного отдохну, а потом снова займёмся сексом.       Диана не понимала, что происходит. Она просто привыкла к Геле, ей было удобно с ним, но ей хотелось попробовать другой жизни, чувствуя её разные вкусы: хотелось поехать с компанией в лес, петь песни под гитару, флиртовать с парнями. Диана ничего в своей жизни не видела кроме скучной жизни с бабушкой, боявшейся, что внучка попадёт под плохое влияние не очень хороших людей; кроме секса и прогулок у речки с Гелой. Он не мог никуда её отвезти, потому что всё время работал, а вечером на протяжении девяти месяцев учился, ещё приближалась армейская служба. Циклаури хочет семью, а Диана не видела себя женой и матерью — ей не хотелось выходить замуж и постоянно жить с одним и тем же человеком всю жизнь; ей не хотелось носить девять месяцев ребёнка и, родив его, возиться с ним несколько лет. Гела её не торопил с детьми, но она не хотела их сейчас, хотя не зарекалась.       Решив интересно провести время, молодые люди смотрели телевизор и обсуждали иностранный фильм, шедший по центральному каналу, пока не наступил вечер. Обнажённая Алмазова сидела на краю кровати и расчёсывала свои рыжие волосы. Циклаури гладил её плечи и спрашивал:       — Ты готова?       — Да, — с улыбкой ответила Диана.       Раздевшись догола, Гела лёг на диван и постучал по свободной стороне, приглашая любимую лечь рядом. Девушка легла на парня и, сжав его запястья, крепко поцеловала его. Не думая ни о чём, Диана отпустила его руки и нежно касалась губами его щёк, шеи, ключицы, груди.       Дойдя до возбуждённой плоти, Алмазова поцеловала головку и, проведя по ней языком, взяла в рот. Диана щекотала кончиком языка уздечку и кольцо, соединяющее головку со стволом, отчего Гела ощущал в члене покалывания, словно его слегка ударило током, и выгнулся, получая от этого удовольствие. Ощущая дрожь в ногах, Циклаури напрягся, излился в рот девушки и хрипло закричал, ощущая лёгкость в теле.       Диана почувствовала вкус его семени и понимала, что он уже не так приятен, как раньше. Алмазова проглотила, вспоминая, как в детском саду терпеть не могла манную кашу, но проглатывала её, чтобы воспитательница не ругалась, чтобы не мучиться от голода. Проглотив сперму и облизнувшись, Диана прошла на коленях по подушкам дивана и встала над лицом Гелы; Циклаури открыл рот, желая принять её. Алмазова села на лицо, и парень гладил её губы языком, не пропуская ни одной складочки. Чувствуя возбуждение, девушка медленно поддавалась его ласкам, прижимая бёдра к его щёкам. Гела щекотал её ноги, отчего его любимая захихикала и вцепилась в его волосы. После его движений Диане не хотелось думать ни о чём. Ощущая приближение финала, Алмазова поднялась, взяла презерватив и надела его на член.       «Я знаю, что ты не торопишься с детьми. Я тоже пока их не хочу. Не зарекаюсь».       Держа его ствол, девушка села на него разгорячённым лоном и, прижимаясь к его груди, поцеловала его. Казалось, что она в пылу страсти уже забыла того паренька, учившегося на математика, и двигала бёдрами. Гела гладил её бёдра, извивался как змея и хрипло стонал, ощущая нарастающее напряжение в члене. Ему хотелось отдаваться ей без остатка, заполнить её собой и никуда не отпускать.       «Наверное, она отдохнула и теперь не притворяется», — пронеслось в голове Циклаури.       Диана увеличила амплитуду и отдалась страсти без остатка, растворяясь в ней. Гела крепко сжал её бедро и, чувствуя финал, излился в презерватив. Алмазова слезла с члена и, упав на кровать, глубоко вздохнула, и по её ягодицам потекла тягучая полупрозрачная жидкость.       — Ну как? — задала вопрос Диана.       — Хорошо. Знаешь, я рад, что у меня теперь есть своя квартира. Почаще приходи ночевать.       Диана укрылась простынёй от вечернего холода. Гела обнял девушку и прижал к себе, чувствуя её нежный запах, несравнимый ни с чем. Алмазова гладила его грудь и про себя думала:       «Странно... Почему я должна его бросать?»       Девушка рассматривала в бледном свете луны профиль своего возлюбленного: его большой с небольшой горбинкой нос, чётко очерченные скулы и волевой подбородок. Диана вспомнила того паренька с математического факультета, с которым её душа словно хотела танцевать.       «Это просто помешательство. Надеюсь, что это пройдёт». — С этими мыслями Алмазова уснула.       Наступило утро. Циклаури проснулся от звука будильника, оповещающего его о скором начале рабочего дня в чебуречном киоске. Пытаясь пошевелить онемевшей рукой, Гела разбудил возлюбленную.       — Доброе утро, — улыбнулась Диана.       — И тебе доброе утро. Как спалось?       — Просто прекрасно. Впервые в жизни уснула с мужчиной в одной кровати.       — Теперь хочешь позавтракать с мужчиной за одним столом?       Алмазова кивнула в знак согласия, и парень, одевшись в трико, отправился на кухню. Приготовив на скорую руку «глазунью», Гела разложил готовое блюдо на тарелки и пригласил девушку:       — Диана Макаровна, хотите отведать яичницу «глазунью»?       — С радостью!       Циклаури и Алмазова ели омлет и разговаривали. Посмотрев на парня, Диана захихикала и сказала:       — Да... Бабушка мне устроит головомойку...       — Не слушай её. Просто пропускай мимо ушей всё, что она говорит. Ты не шлюха. Мы просто встретились и переспали.       Молодые люди быстро позавтракали, попили чай с печеньем. Циклаури быстро засобирался на работу. Алмазова привела себя в порядок. Выйдя их дома, Гела проводил девушку до остановки «Транспортная».       — До встречи! — улыбнулся парень, идя в сторону «блошиного рынка».       Диана смотрела вслед уходящему парню и ощущала какую-то тоску, словно рассталась с близким человеком. Сев на трамвай, Алмазова смотрела в окно и размышляла о произошедшем этой ночью:       «Да, теперь осталась у Гелы с ночёвкой. Что скажет бабушка? Назовёт прошмандовкой? Да и хрен с ним. Она и маму так называет...»       Девушка смотрела на проплывающие мимо городские пейзажи, размышляя о чувствах, что зародились в её душе:       «Мне хорошо с Гелой. Он никогда мне дурного слова не сказал. Даже когда мы поссорились один раз. Потом он извинился и признал, что был неправ. Но почему меня так тянет к этому математику?»       Размышляя о жизни, Диана не заметила, как трамвай подъехал к «Левому Берегу». Выйдя из вагона, Алмазова пришла домой, где её ждала разъярённая Зинаида Аркадьевна. Глядя н внучку, бабушка закричала:       — Опять ты со своим чуркой спала?       — Бабушка, тебе самой не надоело? Да, переночевала у него. Нет, не пил он со мной. Мы с ним просто переночевали! Что ты начинаешь?       — Какой позор... Правильно про тебя Володька сказал. И не стыдно?       — Не стыдно! Бабушка, тебе-то что?       — Что люди-то скажут? Моя внучка в постели с чуркой и ещё ночевала у него.       — Бабушка, да тебя бы и русский не устроил. Ты бы обязательно нашла, к чему придраться.       Не желая слушать Зинаиду Аркадьевну, Диана убежала к себе в комнату и задумалась о происходящем. Глядя на орнаменты ковра, висящего на стене, девушка про себя прокручивала одно и то же:       «Скоро я этого математика забуду».       На протяжении всей осени Диана продолжала встречаться с Гелой, оставаться у него ночевать, занималась с ним любовью, но уже не чувствовала той страсти, что раньше. Циклаури всё чаще замечал, что Алмазова делала вид, что испытывала оргазм, но он видел, что девушка хоть и кричала, но не закрывала глаза и не краснела.       — Диан, всё в порядке? — задавал один и тот же вопрос Гела.       — Да, всё нормально, — уклончиво отвечала Диана.       Возвращаясь утром домой, Алмазова постоянно сталкивалась с недовольным лицом и злым взглядом бабушки. Во время каждого прихода внучки Зинаида Аркадьевна говорила одно и то же:       — Ох, Дианка, принесёшь в подоле так же, как твоя мамка! Принесёшь чурека! Нашла, от кого рожать! Хотелось понянчить красивого светленького голубоглазого внука, но видно, не судьба...       Не слушая слова бабушки, Алмазова бежала к себе в комнату и пыталась не думать о бабушкиных ворчаниях, но эти злые слова проникали в её мысли, не давая им покой. Девушка уже сама верила, что сделала неправильный выбор, влюбившись в грузина, но понимала, что это не её мысли, а навязанные.       В столовой Диана постоянно сталкивалась с незнакомым ей парнем из математического факультета. Его миловидное лицо, мясистые губы и карие глаза привлекали Алмазову. Сидя за соседним столиком, незнакомец смотрел на неё и нежно улыбался, словно привлекая внимание. Однажды девушка после обеда шла на семинар с подружками, и Марина Лазарева с хитрой улыбкой задала вопрос:       — Видела, как он на тебя смотрит?       — Да.       — Как думаешь, почему он на тебя смотрит? Я заметила, что он уже давно на тебя смотрит и улыбается, — продолжила Марина.       — Почему? — не понимала Диана, хотя предполагала ответ.       — Ты ему нравишься, — ответила подруга.       — Хорошо же иметь много поклонников, — оживилась Наташа Рязанова. — Это хорошо, что он на тебя смотрит. Не смущайся.       — А как же Гела? — не понимала Алмазова.       — Ты его так сильно любишь? — усмехнулась Наташа.       — Не знаю... С одной стороны, я его просто уважаю, но понимаю, что наша любовь угасает, как свечка. Не знаю, что мне делать...       — Зачем встречаться с человеком, которого ты не любишь? — спросила Рязанова. — Лучше расстанься с ним и иди к тому, кому ты нравишься. Просто попробуй.       — Действительно! Один раз живём! — вставила Марина.       После этого разговора Диана задумалась над словами подруг. С одной стороны ей хотелось расстаться с Гелой и не мучить себя и его, но с другой стороны... Она не понимала, что будет чувствовать Циклаури, если она ему скажет это.       «Как? Как? Как? Как сказать Геле, что хочу расстаться с ним? Как подобрать слова, чтобы не обидеть его?»       Почти неделю Алмазова мучилась, размышляя над желанием расстаться с ним, пока у Циклаури не наступил очередной выходной.       После очередной уборки и разгрузки товара Гела переоделся и отправился на трамвае по знакомому маршруту. Выйдя на остановке, где находится пединститут, Циклаури направился к большому зданию учебного заведения. Диана смотрела на лёгкие снежинки, падающие с неба, на белые сугробы, на вытоптанные тропинки и, дрожала, словно от холода. Увидев Гелу в чёрном пуховике, тёплых джинсах и пуховых сапогах, Алмазова подошла к нему и с волнением в голосе сказала:       — Гел, я хочу тебе кое-что сказать.       — Что? Ты беременна?       — Нет. С этим проблем нет. Кое-что другое.       — Что у тебя случилось?       Диана остановилась, взяла парня за руку и, глядя ему в глаза, выпалила на одном дыхании:       — Я хочу расстаться с тобой. Нет, Гела, дело не в тебе. Дело во мне. Я знаю, что ты любишь меня. Ты очень хороший парень, но я не чувствую к тебе любовь.       Вспоминая её фальшивые оргазмы, Циклаури посмотрел на девушку и не мог осознать смысл сказанного. Он понимал, что любовь приходит и уходит, но до его сознания не доходило, что это может случиться внезапно, словно раскат грома. Циклаури задумался над услышанным и, наклонив голову, ответил:       — Я понял, что ты меня разлюбила. Ты не обязана меня любить. Да, мне больно. Но ты имеешь право не насиловать себя ради меня. Я отпускаю тебя. Будь счастлива с тем, кого любишь.       Диана смотрела на Циклаури и задала ему вопрос:       — И ты не расстроен? Совсем не расстроен?       — Нет, — отрезал Гела, — это было неизбежно. Я тебя понимаю. Но хочешь, я провожу тебя до дома? В последний раз.       — Нет... Прости меня. Мне стыдно, что я тебя бросила.       — Вспоминай меня, Диана. Я всё равно буду рядом. Даже если ты меня не любишь, всё равно ты для меня близкий человек. Помни это.       Гела ушёл, не прощаясь. Диана смотрела ему вслед, пока он не скрылся, идя по зимней улице. Она уже жалела, что так поступила с человеком, в которого была влюблена, но точка невозврата уже достигнута.       Циклаури шёл с чувством опустошения. Ему было трудно осознавать, что его просто оттолкнули. Девушка, которую он любил, поиграла с ним и бросила. Гела вспомнил, что отец однажды сказал ему, ещё школьнику и пионеру:       — Если ты полюбишь девушку, но она не полюбит тебя, то оставь её в покое. Это не старинные времена, когда женщина не имела права жить своим умом. Теперь она может сама выбирать. Если она выбрала не тебя, то отпусти её. Пусть она будет счастлива не с тобой, чем всю жизнь испортит из-за твоего желания быть с ней.       Парень на всю жизнь запомнил эти слова отца и понял. Возможно, Диана не любила его. Зато она получила свой первый опыт в близкой любви, смогла раскрепоститься и частично избавиться от гнёта строгой бабушки.       В это время Алмазова вернулась домой с тяжёлыми мыслями и, зайдя в квартиру, крикнула:       — Бабушка, теперь ты будешь довольна? Я бросила Гелу. Теперь буду встречаться только с русскими. Ты же сама так хотела.       — Наконец-то ты хоть что-то поняла, дурочка! Бросила ты этого Геру. Надеюсь, следующий будет русским. Только в койку к нему не прыгай.       Не слушая Зинаиду Аркадьевну, Диана отправилась в свою комнату и, посмотрев на потолок, про себя отметила:       «Наконец-то, бабушка перестанет меня доставать. Но так стыдно перед Гелой...»       В это время Гела шёл по зимней улице один. Вроде бы всё хорошо, но он чувствовал себя отвратительно. Слеза блеснула на его щеке и застыла от мороза. Глядя на снежинки, Циклаури вспоминал всё, что происходило между ним и Дианой: первую встречу, её первый поцелуй, который он забрал, их прогулки по городу, её первый секс, когда он «сорвал вишенку». Гела оживил в памяти момент, когда подрался с Володькой, защищая честь любимой. Циклаури улыбнулся от нахлынувших воспоминаний и ощутил, как невнятно кольнуло в сердце.       «Я знаю, что ты поддалась бабушкиному давлению, поэтому бросила меня. Диан, это был твой выбор. Только назад дороги нет. Я простил тебя, но не забыл. Будь счастлива с тем, кого бабушка одобрит».       Думая о случившемся, Гела не заметил, как пришёл к вокзалу и направился в сторону надземного перехода. Добравшись до дома, где живёт его семья, Циклаури позвонил в дверь.       — Гело! — крикнула Наринэ, встречая брата. — Долго мы тебя ждали?       — Почти неделю?       — Ты рано пришёл, — вставила вышедшая из комнаты Цицино.       — Я пришёл вовремя. Просто захотел навестить своих сестрёнок. Поговорить и расслабиться. Отвлекитесь ненадолго от уроков и отдохните.       Гела приходил к своей семье каждую неделю; по вечерам, когда выдавалась свободная минута, он разговаривал с ними по телефону, рассказывал о происходящих в жизни событиях и слушал их истории. Ему нравилось разговаривать с родными после переезда в отдельное жильё.       В тот день Циклаури зашёл в родной дом, снял верхнюю одежду и отправился на кухню. Цицино поставила на стол драники со сметаной, чахохбили и стакан чая с сахаром.       — Спасибо, Цицино, — похвалил сестру Гела. — Ты настоящая кудесница. Твой будущий муж голодным не останется.       Средняя сестра улыбнулась и, заметив грустное лицо брата, задала ему вопрос:       — Гело, что-то случилось? Ты с Дианой поссорился?       — Мы с ней расстались. Она сказала, что больше не любит меня и хочет расстаться со мной. Я её простил и отпустил. Да, Цицино, мне грустно, но такова судьба. Мы не можем заставить кого-то любить.       — К сожалению это так, Гело... Я смирилась с тем, что не нравлюсь Эрлену. Но как он мне это сказал...       — Зато Диана просто спокойно объяснила, что не любит меня. Не оскорбляла, а просто сказала. Зато ты хотя бы не встречалась с Эрленом, и тебе не так больно. А я чувствую себя отвратительно, хоть волком вой.       — Институт тебе поможет, Гело. Сходи, пообщайся с сокурсниками и повеселись.       — Всё будет хорошо, Гело, — вставила пришедшая на кухню Наринэ. — У тебя ещё будет невеста. Ты очень красивый и добрый. А Диана просто дура.       — Она не дура, — ответил Циклаури сестре. — Просто у неё нет ко мне чувств. Она не обязана меня любить и быть со мной. Несмотря ни на что, я рад, что эти девять месяцев она была со мной.       — Какой же ты мудрый, Гело! — восхитилась младшая сестра. — Но она дура потому, что прошляпила такого красивого и умного парня.       Наговорившись с сёстрами, Гела отправился домой; когда наступил вечер, он сел на трамвай и отправился в институт.       «Как хорошо, что есть прямая линия от мелькомбината до «Коммунара». Как прекрасны снежинки...» — размышлял Циклаури о пустяках, пытаясь отвлечься от грустных мыслей о расставании в тот день.       Настало второе декабря. На обеденном перерыве Диана сидела за столом и ела толчёную картошку с котлетой. Наташа и Марина сидели за столом и обедали вместе с ней, разговаривая обо всём и ни о чём. Напротив них сидел тот самый симпатичный незнакомец из математического факультета и буравил её взглядом. Рязанова захихикала и сказала:       — Опять он смотрит на тебя?       — Он не решается, — добавила Лазарева. — Ты подойдёшь к нему?       — А как же тот грузин? — не поняла Наташа. — Вдруг он приревнует?       — Он не узнает, — отрезала Марина.       — Я с Гелой рассталась, — ответила Алмазова, — поэтому теперь свободна.       — Рассталась? — удивились подружки. — И как он отреагировал?       — Нормально. Он меня отпустил и пожелал счастья.       — Как говорила Зина из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», бросила такого святого человека, — прокомментировала Рязанова.       Доев обед и попив какао, Диана подошла к незнакомцу и, улыбнувшись, начала с ним разговор:       — Добрый день. Приятного аппетита.       — Привет. Спасибо.       Алмазова подсела к нему за стол и смотрела на собеседника. Перед ней был высокий молодой человек, отдалённо напомнивший Шурика, персонажа из гайдаевских фильмов, только не носил очки. Подмигнув ему, Диан продолжила расспрашивать его:       — Как тебя зовут?       — Никита Апарин. А тебя?       — Диана Алмазова.       — Какая красивая фамилия. Богатая.       — Спасибо.       — Диан, если хочешь, то давай сходим после пар в кафе. Поедим что-нибудь. Хочешь?       — С удовольствием?       — Только... Ты с каким-то чурбаном встречалась. Он знает?       — Я вчера его бросила. Он на это отреагировал нормально. Пожелал мне счастья.       — Хорошо. Я рад, что ты ушла ко мне. Скоро лекция. Пошли в аудиторию.       Диана кивнула. Никита закончил обедать, и они с Алмазовой направились в актовый зал, где проходила очередная лекция. Марина и Наташа шли за ними и перешёптывались.       — Всё-таки не выдержала, — усмехнулась Лазарева. — Бросила своего чурека.       — Не знаю. Мне за него как-то обидно. Всё-таки он неплохой человек... — изрекла Рязанова.       — А кто уговаривал Дианку расстаться с ним и попробовать с другим?       — А я её заставляла? Она сама приняла это решение.       После пар Диана и Никита шли по проспекту Металлургов, глядя на проплывающие мимо снежинки. Алмазовой хотелось петь песню ВИА Пламя «Снег кружится». Никита держал девушку за руку и чувствовал себя победителем.       «Я отбил её у чурека. Вот это да! Неожиданно. Ни одна девушка не устоит от моего обаяния», — размышлял Апарин.       Молодые люди добрались до кафе «Юность». Когда Алмазова зашла в здание, заметила уставшего Гелу, вышедшего из здания после тяжёлой работы. Диана грустно посмотрела на своего уже бывшего парня и отправилась в столовую. Молодые люди купили по пирожному и чашке какао и сели за стол.       — Кто этот грузчик? — задал вопрос Никита. — Это тот чурбан?       — Да, это он.       — Ты по нему скучаешь? — Апарин про себя усмехнулся: «Было бы, по ком скучать. По какому-то чурбану и потному грузчику. Зато моя семья — интеллигенты. У меня должна быть такая красавица, а не у какого-то хмыря».       — Не знаю. Давай не будем об этом. Лучше поговорим о чём-нибудь другом. — Алмазова кривила душой. Она сидела перед Никитой и думала только об одном: «А правильно ли я поступила, бросив Гелу? Он очень добрый, он искренний. Но назад дороги нет уже. А какой Никита? Надеюсь, он окажется хорошим человеком...»       В это время Гела выходил из здания кафе и направлялся к грузовику. Вспомнив Диану с каким-то новым парнем, Циклаури только про себя подумал:       «Будь счастлива с ним. Пусть у тебя всё будет хорошо. Главное, чтобы у тебя всё было хорошо».       Настали первые выходные декабря. Циклаури пригласил Тенгиза, Нико, Валеру, Пашу, Никиту и Сеню в гости. Разлив пиво по стаканам, расставив тарелки с сациви, чахохбили и хинкалями на стол, Гела сидел с друзьями и выпивал, закусывая острым мясом с картошкой.       — Зачем ты нас позвал? — не понял Когониа, накладывая себе на тарелку хинкали.       — Меня Дианка бросила, — ответил Циклаури, едя сациви. — Полюбила другого, поэтому бросила.       — И ты не пытался её отвоевать? Где же твоя грузинская гордость? — задал вопрос Прокудин, глядя на полные тарелки.       — Почему я должен её заставлять с собой встречаться? Ради чего? Если птица рвётся из клетки, то лучше её отпустить. Так меня учил мой отец, — поделился своими мыслями Гела. — И гордость тут ни при чём. Тем более грузинская. Гордость заключается в том, чтобы человек признавал своё поражение перед жизненными невзгодами, поднял перед ними голову и шёл дальше.       — Ты молодец, Гело, — похвалил его Шенгелия, поднимая стакан с пивом. — Сначала сними стресс, а потом иди по жизни с улыбкой.       Циклаури пил пиво, закусывая его хинкалями. Его друзья с удивлением наблюдали за ним, ибо им казалось, что он глотает их, не разжёвывая. Едя острый чахохбили, Вебер задал ему вопрос:       — Гелыч, тебя не разорвёт? Ты пьёшь и ещё пельмени свои глотаешь. Ты сколько уже съел?       — Я в депрессии! Иди нахер! — ответил Гела, продолжая жевать варёное мясо в тесте.       — Началось! — проворчал Сеня. — Гелыч, у тебя запой?       — Иди нахер! Я душу лечу!       — У него душа болит. Надо лечиться, — вставил Валера, закусывая пиво чахохбили.       Гела продолжал «лечить душу» пивом, напиваясь и напиваясь, закусывая блюдами собственного приготовления. Подвыпившие и наевшиеся гости уже разошлись, и Циклаури не помнил, как закрыл дверь. Когда он остался один, сел за стол, продолжил пить и закусывать оставшимися блюдами и громко распевал песни Льва Лещенко, Филиппа Киркорова, Modern Talking и Bad Boys Blue. Чувствуя, что уже валится с ног, Гела упал на диван и громко захрапел.       Утром Циклаури проснулся от громкого стука в дверь. Кое-как поднявшись, он поправил трико, отправился в уборную, где освободил желудок от пива и лишней пищи, которую съел. Стук продолжался. Немного придя в себя, Гела открыл дверь. На пороге стояла старушка, божий одуванчик. Глядя на бледного, как стена, молодого человека, соседка задала вопрос:       — Ты чего напился? Орал песни всю ночь! Спать не давал!       — Простите... — прошептал Циклаури, виновато опустив голову. — Просто я лечил душу, поэтому напился и не помнил, что вытворял. Я хоть не крушил ничего?       — Нет. Грохота слышно не было. Только пение.       — Что я пел?       — Песню Льва Лещенко «Прощай». Песню Киркорова «Атлантида». Ещё какие-то иностранные песни. Внучка моя их слушает. Мне понравился твой голос, но не ночью же песни горланить.       — Извините, что помешал вам спать... — виноватым голосом произнёс Гела.       — Ничего страшного. Дело молодое. Ты только квась поменьше. Нехорошее это дело.       — Я знаю. Просто меня девушка бросила, поэтому выпил. Вылечил душу. Это только один раз, а так я не пью.       — Дело молодое. Ты уж отлежись после пьянки.       — Хорошо.       Распрощавшись с соседкой, Циклаури закрыл дверь и, вернувшись в комнату, упал на диван. Глядя на пустые бутылки, тарелки, на которых даже соуса не осталось, парень про себя подумал:       «Вот это да... Так напился, что не помню, что было. Ещё и все тарелки вылизал! Ещё и песни горланил! Вот это вылечил душу... Блин, как же я завтра на работу пойду? Надо денёк отлежаться. Пару недель назад от Фарида ушёл, потому что мне предложили более выгодную работу грузчиком. Теперь работаю в торговой базе — сижу на машине и разгружаю товар на точках. Блин, до чего же трудно жить самостоятельной жизнью».