***
Уже несколько лет Бошемен периодически страдает от бессонницы. Он проснулся в своей спальне, когда солнце ещё не успело взойти. Этой ночью, по ощущениям, его сон в общей сложности длился около четырёх часов, однако неприятные картинки успели мелькнуть в его сознании. В этот раз перед Мишелем предстало воспоминание из детства, а затем смерть отца и матери; образы были размытыми и отчасти забытыми. Никакой конкретики, к счастью, блондин не запомнил. За свою жизнь взору Мишеля представало множество по-разному впечатляющих картин: это были кровь, секс, мужчины и женщины необыкновенной красоты, захватывающие дух пейзажи, были смерти и уже мертвые тела. Некоторые моменты он предпочёл бы забыть, ведь они часто беспокоят его сон. Молодость Бошемена была действительно красочной, играла на контрастах и сочетаниях отвратительного с прекрасным. До условленного времени было ещё несколько часов, однако заснуть мужчина уже не смог. Было принято решение заняться своим внешним видом, но предельно тихо, чтобы не разбудить оставшуюся на ночь Беатрис. Это был первый рабочий день — что-то весьма необычное и новое для блондина. Не то чтобы он не имел опыта в полноценной работе, просто в прошлом деньги доставались иными путями, да и такая серьёзность стала новинкой: первым делом Мишель подписал несколько бумаг — самым важным из них был контракт о неразглашении дел лорда, а он, в свою очередь, заверил Бошемена о полном доверии и взаимной конфиденциальности. Эти тонкости приятно будоражат фантазию. В этот раз попытка собрать волосы в хвост чёрной лентой увенчалась успехом. Он выбрал светлую сорочку и сдержанный костюм в чёрном и изумрудном цветах. Время близится к началу рабочего дня почти всего Лондона — доносится гул шагов и экипажей, отрывки фраз спешащих по своим делам горожан. Мишель в предвкушении нового приключения прибыл раньше условленного времени. В этот раз его встретили более доброжелательно и без препятствий пропустили; забавно ощущать себя важной персоной, ранее Мишель иногда имел это удовольствие только на французской земле. Лорд, вероятно, ещё находится в своих покоях и не встретил нового секретаря — все задачи были обговорены, а бумаги подписаны ещё в прошлую встречу. — Доброго утра, сэр Бошемен. Желаете чай или кофе? — в кабинете появляется немолодая женщина, как понял тот, горничная. — Буду признателен, если вы подадите мне чашку кофе, — отвечает женщине Мишель, возвращая взгляд к тексту на пергаменте. Мужчине пришёлся по вкусу новомодный напиток. Кофе только недавно стал набирать популярность именно как напиток; до этого его употребляли в основном из-за предполагаемых лечебных свойств. — Прошу прощения, как мне к вам обращаться? — говорит Мишель вслед горничной, однако глаза уже не поднимает. — Хелен Смит. Просто Хелен, — отвечает женщина и мягко улыбается. Дверь в кабинет закрывается, а мужчина резко поднимает голову на источник звука, раздраженно прикрывая глаза. — Merde*, — шепчет тот и откидывается на спинку кресла. Теперь ему каждый день придётся слышать имя почившей матери в стенах дома. Кофе воистину хорош; со слов Хелен, привезён из-за океана. Мишелю предстояло разобрать несколько десятков писем лорду, чем он и занялся.***
Обыденность всю жизнь сковывает Натаниэля, заставляет почувствовать себя лишённым свободы; как же он желает сбежать от этой повседневной рутины и однообразия. Душа юноши все время требует нового, неизведанного, авантюрного, однако ему не остается ничего, кроме смирения. Голова, пожизненно забитая старыми как мир моралями, постулатами, содержащими слово «должен», но он пока не видит иного пути, кроме как идти на поводу отца дальше. Сбежать он не может — паршивое чувство долга изведёт, а быть должником всю жизнь, пусть и не материально, а морально, кажется невыносимым. Это утро стало обыкновенным, ничего особенного не намечалось, лишь стабильный график: прогулка в саду, урок фехтования, возможно, прогулка по городу, ведь находиться уже несколько суток с отцом было слишком тягостно. Куинн-младший никогда не посещал какие-либо учебные заведения — получал образование на дому. Отец, конечно, аргументировал это тем, что домашнее образование более продуктивно для юноши, однако Натаниэль понимает истинную причину: лорд просто не мог постоянно врать о «потерянном на семь лет сыне» и прочих сказках, хоть иногда ему и приходилось. Социум тоже не был доступен Натаниэлю в желаемой степени — отец начал брать его на светские мероприятия лишь в шестнадцать, когда люди уже начали забывать, что ещё недавно у Джозефа не было детей. Тогда Натаниэлю показалось, что жизнь начинает налаживаться, входит в правильное русло, совсем скоро он сможет почувствовать долгожданный вкус свободы. Чтобы пересчитать друзей, Натаниэлю хватило бы пальцев на своих руках. Дети аристократов, с которыми лорд знакомил сына, всегда казались ему либо скучными меланхоликами, либо бунтарями, которые то и дело портили жизнь своим родственникам. Второй вариант симпатизировал Натаниэлю куда больше, однако практически вся молодежь этой категории либо сбежала, либо была выслана на «перевоспитание», так как в высшем обществе не водилась привычка позволять детям пятнать титулованные имена. — И снова поражение, — шпага оказывается в миллиметре от бедра Натаниэля. — Вы так рассеяны в последнее время, в чем причина? Влюблены, Натаниэль? — спрашивает учитель фехтования, пытаясь заглянуть в чужие глаза. — К счастью, нет, — отвечает юноша и опускает шпагу остриём вниз. — Не знаю, что нашло на меня в последние пару дней. — Если бы дней, Натаниэль! Вы находитесь в таком состоянии уже месяц. Стоит предпринять какие-то меры, — говорит Роберт и кладет руку на его плечо. В его голосе звучат нотки навязчивой заботы. — Не стоит беспокоиться, Роберт, — юноша чувствует, как его внутренний покой нарушает чужая ладонь, он переводит взгляд на учителя, — все в полном порядке. Закончим урок на сегодня? — Натаниэль, я бы хотел, чтобы вы знали, что вы можете обратиться ко мне с любым вопросом. Даже если он касается душевных терзаний и любовных дел, — Роберт игнорирует вопрос, а руку с плеча не убирает. — Альтруизм заслуживает похвалы, Роберт, однако я действительно не нуждаюсь в помощи. И я не влюблен, — Натаниэль ощущает, как внутри закипает раздражение. — Просто хочу, чтобы вы имели в виду… — начинает было учитель, однако тот его перебивает. — Довольно. Благодарю, я услышал вас, но сейчас я вынужден удалиться. Прошу простить, — юноша направляется к двери со значительным облегчением, чужое прикосновение больше не тревожит его границы. Куинн идёт прочь из дома, оповестив слугу о том, что его смогут найти на набережной, где он любит проводить время.***
Работа была несложной для нового секретаря Лорда: пара строк о каждом письме, сортировка почты и документов. Смутил разве её что объём и количество, однако Мишель нашёл в этом определенную прелесть. Он расположился в широком кресле, даже в монотонной работе сохраняя осанку и необходимую грацию. Раздаётся стук в дверь, Мишель ставит очередную пометку на пергаментной бумаге и поднимает голову. — Войдите, — произносит Бошемен. В комнату входит все та же горничная Хелен, опуская взгляд при виде мужчины. — Сэр Бошемен, лорд Куинн ожидает вас в гостиной и… — горничная не успевает договорить, её прерывает бодрый голос лорда. — Спасибо, Хелен! Я передумал и решил зайти и проверить, как тут устроился мой секретарь, — лорд входит в кабинет, а служанка стремительно удаляется. Мишель поднимается и заключает руки в замок; на лице расцветает улыбка. — Рад вас видеть, лорд, — он почтительно опускает голову, когда Джозеф останавливается перед ним. — И я вас, друг мой. Как чувствуете себя на новом рабочем месте? — лорд в своей привычной манере широко улыбается. — Всё чудесно, благодарю. Почти закончил с проученной работой на сегодня, — отвечает Бошемен. — А ведь сейчас только полдень. Похвально. Не сомневаюсь, что качество работы соответствует её скорости, — с удовлетворённым видом заключает Куинн. — Сообщаю вам, что моя семья приглашена на приём завтра. Вы будете меня сопровождать. Бошемена порадовал такой расклад событий. Он убрал руки за спину и кивнул головой в знак согласия. — Нужно познакомить вас с моим сыном, — говорит лорд, будто отмечает пункт в плане на день. — Не утруждайтесь, лорд. Мы уже знакомы, вчера встретились в библиотеке, — Мишель невольно хмыкнул. — Я рад, Мишель. Уверен, вы найдёте общий язык. Вы чем-то похожи, пожалуй, вот только никак не пойму, чем именно, — говорит Куинн-старший и на пару секунд задумывается. — Что ж, ладно. Прогуляетесь со мной в саду? Расскажу вам о предстоящем событии более подробно. — Конечно, — с охотой отвечает Мишель и выходит из-за стола, направляясь за лордом.***
Бошемен ранее бывал на балах. Ох, эти французские торжества: роскошные залы, сияние драгоценностей, смех, яркие краски, музыка и развлечения. Женщины в пышных богато украшенных платьях, мужчины в костюмах, не уступающих дамским. Ему по душе эту нарядная суматоха и атмосфера праздника, однако в этот раз он был не просто любовником французского мсье или мадам, а секретарем члена палаты лордов. Куинн ввёл Мишеля в курс дела во время прогулки в саду — это бал в честь дня рождения лорда Барлоу, коллеги и давнего приятеля Джозефа Куинна. Мероприятие было не слишком масштабным, приглашены родственники и приближённые господина Барлоу. Все должно пройти в лучших традициях. На этот вечер Бошемен надел бордовый костюм, который был доставлен ему в качестве подарка от Куинна-старшего. На этот приём он являлся в качестве сопровождающего, однако при других обстоятельствах, без сомнений, надел бы куда более неординарный и вызывающий наряд.***
Поместье, куда были приглашены Куинны, находилось за Лондоном, потому путь предстояло преодолеть в экипаже. Лорд разместился с одной стороны, а Натаниэль и Мишель напротив него. Блондин не упустил возможности послать спутнику едва заметную ехидную улыбку, на что тот лишь закатил глаза. Мишель ощутил легкую неприязнь к сыну работодателя ещё с первой встречи, но интерес к его персоне уравновешивает это чувство. За час дороги тишина иногда прерывалась попытками лорда начать разговор с сыном, который явно затаил какую-то обиду на отца. Натаниэль был молчалив и отвечал сухо, потому лорд заводил беседу со своим новым секретарём. Шторка стеклянного окна была приоткрыта лордом, и перед глазами Мишеля предстало имение лорда Барлоу. С первого взгляда стало ясно, что жилище лорда Куинна значительно уступало этому зданию. Масштабы и величественность строения заслуживают названия «дворец», кто бы ни жил в нём. Мишель ожидал увидеть впечатляющую водную конструкцию перед входом, однако фонтана там не оказалось. В конструкции здания, помимо идеальной симметрии, соблюдается сдержанность. Заметив выражение лица своего секретаря, лорд хмыкнул и обратился к сыну. — Ты давно тут не был, Натаниэль. Помнишь, как ты любил этот сад в детстве? — произносит Куинн-старший, легонько похлопав сына по колену. — Только ради него я сюда и приехал, — отвечает Натаниэль и прикрывает глаза, складывая руки на груди. Карета прибыла в конечный пункт и остановилась напротив ступеней, ведущих к парадному входу. Невысокий мужчина средних лет открывает дверцу снаружи и придерживает её, пока пассажиры покидают экипаж. — Добро пожаловать в поместье лорда Барлоу. Я провожу вас внутрь, — говорит мужчина в приветственном реверансе, а затем сопровождает гостей вперёд. Оба Куинна направились ко входу плечом к плечу, Бошемен же следует за ними, сложив руки за спиной. Оказавшись внутри, Мишель сразу обратил внимание на интерьер: много тёмного дерева, камня благородных пород, на стенах картины, изображающие предков хозяина дома, местные природные красоты и славные сражения. Сравнивая с французским бытом, мужчина пришёл к сокрушительному выводу, что англичане уж слишком аскетичные. Они вошли в главный зал, где уже собрались некоторые гости и сам юбиляр. Бошемен окинул взглядом присутствующих и ощутил острое желание разрыдаться на месте: праздничное одеяние аристократов непривычно, непозволительно простое. Слишком мало кружева, совершенное отсутствие соблазнительно обнаженных плеч и соревнования на предмет роскошных головных уборов и причёсок. Тут можно наблюдать всю палитру нейтральных и неброских оттенков, простых форм и фасонов, но сколько ни смотри — зацепиться глазу негде. Великое разочарование. Лорд Барлоу на порядок старше Куинна: морщины тонкой паутинкой покрывают пергаментную кожу; выдающийся английский профиль, хриплый голос, вероятно, из-за курения. Мишель мысленно отметил короткую характеристику: «весельчак». Так оно и было. — Лорд Куинн! Как я рад, что вы прибыли. Дорога не утомила вас? — к прибывшим мужчинам подошёл лорд Барлоу. — Доброго вечера, лорд Барлоу. Нисколько, благодарю, — Куинн-старший улыбнулся. — Мой сын Натаниэль. Вы ведь помните его? — Конечно-конечно! — с участием воскликнул старший мужчина и положил руку на плечо Натаниэля, глядя в глаза, отчего Куинн-младший едва заметно напрягся и сжал руки за спиной. Мелкая деталь не укрылась от Мишеля, отчего уголки губ непроизвольно поползли вверх. Когда все гости прибыли, прозвучало приглашение к столу. Стояли только слуги — для сопровождающих, таких, как Бошемен, был накрыт другой стол, менее впечатляющий. Люди, с которыми мужчина был вынужден трапезничать, оказались невыносимо нудными и молчаливыми. За этим столом Мишель точно лишён сплетен или увлекательной беседы. Лорд Барлоу поднялся с места и, когда привлек внимание присутствующих, поблагодарил всех за визит и произнес речь. Началась вечерняя трапеза. На столе остывали блюда, названия которых Мишель отроду не знал; бокалы гостей не успевали пустеть. Угощений было много, а разговоров ещё больше; из-за соседнего стола доносился смех, среди общего потока которого чётко различался лорд Барлоу. Спустя несколько минут зал наполнился плавной мелодией. Акустика в этом помещении, нужно отдать должное, до дрожи в коленях потрясающая. Увы, насладиться звучанием инструментов не удавалось в полной мере — оживившиеся гости то и дело перебивали и без того приглушённые переливы. Близится ночь. За окнами уже почти полностью стемнело, а прислуга быстро и бесшумно закрыла окна темно-синими занавесками. Зажжённых свечей тоже удивительно незаметно прибавилось, помещение наполнилось жёлтым тёплым светом. Бошемен не положил в рот практически ничего за вечер, погрузился в свои мысли ещё с того момента, как попал в «нудное общество». Пожалуй, он успел обдумать всё, что требовало того за последние время. Из отсутствующего состояния Мишеля вывело приглашение жены хозяина дома переместиться в соседний зал. Там находятся мягкие софы и кресла, а также большой камин. В целом это помещение можно назвать почти уютным. Тут Мишель сразу увидел лорда Куинна в компании незнакомого ему господина. Лорд занимался наполнением трубки табаком, но, заприметив Мишеля, подозвал его к себе жестом. — Чем я могу помочь, мой лорд? — тихо спросил мужчина, как только приблизился. Куинн поднялся и отвёл Мишеля от любопытных людских ушей. — Натаниэль не соизволил почтить нас своим присутствием здесь. Хочу, чтобы вы его нашли, — произносит лорд раздражённым тоном. — Вы думаете, он в саду? — Читаете мысли, Мишель, — мрачно хмыкает тот и делает длинную затяжку. Бошемен направился к выходу, по дороге ловя на себе взгляд какой-то дамы, явно старше его на десять лет, а затем лёгкую ухмылку, в ответ он лишь коротко улыбнулся и стремительно покинул комнату. Сейчас блондин осознал, что уже совершил первый прокол на службе, когда не уследил за сыном лорда Куинна. Хотя фактически в его обязанности не входит нянчиться с этим взрослым ребёнком. Благо, по пути в сад Мишель не встретил никого, помимо слуг, у которых разузнал о расположении беседок в саду. Задав себе теперь конкретную цель — найти Натаниэля Куинна в ночном лабиринте, который видит впервые, — он сразу направил мысли в нужное русло и избавился от лишних. Бошемен обошёл две беседки, однако они оказались пустыми. Третья находится в паре метров от окна, а зал с гостями, их разделяют зелёные насаждения, Мишель не пошёл туда изначально, делая ставку на любовь Натаниэля уединению и тишине. Чутьё его подвело — сын лорда действительно находится тут. Рядом с юношей бутылка вина, одного из тех, что были на застолье; его парадный сюртук лежит на самом краю, а сорочка расстегнута сверху. Мишелю картина несомненно бы понравилась, не будь он так озабочен поисками. — Сэр Куинн, все ли в порядке? — спрашивает Бошемен негромко. — Всё замечательно, — отвечает Натаниэль гораздо громче, поднимая голову к источнику звука. — Я так не думаю, — говорит блондин и присаживается на скамью, убирая подальше значительно опустевший сосуд. — Это общество притворных консерваторов не для меня, — мрачно сообщает Куинн-младший, никак не реагируя на самоволие блондина. — Выпьешь со мной? — Это высшее общество, сэр Куинн, — почти шепотом говорит Мишель, кладя ногу на ногу и устремляя свой взгляд в небо. — Я на работе, увы. — Да к черту это. Как ужасно звучит «сэр Куинн», — фыркнул Натаниэль, — Натаниэль. Просто Натаниэль. Блондин понимающе качнул головой. — Мишель. — Это знакомство куда более приятное, чем первое, Мишель, — в его голосе чувствуется след, оставленный вином, пьяные нотки. — Не могу не согласиться, — усмехнулся Бошемен. — Позволь поинтересоваться, что же происходит с твоим настроением последние дни? — с явным любопытством спрашивает блондин. — Мой отец — консер…консервативный упёртый баран, — юноша поднял голову — сквозь ветви невысоких деревьев виднелось темно-синие небо в россыпи ярких звезд. — Традиции превыше счастья собственного сына. Натаниэль вскочил со скамьи, но тело явно не было готово к такой активности, поэтому устоять на ногах стоило ему больших усилий. — Иди, иди за мной, — тихо позвал Куинн. Мишель забрал чужой сюртук, направляясь за юношей. Они подошли к окну, что открывает вид прямо на зал отдыха, в котором сейчас и собралась основная масса гостей, а расположение его подарило им шанс остаться незамеченным. Натаниэль пару минут глядел сквозь стекло, не проронив ни слова. — Видишь, что он делает? Ищет мне невесту, — раздраженно говорит тот, указывая на отца. — Думает лишь о выгоде, а не о моём счастье. — Я видал многих, насильно заключивших брак. К сожалению, такое слишком часто практикуется в твоих кругах. — Увлекательная у тебя биография, верно, Мишель? — юноша пьяно хмыкает, переводит взгляд на чужое лицо. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем.