Тайна семнадцатого нумера

      Между тем, воспользовавшись всеобщим замешательством, из столовой исчез Забалуев, а следом за ним Мария Алексеевна, прихватив с собой графин с остатками зелья. Она сразу догадалась, что причиной помутнения рассудка присутствующих стало это варево, поэтому решила найти ему более достойное применение.       - Как ты себя чувствуешь, Петруша? – спросила она, явившись в комнату мужа.       В ответ князь с удивлением уставился на супругу – раньше она никогда не заходила к нему.       - Оставь меня в покое, Маша, – простонал Петр Михайлович, закатывая глаза с видом мученика. – Поверь, мне сейчас не до скандалов, и если тебе это интересно – Марфа появилась здесь без моей помощи.       - Ну что ты, какой скандал? – княгиня мастерски изобразила удивление. – Я вот попить тебе принесла, а то от обеда отказался, хоть компоту выпей. Беспокоюсь за тебя, Петруша, а ты в доброту мою не веришь. Я ведь не враг тебе – столько лет мы вместе, и счастливы были. Если б не холопка твоя…       - Хватит, хватит! – поморщился князь, не желая больше слушать женины упреки. Потом взял стакан и осушил его одним глотком, желая поскорее избавиться от посетительницы.       - Вот и славно, Петруша, пойду я, - сладко пропела Мария Алексеевна. А оказавшись по ту сторону двери, злорадно улыбнулась.       - Поделом тебе, старый пень! Если не помрешь, так холопку свою точно забудешь. Сколько мне ещё позора из-за тебя терпеть?!       Рассуждения Долгорукой были прерваны появлением Карла Модестовича, сбежавшего от Полины, грозившей запереть его в чулане.       - Ты чего здесь бродишь?! – набросилась на него княгиня, - опять перчатки принес?!       - Какие перчатки? – хлопнул глазами Шуллер. – У Карлуши ничего нет. Меня ведь так зовут? – обратился он к Долгорукой.       - Неужто и этот волшебного зелья испробовал? – пробормотала Мария Алексеевна. – Когда только успел?       - Где это мы? – полюбопытствовал управляющий у собеседницы.       Княгиня тут же сделала скорбную мину и склонилась к уху Модестовича.       - Мы в ужасном месте! – зашептала она. – Нас с Вами здесь заперли злобные завистливые люди.       - Почему? – Шуллер смотрел на нее с наивностью ребенка.       - Пойдем, расскажу. – Долгорукая взяла его за руку и потащила в самый дальний угол коридора. Управляющий покорно поплелся следом, и никто из них не заметил Забалуева, который, спрятавшись за выступом стены, внимательно прислушивался к разговору. Старый пройдоха сразу догадался, какая удача плывет к нему в руки, и теперь обдумывал, как бы повыгодней её использовать. Между тем княгиня, мило улыбаясь, убеждала Карла Модестовича в том, что их связывают нежные чувства, поэтому они оказались здесь и бесконечно страдают.       - Как Ромео и Джульетта? – встрепенулся управляющий. – Странно, откуда я знаю про них?       - Это неважно, главное – мы скоро покинем свое заточение, чтобы всегда быть вместе, – убеждала его Мария Алексеевна. – Сейчас иди к себе, позже я тебе про свой план расскажу. Не надо нам вместе на людях показываться.       А когда Модестович ушёл, глаза Долгорукой сверкнули торжеством. Теперь, когда обитатели богадельни ополоумели, надо не теряя времени бежать отсюда, пока есть возможность, но прежде всего забрать у Шуллера ключи от всех замков.       Кстати, как там муженек себя чувствует? Свихнулся или все еще нет? Она зашла в комнату мужа, но Петра Михайловича там не оказалось. Решив продолжить поиски, Мария Алексеевна заглянула в столовую.       - И это меня называют умалишенной? - пробормотала она.       Действительно, художник, пожелавший написать картину «Сумасшедший дом на отдыхе», не нашёл бы лучшей натуры. Бывший Император, сидя над шахматной доской, яростно доказывал кому-то, что рокировка была правильной. Жуковский читал стихи Александре Федоровне, и она таяла под его восхищёнными взглядами. Кайзерлинг с Оболенским обсуждали постановку пьесы и кандидатуры актрис, а в дальнем углу князь Репнин успокаивал рыдающую супругу, которая, указывая на Николая Павловича, бормотала сквозь слезы:       - Мы ему уже более двух десятков раз представлялись! Сколько можно спрашивать наши имена?!       - Успокойся, Зизи, все образуется, - утешал её Александр Михайлович, сам находившийся в крайней растерянности от всего происходящего.       Единственный сохранивший ясность рассудка и суждений, граф Бенкендорф метался от одного к другому, не зная что ему делать. Генерал, привыкший бороться с врагами самодержавия, понятия не имел, как поступить с обезумевшей ордой, и уже стал опасаться, что сам рехнётся с ними за компанию.       А посреди этого хаоса испуганно застыл Петр Михайлович, не зная кто он и где находится.       - Вы как будто растерялись, сударь? – участливо спросила Мария Алексеевна, подойдя к нему.       - Где это я?! – Долгорукий затравленно озирался по сторонам.       - Вы здесь гостите вместе с супругой. – Княгиня указала на Сычиху, заглянувшую в столовую в поисках призрака Ивана Ивановича.       - Это моя жена?! – Долгорукий недоверчиво глянул в сторону дамы.       - Конечно, а Вы недовольны супругой? – поинтересовалась Мария Алексеевна.       - Что- то в ней есть такое зловещее... – Князь был явно не в восторге от перспективы оказаться мужем местной ведьмы.       - Ах, Вам показалось! Она милейшая женщина, – успокоила его собеседница, добавив про себя: «Очень надеюсь, что не все свои яды потратила – оставила на твою долю. Может, наконец-то отвяжусь от тебя!»       - Ты опять здесь, Иван, – обратилась Сычиха к призраку покойного родственника. – Чего тебе в комнате не сидится?! Отправляйся к себе!       - По какому праву Вы прогоняете моего партнера?! – возмутился Николай Павлович. – Я не допущу самоуправства!       - А по какому праву Вы раскомандовались?! – не выдержал Бенкендорф.       Бывший Самодержец задумчиво почесал в затылке – «правда, чего это я?», и снова вернулся к шахматам.       - Мы только партию доиграем, Надин, – заныл старый барон. – Я ж ничего плохого…       - Очень надеюсь – тебе не придет в голову выиграть у Его Величества империю в шахматы! – грозно предупредила Сычиха.       - Где Его Величество? – поинтересовался Государь. – Все о нём говорят, только я ему до сих пор не представлен. Может, это Вы? – обратился Император к Александру Михайловичу.       - Я... э... э... нет, – замялся Репнин. – Вы ошибаетесь. - Тогда кто же Вы? – допытывался Император. – Не припомню нашего знакомства.       Князь не успел ответить, как Зинаида Степановна, тихо пискнув, потеряла сознание.       - Отчего madame лишилась чувств? – удивился Николай Павлович.       - Как будто нет причин, – пробормотал глава Третьего Отделения. – Тридцатый раз за сегодняшний день представляются, почитай каждые полчаса.       И оставив князя хлопотать возле супруги, отошел к группе окружающей Александру Федоровну.       Бывшая Императрица, забыв о своем монаршьем положении, буквально расцвела, окруженная мужским вниманием. Жуковский ходил за ней по пятам, читал восторженные оды и величал своей Музой. Кайзерлинг с Оболенским, потерявшие память, но не тягу к театру, наперебой предлагали ей главные роли.       - Вы в самом деле полагаете, что ей подойдет роль Джульетты? – Кайзерлинг в лорнет рассматривал достоинства Государыни. – Вам не кажется, что возраст этой дамы неподходящий для столь юного создания?       - Не могу не согласиться с Вами, – кивал Сергей Степанович, – только все же она лучше, чем та девица, которая предлагала мне свои услуги на кухне, когда я туда заглянул. На редкость наглая и настойчивая особа. Даже танец Саломеи предлагала станцевать в доказательство свей способности сыграть роль Джульетты.       - Не желаете стать актрисой, голубушка? – обратился он к Александре Федоровне, млевшей от стихов влюбленного в нее поэта.       - Какая Джульетта?! – возмутился Жуковский. – Это Муза, чистейший родник вдохновения. Здесь не место театру с его интригами и завистью.       - Да как Вы смеете оскорблять храм Мельпомены! – Негодованию Сергея Степановича не было предела.       - Где гораздо больше красоты! – поддержал его Кайзерлинг.       - Вы ничего не понимаете в прекрасном! – закипел Жуковский.       Обстановка вокруг Её Величества стала накаляться, чем не преминула воспользоваться Мария Алексеевна, решившая втянуть мужа в очередную неприятность.       - Что ж Вы оставили свою супругу, сударь? – обратилась Долгорукая к князю и указала на Императрицу.       - Это моя жена? – князь оторопело уставился на нее. – Но Вы как будто говорили, что я женат на... той рыжей особе.       - Ну подумаешь, малость ошиблась, – княгиня смущенно хихикнула. – Однако согласитесь – эта блондинка выглядит гораздо привлекательнее.       - А Вы кто? – наконец-то сообразил спросить Пётр Михайлович.       - Я – Ваша дальняя родственница, – княгиня улыбнулась почти по-родственному. – Ступайте же, сударь, а то у Вашей супруги слишком много поклонников, как мне кажется.       Князь пригладил на голове остатки растительности и воинственно выпятив грудь направился в сторону группы любителей искусства, где всё сильнее разгоралась ссора.       Проводив мужа взглядом и убедившись, что на неё никто не обращает внимания, Мария Алексеевна выскользнула из столовой на поиски Шуллера – пришло время действовать. Пока эти полоумные выясняют отношения, она сбежит отсюда и постарается навсегда забыть богадельню. Главное – забрать у Модестовича ключи, пока эта немчура не опомнилась.       Тем временем кавалеры Александры Фёдоровны были готовы уже выяснять отношения по дворянскому кодексу чести и грозили друг другу дуэлью, особенно Долгорукий, настаивавший «на своих законных правах супруга».       Императрица смотрела на мужчин со смесью страха и восхищения (ах, дуэль!), пока Бенкендорф, которому до смерти надоел этот балаган, не разогнал поклонников чуть ли не пинками, не считаясь с чинами и титулами, а Её Величеству настоятельно посоветовал вернуться в свою комнату.       Немного наведя порядок, генерал, не до конца остывший, вышел в коридор и отпустил несколько крепких словечек в адрес обитателей богадельни.       - Вот уж не думала, что благородные господа могут так выражаться, – раздалось за спиной, и Александр Христофорович, оглянувшись, увидел Марфу, стоявшую почти вплотную к нему. В другое время он прикрикнул бы на нахалку, но сейчас был рад увидеть хоть одного нормального человека в этом гнезде безумия.       - Здесь ещё кто-то помнит о том, кто я такой? – полюбопытствовал генерал, про себя отметив: женщина весьма привлекательна.       - Как же, Ваше Высокопревосходительство, – кокетливо улыбнулась Марфа, – Вы уж простите меня за бумаги, я ведь это не нарочно.       - Тут без бумаг рехнуться можно, – отмахнулся Бенкендорф.       - Что произошло? – спросила Марфа.       Вместо ответа генерал кивнул в сторону столовой. Движимая любопытством женщина заглянула туда и повернулась к Александру Христофоровичу с округлившимися от удивления глазами.       - Как это случилось? – Её недоумение было абсолютно искренним.       - Если б я знал! – Бенкендорф беспомощно развел руками. – Все в один момент обезумели, словно напасть какая.       - Все сразу? – Марфа задумалась. – Так не бывает, с ума по одиночке сходят. Чувствую, кто-то постарался пакостей натворить.       - Madame, да Вам только сыскным делом заниматься! – расплылся в улыбке бывший глава Третьего Отделения. – Честное слово, взял бы Вас на службу, если б она у меня была.       - Будет Вам! – расцвела от похвалы женщина.       - И кто же мог такое сотворить? – задумался Бенкендорф.       - Думаю, есть здесь один человек. – Марфа не успела договорить – в коридор на четвереньках выполз Забалуев и мыча забился в угол.       - Что с Вами, Андрей Платонович? - спросил генерал, поморщившись от специфического запаха, исходившего от Забалуева.       Но бывший предводитель уездного дворянства продолжал мычать, пуская пузыри аки младенец.       - О Господи, – в голосе Александра Христофоровича слышалась вселенская скорбь, – даже этот умом тронулся!       - Напугали барина, – веско заметила Марфа, – аж уделался, сердешный. Придется нам его до комнаты тащить, не оставлять же здесь. И Карлуша куда-то запропастился, как назло.       - Пугливый, – поморщился Бенкендорф; преодолевая брезгливость подхватил под руку Забалуева, и они с Марфой потащили его по коридору.       Между тем, во владениях Сычихи Иван Иванович, по привычке расположившись на краю стола, рассказывал свояченице о своих подвигах.       - Как же здесь стало интересно, Надин! – Призрак прямо светился от удовольствия. – Видела бы ты, как я с Забалуевым разобрался!       - Мало тебе Долгоруких? – вяло огрызнулась ведьма.       - Ты даже не представляешь, что я придумал! – не унимался Иван Иванович. – Этот ворюга ключи у Шуллера стянул и хотел секретер с деньгами обчистить, только я проследил за ним, и пока он ключи подбирал, через замочную скважину в секретер влез. Призрак везде пролезет, хи-хи! Открыл Андрей Платонович дверцу, а я ему бу-у-у – тыквой по физиономии, да еще клыки показал. Наш предводитель так и сел где стоял. Теперь от него точно гадостей ждать не придется – ничего не соображает.       - Зато одним сумасшедшим больше стало, – вздохнула Сычиха. – Скоро вообще ни одного нормального не останется кроме нас с тобой, да и ты призрак.       - Зато не скучно! – ликовал барон. – Ладно, пойду подумаю, над кем ещё подшутить.       И с этими словами Иван Иванович стал растворяться в воздухе.