Несожжённое письмо

«Кто придумал всё это? Кто создал эти правила? Кто разжёг этот очаг войны, не дающий двум влюблённым сердцам воссоединиться? И кто заставляет меня снова писать эти письма, терзая израненную душу? Я смотрю вокруг. Сколько людей! А в голову, кроме тебя, никто не приходит. Я брожу по коридорам, сижу на занятиях, но в мыслях только ты. Только ты и непреодолимое желание быть рядом. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Просто стоять за тобой, случайно оказавшись неподалёку, и чувствовать себя такой защищённой и такой… Любимой. Будто бы всё давно уже позади: Мавр, его люди, твои люди, правила, разделившие нас, сам Дом и все до единого его обитатели. Я засыпаю и слышу десятки голосов, неразборчиво кричащих мне что-то, ненавидящих меня за то, что я делаю, за то, что я предаю своих. Я просыпаюсь от очередного кошмара, оказываюсь в кромешной тьме и всепоглощающей тишине, царящей вокруг, и только твой голос, пробивающийся сквозь мой рассудок, твои глаза, глядящие на меня через пелену событий, способны принести мне тихий, безмятежный сон. Наверное, ни в одном языке нет слов, способных описать то, что чувствует человек, не способный быть рядом с тем, кого он любит. Это будто пытка, повторяющаяся изо дня в день. Ты привыкаешь к этой боли, но в один момент она ранит тебя гораздо сильнее и снова не даёт тебе жить. И так всё больнее и больнее, до бесконечности. И ведь самое печальное то, что всё это прекратить не может ничто. От этого нельзя спрятаться, принять таблетку; это невозможно забыть и отпустить. Только один человек способен унять эту боль. Один. А на планете их миллиарды… Тебя полюбят тысячи, но всё это померкнет перед одним-единственным взглядом, самым дорогим и манящим. Ты стал для меня этим спасением. И теперь мне только одно важно знать: смогла ли я стать им для тебя? Мои глаза встречаются с твоими. Лишь ради этого я способна вставать по утрам, когда нет сил, только, чтобы увидеть тебя снова, чтобы снова совершенно случайно столкнуться с тобой в коридоре, коснуться твоего плеча и почувствовать твоё дыхание. Если бы ты знал, как мне тяжело жить, осознавая, что вот он, мой любимый человек, он тут, совсем рядом, но в то же время так недосягаемо далеко, что добраться до него почти невозможно. Но знаешь… Даже мимолётный взгляд, даже просто присутствие тебя неподалёку дают мне столько сил, сколько не способен придать никто и ничто. Каждое твоё новое письмо, словно крохотное пёрышко на крыльях, вырастающих в тот момент, когда я вижу родной почерк на смятом клочке бумаги. Я читаю, поднимая глаза вверх, благодаря всех богов на свете за то, что дали мне возможность любить и быть любимой. У меня по щеке течёт слеза, но я знаю, что она приносит облегчение. Ты далеко, но в ту же секунду — со мной. Здесь. Рядом. Словно ангел-хранитель, всегда оберегающий меня от всего. Я пишу это и хочу только одного — стать этим ангелом для тебя. Только бы ты был счастлив. О, это странное чувство того, что на всей планете есть только один человек, ради которого ты пройдёшь над пропастью, вытерпишь все муки ада, отдашь свою жизнь. И всё ради того, чтобы он не прекращал улыбаться. И пусть я не знаю всего, что таит твоё сердце. Но… Спасибо. Спасибо, что появился в моей жизни. Спасибо, что показал мне, что такое любовь. Спасибо, что стал светом и надеждой среди тьмы и страданий». Череп крутил письмо в руках, перечитывая его, наверное, уже в сотый раз, давно заучив наизусть каждое предложение. Он давно должен был его сжечь, но так и не смог поднести зажигалку к самому дорогому воспоминанию о Ведьме, всегда нося его с собой, трепетно прижимая к сердцу измятый, потрёпанный листок. Тот самый, который он получил в один из вечеров, запомнившихся ему на всю жизнь. Череп посмотрел вверх, как делала это Ведьма и, обращаясь не то к Богу, не то к самой девушке, тихо произнёс: — Спасибо. Его глаза блеснули каким-то неведомым огнём, а губы едва улыбнулись. — Спасибо…