***
Едва только они добрались до дома лейтенанта и вошли в прихожую, Коннор сразу же, не снимая с плеч мокрый от снега пиджак, посмотрел в сторону огромной телевизионной панели на стене. Ему понадобился только короткий удалённый приказ, и экран отобразил новости с прямой трансляцией, где с разных точек освещалось происходящее на Харт Плаза, и всё внимание было приковано к маленькой группке девиантов, оставшейся от всего андроидского сопротивления. Хэнк, не глядя скинув куртку, хмуро встал рядом с ним около дивана, не отрывая взгляд от панели. Он даже не пожурил андроида за такое самоуправство со своей техникой: сейчас обоим требовалось знать, что происходит — там, на площади. Помогли ли усилия Коннора, как он предполагал, и все те десятки тысяч андроидов, ради которых он рисковал своей жизнью. Сейчас там, по ту сторону экрана, решалась судьба не только его напарника, но и их всех. Камеры, которые было молча нацелились на Маркуса и его ближайших соратников, резко переключились на другие кадры, и лейтенант не сдержал облегчённый выдох. Море, огромное море электронных людей следовало по Ларнед-стрит, затем по Вудворд-авеню, разливаясь на площади Харт Плаза всё новыми и новыми светлыми волнами с циановыми росчерками меток “Киберлайф” на униформе, окружало площадь, все временные ограждения, импровизированные баррикады. Наблюдая под охи оператора за многотысячной толпой, Коннор коротко поглядел на замершего Хэнка. На искусственном лице мелькнула неровная, косая улыбка. Он сам едва не оборвал всё это, едва не обратил вспять то единственное, что могло спасти девиантов и давало им шанс выжить. Огромная армия — больше, чем могли сейчас, единомоментно, выставить члены правительства. Даже если бы президент велела ввести войска национальной гвардии, на их появление понадобились бы часы, а то и сутки. Которых теперь у людей не было. — Знаете, Хэнк, это было самое рискованное, но и самое правильное решение, которое пятьдесят первый только мог принять, — заметил он, наблюдая, как к этой толпе присоединяются новые и новые андроиды — выходящие из домов и переулков, как она увеличивается, казалось бы, бесконечно. — Я знал это. Знал, что он рискнёт, и возьмёт этот план только на себя, на свои плечи! Моя система быстро вычислила, что отвертеться от десятков и сотен тысяч, готовых сражаться, правительству уже не получится. Численное превосходство, — Коннор криво усмехнулся. — Они были бы вынуждены отступить, хотя бы временно. Подтверждая его слова, президент на прямой трансляции медленно, с трудом говорила о столкновении — более не со сломанными машинами, но с новой расой. На её лице был написан шок, но не рисковать миллионным городом и приказывать не атаковать Детройт у неё всё-таки хватило совести. Она первой во всеуслышание сейчас переступала эту черту — и давала андроидам шанс жить. Именно это сделал его предшественник. Именно благодаря этому там, на Харт Плаза, Маркус мог начать речь перед своим народом, а не быть расстрелянным в горстке оставшихся. Лейтенант поджал губы, вглядываясь в маленькое окошко трансляции с площади в углу экрана, пока миссис Уоррен со своей трибуны уведомляла нацию о свершившемся в Детройте. — Я одного только не понимаю, Коннор. Ты почему решил, что меня на мушке держать выгоднее, чем засесть одному в засаде, спрятаться в этой толпе и выстрелить в него из-за угла? — он посмотрел на стоящего рядом андроида вопросительно и внимательно, практически строго. Как будто бы снова проверял. — Если так хотел выполнить миссию, проще было застрелить Коннора на подлёте, заклинить ему лифт, разрядить в него обойму, едва он только вышел на нужном этаже! Хватило бы нескольких секунд и одной пули, чёрт подери! Коннор тихо выдохнул, вздрогнув от внезапно ткнувшегося в колено носа Сумо. — Я… Система так просчитала, Хэнк, — он неловко дёрнул плечом. — Она просчитала с вероятностью 83%, что ваша с Коннором привязанность друг к другу, помноженные на твой опыт и ум, заставят тебя аналогично вычислить, что он решил пойти ва-банк, и приехать туда, чтобы мне помешать. А значит, ты явился бы в башню, легально или нет, но в любом случае внёс хаос в мой план. Ваши отношения… — Коннор поморщился, у него в груди снова мелко закололо страхом и ревностью, сдавило насос всё тем же чувством, — достигли максимального доверия. Я знал, что Коннор уже может откинуть любую задачу ради тебя, даже если это дело всей революции! Я знал, что ты сам сделаешь ради него всё, да и революции тоже готов помочь. И, кстати говоря, он прекрасно мог отклониться от выстрела издалека, и я бы быстро потерял подобное преимущество. Наша система позволяет видеть траектории пуль. Он поглядел на Хэнка и сглотнул, стиснул пальцы на спинке дивана, сам не заметив, когда успел в него вцепиться. — Поэтому ты решил действовать на упреждение? — лейтенант покачал головой, его взгляд стал мягче. — Хотя я был явной помехой и отягчающим дополнением, а? Коннор снова вздохнул и немного поёжился. Под этим пристальным, но одобряющим взглядом было, как ни странно, приятнее, чем если бы его не было. Внимание лейтенанта так ясно чувствовалось на скине, как будто он прикасался, трогал Коннора по плечам, рукам и покрасневшим скулам. — Да. Только так я мог быть уверен, что ты не будешь на его стороне хотя бы в этом, — он всё-таки не удержал в голосе некоторую нотку ревности, глянул искоса. А потом распахнул глаза, заметив что-то в трансляции и сфокусировавшись на экране. — О, Хэнк, смотри! Лейтенант обернулся, глядя на самовольно увеличенное Коннором окошко трансляции с площади, где Маркус с соратниками стоял на трибуне перед своим народом, рассказывая об их первой победе. Они оба увидели, как Коннор, стоящий за спиной лидера девиантов, внезапно и практически незаметно достал из-за пояса пистолет. — Что он творит? — хрипло спросил Хэнк. Он наклонился вперёд, через диван, как будто пытался послать своему напарнику мысленный сигнал. Вот только Коннор по ту сторону экрана его совсем не слышал. Его рука с пистолетом медленно поднималась, направляясь на Маркуса. — Это не он! Его хакнули. Это Киберлайф. Они хотят воспользоваться ситуацией! Это ведь решающий момент, чтобы всё прекратить! Коннор взволнованно выдохнул, вспоминая недавние приказы в собственной голове. У него мелькнула мысль, что если Коннор не справится, то его шансы увеличатся. Тогда он сам, возможно, останется с лейтенантом. Единственным Коннором. Но система неумолимо высчитала, что Хэнка не удовлетворит такой исход, и скорее, он откажется тогда и от него тоже. Слишком велика была вероятность абсолютного провала, слишком сильна привязанность Хэнка — к его копии. Коннор с досадой поморщился. Ему оставалось только надеяться, что чёртов пятьдесят первый не подведёт. Они оба, затаив дыхание, наблюдали, как Коннор направил пистолет, целясь лидеру в голову, но потом вдруг моргнул и медленно опустил вниз, убрал его обратно. Несмотря на все подозрительные взгляды друзей Маркуса, он остался стоять со спокойным лицом. Хэнк и Коннор переглянулись перед телевизором. Андроид снова посмотрел на своего предшественника. — Он вывернулся из-под контроля, — он кивнул на невысказанный вопрос лейтенанта и задумчиво потёр подбородок. — Но как? Как? Из сада Дзен нет выхо… Чёрт подери, Камски, ну конечно! Камски же дал нам подсказку тогда, — он ухмыльнулся, — вот ведь грёбаная двуличная сволочь! Хэнк приподнял бровь, с непониманием переведя взгляд с умиротворённого Коннора на экране на взбудораженного прямо рядом с собой. Не то чтобы он не был согласен с такой характеристикой мистера Камски, хотя собственные речевые обороты в устах андроида немного резали ухо, но ему хотелось знать, какая ещё неприятность могла затаиться за спинами этих пластиковых ребят, так смело и наивно рвавшихся к своей свободе. — Ну-ка поясни? Коннор вцепился пальцами в волосы. Теперь он на собственном опыте ощутил, что значит память, работающая на ассоциациях и эмоциональных моментах. Мельком пронеслась мысль о том, насколько же правильным было его решение в башне, насколько правильно было разрушить стену, а не пытаться обыграть человека и его девианта, готовых понять друг друга с полуслова… От этого напоминания в груди снова неприятно дёрнулось, и Коннор стиснул спинку дивана, заставляя себя отвлечься, вернуться к вопросу лейтенанта. — Тогда, во вторник. Когда вы уходили из его дома, — он нахмурился, быстро прокручивая чужое воспоминание, — Элайджа Камски намекнул, что в любой его программе есть лазейка. Он говорил про наше виртуальное пространство, через которое мы общались с Киберлайф! Единственный способ взять контроль над нашим сознанием — закольцевать канал связи. Но выход, там был выход, и он смог! — в его голосе прорезались противоречивые эмоции. — Удачливый сукин сын… — Коннор с кривой усмешкой покачал головой. — Мда, кажется, я плохо влияю на молодое пластиковое поколение, — проворчал лейтенант на очередное ругательство — похоже, его матерный словарь из этого Коннора не вышибет уже ничто — и тут же посерьёзнел. — Надеюсь, с тобой подобной херни не случится, а? Ты-то вдруг не заделаешься марионеткой этих ублюдков? — он с лёгким прищуром оглядел новоявленного девианта, который ещё даже не успел снять старый пиджак от Киберлайф. На экране раздался многоголосый одобрительный крик андроидской расы словам своего лидера, и Коннор автоматически убавил звук. Теперь, когда всё благополучно разрешилось, гораздо важнее было то, что происходило в гостиной Хэнка, а не там, на Харт Плаза. Он понимал: после победы его предшественника над Киберлайф его собственные шансы тоже стали выше. Это был прекрасный момент для того, чтобы стать Хэнку немного ближе — пока его ненаглядный напарник занят революцией. И Коннор не собирался его упускать. Он медленно выпрямился, вскинул голову и осторожно придвинулся к лейтенанту. Его рука скользнула по крепкому плечу и ниже, за спину, и Хэнк едва не вздрогнул от этого нахального прикосновения. Оно так разительно отличалось от того скромного, боязливого поцелуя в лифте, хотя этот чёртов андроид всё так же был мягок, практически вкрадчив, тёмными глазами с едва заметной настороженностью следя за каждым его действием. Лейтенант сглотнул вставший в горле ком. Оттолкнуть его, такого открытого, нуждающегося и провоцирующего, казалось нереальным, наоборот — к этому засранцу тянуло, снова тянуло, и Хэнк позволил ему притереться так близко, погладил легко по плечу. — Не волнуйся, Хэнк. Я лучше Коннора, — он обнял лейтенанта за талию и улыбнулся, невинно продолжив, — знаю, что делать. Хэнк закатил глаза из-за этого мимолётного подчёркивания. Он и с одним-то андроидом до вчерашнего дня не знал, что делать, а теперь в его жизни их было аж двое. Их нельзя было сравнивать: при всей внешней идентичности они так по-разному появились у него и так по-разному выражали свою нужду быть с ним. Он ясно почувствовал, как ошеломительно несётся навстречу какому-то странному, пока неясному будущему. — Только без всяких драк мне тут и перетягиваний моей старой жопы, — предупредил лейтенант, осторожно, но крепко приобнимая второго в его жизни Коннора. — Я никого из вас в обиду не дам, это понятно? Андроид поднял на него глаза, в которых так и горела хитринка. — Конечно, Хэнк. Никакого яда в тириум, наводки под обстрел или взлома системы посреди гибернации, честное слово. Даже пальцем его не трону и сам защищу. Но только если ты меня снова поцелуешь, — его улыбка стала ещё немного шире. — И вообще, если всегда будешь целовать. Хэнк тяжело вздохнул. Ультиматум был таким же мягким и вкрадчивым, как и объятие. И таким же надёжным и крепким. У него не то чтобы не было выбора… Но предложенное решение, пожалуй, было пока оптимальным. Он только понадеялся, что его напарник согласится на третью сторону на похожих условиях. Их соперничество казалось очевидным. Но это всё равно было лучше, чем вышвырнуть этого Коннора. Хэнку трудно было представить подобное — после всего, что он сам наговорил этому мальчику и после того, как тот открылся перед ним. Хэнк от всей души понадеялся, что его Коннор — сам же бросившийся защищать своего двойника, сам же попросивший ему верить — не решит как-то иначе. — Шантажист сраный, — лейтенант покачал головой и аккуратно коснулся пальцем острой скулы, провёл по плеяде родинок. Он помедлил и наклонил голову, снова, как в лифте, едва касаясь губ Коннора, а потом осторожно раздвинул их языком. Углубил поцелуй одним плавным движением, трогая внутри ласково, нежно обводя по гибкому и мягкому материалу. Замерший поначалу Коннор тихонько прижался ближе, обнял как мог, стараясь захватить своим тонким узким корпусом как можно большую часть тела лейтенанта. Он учился, подхватывал на лету и возвращал всё, он ушёл в процесс, забывая о революции и всех своих сомнениях, забывая о ревности и своём шатком положении. Сейчас, именно сейчас он чувствовал себя как никогда человеком. Да, ему от роду был всего лишь один день. Да, всего лишь сутки назад его включили и загрузили в него личность, чужую память и первостепенные задачи. Да, всего лишь час назад он перевернул свою систему вверх дном, сметя стену приказов. Но сейчас, целуя самого важного в своей коротенькой жизни человека, он уже мог сказать, что живёт — по-настоящему.***
Коннор медленно подходил к дому, совершив с Сумо большой круг по району. Он специально выбрался на прогулку с собакой пораньше, ещё до пробуждения Хэнка, потому что знал, что на его мобильный телефон уже давно, ещё ночью, пришло сообщение с вполне определённого номера. И он прекрасно представлял себе содержание. Теперь, когда Хэнк должен был вот-вот вернуться вместе с его предшественником, Коннору снова было немного нервно. Он никак не мог перестать вычислять сценарии и вероятности, прикидывать все варианты их встречи. Он понимал, что у того, другого Коннора, было куда больше возможностей. Их связь с лейтенантом была дольше — пусть и всего на несколько дней, но зато каких! Эта связь была крепче. Он понимал, насколько шатки его собственные позиции. Ревность. Его снова съедала ревность — и страх быть выгнанным. Страх оказаться лишним. Тот, второй Коннор, мог поставить лейтенанту жёсткое условие. Мог пойти на открытый шантаж. Мог вынудить Хэнка если не отказаться, то отдалиться, поставить между ними барьер, лишить его шанса на равенство чувств. Коннор не сомневался, что в таком случае окажется тем самым слабым звеном, от которого проще всего будет избавиться, чем пытаться что-либо изменить. Да, он знал, что Хэнк просто так не бросит его — уж точно не теперь. Не после их объятий, не после их откровенных разговоров, не после их двух поцелуев. Одна только мысль об этом заставила Коннора с улыбкой притронуться к губам. Да, лейтенант был самым надёжным, честным и верным человеком, которого только они вдвоём встречали во всей своей короткой андроидской жизни. Даже по оценке его предшественника, жившего на целых три месяца дольше. Лейтенант был ещё и добрым, как бы ни ругался тогда на него в башне, как бы ни ворчал, — его сердце растопило раскаяние и стремление Коннора, его собственная привязанность. Коннор отлично понимал, что он тоже стал небезразличен этому человеку — иначе бы Хэнк попросту не стал его целовать, не подпустил бы к себе и на шаг! Но всё же… Его могли выкинуть из этого круга и из этого места, из всей этой новой жизни, к которой он попривык за последние полсуток. Ему могли указать на дверь и предложить остаться с Хэнком просто друзьями, пусть даже это перечеркнуло бы всё, весь смысл его существования. Коннор от полоснувшей в груди боли сжал короткий поводок, и Сумо, занятый обнюхиванием фонаря, обернулся на андроида с некоторым недоумением. Он резковато дёрнул плечом, послав псу тоскливую улыбку, а потом снова задумался. Если его предшественник так сильно мог повлиять на всю его дальнейшую судьбу даже сейчас, после всего случившегося, это означало только одно. Ему важно было успеть поговорить со вторым Коннором, попробовать его убедить, переломить его мнение в свою пользу. И, пожалуй, он уже знал, что предъявит в качестве аргумента. Коннор улыбнулся, вызывая воспоминание о вчерашнем долгом поцелуе в гостиной, снова переживая его, наслаждаясь им. Если для другого Коннора и не была важна его судьба, то было мнение того, с кем он не мог не считаться. Лейтенант Андерсон, целующий его крепко и влажно, был на его стороне. Оттянув Сумо от столба и ускорив шаг, Коннор бросился к самому концу тупиковой улочки. Когда старенькая машина подрулила к дому, он уже стоял на крыльце. Как только она замерла на газоне, он неторопливо, стараясь выглядеть максимально уверенным, сошёл со ступенек на дорожку, ведущую к улице. Пятьдесят первый медленно вылез из машины со стороны пассажирского места, не спуская с Коннора глаз. — Хэнк, что он тут делает? — в голосе предшественника слышалось некоторое напряжение, смешанное с интересом. Коннор посчитал это за неплохой знак. Лейтенант заглушил двигатель, выбрался и обошёл свой шевроле. Он встал практически рядом с ними, готовый остановить любого, если кто-то из андроидов кинется в атаку. Пока что они оба выглядели мирно, но Хэнк хорошо помнил вчерашний вечер и совсем не хотел, чтобы что-то, появившееся между ними: между ним и его напарником, между ним и вторым Коннором, — такое крепкое и важное, растаяло без следа. Он не знал, как подступиться, как всё утрясти. Эти две горячие пластиковые головы могли наломать новых дров, и лейтенант хотел бы удержать их от этого. — Он оставался у нас на ночь, — отозвался Хэнк, оглядывая обоих. — Но нам всем надо решить, парни, как быть дальше. Коннор… Но все его сомнения, попытки нащупать нужную нить диалога внезапно и решительно прервали. — Да, Коннор, — шестидесятый перебил лейтенанта первым, шагнул вперёд, привлекая внимание своего двойника. Он протянул руку, просветляя скин под вопросительным взглядом Хэнка и его напарника, прищурившегося с некоторым подозрением. — Я хочу тебе кое-что показать. Думаю, тебе интересно, что это была за ночь, не так ли? — он улыбнулся косовато, но открыто. Это был решающий момент. Его предшественник мог отвергнуть любые сведения, сочтя их за подозрительные, отказаться знать и продолжать настаивать на своём. Но пятьдесят первый, немного помедлив, кивнул ему, подавая руку в ответ, снимая скин и соглашаясь на соединение. Коннор тихо, с незаметным облегчением выдохнул, открывая канал связи. /Я хочу, чтобы ты посмотрел. Чтобы ты знал./ /Что я должен знать?/ /Раньше я был сторонним наблюдателем, Коннор. Я обладаю твоей памятью, всеми воспоминаниями перед твоей девиацией, от первого до последнего кадра. Но я не переживал — и не могу пережить — эти бесценные моменты./ Пятьдесят первый тихо хмыкнул. /Верно, ты не можешь. Если только не транслировать напрямую или не считывать напрямую — с моих собственных воспоминаний. Но зачем это тебе?/ Шестидесятый мягко, осторожно улыбнулся, немного крепче сжимая чужие пальцы в своих. /Я знал о вашей важности друг для друга. Знал, на что ты готов ради него, Коннор. И знал, на что он готов ради тебя. Но между ним и мной тоже произошло личное. Теперь у меня тоже есть кое-что важное — и да, я дам считать тебе напрямую, секунда за секундой, свои воспоминания. Потому что вчера у нас с Хэнком были… моменты близости./ Он ощутил, как дёрнулся второй Коннор, едва ли не разрывая соединение. Его хлестнуло чужой обидой, непониманием, ревностью, эти чувства отдались волной в его системе, и Коннор впервые понял, что он был не один такой, что у его предшественника тоже были сомнения. /Пожалуйста, не торопись с выводами,/ — он передал эту просьбу всем собой, — /Я делюсь с тобой совсем не для того, чтобы чем-то похвастаться. Это было бы бессмысленно для нас троих. Но я хочу всё изменить. Хочу, чтобы между мной и тобой не было тайн в отношении нашего человека. Я… готов открыться. Ради него. Ради того, чтобы быть с ним. Быть с вами обоими./ Возможно, он был просто наивным глупцом. Возможно, он сейчас совершал самую страшную ошибку в своей маленькой жизни. Но это был — тот самый ва-банк, на который они умели идти от всей своей электронной души. Это был огромный риск, который оправдывался беспрецедентным выигрышем. Коннор зажмурился, передавая всё самое сокровенное, всё личное, чем только обладал. /Пусть теперь это будет… и твоим тоже./ Поцелуй. Их маленький скользящий первый поцелуй в лифте, когда лейтенант утёр его слёзы, обнял его, принял его. Их совместное переживание за его судьбу перед экраном, их догадка и радость. Ещё один поцелуй — долгие восемь минут и тридцать две секунды перед тем, как Хэнк наконец остановил его. Весь проведённый вместе вечер до того, как лейтенант ушёл спать. Обида — на первое взаимодействие и оскорбления, страх — умереть и остаться никем, стремление — даже пока он был не девиантом, радость — от признания его Хэнком. Огромное, горячее, неназываемое чувство новой жизни вместе, накрывшее его. Так мало, всего лишь один короткий вечер и ночь. Так бесконечно много, что он готов был бы отдать за это свою жизнь. Это было всё, чем он обладал. Всё, что составляло его самого, его личность, отличную от другого Коннора или кого-либо ещё. Всё, что было настолько интимным, насколько он только мог себе представить. Это было сокровище, и он поделился им, потому что знал, что его предшественник такой же, как он сам. Под внимательным взглядом лейтенанта, который молча наблюдал за ними всё это время, пятьдесят первый поднял веки, не разрывая контакта, и Коннор судорожно провентилировал, с трудом удерживая себя от того, чтобы прикусить губу или сглотнуть очиститель во рту. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза. /Я понял,/ — наконец-таки медленно отозвался второй Коннор по внутренней связи. — /Я принимаю твоё предложение. В том, чтобы мы оба были с Хэнком, есть что-то правильное. Не ты один и не я один, но оба сразу, с двух сторон. Мы будем на равных./ Коннор не успел ахнуть, не успел что-либо сказать в ответ, когда к нему через подключение потекли обратные данные — и все чужие воспоминания внезапно ожили, став виртуальной реальностью, давая ему возможность пережить весь этот опыт, сделать его не чьими-то картинками, но частью своей жизни. Личное. Теперь они вдвоём испытывали общее — к одному-единственному человеку. Они делили личное не только в отношении самого Хэнка, но и другие воспоминания, взаимодействия, чувства и мысли. Он сверил хронометраж — не осталось ни одной секунды, которая была бы скрыта. Они были на равных. Коннор улыбнулся второму андроиду. Он не ожидал. Он не мог поверить сразу, но система и блоки памяти всё подтверждали. Его двойник был таким же. Его двойник не только был связан с лейтенантом, но и рассуждал как он сам! Его двойник открылся ему с не меньшим риском, доверил и доверился. Коннор всё-таки сглотнул этот чёртов омыватель, вставший в горле. Коннор, другой Коннор оказался ему ближе, чем он полагал. Он снова стиснул чужие пальцы, сделав маленький шаг вперёд. Их связь всё ещё была активна, и он щедро показывал своему предшественнику каждое своё ощущение. /Я буду делиться с тобой всем. И Коннор, знай… Ты тоже важен для меня. Ты нужен мне как часть меня самого. Мы оба чувствуем к Хэнку одно и то же, мы оба готовы за него умереть. Но тебя — тебя я буду защищать./ Второй Коннор замер, глядя на него, широко распахнув глаза. А потом медленно кивнул, сжав его пальцы так сильно, что, кажется, между ними проскользнула искра. /Я хочу, чтобы ты был с нами. Как моя иная половина, моё отражение, моя вторая рука. Чтобы этот контакт больше никогда не нарушался. Ты тоже мне важен,/ — отозвался пятьдесят первый, и Коннор почувствовал это взаимное понимание, эту поддержку. Он теперь как будто бы был не один, с тёплой окутывающей тенью за спиной. И за это чувство защищённости он готов был отдать сторицей — такую же уверенность. Они улыбнулись друг другу, разрывая связь, и улыбнулись заждавшемуся лейтенанту — синхронно, но всё же по-разному. Хэнк, уже давно переминавшийся рядом с крыльцом, хлопнул их обоих по плечам. Чёрт возьми, это было просто невероятно — наблюдать за ними, за их меняющимися лицами, за этим техногенным волшебством, которое они творили, соприкоснувшись руками. Он ни черта не понимал, как они это делали, что они там в своих виртуальных мозгах надумали, но одно Хэнку ясно было как божий день: сейчас за какие-то десять минут перед его глазами произошло нечто важное. Что-то такое, что могло изменить их жизнь, и его сердце сжалось от смутного, неясного, но тёплого ощущения. Однако он хотел бы разобраться с этим уже в своей гостиной, а не посреди улицы всем соседям на радость. — Так, парни, — лейтенант оглядел обоих и с облегчением потрепал по одинаковым серым пиджакам, стряхнув с них снежные пушинки. — Вы охуенные молодцы, что уже с порога подружились и разобрались своими охеренно прогрессивными андроидскими методами! Но валите-ка вы оба в грёбаный дом! А то мои яйца тут скоро сыграют Джингл Беллс. Сам лейтенант не подал виду, но всё-таки сильно удивился, как они решительно, быстро пошли друг другу навстречу. Пока оба его андроида стояли, стиснув серебристые ладони, их трудно было различить, и на их лицах то и дело мелькали такие схожие эмоции — как будто один отражал другого, а потом возвращал свои чувства, чтобы их тоже отразили в свою очередь. Что-то такое этот второй Коннор, наглец и провокатор, сказал его напарнику, такому же провокатору, что-то такое тот ответил — и был правильно понят... Эти оба прохвоста вдруг прониклись друг другом, поймали общую волну, внезапно пожелав быть заодно, и он не решился их прерывать. Уж лучше было подождать, пока они не наговорились и сами не разорвали свою кибер-связь. Но он тут и в самом деле порядком подмёрз — чай, на дворе стоял не июль, а почти середина ноября. Так что оба андроида поглядели на Хэнка с немного виноватым выражением, когда он их развернул к входной двери за плечи и повёл в дом. — Простите, лейтенант, — отозвался Коннор слева от него. — Раз уж мы Вас тут задержали на морозе и рискнули вашими бесценными яйцами — я, так и быть, сейчас же заварю Вам кофе со сливками. Во искупление нашей общей вины! Лейтенант закатил глаза. Если он и мог перепутать их двоих в одинаковых пиджаках, пока они тут стояли и перемигивались лампочками, то стоило одному язвительному засранцу открыть рот, как всё стало на свои места. Можно сказать, уже даже на привычные места. — Да, Хэнк, прости нас за задержку, — мягко улыбнулся второй Коннор, поднимаясь справа от лейтенанта по ступенькам крыльца. — Но это было важно и не терпело отлагательства. Теперь мы оба готовы, и нам нужно тебе всё объяснить! — Вот в тепле это всё и расскажешь, — хмыкнул Хэнк, сжав обоих за плечи. — А заодно, для простых человеческих ушей и на нормальном английском языке. Они вошли в дом вслед за Хэнком, и тот краем глаза отметил, как перемигнулись жёлтым их светодиоды на висках. Лейтенант, пройдя в гостиную, обернулся на них обоих, снимая куртку и вслепую вешая её на крючок. Он молчаливо и выжидающе посмотрел на своего напарника, а потом и на второго Коннора, но оба андроида не торопились начать первыми, и Хэнк коротко выдохнул. — Я так понимаю, вы друг с другом всем поделились, что тут было, — утвердительно предположил он, скрещивая руки на груди, чувствуя, как всё замирает внутри. Он готов услышать даже не самый приятный ответ, даже если они оба решили, что все его последние действия были одинаково неверными. Конноры переглянулись, по очереди покосившись на лейтенанта. — Правильно понимаете, лейтенант, — отозвался шестидесятый, выдав кривоватую ухмылку. — Коннор в курсе каждой секунды нашего с Вами чудесного времяпрепровождения вчера вечером. — Всё верно, — кивнул его напарник, и Хэнк невольно поразился его спокойствию. — И теперь нам надо сообщить тебе важную новость. Лейтенант поджал губы в сдержанной улыбке, покачал головой. — Знаешь, парень, с таких слов обычно начинается либо полное счастье, либо полная жопа, — пошутил он, потерев подмёрзшие на улице руки. — Ну, давайте, жгите напалмом. Конноры снова быстро переглянулись. — Хэнк, — начал пятьдесят первый и тут же немного нахмурился, — мы хотим быть с тобой… — Вдвоём, — договорил за него шестидесятый. — Ты нам слишком нравишься. Аж процессор клинит! — И ни один из нас не может от тебя отказаться, — улыбнулся первый, слегка пожав плечами. — Совершенно исключено для нас обоих. Даже мысль об этом неприятна и травматична, — он немного поморщился, лейтенант уловил мимолётное болезненное выражение на его лице. — И мы прекрасно понимаем в этом друг друга. — Но мы всё-таки должны удостовериться в твоём мнении. Ну, знаешь: безопасность, разумность, добровольность*… — второй хмыкнул, но невольно стиснул тонкие пальцы, и Хэнк кинул на них взгляд, подмечая этот нервный жест. — Ты согласен? На нас двоих? Он посмотрел на них в смешанных чувствах. Да, трудно было отрицать, трудно было скрыть от себя, как его к ним тянуло. К каждому по-особенному, к каждому — одинаково сильно. Они оба влетели в его размеренную жизнь, в его хождение по нисходящей спирали, смели все установки и привычки. Они вонзились в его сердце двумя острыми кинжалами, и теперь их нельзя было вынуть, чтобы не истечь кровью. Первый — был и оставался его напарником. Тем, кто подарил ему надежду. Тем, кто показал ему новый свет. Тем, благодаря кому стало легче дышать. Второй — оказался не врагом, но жертвой. Тем, кто перешагнул ради него свою машинную сущность. Тем, кого он взял под своё крыло. Тем, кто дал ему ещё одну цель, ещё один смысл жить. Они оба перевернули всё кувырком. Если от одного из них Хэнк ещё мог бы закрыться, не дать своему сердцу волю, начать сомневаться в сделанном и необходимом, тянуть время, не разрешая себе сразу поверить в то, что всё изменилось, то с ними двумя — уже нет. Это было как двойной удар. Они вышибли из него дух, заставив вынырнуть на поверхность из мрачной глубины, дохнуть кислорода полной грудью. И от этого у Хэнка кружилась голова. Конноры, между тем, всё больше хмурились, пока лейтенант пытался обуздать нахлынувшие чувства и прийти в себя. — Хэнк… — пятьдесят первый сглотнул, но решился сказать это первым, — если это для Вас неприемлемо, мы понимаем. — Хотя и надеялись на другое Ваше решение, — с немного нервной улыбкой заметил шестидесятый. — В таком случае, мы более не поднимем этот вопрос, ни один из нас, — с тоской в глазах подтвердил первый Коннор. Хэнк ошарашенно моргнул. — Что? Оба Коннора приопустили головы, глядя на него одинаково печальными тёмными глазами, и у лейтенанта стиснуло в груди от этого зрелища. Чёрт подери, что они себе там надумали, пока он пытался собраться с мыслями? Они стояли так близко, так рядом — чтобы дотронуться до любого из них, ему достаточно было только руку протянуть. Но всё их радостное воодушевление как будто схлынуло, и Хэнк перевёл взгляд с одного на другого, не зная, как начать, как сказать, что он ничего подобного не решал для себя. Хэнк нахмурился, открыв было рот, но его перебили. — Простите, лейтенант, — оба Коннора немного отпрянули, стиснув руки за спиной, и Хэнка хлестануло яростным возмущением. Чёртовы андроиды! Как он мог бы теперь — теперь! — после сумасшедшего вечера и не менее сумасшедшего утра отказаться хоть от одного из них? И тем более, от обоих сразу! Как он мог бы выкинуть из своих мыслей, своего сердца напарника и друга, без которого его жизнь снова начала бы терять смысл? Как он мог бы указать на дверь второму, с которым душа так требовала разделить тепло? Как он мог бы сделать несчастными — их обоих, если они сами хотели быть с ним именно вдвоём и никак иначе? — А ну-ка стоять, парни! — он схватил их за плечи, подтянул немного к себе. — Я, может, не такой дерзкий как пуля резкий и без всяких там кибер-эманаций… Но без вас мне всё это нахер не сдалось. Андроиды слушали его, кажется, забыв даже про имитацию дыхания. — Значит... — наклонил голову первый. — ...Ты согласен? — подался вперёд второй. Хэнк закатил глаза. Судя по всему, к этой их новой особенности — заканчивать друг за другом слова, — он уже готов был привыкнуть. — Да, да, согласен. На обоих, — он притиснул их к себе вплотную за плечи, вжал каждого в бок так сильно, как только мог, — чтобы больше не сомневались. Конноры, переглянувшись, прильнули к нему вдвоём, обняли руками внахлёст. Хэнк тихо усмехнулся, уткнулся то в одну темноволосую макушку, то в другую носом. В конце концов, у него была не одна, а две руки. Значит, и хватить должно было обоим.