Leave Me Shakin'

Уён просыпается в пустой кровати, в то время как Сан делает разминку у открытого окна. Ветки дерева, растущего неподалеку, прорастают внутрь и тянутся к нему сквозь оконную раму. Глаза Сана прикрыты, но Уён знает, что тот их чувствует. - Холодно, - жалуется Уён, натягивая на себя пару одеял и заворачиваясь в них как можно плотнее. - Уже осень, - отвечает Сан, вытягивая свои руки над головой, глубоко вдыхая. Ветки дерева сразу становятся вялыми и уползают обратно на свое место, - а ты просто слишком горячий. - Грязные разговорчики лучше вести около меня, - Уён растягивал эти слова, перекатываясь в своем одеяльном лаваше поближе к краю кровати, так, чтобы он смог усмехнуться и состроить личико для Сана, который все еще стоял у открытого окна. Сан закатил глаза, но послушно забрался на аккуратно завернутое тело Уёна, осыпая поцелуями его щеки, нос, лоб и подбородок. - С тобой все в порядке? - спрашивает Уён, желая протянуть руку и погладить Сана по щеке, но, увы, он все еще был в ловушке под одеялами. Сан кивает, но, нахмурившись, переводит взгляд на открытое окно, - думаю, это просто Луна. - В этом году Полнолуние, - говорит Уён так, словно Сан этого не знает, - как ты думаешь, сегодня все появятся? - Должны. Я давненько не общался с Юнхо, и, как я полагаю, это значит, что у них нет никаких проблем с их путешествием. Ну, ты знаешь, что бывает, когда Минги использует силу телепортации. Уён вспоминает тот момент, когда Минги появился на их лужайке перед домом, абсолютно голый, со сгоревшими волосами на всем теле. Он хихикает, и Сан легонько шлепает его по груди. - Не будь таким злюкой. Он ведь так расстроился тогда. - Я не виноват, что он неправильно произнес свое заклинание. Заметьте, я пытался уговорить его перейти на зелья годами. Там происходит намного меньше возгораний из-за заплетающегося языка. Сан улыбается Уёну в ответ и пропускает через пальцы его серебряные волосы, пряди которых упали на его глаза, - не все могут так доверять своей силе как ты, мой уверенный в себе капризный ребенок. - Уверенность происходит из совершенства, - восклицает себе в защиту Уён. - Или же совершенство происходит из уверенности? - парирует Сан. Уён извивается под ним, все так же заключенный в жар нескольких одеял, - ты так груб со мной! И это в день, когда я пятый раз пробую призвать фамильяра! Вот что если мой гнев просочится в заклинание и призовет что-то отвратительное, типа многоножки? Сан показывает Уёну язык и затем слезает с него, - тогда это будет уже твоя вина, и тебе придется жить с твоим многоногим другом всю вечность. Уён усмехается и вываливается из кровати, чтобы напрыгнуть на обнаженную спину Сана. Сан же ловко подхватывает его под ноги, затем покрепче сжимает его бедра в руках и несет его на спине в сторону лестницы. - Тебе ведь тоже придётся жить с моим многоногим духом всю вечность, знаешь ли, - напоминает ему Уён, облизнув ухо Сана, пока тот несёт его на кухню, где их огромный котел уже варит начальный этап его ежегодного заклинания призыва, - так как ты со мной, все дела. - Я не против жуков, - обыденным тоном говорит Сан, усаживая Уёна на разделочный стол. - В тот раз, когда одна из наших пчелок залетела к тебе в ванную, ты чуть не расплакался, - замечает Уён, вытягивая ноги, чтобы поиграть с обратной стороной свитера Сана, пока тот склоняется над котлом. - Я просто беспокоился за нее. - Ага. Конечно-конечно, - Уён усмехается, поглядывая на фиолетовую поверхность его пузырящегося заклинания призыва, - не хочешь в этот раз тоже попробовать? Сан замирает, держа в руках деревянный ковшик, его спина напрягается, - я не думаю, что это хорошая идея. - Может, он бы, ну, смог помочь? Может он мог бы-- - Уён, - говорит Сан уставшим и холодным тоном, таким, какой Уён ненавидит, - не надо, пожалуйста. Я решил для себя, что буду один. Все нормально. - Но ты не один, - скулит Уён, но не слишком громко, сжимая свои коленки в руках, чтобы чем-то себя занять, - ты ведь это знаешь, да? Сан разворачивается, оставляя ковш в специальной покрытой железом подставке рядом с котлом, - я знаю, любимый. Я знаю, что ты со мной. И все наши друзья. Но дело не в этом. Просто… как чародеи, мы всю жизнь ждем, чтобы наша магия обрела смысл. Просто ждём знака, что наша магия добрая и естественная, и живая. - И это бесит, когда тебе никогда не приходит этот знак, - заканчивает за него Уён, усмехаясь, - тебе не нужно объяснять это мне, Санни. Мне 25, и мне нечего предоставить в защиту своей магии тоже. И я так долго пытался. Думаешь, я не понимаю, каково это, чувствовать себя потерянным и… и--? - Эй, - нежно проворковал Сан, располагаясь между ног Уёна и зарываясь лицом в основание его шеи, обдавая её своим дыханием, - я знаю. Мне жаль. Ты прав. Я знаю. И ты заслуживаешь этого так сильно, Уён. Больше, чем кто-либо, кого я знаю, ты заслуживаешь знать, что твоя магия чудесная и хорошая, и непорочная. - Не уверен насчёт непорочности, - говорит Уён с ухмылкой, откидывая голову назад таким образом, чтобы открыть свою загорелую шею для поцелуев Сана. Сан подчиняется, - Помнишь то время, когда мы гостили у старушки, которая выращивает маки, что никогда не увядают? Иден попросил нас собрать немного и принести на занятие, а мы… - Потрахались на дереве по пути обратно и уронили их все на землю, потому что ты не контролируешь свое тело, когда тебя трахают? Да, я помню. Нам пришлось выписывать заклинания для магической комиссии сто раз. - Это был наш первый раз, не так ли? - Не напоминай. Наш первый раз был на дереве. - Подходит нам, как мне кажется, - говорит Уён, обвивая ногами талию Сана и пододвигаясь поближе к его паху. - Потому что мы это одно сплошное непотребство? - Ммм, - рычит Уён, протягивая руку, чтобы ущипнуть бедро Сана, - кстати о сплошных непотребствах, я бы не отказался от-- - Очень надеюсь, что вы там не трахаетесь, - слышится голос Хонджуна около входной двери, стоявшего там с занесенной вверх ногой, из чего было понятно, каким образом эта дверь была открыта, - мы только что преодолели чёртово огромное расстояние, и Минги стошнило, когда мы пролетали над теми кишашими духами заводями в паре милей отсюда на запад, я волнуюсь, как бы они не навели на нас проклятье. Уён недовольно стонет, когда Сан отступает от него, чтобы встретить гостя, - мы сказали быть к трем часам. Хонджун проходит внутрь, попутно стряхивая грязь со своей мантии перед тем, как повесить ее на крюк на стене с помощью силы. Его волосы ярко-красные из-за чего он больше похож не на чародея, а на продукт любви между сиреной и феей. Уён раньше завидовал его изящной внешности. Всегда хотел почувствовать себя хоть немножечко меньше. Сонхва заходит следом, будучи, по всей видимости, ответственным за багаж, так как он тащит их чемодан позади себя, перенося через порог дома. Дом обнюхивает багаж прежде, чем позволить ему войти. Фамильяр Сонхва, ястреб, быстро и просто названный Энгри Бёрд (сокращенно ЭнгБи) буравит взглядом бабочку Хонджуна, Аврору, пока она вытанцовывает над его головой с ярко сияющей розовой аурой. - Однажды эта птица сожрет Аврору, и ни у кого не будет претензий по этому поводу, - говорит Чонхо, заходя следующим, с Минги на спине, пока Юнхо затаскивает остатки багажа внутрь. Дом вздрагивает из-за присутствия Минги, посылая Уёну нервные магические сигналы прямо по всему позвоночнику. - Не волнуйся, - нежно произносит он, прикасаясь рукой к стене, - он так пахнет только потому, что блеванул. Он не представляет никакой угрозы. Дом чувствует себя неуверенно, но затем успокаивается, особенно когда Чонхо садится и сразу же начинает кормить ее целительной силой, прикладывая ладони к деревянному полу. - Ты ее балуешь, - цыкает Уён. - Я прям чувствую, что раковина в гостевой ванной сломана, и так уже несколько недель, - выплевывает Чонхо, аккуратно поглаживая пол, - не волнуйся. Хозяин получше обязательно починит тебя. - Если ты так хорош в домовладении, то почему ты до сих пор живешь в той пещере? - подначивает его Сан. Чонхо угрожающе смотрит на Сана, который в это время помогает Юнхо уложить Минги на кухонный стол, чтобы вылечить его от тошноты, - Кредиты за обучение! - с горечью выкрикивает Чонхо, - Не всем из нас досталась в наследство от предков магическая хата в лесу. Дом заворчал у них под ногами. Чонхо погладил ее по полу, - Прости, прости. Я не хотел называть тебя хатой. Ты прекрасная резиденция. Самая чудесная резиденция из всех. Уён закатил глаза, а затем, нервничая, навис над Хонджуном и Сонхва, пока те заглядывали в его котел, - нормально выглядит? В смысле, я знаю, что оно всегда выглядит нормально. А затем, ну, не работает. Но все же. Нормально? - Да вроде все верно, как по мне, - говорит Хонджун, пожимая плечами, - Для меня все всегда выглядит верно. - Согласен, - добавляет Сонхва, - ты здоров? Никаких жутких кошмаров на этой неделе или чего-то подобного? Уён качает головой. На короткое мгновение он вспоминает сон, который снился ему две ночи назад. Он был прикован цепями к огромной белой коробке в темном небытие. Это была не комната, просто бесконечная тьма. И там была не одна цепь. Огромное количество цепей. Плотные тяжелые нити цепей на его руках и бедрах, и талии. Не просто обездвиженный. Постоянно ощущающий невозможную тяжесть всего этого металла. Он подумывает было рассказать об этом, но затем уверяет себя, что это, наверное, просто странная сексуальная фантазия. Как в тот раз, когда ему приснился Сан в огромной чашке с лапшой. Остальные не очень-то оценили, когда он рассказал им про лапшичный сон. - Я читал где-то, что кровь может помочь, - говорит Уён, махая рукой над котлом, чтобы развеять пар, - типа свежей крови, не учитывая ту, которая здесь уже варится. Что-то вроде, большего количества моего естества в нужный момент, понимаете? Сонхва задумывается на минуту, - ЭнгБи появился даже до того, как я выпил зелье. Я вдохнул его, и вот он уже там, размахивает своими гигантскими крыльями прямо мне в лицо. - Аврора появилась у меня изо рта, - заявляет Хонджун так, будто бы они все не присутствовали на моменте, когда его сложило пополам, рот нараспашку, звучащим как кот, собирающийся отхаркнуть комок шерсти, после чего Аврора вылетела у него изо рта прямо в его сложенные чашей ладони, - если твой фамильяр хотя бы чуть-чуть больше, чем она, то это может плохо закончится. Я реально думал, что помру. Я чувствовал ее крылья на задней стенке моего горла. Как при глубоком минете, когда пенис все продолжает вбиваться. - Так, теперь я официально ненавижу этот разговор, - говорит Чонхо, закончив “лечить” дом и подставляя свои грязные руки под кухонный кран, - Аврора вылетела у тебя изо рта, потому что знала, что тебя надо хоть как-то заткнуть, пусть даже и на пару минут. - Она появилась из моего сердца, - протестует Хонджун, стукнув ладонью себя по груди. - Если ты думаешь, что твое сердце напрямую связано со ртом, то клянусь Богом-- - Прекратите ругаться около моего зелья, - ноет Уён, отталкивая их подальше от котла и посылая позитивные мысли в его направлении, - вы мне все испортите своей руганью. Мой фамильяр обязан быть как у Юнхо. Славное создание, прямо как Блинчик. Сам Блинчик в данный момент гарцевал туда-сюда около тела Минги на кухонном столе, его лапы светились теплым оранжевым цветом. Это был корги, маленький и пушистый, цветом как кленовый сироп. Юнхо думает, что его фамильяр принял такую форму ради шутки, большой космической шутки: мол, Юнхо весь из себя такой огромный, а Блинчик… ну… крохотуля. Минги стонет и проводит рукой по спине Блинчика, возможно радуясь тому, что он больше не ощущает последствий этой долгой телепортации. Дом теперь чувствует себя спокойнее. Он приподнимается, чтобы сесть, помогая Блинчику переместиться на пол, и встает, чтобы ополоснуть лицо водой из глубокой керамической раковины. - Вам, ребята, повезло, что мы с вами шабаш, иначе я бы не стал так стараться. Особенно учитывая то, что все равно ничего не полу--, - Юнхо закрывает рот Минги рукой и неловко смеется. - Он просто ворчливый дед, - быстро проговаривает Юнхо, и, обращаясь к Минги, - иди-ка ты поспи на втором этаже вместе с Минги, а? - Даже спустя два года я все еще не могу поверить, что твой фамильяр решил, что его тоже зовут Минги, - смеется Чонхо. Минги подходит к своему сундуку и машет над ним рукой, чтобы отпереть замок, - вы сами начали орать Минги! Минги! в его сторону, когда он только появился… конечно он решил, что это его имя! - Мы орали в твою сторону, - поправляет его Сонхва. - Ты отрубился как только выпил зелье, - добавляет Сан, - мы уж было подумали, что ты случайно отравился. - Ну, что ж, - отвечает Минги раздраженно, - он вот этого не понял. Мохнатая рука Минги Номер Два вытягивается, и он приподнимает себя, уставивши свою коричневую морду на всех вокруг. Он зевает, так как не был способен уснуть на протяжении всего их путешествия, и затем ребята наблюдают, как он совершает непомерное усилие, чтобы вылезти из своего сундука, медленно перемещая каждую из своих конечностей за раз. Он ленивец. Так что у него не очень хорошо получается. Минги решает не ждать, пока Минги-ленивец закончит свой маневр. Он подхватывает это неуклюжее мохнатое недоразумение с изогнутыми когтями на руки и несет его, словно длиннорукого младенца, в сторону лестницы, - разбудите нас, когда Уён будет готов начать. Чонхо и Сан готовят церемониальный чай при помощи ступы и пестика. Сан закидывает травы, Чонхо перемалывает. Чонхо вообще единственный, кто действительно может добиться правильной консистенции. Даже с использованием магии, ни один из них не обладает достаточной силой, чтобы сделать хорошую смесь. - Добавите меда для вкуса? - просит Уён. - Горький вкус помогает призвать фамильяра, - говорит Сонхва, поглаживая Уёна по голове. Уён хватает Сана за его кожаный фартук, - Саааааааанииииии, - ноет он, потираясь лицом о шею Сана, что кажется тому одновременно и милым, и дико раздражающим, - я не хочу блевануть в церемониальном круге. - Хонджун вот блеванул, - подмечает Чонхо. - Что-что, простите, - с усмешкой говорит Хонджун, - Хонджун выплюнул своего фамильяра через рот. Это не блевота, - он поворачивается к Сонхва в поисках поддержки. Сонхва же прикусывает щеку изнутри и отводит взгляд. Хонджун в панике глядит на Аврору, которая расположилась на голове ЭнгБи на их маленьких качельках у окна. Аврора посылает сноп розово-фиолетовых искр магии в воздух. Ты блеванул, читается в них. Хонджун кричит в потолок, - мне никто не сказал! - Мы просто не хотели портить тебе воспоминание. - Это как тот факт, что во время родов можно обкакаться, - поясняет Чонхо, вдавливая корень лопуха в смесь, напрягая при этом мышцы на руках. Хонджун смотрит на них, разинув рот, - перед Иденом. Меня вырвало прямо перед Иденом! - Он посмеялся тогда, - говорит Сан, отрывая фиолетовые цветочки от высушенной вербены, которую он вешал над кухонным окном, выходящим на сад, - Иден вообще застал нас за сексом, так что… Всего лишь блевота? Он же практически вырастил нас. Хонджун тихо подходит к дивану и падает на него, скрываясь из виду. Затем следует продолжительный стон, а затем небольшое рычащие подвывание, а затем снова становится тихо. - Вы же знаете, как сильно он обожает Идена, - шипит Сонхва, по-отечески следуя за Хонджуном в сторону дивана. Юнхо и Чонхо отправляются в сад, чтобы выгулять Блинчика, оставляя Сана с Уёном наедине на кухне. Сан берет лицо Уёна в свои ладони, холоднющие, и с еще более холодными пальцами, как у него это обычно бывает в последние дни. Они соприкасаются носами. - Хэй, - говорит он. - Хэй, - отвечает Уён, слабо улыбаясь. - Я знаю, что ты нервничаешь, но все будет хорошо. В любом случае, имею в виду. Тебя никак не портит то, что у тебя нет фамильяра. Множество современных волшебников живут без фамильяра, это как, нечто устаревшее, что-то из этого разряда. Ты знаешь свою силу, Уён. Ты можешь, танцуя, разгонять тучи и, ну, заправлять постель, когда нам обоим слишком лень что-либо делать после секса. - Я знаю, что это не конец света. Я просто… чувствую, что он есть, понимаешь. Я чувствую его. Внутри меня. Он хочет выйти, но я не могу заставить его показаться, и это бесит. Я чувствую себя… одиноким? - предполагает Уён, хотя он не совсем уверен, почему ему пришло в голову именно это слово. Уён не то чтобы одинок. Ну, или, может быть, да. Он не один, но он одинок. Складывается впечатление, что он создает волны. Как Луна, которая пытается притянуть к себе Землю, чтобы стать с ней ближе, но все, что у нее получается, так это создавать волны. Каждый раз, когда она тянет, результат один и тот же. Одиночество. И она все еще там, и она может видеть Землю прямо рядом, словно до нее рукой подать, но она не приходит. Он слишком мал, чтобы заставить его прийти. Сан нахмуривается, создавая треугольник из морщин в пространстве между глаз, - мне жаль. Уён стучит ему по груди, - прекрати. Ты не ответственен за мои чувства. Это просто чувства. А скорее даже просто сдерживаемая внутри меня сила, наверное. - Но я не давал тебе чувствовать себя одиноким… до этого. Я не боялся, что-- - Я знаю, - говорит Уён, подхватывая ладони Сана и сжимая их, - ты же знаешь, что я никуда не уйду, так? Ты моя первая любовь. - Ложь. Иден был твоей первой любовью. - Иден был первой любовью у всех, - громко заявляет Хонджун, по всей видимости оправившись от откровения с блевотой. - Позвольте не согласиться, - говорит Сан, пожимая плечами, и заявляет обыденным тоном - Уён был моей первой любовью на сто процентов. Уён хватает Сана за рубашку и притягивает к себе для поцелуя, - глупый рак. - Иу, - кричит Чонхо из садовой двери, занося Блинчика внутрь, так как он умудрился заснуть уже после пятиминутной прогулки. У него довольно короткие лапки, так что Уён не винит его. Но в тайне надеется, что у его фамильяра будет получше с выносливостью. - Да, пожалуйста, отведи в сторонку свои девственные глаза, Чонхо, - говорит Юнхо, прикрывая своими громадными ручищами лицо Чонхо целиком, словно забрало у шлема. - Мне двадцать один, - с легкостью отвечает Чонхо, - и я не девственник. Все в доме начинает трястись. Жуткий грохот раздается у них под ногами. Все замолкают, пока полы продолжают рычать и скрипеть, а трубы шипят, выпуская пар. Чонхо прикладывает руку к стене, а затем наклоняется, чтобы прислонить голову, - прости меня, дорогая. Я тоже иногда срываюсь. - Ладно, все, хватит, - усмехается Хонджун со своего места, - пока этот день не стал еще более невыносимым. Давайте подготавливать церемониальный круг. Сонхва и Юнхо отправляются, чтобы привести обоих Минги со второго этажа (задача для двоих людей, не иначе), пока Сан и Чонхо рисуют церемониальный круг белым мелом и солью. Хонджун отводит Уёна в маленькую ванную комнату за кухней и дает ему искупаться в обжигающе горячей воде с еще большим количеством соли, которая разъедает кожу Уёна. Хонджун поджигает ладан около него, развеивая дым во всех направлениях и бормоча небольшие заклинания. До Уёна доносятся крики Чонхо снаружи, - открой чертово окно, Минги! Жечь шалфей с закрытыми окнами!... демоны сейчас табунами налетят! Минги жалуется в знак протеста, но затем все равно слышится скрипучий звук оконных петель. - Тут все равно нет никаких демонов, - говорит Минги. А затем Уён паникует. Он выскакивает из ванной, голый, разливая воду по полу, и несется мимо Хонджуна обратно в гостиную. Сана там нет. С учащенным сердцебиением Уён осматривает кухню и видит там Сана, объясняющего Чонхо, как нужно отжимать цветы и аромамасла для добавления в свечи. Он вздыхает, облегченно привалившись к стене. Сан поворачивается, встречаясь взглядом с Уёном и осматривая его влажное голое тело, - все в порядке, любимый? Чонхо решительно не отворачивается от деревянной разделочной доски, - я даже не собираюсь смотреть. Узнаю этот голос. Этот пошлый возбужденный голос Сана. Хонджун вздыхает от усталости и бросает церемониальную белую тунику на голову Уёна со спины, - ты весь издергался. Я абсолютно точно так себя не вел на моем… Чонхо уж было открывает рот, но Хонджун смотрит на него так, что ложка в его руках выгибается, становясь похожей на грустный леденец из металла. Чонхо закрывает свой рот. Хонджун довольно ухмыляется, пока Чонхо выправляет ложку обратно голыми руками. - Как я уже и говорил, друзья, давайте, пожалуйста, соберемся. Церемония должна проходить мирно, чтобы призыв удался. Фамильяр почувствует любую хаотичную энергию. - Может тогда выгоним Минги, - подмечает Сан, и они все разом наблюдают, как тот пританцовывает с горящим шалфеем туда-сюда, мимо нагроможденной мебели, которую сдвинули в сторонку, чтобы нарисовать церемониальный круг. Печальный неуклюжий маленький танец. - На самом деле у Минги очень успокаивающая аура, - говорит Сонхва, радостно наблюдая за Минги, - прямо как у старого дерева. - Как мило, - отвечает Чонхо, складывая руки на груди и мудро кивая, - может быть как у тех огромных страшных деревьев, которые могут ходить, из Властелина колец? - Оооо, энты, - воодушевленно выкрикивает Уён, хлопая в ладоши, - слава богу он не призвал фамильяра-энта. - Все потому, что их не существует, - вздыхает Хонджун, раздраженно потирая свою переносицу, - Солнце скоро сядет… надо бы начинать. - Я зажгу свечи, - говорит Сан, нежно касаясь щеки Уёна перед тем, как отойти. Хонджун и Сонхва отводят Уёна в центр круга и укладывают его на спину. Сонхва закрывает глаза Уёна шелковой повязкой. Остальные расправляют занавески на окнах вокруг него и зажигают свечи. Белые для очищения. Черные для безопасности и защиты. Розовые для привязанности и заботы. Воздух пахнет дымом и теплотой. Кто-то приносит керамическую кружку с зельем и говорит Уёну приоткрыть рот. Жидкость оказывается достаточно горячей и горькой, чтобы вызвать у Уёна рвотный рефлекс, как только она попадает в его открытый рот. Он пытается проглотить. Все становится темным и горячим. Уён позволяет себе провалиться в туман. Остальные начинают песнопения, Хонджун направляет их своим спокойным подчиняющим голосом как будущий предводитель шабаша. Уён тянется вовнутрь, снова пытаясь вытащить из себя на поверхность некое явление с помощью притяжения силы. Я чувствую тебя, умоляет Уён, отчаянно взывая. Он видит свет из-под прикрытых век, приглушенный и трепещущий. Появляется едва слышимое бормотание. Уён не узнает этот голос. Звучит так, словно кто-то или что-то пытается произнести слово. Грустный слабый звук, приглушенный не по вине говорящего. Словно кто-то пытается говорить без языка. С зашитыми губами. Слезы подступают к глазам Уёна. Он тянется сильнее. Я здесь. Пожалуйста, я здесь. Бормотание становится упорнее. Неспокойнее. Что-то шумит в ушах Уёна. В его крови. Уёну кажется, что он левитирует. Прямо само его тело. Он чувствует его руки на себе. На своем теле. Пытающиеся вернуть его назад. Внутри него ничего нет. Свет едва теплится. Словно пламя свечи в окне маяка в километрах отсюда. Уён думает, что плачет. Руки перемещаются на его лицо, передавая ему силу через виски. Небольшая пульсация энергии, чтобы побудить его открыть глаза. - Открой глаза, - это Сан. С его прикосновением свет зажигается, внезапно так ярко, так ярко, что он выжигает глаза Уёна каким-то образом. Он кричит. И все снова проваливается в темноту. Когда Уён приходит в себя, то обнаруживает, что его голова покоится на бедрах Сана как на подушке. Сан нежно поглаживает его волосы, пуская небольшие волны теплой магии по его коже. - Его здесь нет, так ведь? - хнычет Уён, ощущая боль в горле, словно он кричал гораздо дольше, чем помнил. - Мне жаль, любовь моя, - отвечает Сан, нежно касаясь пальцами кожи Уёна, - я чувствовал его присутствие. Я знаю, что он был здесь с нами. Но... Уён забирается на колени Сана, пряча свое лицо. Стыд разрывает его изнутри, с горько-кислой горечью на языке. Ему хочется сплюнуть ее. - Отнеси меня наверх, пожалуйста, - умоляет Уён, не желая поднимать голову. Голос Сана звучит сладко и спокойно, когда он говорит остальным располагаться как у себя дома и спать, где они захотят. Никто не пытается утешить Уёна, чему он несказанно рад. Тут нечего сказать. Ничего не поможет исправить эту ночь, эту дичайше позорную катастрофу. Сан кладет голову Уёна под свой подбородок и несет вверх по лестнице в их кровать. Уён бесшумно раздевается в темной комнате, пока Сан задувает очищающие свечи на их прикроватных столиках. Воздух пропитан дымом, но Уёну это нравится. Ощущение тепла и ностальгии по тем дням, которые они провели с парнями из шабаша в их загородном доме, рассиживаясь вокруг резного круглого столика и пытаясь призвать духов. Воздух тогда всегда был пропитан дымом и благовониями. Минги и Хонджун постоянно спорили, какой аромат использовать. Какие духи скорее ответят на ладан, а какие на лаванду. А каких это отпугнет. Иден спускался в подвал дома к четырем утра, не расстроенный и не раздраженный. Он просто садился и наблюдал, ожидая неизбежного провала. А когда провал случался, то он просто улыбался и говорил “еще один урок, мальчики” так, словно все это было частью большого плана, и уходил. Уёну очень бы хотелось, чтобы Иден был сейчас здесь и сказал это снова. Это бы помогло Уёну отнестись к своему провалу не как к концу света, а как к части некоего большого вселенского замысла. Сан забирается в кровать и сразу же притягивает Уёна к себе. Его тело холодное, как всегда, но это помогает Уёну устроиться поудобнее и прижаться щекой к обнаженной груди Сана. - Хэй, - шепчет Сан, слегка отодвигаясь на свою сторону, чтобы они могли посмотреть друг на друга. Глаза Сана сияют в темноте. Острые, словно кошачьи. Уён задумывается, а не кошачий ли это демон поселился внутри его парня. - Можно я скажу кое-что? Только не перебивай, пока я не закончу, ладно? - говорит Сан. Уён кивает, не уверенный в том, способен ли он протестовать в данный момент, пока у него во рту остается этот горящий вкус сажи. - Может, тебе стоить попробовать заклинание еще раз, но без меня. Паническое чувство появляется в груди Уёна, резкое и пугающее, но Сан прикладывает свою ладонь к щеке Уёна, - твой фамильяр, возможно, не приходит к тебе из-за меня, - говорит он, - может быть, он чувствует, что я… испорчен. - Ты не испор-- - Уён, любимый, пожалуйста. Мы оба знаем, что это не так. И мы знаем, что определенная сила реагирует на… более темную энергию. Уён смотрит на Сана и думает, как вообще что-либо во вселенной способно принять его за темную энергию. Сана, который до сих пор иногда хочет засыпать с той же мягкой игрушкой, которая у него была с детства. Сана, который нашел однажды детеныша белки и выкармливал его до тех пор, пока он не стал самостоятельным. И плакал, когда пришлось отпускать его обратно на волю. - В тебе нет темной энергии, - бормочет Уён, и ничего не сможет убедить его в обратном, - ты такой, такой хороший. В тебе просто есть… паразит. Ты же не будешь называть людей, у которых рак, злыми, не так ли? Они просто, - ему на ум приходит подходящее слово в данной ситуации, - поражены. - Уён, я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И если призвание твоего фамильяра поможет тебе стать счастливым, я уеду хоть на край света, чтобы это произошло. Уён приподнимается, чтобы перелечь на Сана, накрывая их затем одеялом. Руки Сана автоматически перемещаются на его бедра, и Уён устраивается поудобнее, так как ему щекотно от одного прикосновения, - если твой отъезд - это одно из условий призыва фамильяра, то он мне не нужен. Сан притягивает Уёна поближе к себе твердым движением руки, и тот с легкостью подчиняется. Их губы неуклюже соприкасаются, они целуют носы друг друга и подбородки перед тем, как найти удобное положение. Кожа Сана слишком холодная, но Уён чувствует себя так горячо-горячо, прямо как всегда. Когда все внимание Сана сосредоточено на тебе, то это может заставить вспотеть кого угодно. Когда Уёну было пятнадцать, ему тяжело было даже смотреть Сану в глаза. Он всегда обладал такой огромной силой, бросал себя на все подряд с уверенностью. Делал все на свете с присущей ему грацией и талантом. Уён всегда был им очарован. Сан любит подшучивать, что Иден был первой любовью Уёна, но сравнивать его привязанность к Идену как наставнику и лидеру и то, как он чувствовал себя, когда Сан брал его за руку и переплетал их пальцы, говоря “Боже, ты такой красивый, Уён”, - это как сравнивать небо и землю. Любить Сана всегда было для него достаточно. Всегда. - Я буду защищать тебя, - говорит Уён, держа лицо Сана в руках с уверенностью, звуча тихо и прерываясь на поцелуи, - Я буду держать тебя рядом со мной целую вечность. Никуда ты от меня не денешься. Сан смеется, прикрывая тяжелые веки, хватая при этом Уёна за задницу и сжимая ее, потираясь своим телом о тело Уёна. У него почти полностью встал. Уён обожает это. - Тебя что, возбудило мое признание в вечной любви? - хихикает Уён, опираясь ладонями на кровать по обе стороны от тела Сана. Он двигает бедрами, желая почувствовать давление, обрести покой в чем-то знакомом и горячем. - Ты мог бы зачитать мне книгу о зельеварении с использованием насекомых, и я все равно возбудился бы настолько же сильно. Ты правда не знаешь, насколько ты горяч? - Нет, знаю, - дразнит его Уён, проводя большим пальцем по нижней губе Сана вплоть до того, что тот открывает рот, чтобы ощутить вкус его кожи, - понимаю, что не должен использовать секс, чтобы почувствовать себя лучше, но сейчас мне правда не помешает секс, чтобы почувствовать себя лучше. Сан смеется и перекатывает Уёна на спину, его тело напряженное и тяжелое, пока он нависает над ним. Уён переплетает свои лодыжки за спиной Сана и притягивает его вниз, поближе к себе. Он хочет почувствовать его вес целиком на себе, кожа к коже. Все вместе. - Тут все пропахло бергамотом, - говорит Сан, покусывая и выцеловывая дорожку вниз по шее Уёна. Уён слегка царапает его между лопаток. Иногда он вдавливает ногти так сильно, что оставляет розово-красные полосы вдоль всего позвоночника Сана. Иногда он же и залечивает их потом, наблюдая, как следы исчезают с загорелой кожи Сана. Иногда Сан просит оставить все как есть. - Честно, даже не знаю, почему… Не думаю, что мы вообще использовали что-то с бергамотом, - отвечает Уён, вздыхая, откидывая голову назад на подушки. Сан немного приподнимается, и Уён стонет. Но Сан просто целует его в губы, и далее вниз к его груди, животу и бедрам. Он громко вдыхает, будучи на уровне живота Уёна, - даже ты пахнешь бергамотом. Уён зарывается пальцами в волосы Сана, крича от негодования, - хватит нюхать меня, извращенец! Лучше потрогай мой член, а то я сейчас умру. - Ах ты ж маленький нытик, - с любовью вздыхает Сан, - не думаю, что смогу трахнуть тебя, не перебудив при этом весь дом, но я позабочусь о тебе. Уён делает недовольное личико, поэтому Сан засовывает свои пальцы в рот Уёна, - не смотри на меня так, Уён. Мы оба знаем, что ты тот еще любитель покричать. И можешь нечаянно разбить все стекла в радиусе километра. И я даже не уверен из-за магии это или просто из-за силы твоего голоса. Уён дергает Сана за волосы и стонет с его пальцами у него во рту. Он хочет сказать засунь мой член в свой рот сейчас же пожалуйста, но все, что у него выходит, это долгий возбужденный и приглушенный стон. - Детка, - нежничает Сан, зная, за какие ниточки нужно подергать, - все будет. И он это делает. Его рот так отличается по ощущениям от его кожи. Горячий, влажный и мягкий. И он знает, что нужно члену Уёна. Он знает это лучше, чем свои собственные желания, наверное. Когда они только начали встречаться (начав с неловкого секса, который затем только перерастет в отношения), Сан каждый раз опускался перед Уёном на колени и ни разу позволил ему сделать то же самое. В конце концов он признался Уёну, что делал это потому, что боялся слишком сильно привязаться. Если бы он мог фокусироваться только на том, как доставить Уёну наибольшее удовольствие, то ему не нужно было бы волноваться о том, что он никогда не сможет быть с Уёном так, как он этого хочет. Что было крайне абсурдно, учитывая то, как Уён практически сразу влюбился в него в тот раз, когда он едва сумел стянуть с него узкие джинсы, раздраженно вздыхая и приговаривая “твои бедра выглядят убийственно в них, но, будь добр, надень в следующий раз спортивные штаны”. Пальцы Уёна давно запутались в волосах Сана, потягивая то одну, то другую прядь. Пальцы Сана кружили вокруг мягкой и нежной кожи прямо над его входом, лишь слегка надавливая, и Уён к своему стыду готов был уже кончить. Можно предположить, что быть вместе с кем-то так долго, что они знают как довести тебя до оргазма за три минуты, покажется скучным спустя какое-то время, но у Уёна нет абсолютно никаких претензий. В один день он хочет трахаться часами, а в другой попросту кончить в комфортных объятиях Сана. - Эй, красавец, взгляни на меня, - говорит Сан и Уён прижимается подбородком к своей груди, чтобы встретиться взглядами с Саном, лежащим у него между ног. Он такой горячий, его темные волосы падают ему на глаза и блестят от пота по обе стороны его лица. Уён замечает движения руки Сана там внизу, и просто обожает этого парня, который дрочит от того, что доставляет ему удовольствие. Он любит его так сильно. Это постоянное ощущение трепещущей боли в груди. Эта нужда беречь его и дорожить им, и благодарить его за всю любовь так, как Уён, наверное, никогда не сможет. Это чувство в его животе, расплавленное и окрыленное, поднимающееся вверх к груди, обхватывающее его ребра и надавливающее на его сердце, и Уёну кажется, что он и правда сейчас закричит. Уён чувствует будто бы сейчас взорвется от жара. Его накрывает оргазм, и он чувствует, как Сан кончает вскоре после него, мокро и липко, прямо на бедра Уёна. Уён словно снова чувствует свет в своем рту. Он обжигает его пищевод и бьет по задней стенке горла, и Уён вынужден приоткрыть свой рот, чтобы выпустить его наружу, потому что его слишком много и он жжется. Сан тянется к нему, но затем Сан кричит тоже, и Уён отчаянно хватается за него. Свет вырывается у них изо рта, подхватывает их смешавшееся дыхание и растет, все больше и больше, ослепляя и наполняя комнату. Уён зажмуривает глаза. На мгновение все успокаивается, и когда Уён открывает глаза, то Сан все еще здесь, в безопасности. А на полу около кровати сидит обнаженный парень, его кожа излучает ярко-золотистое сияние. - Что-то вы долго, - говорит парень. И Уён в очередной раз отключается.