Порочный обряд

      Сны были удручающими. Саша не помнил, что именно ему снилось, но рано утром, перед самым будильником, он резко вскочил на кровати. Кошмары? Нет, он не кричал и даже не сдерживал крик — просто старался совладать со сбившимся дыханием и трясущимися руками. По спине прошёлся неприятный холодок — футболка насквозь вымокла от пота.       «Наверное, лихорадило», — безразлично подумал парень, уже привыкший к постоянному недомоганию, но вдруг вздрогнул. Его охватило новое, до этого неведанное ему чувство дискомфорта не то, чтобы во всём теле, но где-то ближе к низу живота и, может быть, даже в паховой области. — Не может быть, — пробормотал он и поспешил откинуть одеяло с ног. Всё было как обычно. Всё ещё дрожащие пальцы поддели край трусов и замерли, — Ну как я и думал. Это не могли быть мокрые сны.       «Да, подобное для меня — слишком редкое явление», — как можно спокойнее размышлял Саша, но от этого чувство дискомфорта не исчезало. Наоборот, вместе с ним накатывала тревога. Что-то было не так. Что-то изменилось. — А, к чёрту всё! — сказал он сам себе по привычке и как можно тише побрёл в ванную через гостиную, где всё ещё спал его отец. Последнее, что ему сейчас хотелось — видеться со своим родителем. Саша успел вспомнить вчерашний разговор и последующий конфликт с выяснением отношений во всех мельчайших подробностях. И самое постыдное из них было то, что он таки умудрился уснуть в постели своего отца и после так глупо был пойман на этом. Хотя парень до этого всегда был осторожен, но непрекращающиеся слёзы вымотали его настолько, что проснуться до прихода отца и уйти к себе в комнату было практически невозможно.       С другой стороны, Саша понимал, что не делал ничего предосудительного. Ему было одиноко остаться один на один с тем, что в конечном счёте стало прорываться наружу всё чаще и чаще — страхом. Парень и сам не заметил, как неясный страх с годами постепенно перерос в конкретный страх смерти, а желание иметь хоть какую-то иллюзию безопасности и, быть может, даже близости мало-помалу приняло очертания странной потребности носить вещи отца и тайком валяться в его постели. Словно сама Смерть испугается его папы и отступит. Не потому что он грозный или пугающий, а потому что слишком живой. Саша и представить не мог своего отца не то, чтобы мёртвым, но даже чуть менее живым. Или больным. А ведь и правда. Парень не мог вспомнить ни одного дня, чтобы его родитель болел или чувствовал себя неважно.       Ну наконец-то заветная дверь в ванную! Саше не терпелось как можно скорее снять с себя позорные доказательства того, что он всего-навсего трусливый ребёнок. — Саш, — послышался сонный голос с дивана. Парень замер, размышляя — ответить или сделать вид, что не слышал. Но желание провалиться сквозь землю перевесило те редкие моменты, когда его родитель проявлял к нему хоть какой-то интерес.       Парень прошмыгнул в ванную, надеясь на то, что ему просто послышалось. Но не успел он с облегчением выдохнуть, как дверь с глухим стуком распахнулась, и запястье полыхнуло болью. Снова глухой стук и щелчок. — Пап? Ты чего? — Саша, конечно же, ожидал, что после вчерашнего отец будет не в духе, но не настолько же, чтобы… — Пап, зачем ты запер дверь? — парень с ужасом осознал, насколько тихо и сдавленно прозвучал его голос.       Мужчина выпустил Сашину руку и зачем-то сделал глубокий, медленный вдох. «Видимо, чтобы унять гнев», — подумал парень, замечая, как странный дискомфорт, который он почувствовал с утра, начал стремительно нарастать. Это было похоже на то, как сводит живот от предельной близости к краю обрыва, за которым разверзлась бескрайняя бездна. Одно неверное движение, и ты сорвёшься вниз. — Как себя чувствуешь? — совсем не будничным тоном, но тем не менее спокойно спросил отец. — Мм, — Саша колебался. Он знал, что родитель не любит, когда тревожат по пустякам и не решался озвучить то, чему и сам едва ли мог дать объяснение.       Мужчина пристально смотрел в глаза и терпеливо ждал ответ.       «И чего это я испугался», — спросил себя парень, — «что со мной сегодня, чёрт возьми, не так?» — Д-да, как обычно, пап, — невольно попятился Саша, но упёрся спиной в холодный кафель, — А чего это ты так внезапно? — Да как бы сказать… Видишь ли, твой запах, — мужчина неожиданно замолчал и резко перевёл взгляд на нелепое полотенце в цветочек. Но, видимо, вспомнив, кем оно было оставлено, отвернулся, а после немного помешкав и вовсе поспешил уйти. — А что с моим запахом? — спросил парень и невольно потянул к носу ворот отцовской футболки, — я просто сильно вспотел ночью и… ой.       Саша старался сохранить невозмутимый вид, словно лицо сейчас пылало не у него, а у соседа снизу: — Т- так ты бросаешь свои вещи где попало, а потом их не носишь, хотя… хотя они ещё достаточно чистые. Вот. Ты же сам говорил, что порошок тоже надо экономить, — сбивчиво начал парень, — зачем зазря их стирать и тратить порошок? Я лучше сам их доношу, — Саша набрал в лёгкие побольше воздуха и наконец-то осознал какую же несусветную чушь он несёт, — Хорошо, понял. Прости, я больше не буду брать твои вещи. Я же хотел, как лучше, а- — Помолчи, — Саша почувствовал прохладу пальцев на своих ненормально горячих губах и машинально зажмурился, когда пространство вокруг него, словно пропитанное смертью, сгустилось и отяжелело от проникновения живого и сильного тела. — Твой запах меняется прямо сейчас. Как такое может-       Но не успел мужчина договорить, как коленки у парня, словно они стали чужими, сами по себе подкосились, увлекая за собой вниз всё остальное тело. — Саш? Саша?!       Мужчина успел подхватить сына, который всё же не сумел сохранить равновесие и едва не рухнул на ровном месте. Парень уже хотел вздохнуть с облегчением, как почувствовал что-то горячее в области паха. Оно начало медленно распространяться по ногам, а после стекло на пол.

***

      Саша не знал сколько времени прошло с тех пор как он заперся в ванной. Чуть больше часа? Два часа? Выходить было страшно и неловко. Но и вечно сидеть в тесной комнатке он больше не мог. Тем более после продолжительного горячего душа влажный пар был не просто удушающим, но и вызывающим тошноту. Чтобы отвлечься от неприятного чувства, парень, присев на край влажной ванны, задумался.       Что-то не давало ему покоя с самого пробуждения. Нечто тягостное и в то же время неуловимое словно витало в воздухе вокруг него, смешиваясь с паром, но никак не могло достигнуть сознания. Какое-то необратимое изменение.       Саша невольно содрогнулся. Ну конечно, как же он сразу не понял то, о чём говорил отец? Этот странный, неестественный запах, исходящий от тела, который невозможно смыть, сколько бы он ни пытался. — Но ничего не поделаешь, — пробормотал он вслух, словно подводя итог лихорадочным размышлениям, — или поделаешь?       Уже выходя из ванной комнаты парень почему-то замешкался, а после пробормотав «а пофиг, хуже уже не будет» схватил с зеркальной полки отцовские духи и брызнул себе на грудь. Терпкий древесный аромат. Давно же он его не слышал. С тех самых пор, как от отца ушла Марина, скромная студентка старших курсов. И Сашина первая…нет, всё же не любовь, но героиня самых смущающих снов и бесстыдных мыслей.       «Зря я это сделал», — подумал Саша и брызнул ещё раз, но уже пониже — ближе к источнику этого непонятного запаха. — Завтрак готов, — раздался будничный тон отца из гостиной сразу же, как только Саша направился к своей комнате, — только оденься, а то опять продует. — Ну так закрой окно, — хотел уже сказать Саша, как осёкся на полуслове и просто кивнул. Мужчина же не торопясь поднялся с кресла и словно прочитав мысли сына, поспешил закрыть распахнутое настежь окно. — Да и так было нормально, — пробормотал Саша себе под нос, с неприятным удивлением ощущая, как горят щёки. И ладно бы только это. Аромат дорого парфюма, смешавшийся с его собственным запахом, казался теперь дешёвой подделкой. И чем сильнее Саша из-за этого переживал, тем сильнее становился запах. Или это лишь его воображение?       Он украдкой бросил взгляд на отца, но тот как ни в чём ни бывало вернулся за работу, уставившись в старенький ноутбук.       Саша выдохнул с облегчением сразу же, как только оказался в своей комнате. — Что это, блять, было? — по привычке спросил он у себя вслух, но впервые это необычайно смущало. Словно кто-то мог подслушать его тихое бормотание.       После долгого пребывания в душной ванной комнате парня начало мутить. Едва удерживая себя в состоянии сознания, он повалился на кровать и закрыл глаза. Казалось, обессиленное тело проваливается сквозь простыни. Такое случалось не впервые. А если точнее, то постоянное чувство усталости, время от времени граничащее с истощённостью, уже было неотъемлемой частью Сашиной жизни в последние месяцы. И было уже непонятно — то ли это обострилась анемия, то ли дело было в печёнке. «А я ведь даже не пробовал алкоголь», — разочарованно подумал парень. — И правильно делал, — словно прочитав его мысли, сказал входящий в комнату отец. — Что? — Саша открыл глаза и уставился на мужчину. — Ты только что сказал это вслух. — Что сказал? — Что жалеешь о том, что ни разу не пробовал алкоголь, — раздражённо вздохнул отец. — Но я ведь… Или действительно сказал это вслух, — Саша начал сомневаться в своём рассудке, что очень удручало. Он был уверен, что его губы даже не дрогнули, когда он думал о таких неправильных вещах, как алкоголь. — Ты думаешь, я читаю твои мысли?       Саша мотнул головой и с облегчением выдохнул, потому что знал, что, если бы его отец действительно мог читать мысли, он бы с ним совсем перестал разговаривать. Сейчас же напротив — родитель был общителен как никогда. И Саша уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы спросить: «Что это ты такой разговорчивый сегодня?», как тут же одёрнул себя. И следующий вопрос «Почему ты вошёл в мою комнату без стука?» тоже не решился задать. Однако неловкое молчание не успело повиснуть между ними в воздухе как это обычно бывало. — Сможешь съесть завтрак?       Парень снова, но уже неуверенно мотнул головой. Его всё ещё мутило. День ото дня каждое потребление какой-либо пищи казалось ему всё более и более невозможным. Но в то же время, несмотря на полное отсутствие аппетита, голодное тело едва функционировало. «Кажись, взаправду помираю», — подумал он, горько усмехнувшись. — Прикройся, — с некоторой ноткой то ли нежности, то ли презрения бросил мужчина и прикрыл сына одеялом. И только в этот момент Саша понял, что у него не хватило сил даже одеться. Мужчина же уселся рядом на кровать и замолчал. Парень вцепился в одеяло и принялся ждать, что же скажет отец. Ситуация для Саши представлялась настолько нереальной, что он уже решил себя ущипнуть, как передумал, испугавшись, что может проснуться и упустить такую редкую возможность побыть обычным и, быть может, даже любимым ребёнком. Хотя с чего он вообще взял про последнее? И откуда такие странные мысли?       В голове стало пусто, а в груди потяжелело. «Вот сейчас, — ждал Саша, — сейчас он признает, что я умираю». Сердце увесистым кулаком било в грудь снова и снова. А иначе почему отец так к нему добр сегодня? Почему он так нежно треплет его волосы? Не иначе как вчерашняя ссора, как оказалась, возымела эффект, хотя поначалу парень считал иначе.       Саша невольно сжался и зажмурился. — Прости, — отец резко отдёрнул руку. — Нет, всё нормально, — просипел парень и уткнулся лицом в подушку, — просто чувствую себя очень странно… Не знаю, что за хрень со мной творится. Как-то это всё стрёмно… И в башке словно туман. — Так и должно быть, — спокойно сказал мужчина. — Что? Ты о чём? Да я обмочился, блин! — не выдержал парень и непонимающе взглянул родителю в глаза. Тот, как и всегда, не стал отводить взгляд, а спокойно ответил: — Это не совсем то, о чём ты думаешь. — Ох правда? И что же это? — Саша с напущенным удивлением вскинул брови. — Одна из особенностей твоего подрастающего организма. — «Одна из»? Что же ещё? Я и обделаться могу? — Нет, не можешь, — Саше показалось, или его отец действительно изогнул губы в улыбке и почти засмеялся? — Долго всё объяснять, но воспринимай это как половое созревание.       «Ебать, конечно, отец года», — подумал про себя Саша, но вслух сказал лишь: — Ты, наверное, не заметил, но период полового созревания у меня начался ещё давно. — В тринадцать, — с новым приступом раздражения уточнил мужчина и поспешил объяснить, — я говорю немного про другое. Это больше про твоё здоровье. И да, нам ещё давно надо было поговорить об этом. — Внимательно слушаю, — сказал Саша, не веря собственным ушам. Что, чёрт возьми, должно было сломаться в этой реальности, чтобы его отец вдруг начал вести себя как отец, а не как какой-то левый человек, по воле злого рока ставший его опекуном. — Не дерзи. Это отбивает любое желание с тобой разговаривать. — Да и не надо, — поспешил заверить Саша, — я знаю, что такое презерватив и как им пользоваться.       Не успел парень остановить поток своих мыслей, как мужчина резко переменился в лице и уставился в сторону. А после нескольких, но бесконечно долгих секунд молчания, встал и поспешил покинуть комнату сына, бросив напоследок что-то типа «Ладно, поговорим потом».       

***

      Всё-таки Саша решил сегодня не пропускать школу. Соблазн был велик, но находиться в одном помещении с отцом было невыносимо. А ведь он действительно хотел общаться со своим всегда безразличным к нему родителем, но, видимо, привычка — страшная вещь. Нельзя просто взять и стать образцовыми папой и сыном. — Это так не работает, — пробурчал Саша себе под нос, торопливо покидая класс по биологии. Следующий урок должен был быть на третьем этаже. Но он ещё хотел забежать в столовую. Уснувший надолго аппетит внезапно дал о себе знать. — Что не работает? — где-то справа раздался знакомый голос. Саша подумал, что ему послышалось, но шаг тем не менее ускорил. — Тебе не послышалось, — голос раздался уже ближе, — и можешь не торопиться. Столовка сегодня закрыта. — Как закрыта? — встал Саша как вкопанный, — В смысле закрыта? И что ты тут вообще забыл? — Мимо проходил, — пожал плечами долговязый парень с каштановыми волосами и широко улыбнулся. И без того мрачный Саша на его фоне стал ещё мрачнее.       Макс — это второй человек после отца, которого Саша не хотел сегодня видеть. И его единственный друг. Так уж получилось, что они, можно сказать, росли вместе. Их родители приходились друг другу дальними родственниками, скорее всего даже не по крови. Но какой-либо крепкой дружбы или тёплых доверительных отношений ни между их родителями, ни между ними самими, как казалось всегда Саше, не было. Чем последний был весьма доволен. То, что Макс учился в параллельном классе значительно упрощало их так называемую дружбу. И сводило бы их общение к минимуму, если бы его так называемый друг не проходил частенько мимо. — Пошли на запаску поедим. Тебе же батя опять наготовил? — Пошли, — тяжко вздохнул Саша и направился к запасной лестнице, где можно был спокойно посидеть на подоконнике, не привлекая к себе лишнего внимания. — Поделишься? — карие глаза друга заблестели. — Мне не нравится твой масленый взгляд, — буркнул Саша, понимая, что отказать Максу — это просто выше его сил. И его друг это прекрасно понимал, но всё же переспросил: — Ну так как? Поделишься? Мне родители ничего не готовят, — добавил он с притворной грустью, как это обычно делают дети, выпрашивая мороженое или игрушки. — Наверное, поделюсь. Но на жалость ты давить не умеешь. Тем более дают тебе достаточно. Не то, что на столовку, но и на поход в ресторан хватит. — Кое-кто опять завидует? — усмехнулся кареглазый парень и зачем-то хитро добавил, — Тогда я тебя приглашаю. В ресторан. — Ну спасибо, что не на свидание, — буркнул Саша, — в любом случае я пас. В последнее время мне кусок в горло-       Саша замер. Все выходные ему с трудом удавалось съесть хоть что-нибудь кроме чая с молоком. Он думал, что в школе его состояние ухудшится, но всё выходило с точностью да наоборот. И дело было не только в появившемся аппетите. Постоянное недомогание тоже отступило. К тому же в голове стало ясно. Даже навязчивый запах, преследовавший его с самого утра уже не чувствовался, а может, и вовсе испарился, словно был не чем иным, как разыгравшимся воображением.       Парни уселись на подоконник. Саша как можно незаметнее окинул взглядом лестничную площадку и удостоверившись, что никого поблизости нет, достал из сумки контейнер с обедом. Многим это поначалу казалось странным, но потом все понемногу привыкли к тому, что в школе есть один болезненный мальчик, который часто пропускает уроки, ест только свою еду и всегда носит литровую бутылку воды. А ещё у него нет мамы. И недавно появились странные очки в серой оправе. В общем, бедолага парень. Вот что о Саше думали одноклассники, стараясь не акцентировать внимание на его существовании. То, что изначально было проявлением тактичности и некоторой неловкости, постепенно переросло в игнорирование. — Не надоело же твоему бате каждый день для тебя готовить, — задумчиво протянул Макс, чтобы заполнить затянувшуюся паузу в разговоре. — И правда, — неожиданно серьёзно ответил погрустневший Саша, цепляя на вилку огурец. Максим сразу же уловил перемену в настроении друга и как только прожевал, негромко и с некоторым сочувствием в голосе спросил: — Теперь у вас всё по-другому, да? — В смысле? — не понял Саша. — Ну как, — вдруг замялся всегда бесцеремонный Макс, — ты серьёзно думаешь, что после этого сможешь вести себя как ни в чём ни бывало? — Да, а что? — спокойно ответил Саша, полностью отдавая себе отчёт в том, что не имеет ни малейшего представления, о том, что ему говорит человек, которого он знал почти всю свою жизнь. Всего лишь невинная провокация, но тот уже схватил его за плечи и вплотную приблизил лицо, на котором не осталось и следа прежней улыбки. Даже радужка глаз золотисто-карего цвета значительно потемнела. В нос ударил странный запах чужого тела. Не такой как его собственный, но тоже какой-то… не человеческий. — Я вот не могу, — хрипло прошептал парень, и Саша вжался спиной в оконную раму, — батьке твоему можно, а мне что нельзя? — Да пошёл ты, — Саша ловко вывернулся из цепкой хватки. То ли он сам был необычайно слабым, то ли Макс оказался на удивление сильным.       Едва не забыв сумку, парень поспешил прочь подальше от друга, да и школы вообще.

***

      Саша некоторое время колебался, но стойкое нежелание возвращаться домой вынудило его набрать в телефоне привычную комбинацию цифр. — Дядя Володя? — спросил он сразу же как прекратились гудки. «Сашенька», — услышал он незамедлительный ответ. — Можно сегодня к Вам? «Давно же ты у меня не был, мой милый, — послышался низкий и в то же время бархатный голос, — конечно приходи. Ключ лежит на том же самом месте». — Да, знаю. «Я постараюсь вернуться пораньше. В холодильнике найди что-нибудь поесть до моего прихода». — Хорошо. «Ты же дождёшься меня?» — Мм, — парень замолчал. «…» — Посмотрим. Наверное… Я подумаю. Ну ладно.       Саша сбросил звонок и не торопясь побрёл к остановке. В последнее время ходить пешком было слишком изнурительно.       Квартира дяди Володи находилась на третьем этаже. Домофон не работал, так что Саша спокойно вошёл в подъезд, не обращая внимания на встречающихся ему по пути жильцов пятиэтажки. Их лица всегда выражали один и тот же немой вопрос: «Это жертва педофила?». И не важно сколько раз Саша говорил, что мужчина из 312 квартиры его троюродный дядя, с которым он не виделся много лет, и последние три года периодически его навещает — люди всё равно подсознательно понимали, что что-то было не так. И мальчик какой-то неразговорчивый. И сосед нелюдимый. И в квартире у него подозрительно тихо. Особенно, когда они там наедине. Жильцам казалось, что лучше бы они слышали оттуда крики, ругань или звуки борьбы, да хоть что-нибудь, чтобы их сомнения наконец-то исчезли. Баба Люда, например, чувствовала это особенно остро. И сегодня ей повезло выследить мальца в глазок своей заляпанной двери 309 квартиры. — Сашок, ты ли это? — спросила она, словно случайно выйдя на лестничную клетку в стоптанных тапочках и в цветастом домашнем халате поверх ночной рубашки, — а я тут в гости решила сходить к соседям сверху. Смотрю, ты идёшь. — Здравствуйте, тётя Люда, — улыбнулся светловолосый мальчик так умело, словно его улыбка и вовсе не была натянутой. — Что это ты тут давно не появлялся? — стала расспрашивать пожилая женщина, словно позабыв о том, куда собиралась. Саша же терпеливо ждал, когда та наконец-то уйдёт и он сможет взять из-под половицы ключ, вложенный в щель между полом и стеной. — Да в школе был занят, — зачем-то пожал плечами мальчик, словно сам не был уверен в том, что говорит, — контрольных было много. — А Володьки то сейчас нет дома, — заметила женщина. — Да? — наигранно вскинул брови мальчик, — ой, с-странно. Он сказал, что должен уже подойти домой… ну да ладно, я, наверное, пойду. Зайду к нему позже. — Да что, ты, Сашка, — спохватилась баба Люда, — заходи ко мне. Подождёшь немного. Я есть наложу.       Прочитав на лице мальчика неописуемый ужас и растерянность, она решила сбавить обороты: — Если хочешь, конечно. Ты, наверное, долго добирался сюда. Может, хотя бы чуть-чуть отдохнёшь? Чая выпьешь с печеньем. — Мне нель-, — Саша осёкся на полуслове, — я не люблю, точнее, не хочу печенье. Спасибо большое за приглашение. — Ладно-ладно, — примирительно сказала женщина, — быть может стряпня Володиной пассии понравится тебе больше. — Простите, что? — Саша на секунду опешил, но взял себя в руки, — Вы, наверное, что-то напутали.       Баба Люба сложила свои морщинистые ручки одну на другую и хитренько улыбаясь спросила: — А что это ты так приуныл? А, Сашка?       «Неужто ревнует? Как знала, что мальчик то порченый!» — говорили тем временем её глаза. — Володя у нас уже взрослый мужчина, а всё один да один, — начала жестикулировать ручками баба Люда, — И ты вот скажи, зачем ему с детьми яшкаться? Пусть свою жизнь устраивает! — Ну это уже дяде Володе решать, — безучастно ответил мальчик, — Если ему надоест со мной развлекаться, то пусть выгонит. И Вы, кстати, в гости собирались. Нехорошо заставлять других ждать.       Саша не мог не насладиться реакцией буквально остолбеневшей бабы Люды. -Д-да да, действительно, — наконец пролепетала она и в прострации побрела в сторону лестницы, шаркая своими домашними тапочками.       Как только пожилая женщина скрылась, Саша как можно скорее достал ключ и отпер дверь.       Давно он здесь не был. Как только отец начал работать на дому, приходить к своему взрослому другу уже не получалось так часто как раньше. Да и особого желания не было.       В небольшой однушке на сколько помнил Саша, всегда было прибрано и даже уютно. На кухне был втиснут маленький деревянный столик. На нём всегда лежала тарелка с фруктами. Саша мог брать оттуда столько, сколько пожелает. Да и вообще парень свободно мог распоряжаться кухней — брать из холодильника продукты и даже готовить что-нибудь простенькое.       Саша разулся и прошёл вперёд по коридору. Справа была кухня. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что слабонервным туда лучше не ходить. Стол был заставлен переполненной пепельницей, пустыми грязными кружками из-под кофе, и огромной тарелкой с жухлым яблоком. В спальне, куда дальше прошёл Саша, было не намного лучше. Незаправленная кровать, небрежно брошенная на диван одежда и покрытый пылью компьютерный столик, за которым парень зачастую делал уроки или просто во что-нибудь играл. — И здесь была женщина, да, — съязвил Саша, ещё раз посмотрел по сторонам и в конце концов бросив сумку у кровати, направился в душ. Ему хотелось, как можно скорее оказаться под струёй горячей воды и перестать думать о странных загонах отца, Макса и даже своих собственных. Забыть ту старуху на лестнице тоже было бы неплохо. Тем более он уже пожалел о том, что наговорил ей. Теперь дядю Володю действительно начнут подозревать во всяком.       Саша уже начал снимать с себя брюки, когда его внимание привлекла полуоткрытая дверца тумбочки, расположенной под раковиной. Обычно она была закрыта на ключ. Вроде бы и мелочь, но он никак не мог отделаться от мысли о том, что ванная тумбочка, закрывающаяся на замок — как минимум, является чем-то странным. — Будет прикол, если я найду орудия убийств или пыток, — усмехнулся парень и распахнул дверку. — Хах, — ошарашенно выдохнул Саша и засмеялся, — Вот тебе и баба Люда! Кто бы мог подумать, что она не соврала о Володиной подружке!       Парень, распираемый смехом, никак не мог остановиться. Мышцы живота болели, а на глазах выступили слёзы. Ему стало не хватать воздуха, но смех не проходил.       Спустя какое-то время у Саши всё же получилось успокоиться. Истеричный смех постепенно сошёл на нет, и только мокрые дорожки от слёз неприятно холодили лицо.       Впервые он плакал не от безысходности.       «Слава Богу»       «Слава Богу»       Повторял он снова и снова.