***
Асмодей сидел напротив на роскошном троне с высокой спинкой и смотрел на него идентичными глазами, лениво подперев подбородок кулаком. Это смахивало бы на нечто поразительно обыденное и привычное, если бы не адамантовые кандалы вокруг лодыжек Магнуса и сосущая пустота там, где раньше теплилась его магия. – Моё глупое дитя, – сказал Асмодей, – вечно одолеваемое эмоциями. Видит Разиель, это в тебе от матери. «Кто тебе позволил говорить о ней», – хотел было выплюнуть Магнус, но слова застряли в горле, стоило костлявым пальцам его отца сжаться у него на шее. – Всего год потерпеть, Магнус, – протянул Асмодей, поднимаясь со своего места и шагнув к сыну. – Теперь, когда ты здесь, у меня есть целый год, чтобы сблизиться с тобой. Хватит, чтобы повеселиться, но не достаточно, чтобы ты начал мне надоедать, – он двумя пяльцами поднял голову Магнуса за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом. – Мой маленький мальчик наконец-то проводит время с отцом. Это было не совсем то, чего ожидал Магнус. Он думал, что отец подвергнет его физическим истязаниям того рода, что могли придти в голову только верховному демону, но, разумеется, это было бы слишком просто. Вместо этого Асмодей исчез, а в сознании Магнуса начали всплывать воспоминания, которые причиняли гораздо больше боли. Всё началось с едва различимого тепла, будто Магнуса ласкал лёгкий ветер или целовали солнечные луч, - было приятно, даже очень. Затем он увидел Её: милое, слишком худое личико, широкая улыбка, небольшая щель между зубов. Он чувствовал, как Она крепко его обняла… …а затем счастье сменилось испугом, громким вскриком «Ibu!*» и кровью, пачкавшей его пухлые детские ладони.***
Когда он вынырнул из воспоминаний, перед ним стоял Асмодей; его рот - широкий, уродливый полумесяц, кривой разрез от уха до уха. «Слава всем адским богам, что мы не так уж и похожи», – подумал Магнус. – Тебе следовало бы походить на курсы молодых отцов, – прохрипел он, – кусок адского дерь… И всё началось заново.***
Иногда Магнусу казалось забавным, как летит время. В молодости своей он имел обыкновение считать времена года, отмеряя течение жизни по цветению деревьев и звону капель дождя. А потом, в какой-то момент жизни - он уже и не помнил, когда именно - всё смешалось: одно лето плавно, будто и не было ничего между, перетекало в другое, и, несмотря на места, которые посещал, романы, которые крутил, отсчёт времён года сменился отсчётом чужих жизней. Поэтому каждый раз, когда смертные спрашивали, сколько ему лет, ожидая ответа типа «Восемьсот двадцать два», Магнус просто смеялся. Неужели они действительно думали, что он ведёт счёт? Какая разница между четырьмя, пятью и десятью веками, когда он только и делал, что наблюдал, как люди вокруг него стареют и увядают? Какой смысл считать, когда единственное, что помогало ему не сойти с ума, это бесчисленные вечеринки, амплуа Казановы, мысли о Камилле и ожидание? Целая вечность, проведённая в ожидании. (Вечность ждать Его.)***
Пожалуй, нельзя было назвать нормальным ощущение того, как из тебя выпивают душу, не правда ли?***
Магнус прожил очень много лет и справедливо считал, что уже никто и ничто не сможет его шокировать или хотя бы удивить. (Разве что Александр.) Поэтому он не мог сдержать сардонической улыбки, когда всё, что мог использовать против него Асмодей, было событиями его собственного прошлого. Он второй раз в жизни видел, как распотрошённая стаей собак в закоулках узких улочек Бирмы умирает первая девушка, которую он полюбил; чувствовал на себе тяжёлые, будто наполненные свинцом взгляды испанцев, громко шепчущих у него за спиной о цвете его кожи и разрезе глаз, когда он шагал по Мадриду; видел обнажённые, покрытые синяками чужих засосов плечи Камиллы, и её сладкий голос вновь и вновь опутывал его паутиной лжи, своими острыми когтями разрывая сердце Магнуса на куски. А в конце каждой пытки он видел шокированный взгляд ореховых глаз Александра, и его голос - «Ты маг» - повторялся в подсознании снова и снова, эхом отзываясь по всему телу. Как напоминание, почему он сейчас был здесь. Магнусу не давали спать, есть, да и вообще делать что угодно, если не изображать куклу в руках Асмодея. Отец держал его на границе жизни и смерти, на той черте, где от голода и усталости Магнус мог отключиться в любое мгновение, но в нём всё ещё горела та упрямая искра, что заставляла тянуться к жизни. И эта глупая искра согревала, сражалась с тьмой, боролась, потому что, не борись, Магнус не протянул бы так долго в умелых руках Верховного Демона, у которого был фетиш на игры с разумом. Вначале бороться его заставляла злость. Магнус кипел от ярости из-за Алека, который не смог ему довериться, не смог дождаться; из-за того, чьи сомнения поставили Магнуса на колени умирать перед троном его отца в Эдоме. Злоба справлялась достаточно долго. Стоило Магнусу почувствовать усталость, слабость, ощутить, как под кожу острыми иглами пробиралось отчаяние, как он тут же хватался за свой гнев, позволял ему гореть ещё ярче и всегда возвращался, приходил в себя, хрипло смеясь и плюясь в лицо Асмодея. Но это… в этом и был весь смысл, так ведь? Его отец упорно продолжал пичкать его воспоминаниями об Алеке, о красивом лице его родственной души, освещённом ведьминским огнём, его губах, приоткрытых в шоке от демонических глаз, и когда Магнус попытался в очередной раз ухватиться за гнев, его попросту там не оказалось. Его больше не было, потому что чем чаще он видел в воспоминаниях Александра, тем быстрее негатив покидал его истерзанную душу. Оставался только Алек. Алек и его руны; то, как шок сменился сожалением и виной; призрачное ощущение пальцев, сомкнувшихся вокруг его запястья в попытке притянуть Магнуса к себе и того, как Алек шептал последние слова, что Магнус от него услышал: «Нет, пожалуйста, нет, ты идеален, пожалуйста»; их общие моменты в заколдованной темноте; сильные руки вокруг талии человека, который приносил мир в его сердце… Асмодей заметил тот момент, когда Магнус перестал шипеть, будто разъярённый кот. – Уже сдаёшься, да?– спросил он, медленно обходя Магнуса по кругу и изредка пиная в бок острым носком ботинка отвратительного серого оттенка. – Я думал, ты будешь посильнее, Магнус. Пожалуй, ты не заслуживаешь звания моего любимого отпрыска. Магнус ничего не ответил, сосредоточившись на чужих медленных шагах, и вспоминал тепло глаз Александра, силясь успокоиться несмотря на боль в скованных запястьях. Отец опустился перед ним на колени, достаточно далеко, чтобы, даже если у Магнуса нашлись сил броситься вперед, он не смог бы до него дотянуться. – Так что, договорились? Откажись от бессмертия, и всё закончится, – Асмодей задумчиво постучал пальцами по подбородку. – Твоя боль восхитительна на вкус, Магнус. Я за неё благодарен и готов отблагодарить тебя в ответ, – сказал он со смешком, от которого по спине Магнуса пробежали мурашки. – Просто скажи, что я могу для тебя сделать. «Господи, ну какой же он мудак. С таким папашей не удивительно, что у меня столько проблем с головой». – Для начала ты можешь попробовать научиться подбирать туфли под цвет костюма, – прохрипел Магнус и окунулся в новую петлю воспоминаний, услышав тихое рычание и проклятия своего отца.***
Магнусу было интересно, как поживал Александр. Ему хотелось бы, чтобы его соулмейт был здесь, рядом, разгладил залегшие между бровей морщины, которые наверняка появились, и вернул улыбку его губам. Он хотел бы сказать Алеку, чтобы тот перестал тонуть в чувстве вины, что Магнус всё понимает, потому что он действительно понимал; хотел сказать, что больше на него не злится... ...а просто по нему скучает.***
Если бы кто-то сказал ему, что он провёл в Эдоме сутки, Магнус бы поверил. Если бы ему сказали, что он провёл там десяток лет, он бы тоже поверил. Магнус никогда не умел следить за временем: раньше ему хоть как-то помогал Таймер на запястье, но теперь и он больше не был ему помощником, и это было хуже всего. Он потерялся в чувстве постоянного физического измождения, и собственный разум представлялся ему тонкой ниточкой, готовой в любой момент лопнуть. Конец пыток застал Магнуса врасплох. Он только вынырнул из воспоминаний о том, как его отчим пытался его убить, всё ещё чувствуя холодную воду на коже и слыша мантру из постоянно повторяющихся у него в голове «За что?». Колкая боль в голове и лёгких едва отступила, когда Магнус заметил нависшего над ним Асмодея. – Готов? – спросил его отец, звякнув адамантовыми цепями и толкнув Магнуса носком туфли: Магнус заметил, что на этот раз Асмодей надел кремовый костюм, хорошо сочетающийся с шоколадного цвета оксфордами. («Ха».) – Готов к чему? – прохрипел он истерзанным криками голосом. Асмодей тяжело вздохнул и картинно взмахнул рукой. – Мне это всё надоело. С тобой скучно, когда ты настолько слаб. Магнус моргнул, а в следующее мгновение был у себя в квартире, в Бруклине. Он не мог стоять - у него едва оставались силы дышать - но чувствовал, как в груди пульсирует родная магия, и он наконец-то был дома. Он сосредоточился, выпуская из себя голубоватую искру магии, и смог отправить сообщение Катерине до того, как упал в обморок.***
Такова история, которую Магнус не готов был рассказать Алеку, когда они вернулись той ночью из клуба к нему домой; история, которую он не мог рассказать, не когда Алек, нерешительный, застенчивый и с искренней виной, написанной на лице, сидел рядом с ним. Но Магнус её всё равно рассказал.***
– Александр? Алек побледнел, сжав кулаки до побелевших костяшек. Его голова была опущена, глаза смотрели в никуда, будто Алек сейчас был не с ним, не в этой самой квартире, и Магнусу резко захотелось коснуться его щеки. – Алек?.. – Это из-за меня, – сказал Алек полным отчаянием и беспомощностью голосом. – Ты прошёл через всё это из-за меня, – он склонился ещё ниже, пальцами зарываясь в свои волосы и с силой оттягивая пряди, и Магнус почувствовал неприятную тяжесть в душе: Александр больше не был просто голосом в темноте; он был осязаемым, сидел рядом и излучал тепло, и Магнусу, не до конца к такому привыкшему, было тяжело, как никогда. – Александр, прошу, не на… – Прости меня, Магнус. Я не… Это, всё это, все твои мучения - моя вина, и мне так жаль, – Алек поднял уставший, практически остекленевший и настолько искренний взгляд, что Магнусу было больно его видеть - он был уверен, что, попади он в ловушку Асмодея снова, этот взгляд стал бы венцом его коллекции пыток. – Я знаю, что ты не нарочно, и рассказал не для того, чтобы ты чувствовал себя виноватым, Александр. Я рассказал всё это, потому что ты заслуживаешь знать правду. Правду обо мне. – Ты был в Эдоме, всё это время, тебя пытали, а я просто сидел здесь. Мне не… Поверь, для меня они вовсе не главное, – сказал Алек, подрагивающими кончиками пальцев едва коснувшись уголков глаз Магнуса. – Мне очень жаль, что я заставил тебя в этом сомневаться. Когда-нибудь, в другой жизни, при иных обстоятельствах Магнус бы рассмеялся от столь наглой лжи, прозвучавшей из уст охотника, но не удивился бы ей. Но сейчас, здесь, с Александром, сидевшим в нескольких дюймах от него и волнами излучающим отчаяние, Магнус верил его словам каждой клеточкой своего тела, и всё напряжение, наполнявшее его до краёв, потихоньку рассеивалось. Моргнув, он сбросил с себя маскирующую магию и внимательно наблюдал, как глаза Алека округлились - не от отвращения, но от неожиданности. («Ох, Александр».) – Уверен? – спросил Магнус, полностью к нему развернувшись. («Уверен, что тебя не пугает моё происхождение? Уверен, что тебе наплевать на моё наследие?».) Алек осторожно протянул ладонь и взял его за руку, перевернув её и скользнув большим пальцем по остановившемуся Таймеру, и Магнус, соулмейт которого мягко поглаживал цифры, принадлежавшие ему, чувствовал себя как никогда беззащитно. – Я уверен, если... если ты тоже этого хочешь. Если ты не против быть с Сумеречным охотником, – на последних словах голос Алека дрогнул. («Посмотри на себя, посмотри на меня, разве я могу быть против?».) Именно такие моменты заставляли Магнуса задумываться о том, насколько молод был Александр, как много он ещё не видел. Он был так встревожен, так невинен и до конца не понимал, насколько это было серьёзно - то, что Высшие Силы выбрали соулмейтами охотника и мага. Не знал истории, не видел бесчисленных сражений, не терял в схватках друзей, которых терял Магнус… Но именно эта черта Александра, это странное сочетание нежности и нерушимой уверенности, это желание в его глазах и тоска в его голосе толкнули Магнуса вперёд, прижаться своим лбом ко лбу Алека и делить с ним каждый вздох на двоих. – Я скучал по тебе, родной, – прошептал он, и как же приятно было произнести это вслух спустя столько времени, проведённого в собственных мыслях. Алек подавился вздохом, а затем тихо рассмеялся. – Я тоже. Соскучился, по тебе, – он покраснел, и это была самая прекрасная картина из всех, что Магнус видел своими глазами. – А ты мне солгал, – мурлыкнул Магнус, проводя пальцем по горлу Алека и очерчивая руну на его шее. Глаза Алека испуганно округлились. – Когда? – Ты говорил, что внешне ничем не выделяешься, – припомнил Магнус, весело фыркнув от облегчения, проступившего на лице Александра. – Если вот это значит «не выделяться», то нас, простых не-совсем-смертных, ждут ужасные новости, – продолжил он, разглядывая Александра, наслаждаясь остротой его скул, искусным беспорядком волос и глазами, в которых Магнус был бы счастлив утонуть. Алек крепко обнял его, пристроив ладони на острых лопатках, и спрятал лицо в изгибе его шеи. – Я и не думал, что когда-нибудь смогу это сделать, – тихо выдохнул он куда-то в район ключицы. – Думал, что всё испортил, что больше никогда тебя не увижу. Магнус вздохнул, притянув Александра ближе и крепко прижав к своей груди. – Спасибо, что простил, – шепнул Алек, щекоча ресницами кожу. – Спасибо. – Милый, я простил тебя давным-давно, – честно ответил Магнус, почувствовав, как буря из неуверенности и смятения внутри него наконец стихла. Он обнял Алека чуть крепче и держал его до тех пор, пока усталость не взяла над ним верх.***
В его теле словно что-то щёлкнуло, будто всё это время Магнус ходил сгорбившись и опустив голову, но теперь всё встало на свои места. Теперь он ощущал запах свободы, чувствовал биение жизни и был самим собой. Хотя, если подумать, не собой, а, скорее, половинкой одного прекрасного целого. И вторая половина была у него в руках.***
«Anak setan**, – клеймили они, щерясь, избивая его камнями и крича, что это он навлёк беды на их деревню, что он заслуживал смерти, что они сами его убьют, утопят, принесут в жертву... – сдохни, сдохни, сдохни!». – Магнус! Ангелы, боже, Магнус, проснись, всё в порядке, ты в безопасности. Это Алек, пожалуйста, очнись… Магнус распахнул глаза. Его щёку мягко придерживала чужая ладонь, а по шее скатывались капли пота. – Александр? Алек навис над ним, сжав бицепс и с тревогой заглядывая в глаза. На щеке у него виднелся отпечаток складок одежды Магнуса. – Ты в порядке? Кошмар приснился? Магнус медленно сел на диване, где их обоих сморил сон, утягивая Алека за собой. В квартире было темно, но за окном сияли огни ночного Бруклина, отплясывая бликами на стенах. Он поднял взгляд, всматриваясь в неясные тени лица Алека. – Скорее, воспоминания нахлынули, – пробормотал он, проведя ладонью по лицу и не обращая внимания на макияж, который наверняка размазался. – Ночами не всегда удаётся вырваться из этой петли. – Магнус, – выдохнул Алек, и Магнус не знал, как реагировать на его жалобный тон. – Не переживай, Александр. Скоро всё придёт в норму. («Знать бы только, когда наступит это «скоро»».)***
Он знал, что Сумеречным охотникам нужно было вернуть Клэри воспоминания, чтобы найти Чашу Смерти, и не удивился, когда они ворвались к нему в апартаменты следующим утром. Разумеется, им требовалась помощь, и, разумеется, Магнус просто не мог им отказать, потому что Валентин был сущим злом, а охотников, видимо, учили всему, кроме вежливости. Всех, кроме Александра, чей хмурый взгляд в сторону товарищей и улыбка каждый раз, как они с Магнусом встречались глазами, стоила того, чтобы потерпеть. («Боги небесные, он прекрасен».) – Мне не нужно твое ожерелье, – резко сказал Магнус Джейсу, когда тот протянул ему рубин. – Я подарил его своей бывшей подружке-психопатке, а ваш Институт решил меня им подкупить? Увольте. Я, конечно, стар, но до маразма мне ещё далеко. Джейс зарычал и дёрнулся вперёд, сжав рукоять клинка серафимов, и Магнус вздохнул. Неужели охотник был настолько глуп? Бой был бы явно неравным. Стоило Магнусу собрать голубоватую магию у себя в ладонях, как он заметил явную панику на лице Александра. – Ладно, так уж и быть, – сдался Магнус, чувствуя себя немного виноватым, когда магия вернулась обратно, – я вам помогу. Но только потому, что вы привели с собой красавчика, – он слышал, как Александр подавился вздохом, когда Джейс радостно хлопнул его по спине. Магнус объяснил каждую скучную деталь предстоящего ритуала и показал Клэри, как нарисовать пентаграмму призыва. По сравнению с Верховным Демоном, Валак был просто душкой, но призыв требовал определённых сил, а Магнус всё ещё приходил в себя после драгоценного времени, проведённого с любимым папочкой. Когда все они соединили руки вокруг пентаграммы, он позволил уверенной ладони Александра успокоить его нервы и принялся читать стихи древнего заклинания до тех пор, пока в середине пентаграммы не появилась тень, требующая в качестве оплаты воспоминания о тех, кого они любили. Воспоминания, даруемые каждым из них, клубились вокруг демона в вихре образов и звуков: добрая улыбка Джослин Фэйрчайлд, блики на слишком ярких волосах Клэри, дурацкий смех какого-то бледного очкарика... А затем пришла очередь Александра, и Магнус спокойно наблюдал, как вихрь потемнел, становясь обсидианово-чёрным, а затем услышал эхо громкого, искреннего смеха, за которым последовало фырканье, а затем тихое «Александр», произнесённое нежным, мягким тоном. Его, Магнуса, голос. (Ох.) Магнус чувствовал это и раньше, а после вчерашнего знал наверняка, но всё же был слегка обескуражен и ошарашено слушал, как загнанно билось в груди собственное сердце. Следующим по списку был сам Магнус, и он понял, какая именно картина предстанет перед всеми собравшимся, по сладкому тянущему чувству где-то в районе желудка: в тумане его воспоминаний появился Александр - все мысли Магнуса отныне будут так или иначе возвращаться к нему, - который тихо шептал «Они вовсе не главное», осторожно касаясь уголков его глаз. «Алек, наверное, сейчас сгорит от смущения», – с нежностью подумал Магнус. На последнем слове изображение померкло, и вихрь рассеялся, а в комнате повисло молчание, как будто чужие тайны только что не были выставлены для всеобщего обозрения. Краем глаза Магнус видел, как белый туман украденных воспоминаний проникает обратно в Клэри. Она покачнулась, и Джейс с готовностью её поймал, не дав рухнуть на пол. Иззи поспешила к ним на помощь. Он почувствовал, как кто-то сжал его ладонь, и понял, что по-прежнему держал руку Алека. Магнус лишнее мгновение насладился видом того, как гармонично смотрелись их переплетённые пальцы, прежде чем поднять глаза на Александра, встречаясь со смелым, нежным и брутально-искренним взглядом. Магнус притянул его чуть ближе к себе и улыбнулся, снова чувствуя себя ребёнком из-за парящих в животе бабочек. – Здравствуй, Александр. Алек выглядел счастливым, взволнованным и просто очаровательным. – Привет.***
Магнус не знал, что именно за воспоминания вернулись Клэри, но слышал, что они помогли: охотники нашли Чашу - и не где-то там, а у Люка Гэрроуэя - и надёжно спрятали её в Институте. И глупо было доверять этим детишкам, этим… юным охотникам, чьи руки были по локоть в крови нежити, но Магнус закрыл на это глаза. Валентин подался в бега - вот что было поистине важно, потому что это он был главным ублюдком, распространявшим геноцид среди масс.***
Энергия нефилимов была особенной; она вибрировала на более высоких частотах, чем любая другая, поэтому Магнус заметил их присутствие ещё до того, как они постучали в дверь его квартиры. Он не хотел с ними разговаривать, но теперь, когда они с Алеком были вместе, невежливо было бы выставить его коллег прочь, даже не выслушав. – Чем могу быть полезен? – спросил Магнус, пропустив их внутрь и с интересом за ними наблюдая. Присутствие Изабель чувствовалось острее: её взгляд был более расчётливым, чем у Александра; она смотрела на Магнуса с проницательностью, которую редко было встретить даже у старшего поколения, и интеллект, о котором так часто отзывался Алек, ясно читался у неё в глазах. И вместе с ней был Джейс… Джейс Вэйланд. Он недоверчиво оглянулся, зайдя в квартиру, будто ждал нападения; как будто расслабиться хотя бы на секунду было для него непозволительной роскошью. Этим он удивительно походил на Александра. – Я Иззи, – представилась Изабель уступчивым и дружелюбным голосом, несмотря на прожигающий насквозь взгляд, – сестра Алека. У нас не было возможности нормально поговорить во время ритуала, – Иззи протянула ему руку, и Магнус машинально её пожал, улыбнувшись в ответ и краем глаза заметив обнулившийся Таймер на её запястье. – Я хотела - мы хотели - рассказать тебе кое-что. Об Алеке. Воздух в квартире будто похолодел, и совершенно неожиданно на лицах его посетителей проступила угрюмая решительность, вина и растерянность, которые, как Магнус прекрасно знал, были этим двоим не свойственны. Изабель толкнула Джейса локтем, и он сделал неловкий, лишённый привычной дерзости (которую так щедро источал во время призыва) шаг вперёд. – Он нам ничего не говорил, – хрипло начал он, уставившись на свои ботинки, – о последнем годе. О том, что ему пришлось пережить, о том, как... как он потерял тебя, – Джейс поднял взгляд, и Магнус впервые заметил, что его глаза были разного цвета. – Мы узнали только вчера. Магнус ничего не ответил. Он вовсе не был удивлён тем, что Алек всё держал в себе. – И мы хотели извиниться. Потому что Алек наверняка тебе не рассказал, но это наша вина. Иззи и я... это мы предложили ему использовать ведьмин огонь. Мы волновались и не понимали, что происходит, так что... да. Нам очень жаль, – Джейс выглядел искренне несчастным, а вместе с Иззи они представляли собой само Раскаяние в человеческом обличии. С этой новостью пришло слишком много всего: облегчение от того, что Алек доверял ему и, возможно, готов был ждать, сколько понадобилось бы; признательность за то, что они рассказали ему правду, но в большей мере… – Благодарю, – честно сказал Магнус, – что присматриваете за ним. Он любит делать вид, что ему это не нужно, но это вовсе не так. Александру действительно повезло иметь такую прекрасную семью. И все трое обменялись взглядом, тем самым, что без слов кричал «Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив», и этого было достаточно, чтобы лёд между ними треснул, пропуская к свету молодой росток дружбы. Магнус щёлкнул пальцами, и в его руке появился бокал с бурбоном. – Как смотрите на то, чтобы со мной выпить? Джейс шагнул ещё ближе, и в его взгляде ясно читалась благодарность. – Я - с удовольствием.***
Магнус настроил защитные заклинания так, чтобы Александр мог пройти к нему в апартаменты в любую секунду. Он не хотел торопить события - его соулмейт мало того, что был охотником, так ещё и не чувствовал себя комфортно в собственной ориентации - и они по-прежнему продолжали привыкать друг к другу, поэтому, когда Александр без приглашения заявился к нему в гости в первый раз, Магнус был приятно удивлён. И стоило ему придти однажды, как визиты стали регулярными. Иногда Алек оставался на ночь, густо краснея скулами каждый раз, когда Магнус прижимал его к себе; бывало, он засыпал под монотонное бурчание очередного паршивенького фильма, прижавшись носом к плечу Магнуса. Иногда он забегал на пять минут, застенчиво улыбался, шепча «Привет, я соскучился», а затем снова убегал дальше истреблять демонов. Но как бы то ни было, Александр заходил каждый день. И Магнус понимал, что ему, скорее всего, непросто давалась эта свобода; что Мариза и Клав нависали над его головой, как какая-то гильотина, но глупое, по-детски наивное чувство счастья неизменно расцветало в груди каждый раз, стоило его Сумеречному охотнику появиться на пороге его квартиры. Игра, в которую они играли, была странной, но захватывающей, и Магнус хотел отдаться ей целиком, погрузиться в вихрь флирта, ухаживаний и романтики - в этом он уж точно был мастером - но всё было не так просто. Не раз Магнус распахивал глаза посреди ночи от очередных кошмаров его заточения в Эдоме, кашляя и задыхаясь от слёз, но понимая, что лежит в своей постели, а не в гостиной, где его сморил сон. Он просыпался от того, что в мёртвой хватке сжимал футболку Алека, спрятав лицо у него на плече, пока его соулмейт успокаивающе гладил его по спине. И иногда, в тяжёлые моменты, подобные этому, когда Магнус чувствовал себя до смешного беспомощным, Александр скользил пальцем по его щеке, дотрагивался до изгиба нижней губы, неотрывно смотря туда, где его кожа касалась кожи Магнуса, а затем накрывал его губы своими, нежно, неторопливо, до тех пор, пока дыхание Магнуса не выравнивалось, а пульс не приходил в норму. («Так вот, каково оно, когда тебя любят».)***
– Рагнор, он… Он просто потрясающий. Его восклицание не произвело на Рагнора ровно никакого впечатления. – В шестидесятых ты то же самое говорил про Нутеллу, но… – Я серьёзно, бессердечное ты животное, – шикнул на него Магнус. – …но я бесконечно за тебя рад, дружище.***
Всё произошло как-то естественно: не было ни серенад, ни фанфар, ни дорогого ужина с бутылочкой «Дом Периньон». Были только он, Александр и не замолкающие звуки Бруклина на заднем плане. Алек тяжело дышал, задыхаясь каждый раз, когда Магнус проводил языком по коже на его шее, очерчивая края руны и острую линию кадыка. На вкус он был солоновато-сладким с лёгкой горчинкой, и Магнус с удовольствием прикусил слегка шершавый подбородок, почувствовав, как чужие руки неуклюже касаются его бёдер. Слегка отстранившись и обхватив лицо Александра ладонями, он прошептал: – Тебе можно меня касаться, милый, – а затем осторожно коснулся языком кромки уха. Алек тихо простонал, и, несмотря на многолетний опыт, которым Магнус любил похвастаться, этого оказалось достаточно, чтобы практически вся кровь в его теле хлынула в область таза. Алек по-прежнему двигался неуверенно, сжимая ладонями воздух, хотя, по скромному мнению Магнуса, они уже давно должны были сжимать его зад. – Ты же не думаешь, что поранишь меня? – тихо спросил он, легонько толкнувшись бёдрами навстречу. – Я не... Я же тебя трогаю, – чуть заикаясь выдохнул Алек, ёрзая на месте и лишь сильнее сжав кулаки. – Я не хрустальный, Александр, – мурлыкнул Магнус. – Я не рассыплюсь, стоит тебе сделать нечто более откровенное. – Я хочу, правда, хочу, – жалобно протянул Алек, и Магнус почувствовал лёгкую приятную дрожь от одного этого признания. – Но я хочу быть осторожным после... после всего, через что ты прошёл. Хочу, чтобы тебе было хорошо. Хочу о тебе позаботиться. Магнус замер. В его венах по-прежнему билось возбуждение, от желания ломило в костях, но это... его родственная душа, его заботливый, милый мальчик, который чересчур часто беспокоился и слишком редко улыбался, возбуждённый стоял рядом Магнусом и даже тогда думал не о себе, а о нём. Даже сейчас, когда Магнус своим телом чувствовал его дрожь, ощущал, как напряжена была от вожделения каждая мышца его тела, готового разорваться в лоскуты, Александр думал о Магнусе, и, боги небесные… («Я тебя люблю».) – И так ты обо мне тоже позаботишься? – прошептал Магнус, и тёплое обволакивающее чувство побежало по артериям от сердца, стоило ему снова накрыть губы Александра своими. Поцелуй вышел ещё более неистовым, более страстным, даже агрессивным, и его эхо доносилось до каждой клеточки его тела. Магнус никогда в жизни себя так не чувствовал, и, господи, как же это было потрясающе - чувствовать себя иначе, испытывать что-то новое, держать его в своих руках… – Магнус, – выдыхал Алек между поцелуями. – Я хочу. Сегодня. Тебя. Всего. Если… Если ты согласен, – он покраснел; румянец расцвёл на скулах и медленно пополз по шее вниз, исчезая за воротом его футболки, – Магнус оттянул хлопок одним пальцем, скользя по мягкой коже на его ключице. – Да. Да, согласен, – выдохнул Магнус, и эти слова несли за собой гораздо больше смысла, нежели обычное согласие на секс. («Да. Согласен. Беру».) Магнус оставил очередной поцелуй на виске Александра и снова отстранился, ухмыляясь тому, как его руки машинально потянулись за ним. Шагнув в сторону, он одной рукой подхватил колени Алека, а другой придерживал его спину, подняв своего охотника в воздух. – Магнус, прекрати, я же тяжёлый, ангелы, ты что творишь, – выкрикнул он встревожено, крепко сцепив руки вокруг его шеи. Магнус ему улыбнулся и прекрасно знал, что улыбка была не доброй, но соблазнительной, порочной, полной обещаний, которые он собирался сдержать. – Несу тебя в постель, – прошептал он, медленно шагая в спальню и наслаждаясь твёрдым телом Алека в своих руках. Опустив его на простыни, Магнус магией приглушил свет и присоединился к нему на кровати, скользнув руками под футболку, но Алек его остановил, прижав руку к груди. – Магнус, я... – он громко сглотнул, не сводя с Магнуса глаз. – Скажи, что мне делать. Чего ты хочешь? Я... я хочу чтобы тебе было хорошо, – с тихим стоном признался Алек. – Хорошо со мной. Боги небесные, черт побери, Александр собирался прикончить его ещё до того, как они вообще начнут что-то делать. Одних его слов было достаточно, чтобы свести Магнуса с ума. Магнус толкнул Александра на спину, наслаждаясь тем, как чёрные волосы разметались поверх алого шёлка подушки, и задрал, наконец, его футболку, оголяя идеальный пресс и дорожку густых волос, спускающихся от пупка всё ниже, и ниже, и ниже… Магнус слегка опустил веки, пряча жадный взгляд золотистых глаз, и облизнулся: – Так будь для меня самым лучшим, Александр.***
В четверг Магнус предложил Алеку переехать к нему.***
Александр оставлял на полу их общего дома полоски грязи после долгих ночных патрулей. На диване, куда он бросал свою куртку, иногда оставались следы демонической слизи. Он разваливался на всю кровать, сбрасывая одеяла на пол и вынуждая Магнуса прижиматься к нему в поисках тепла. Он даже туалетную бумагу вешал задом наперёд, варвар этакий, но всё это было мелочами, на которые Магнус даже при всём своём желании не мог сердиться.***
Вот что представляла собой жизнь Магнуса Бейна спустя некоторое время. В один прекрасный день он помог Сумеречным охотникам схватить Валентина и заточить его в Идрисе, как можно дальше от нежити, которую он так жаждал уничтожить. В другой раз он показал Александру Джакарту и небольшую деревушку, где он родился и вырос. Показал тот клочок земли, где раньше стоял их дом, и тот самый пруд, позволяя Александру смахивать бегущие по его лицу слёзы. А ещё позже Александр опустился на одно колено, сделал глубокий вдох и неуклюже завалился на спину, не просто покраснев, а побагровев от смущения. И они смеялись, вместе, до тех пор, пока дыхание не спёрло, и Магнус не зашептал: «Да, конечно, да, я согласен». И тогда дни снова обрели для Магнуса смысл, ведь каждый из них был наполнен ясностью, счастьем и спокойствием, теперь, когда его ожидание, наконец, подошло к концу.