***
За свой первый приступ, право, розововолосому все еще стыдно, будто впервые. Тогда, с громким криком «я не договорил», совершенно не контролируя необъятные сгустки злости внутри своего тела, Чхве не нашел ничего лучше чем, казалось бы, совершенно безобидным жестом взмыть руками вверх. Огромный раскол в стене до порванных проводов электрической прокладки, сбитая на обеденный стол люстра и изогнутая водопроводная труба.. не самые ужасные последствия, если вспоминать все случаи с нынешним опытом. Но тогда, испуганно прикрыв рот небольшими ладонями усеянными рисунками с маленьких штампов, Чанхи увидел в себе монстра. Застывший ужас в глазах родных, пусть и с долей «это должно было когда-то случиться», парень простить себе все еще не может. Не его вина, конечно же, что родословная сыграла с ним столь омерзительную шутку, подарив совершенно нежеланные силы. Телекинеза, если быть точнее. Вот только после этого инцидента со спокойной жизнью ведьме пришлось попрощаться. Как бы не навсегда. — Может сразу в клинику для душевно больных, раз на то пошло? Несдержанную желчь обиды на родных Хи не мог удерживать в себе более ни минуты. Конечно же понимая, что безопасность его родителей стояла на первом месте, в груди Чхве младшего все еще было гадкое ощущение маленького преданного ребенка. Ему уже семнадцать лет, каждодневно он принимает успокоительные препараты в бешеных дозировках, от чего нередко становится объектом странных смешков в школьных стенах. И даже учитывая, что повторений подобных вспышек не только гнева, но и собственных сил, у парня больше не было, так или иначе все пришло к этому. За прощание, которое было не просто молчаливым, а непростительно холодным для ситуации в которой оказалась их семья, Хи грызет себя каждую ночь, если честно. Он лишь надеется, что внутри себя как мать, так и его отец нашли в себе силы простить его за столь недостойное поведение. Хотя на самом деле, Чхве бы сейчас совершенно не об этом переживать, по хорошему счету.***
— Ам.. я что, в каком-то сериале про юных ведьмочек или в новой части о «Людях Икс»? Серьезно? Пансионат закрытого типа? Самое первое негодование, в целом вызванное антуражем здания, после пары слов директора и вовсе сменилось на ярость розововолосого. Заманить в другой город пустыми обещаниями в почти мертвый дом, рассказывать перед тем, как тот может научить контролю магии, а после что? Просто поместить в одну из пыльных комнатенок, поставив перед фактом, что таких, как ты, здесь еще семь человек? И что, мягко говоря, на индивидуальные занятия с тобой времени тратить не будет никто? В тот день пансионат лишился левого крыла здания все по той же причине, по которой когда-то сам Чанхи был вынужден сейчас находиться здесь. Иронично. Не то чтобы старший слишком уж стремился к общению с другими ведьмами (пусть и сам Чхве это клеймо на себя не вешал), шедшее будто песок сквозь пальцы время, все же вынуждало двигаться навстречу к чужим людям. Даже к тому, кто сам почти отрекся от общества, а такой «ученик» в этом месте был. Его имя Хвалль, если, конечно, воспоминания старшего не играют с ним злую шутку. Здесь он находился дольше, нежели Хи, возможно, именно поэтому ограничивал себя в общении с остальными. Чанмин предполагал, что в юной темноволосой макушке слишком уж много гордыни для общения с ними. У Сону было иное мнение о том, что на разговор Хо не настроен по причине запрета директората. С этой фразы, не безосновательно, у Чанхи естественно возникло множество вопросов, из-за чего в разговор все же пришлось вмешаться Джейкобу. — Его нашли самым первым. До моего приезда, почти в полном одиночестве он пробыл тут больше полугода. Возможно.. он просто привык к этому? Не верить Бэ было как минимум глупо, с оглядкой на его дружелюбие и почти катастрофическое доверие людям. То в их обществе было мерой высшей глупости, правда с человеком, контролирующим молекулы любой жидкости, в чужих телах тоже, спорить было довольно опрометчиво. Хотя бы потому, что невзирая на лучезарную улыбку, канадец с легкостью мог убить любого в этом зале единым движением.***
Чхве кажется совершенным неправильным то, что именно после разговора об условном изгое их группы, со всеми остальными у парня отношения относительно наладились. Если можно это применить к робким попыткам первым начать диалог с тем же Кевином, по глупому обстоятельству умеющим читать мысли, но при том свои при себе не держать. Или неловкие столкновения с Ханёном, которому не составило бы труда сжечь заживо Хи на месте. На самом деле, Чхве как-то неуловимо тянуло, как ни странно, именно к Чанмину. Тот своей громкой для этого места, да и довольно солнечной натурой всегда заставлял розововолосого чуть улыбнуться из-за угла очередного коридора. Джи никогда не стоял на месте с его то возможностями к телепортации, при том не оставляя в покое и других. Вечно загораясь очередной идеей проникновения на подростковую вечеринку, преимущественно студентов из недалеко стоящего университета, живущих ниже по улице, он неизменно втягивал кого-либо в свои авантюры. На этот раз условной жертвой в глазах Кью стал Чанхи. — Хей, пошли со мной на вечеринку? У меня есть в городе друзья, будет весело, обещаю! Наглая ложь, от которой даже легкого румянца на чужих щеках не проступило. Чанмин абсолютно никого в чужом городе не знал. Но в свое оправдание отчаянно пытался подружится со всеми, на кого наталкивался почти везде. Пару секунд раздумий, и Чхве кажется, что тело его онемело от внутренних метаний и противоречий. Он далеко не из разряда тех людей, которых называют не то что душой компании, а хотя бы ее частью. Да и побег из пансионата не то чтобы слишком внушал доверия, пусть Мун с Джейкобом проделывали подобное почти каждую ночь. Сам бес только знает зачем. — Я.. Голос Чхве в секунду гаснет, будто пламя маленькой свечи в катакомбах под городом. Он совершенно не понимает, почему тело движется против его воли. Да еще и столь плавно, что вовсе не разберешь подмены. Кажется, лишь в дрожащих зрачках можно было уловить ярчайшую панику. Только вот Джи не из разряда внимательных людей. — Я откажусь, пожалуй. Извини, я не очень создан для вечеринок, понимаешь? Мягкая улыбка, касающаяся губ Хи совершенно ему не принадлежит, но Кью верит. Кажется, совершенно не растеряв от отказа своего запала, в сей раз он пошел доставать с такой же просьбой Ханёна, пока тело старшего двигалось выше по лестнице в чужой коридор. Моментами казалось, что розововолосый не дышал от сокрушительных волн паники, захлестывающими его с каждым шагом все больше и больше. Дверь. Темно красное дерево, медная ручка отблескивает на солнце из углового окна. Нажав на неё, и тем самым оказавшись в чужой комнате, ноги юноши ведут того к пустой кровати, устеленными темно-алыми простынями. Лишь сев на ту, Чанхи получает контроль над собственным телом. Но и это его не спасает от щелчка замка в замочной скважине, и чужого силуэта у двери. — К.. какого черта?! Хвалль не дурак, чтобы не замечать как испуг в оленьих глазах секунда за секундой сменяются гневом. Столь нестабильная ситуация была бы вполне рисковой, если не.. — Или контролируй себя, или я вновь возьму управление над твоим телом в собственные руки, Чхве Чанхи. Нам есть о чем поговорить.***
Что же, как бы сейчас не хотелось вполне целенаправленно разорвать чужое тело, ну или хотя бы на вскидку впечатать то в стену да посильнее, старший был вынужден показать покорность и хотя бы малое подобие спокойствия. Выходило так себе из-за дрожащих ладоней и непрекращающегося стука от каблука туфель о пол, но Хо, видимо, более, чем этого хватило. — Ты же в курсе, что умрешь примерно через полтора месяца? В любом другом случае, кажется, каждый воспринял это заявление не иначе, чем угрозу жизни от говорящего. Но что-то Чхве подсказывало, что это не предначертано лишь ему. И был совершенно прав в своих догадках, не смея сейчас перебивать брюнета, спокойно шагающего к собственному окну, выходящему на задний двор. — По твоему богатому ответу вижу, что ты осведомлен в этом ровно как я в строении ядерного реактора. Что же. Уверен, ты хоть раз задавался вопросом о том, где же остальные ведьмы, раз на то пошло? Ты же не думал в самом деле, что нас, не учитывая директорат, семь людей со сверхспособностями на.. всю страну, примерно? Да и к тому же Кевин и Джейкоб не отсюда, если мы говорим о национальном разнообразии состава нашего коллектива. Примерно на средине чужого повествования у Чхве начал закипать мозг. Хенджун говорил столь простые вещи в такой сложной обертке, что ухватиться за основную идею было и впрямь трудно. Откинувшись спиной на чужую кровать, тем самым прикрыв глаза ладонями, Хи совершенно не ожидал, что ощутит легкое касание к своим волосам через пару секунд. Открыв глаза перед собой, хотя правильнее будет сказать над собой, розововолосый увидел чужое лицо слишком близко, меньше, чем на расстоянии вытянутой руки. Лисьи глаза цвета крепкого ристретто, легкая россыпь еле заметных веснушек на скуловых костях ближе к вискам, острый кончик языка, обводящий сухие губы и не менее колкие зубы, похожие на акульи. Чхве никогда не нравилась подобная внешность. Обманчиво мягкая с острыми деталями, будто вспарывающими кожу. Только в Хенджуне что-то было иначе. Или он был другим, тем самым, заставляющим старшего пропустить стук сердца около семи раз за последние четыре минуты. — Ты не слушаешь или не понимаешь о чем я, угадал? Легкий кивок, пусть тот был не очень заметен из-за лежачего положения, Хваллю позволил понять, что все стоило бы начать сначала. Еще минута, и кровать прогибается под весом тела Хо, теперь чуть ли не вплотную лежащего рядом с Чанхи. — Уж извини, что так вырвал тебя из разговора с Чанмином, но поверь, его затеи — заведомый провал. Особенно для тебя с твоим телекинезом, в основе которого гнев, в самом деле. Так вот.. Если уж совсем просто — таких вот пансионатов по стране далеко не два или три. Наверное логичный вопрос, который тут же приходит в голову — какого черта я тогда не в своем родном городе, да? Краткий кивок Чанхи на данный вопрос Хо устроил. Он знал, что сейчас в голове старшего идет полная перестройка его представления о и так нелегком мире по сторону нормальности. Но выбора не было. Это их жизнь, за которую, увы, им нужно бороться. Одолжив одну из своих подушек для того, чтобы шея Чхве не ныла от, пусть пока не столь продолжительного, но лежания на ровной поверхности, Хо не забыл и про свой комфорт, продолжая рассказ. — Каждая из так называемых школ имеет свой ранг. Здесь одни из сильнейших ребят, как бы высокомерно сейчас с моей стороны это не звучало. И.. ну, не зря нас тут так мало, не думал? — Ам.. нас свезли сюда, чтобы убить? Или чтобы мы сделали это друг с другом? Наконец-то Хи пусть и отдаленно, но все же начал понимать то, что хотел донести Хвалль ему этим разговором. Верить в подобный исход после обещанной помощи не хотелось совершенно, от чего кожа неуловимо для старшего стала покрываться россыпью мурашек. Но, в отличии от того же Джи, брюнет был более внимателен к столь мелким деталям, потому учтиво одолжил Чхве свой кардиган, накрывая тем верхнюю часть тела собеседника. — Слушай. Раньше было испытание семи чудес, но его отменили примерно в двадцатом веке. Нашли более быстрый способ отбора верховной ведьмы, но и куда более опасный. После него.. мало кто может очнуться, ведь, по сути, это борьба с самим собой в собственном подсознании. Проживание наихудшего кошмара, принятия своего тёмного начала так или иначе. Думаешь, тот же Джейк сможет это вынести? А он сильнее тебя, замечу. Старший вообще не привык плакать. Особенно от еще не произошедших событий. В особенности в чужом присутствии. Вот только в этот раз горло предательски подвело юношу, выпустив громкий всхлип изнутри тела, на что Хо даже удивленно привстал, чуть нависая над чужой фигурой. У розововолосого глаза на мокром месте, уголки покрасневших глаз обрамляли два темно синих океана, в которых бушевал страх, а сердце Хи ощутимо захватило смятение. Чхве совершенно не знал, что ему делать. Но в тот день он нашел учителя, закрепив негласный договор касанием собственных губ к чужим, столь сухим и искусанным.***
Как и ожидалось, Хвалль был далек от идеала преподавания, делая значительный перевес в сторону экстремального, часто до ужаса нервного обучения. Хи всё ещё не знает, каким чудом в его теле кости сохранили свою целостность после неудачных, но лишь по началу, уроков левитации. Старший непременно на всю свою жизнь отложит в памяти то, каких нечеловеческих сил стоило ему обучение против управления его же собственным телом. Но Хо не был тираном, совершенно и точно нет. В легких касаниях к острым плечам после очередной попытки обуздать огонь, в ощущении тонких губ на своих висках, Чхве всегда ощущал не только покровительство, но и сквозящую из кончиков пальцев младшего.. заботу? Чанхи никогда не умел хранить то, что имел. Даже в этих стенах сие правило настигло его по собственной глупости. Хотя скорее это можно было назвать угрызением совести. Ведь это было настоящим проклятием, улучшать собственные навыки, прибавляя с тем не сколько в физической мощи, сколько в духовном равновесии с собой. При том, пока пусть и не близкие, но все же друзья, остаются совершенно беззащитными перед ликом ожидающих их испытаний. На удивление, за молчание почти в месяц, остальные на Чхве не обрушились злостью или непониманием. Скорее, все эти чувства у остальной пятерки были адресованы только к Хо, который доселе темнил обо всем что их ждет. Бежать было бессмысленно, начинать подготовку с нуля было делом рискованным, ведь никто не знал даты сбора на избрание верховной. Но попытаться все же стоило и Хи был готов помочь с этим. На следующий день дверь в комнату Хёнджуна была заперта. Тот не отвечал на возгласы Чхве из-за двери. Даже на угрозы снести все здесь к чёртовой матери с помощью его сил. Примерно в тот момент старший и понял, в чем была проблема. Поджидать Хо оказалось до одури проблематичным делом. Пару часовое выжидание у стен чужой норы, и вот, брюнет всё же вынужден выйти за тем единственным приёмом пищи, которым был для него обед. В тот-то момент Хи и настигает чужое тело крепкой хваткой объятий, заталкивая негодующего Хвалля внутрь. Зря он ранее своего хёна обучил сопротивлению своей собственной силе, до чертиков зря. — Умоляю выслушай меня, Хёнджун. Я.. я верю, есть иной способ! Как решить это все, выйдя из ситуации в плюс. Только сначала ответь. На чью смерть ты рассчитывал - свою или же..? Столь глупого разговора Хо не выдерживает на последнем вопрос. Ему так обидно слышать подобное в свой адрес, буквально ощущать, как горечь от колких слов оседает на языке подобно смолам после курения. Он не намерен терпеть это в одиночку, потому ловко подавляя звуковые волны изо рта Чхве, сулящие еще десяток глупостей из того, проникает во владение чужих губ собственным языком, несдержанно мажа тем по ряду ровных зубов, дёсен и поверхности чужого. Всё, лишь бы прекратить поток информации, которая для Хвалля была не более, чем чушью. — Данное испытание мне не по силам, Чанхи. А обучал я тебя с целью того, чтобы хотя бы один человек, и именно тот, кто мне, блять, дорог, выжил! Хо впервые повышает голос. Впервые перед старшим предстает испуганным и беззащитным, каким и был всегда. И как только раньше Нью не заметил этого? — Мы все сможем вернуться. Нам нужно только быть готовыми, Хёнджун. Никто ведь не говорил, что такой исход невозможен, — и вновь Чхве прерывают, на что тот недовольно глаза закатывает, в упор глядя в глаза цвета священного древа. Ну и дурная же привычка у младшего, в самом деле. — Директорат не даст уйти нам живым, если очнется несколько человек. Не думал об этом? — Мы продумали и это, мистер гений. И не смей больше затыкать меня ладонью. Первым способом мне понравилось больше.***
День великого испытания пришелся на тридцатое апреля. В целом, предположение Хвалля о дате подтвердились, пусть большинство гнало от себя мысль, что данное зверство устроят в ночь высшей силы магии всех ведьм. К гостиной все шли почти молча. Кто-то нервно стучал зубами, не имея возможности сдержать мандраж всего тела, другие же старались давить страх, слезами душащий их. Но кажется, тяжелее всего было сейчас Джейкобу и Кевину, которые не отпускали руки друг друга ни на одну чёртову секунду. Лишь за день до этого Мун не мог подавить в себе нечто граничащее с истерикой. Ему было элементарно боязно, что план не выгорит. Что он потеряет Бэ. Такие же страхи были и глубоко внутри сознания брюнета, но на лицо Хо держался холодно, лишь мизинцем цепляясь за пальцы Чанхи. — Все будет в порядке.. Еле слышимый шепот с губ старшего помогал Хёнджуну верить. Заставлял в груди проснуться надежду, что это глупейший план все же выгорит, и они.. вновь увидят друг друга, все же очнувшись.***
Хенджун знал, что увидит, стоит ему попасть в путы собственного подсознания. Но к повторению картины смерти лучшего друга из-за собственной гордыни и желания доказать свою силу никто и никогда не будет готов. Это глупое стремление доказать, что нет, Хо умеет не фокусы творить, а впрямь контролировать каждую мышцу в чужом теле, по итогу стало худшей ошибкой. Конечно, Хвалль бы не сообразил буквально за пару ничтожных секунд, что траектория проезжающего у их домов автомобиля напрямую нацелена на дорогого сердцу человека. Само собой младший не мог воскрешать умерших в момент людей. Но всегда в голове крылось то малое «а что если бы он тогда контролировал свое тело? Сумел бы отбежать? Был бы сейчас жив?». Конечно, нет. Но груз вины буквально обвивался вокруг шеи Хо тугим узлом полиамидной веревки, на обратном конце которой было чужое изуродованное тело. Отпустить подобное почти невозможно. Особенно когда в очередном и очередном повторении наблюдаешь все будто впервые, не имея возможности вмешаться. Хёнджун должен был просто принять факт невозвратности деяний прошлого, утерянный выбор и сохранить светлую память о дорогих сердцу людях. Один из которых сейчас нуждается в нём там, по ту сторону Хваллевого сознания. Он не имеет никакого права задерживаться здесь более.***
Когда Хёнджун все же заставляет себя открыть глаза, избавившись от бесконечного кошмара не без мыслей о настоящем, в котором есть нуждающийся в нём человек, то, к удивлению, обнаруживает уже очнувшихся Чанмина и Сону. А еще директорат, выложенный у камина в жуткую лесенку мёртвых тел. План Чанхи с отравлением и впрямь сработал. Остаётся лишь сказать спасибо Киму младшему за безграничные тренировки своей способности контроля чужого разума. Ожидание.. оно невыносимо. Когда около трёх ночи в холодном поту очнулся Ханён, ещё долго ни Джи, ни сам Хвалль не могли успокоить его от бесконечных извинений перед кем-то. Кажется, он не мог простить себе разлуку с семьей из-за эгоистичных амбиций. Иронично. Следующим очнулся Мун, чуть ли не сразу же после пробуждения яро желая, кажется, встретиться с камином собственным лицом. Спасибо Кью и его скорости, которая спасла старшего от возможного посещения пластического хирурга в будущем из-за привычки с кровати не вставать, а в буквальном смысле вскакивать. Вот только заметив, что Джейк все еще в бессознательном состоянии, Кевин утих в секунду. Будто вылетевший с шестого этажа кот, изрядно вымученный морально канадец не нашёл ничего лучше, чем лечь под чужую руку до пробуждения Бэ. Времени было всё меньше. До рассвета менее двух часов, а что Хи, что Бэ не слишком уж и стремились возвращаться обратно. Спокойное дыхание будто становилось всё тише с каждым боем огромных часов у самого входа. Хо умирал внутри. Мун даже не пытался скрыть снаружи, что занят буквально тем же. За час и три минуты до восхода солнца по комнате раздаётся хриплый кашель. Джейкоб очнулся, правда, радости в его глазах было катастрофически мало. В нем будто что-то перемкнуло, и заметил это не только лишь брюнет, но и все находящиеся рядом. Ой, как не нравилось все это Хо. До морозного холодка вдоль позвоночника, который иглы пускал меж позвонков и дисков, поддевая те и лишая опоры. — Я не смог простить себя прошлого, потому мне.. пришлось отдать силы. Хёнджун. Ам.. Чхве решиться на это, если понадобится?***
Семнадцать минут. А ведь именно в это время, не считая что происходило это не в пять утра, а в пятом часу вечера, перепуганного Чанхи младший бесцеремонно уволок в свою комнату с помощью сил. На удивление, розововолосый тогда настолько легко поверил в отмазку с Чанмином и его плохими идеями, что не заметил откровенной фальши в чужом голосе. Глупо влюбляться с первого взгляда. Особенно когда ты ведьма. Которую не любят. Особенно в Чхве Чанхи, идеального, блять, с головы и до самых носков лакированных туфлей классического стиля. Наивный, пусть и необузданный характер, десятки по истине глупых, но так идущих старшему пластырей с животными из детской коллекции. Утерянные заколки в волосах цвета сахарной ваты, и главное — голос. Звоном десятков колокольчиков тот застревал в ушах брюнета, не давая покоя даже в сновидениях. «Плохо дело. Нужно действовать». И право, Хо хотел бы хоть что-нибудь сделать для Чхве. Но элементарно не мог проникнуть в чужое сознание. Сону так же не смел вмешиваться в отборочное испытание, рискуя затерять собственную душу в темной частичке Хо. До рассвета тридцать восемь минут. Но Чанхи научил младшего верить. В него так же, к слову. За две минуты до того, как огненный шар окропил бы землю собственным светом, который для ведьм поместья был более символом смерти, нежели жизни, на ладони Хёнджуна сомкнулись тонкие бледные пальцы. Еле слышно хрипя, Чхве не слишком то уж спешил подниматься на ноги, куда больше желая остаться в чужих объятьях, по которым он так сильно скучал. Никто и никогда не узнает, что скрывало сознание старшего за собой. Столь долгий сон не прошел бесследно, само собой. Истощение организма, частичная потеря способностей, которым его научил Хо. Но ведь главным было то, что Хи жив. И снова может видеть глаза цвета лесного ореха в столь мягком изгибе полумесяца. Хвалль улыбается. — Это был самый дерьмовый сон в моей жизни.. А кто победил?***
Не то что бы кучка ведьм подростков могла изменить бесчеловечные устои старой школы.. Но когда в компании их сама верховная — все становится куда проще, кажется? В самом деле Чанхи счастлив, что очнулся последним, тем самым избежав участи стать главенствующей ведьмой. А Хёнджун просто рад, что Чхве вообще проснулся. Ну и что согласился встречаться с ним. Правда, вновь чужие радостные вопли пришлось затыкать нагло, но приятным для обоих способом. Им всем было в радость помогать Сону писать новую историю. С перерывами на личную жизнь, само собой.***
Теперь ведьмы свободны. И в ближайшие лет сорок, ну, может быть, пятьдесят, Ким орешек крепкий, это останется неизменным.