________________________________________ Юнас
В ту ночь шёл снег Так?
Привет, Исак! Что? В какую ночь?В ночь, когда умерла Леа Тогда была настоящая снежная буря Так?!
Я пришёл к тебе после всего, и снег валил так сильно, что на улице почти ничего не было видно
Исак… что происходит?Просто ответь мне Шёл снег, и дорога была очень скользкой, так??????
Нет… В ту ночь не было снега. Дороги были в порядкеКакого хрена
Что происходит? Хочешь поговорить об этом? Можно я тебе позвоню?________________________________________
— Исак? Боже мой, я что, сплю?! — практически визжит Эскиль. Исак позволяет ему крепко обнять себя, так как морально готовился к этому в поезде всю дорогу в Осло. Он считает, что это довольно приятно, когда тебя обнимают, особенно если сердце болит. Возможно, какая-то его часть скучала по подобной близости и возмутительному проявлению чувств. Исак до сих пор не может поверить, что добровольно решил приехать в Осло. — Чем мы заслужили это? Малыш Иисус собственной персоной почтил нас своим присутствием?! Эскиль несколько секунд внимательно смотрит на него. Возможно, Исак выглядит даже хуже, чем думал, потому что Эскиль мгновенно меняет тон. — Заходи. Ты же не собираешься всю жизнь стоять на пороге. В гостиной новый диван. Стены тоже недавно покрашены. В остальном коллективет точно такой же, как и раньше. — Можно я перекантуюсь здесь пару дней? — смущённо спрашивает Исак. — Я могу спать на полу. Ну, знаешь, чтобы не портить новый диван. Эскиль бросает на него долгий, испытующий взгляд. Кажется, он сейчас заплачет. — Не говори ерунды, Исабель. Это твой дом. К тому же мы купили этот диван уже пару лет назад. Мой дом. Исак ценит, что Эскиль сдерживается и больше не задаёт никаких вопросов, особенно зная, как сильно тому хочется это сделать. Он ценит маленькие знаки внимания: упаковку с новой зубной щёткой на раковине в ванной, банку Фанты на журнальном столике, пару чистых носков на диване рядом со сложенной футболкой с изображением Иисуса, которую Исак так часто носил раньше, тот факт, что Эскиль и Линн препираются на кухне, пока готовят его любимую пасту. Такое ощущение, что Эскиль ждал его возвращения домой с того дня, как Исак уехал. Приятно не быть одному. Даже сейчас. Особенно сейчас? Это мило. На самом деле так мило, что у Исака ком подкатывает к горлу во время еды. Он кашляет. Закрывает лицо руками. Тихо плачет. Эскиль встаёт, чтобы обнять его. Линн сжимает его правую руку. Нура — левую. Исак спит между Эскилем и Линн в кровати Эскиля. Впервые за много недель ему ничего не снится. Он просто спит. . Утром приходит Юнас. Долгие объятья. Такие долгие. Исак отвечает на них спустя минуту. — Той ночью не было снега, — спрашивает Исак, хотя это уже не вопрос. Они лежат на траве, попеременно куря косяк, который Юнас припас для него. — Нет, не было, — говорит Юнас. — Леа хотя бы искала меня тогда? Юнас качает головой. — Ты напился и вырубился у меня дома задолго до случившегося. — Но она оказалась на улице из-за меня? — Нет. Я позвонил ей и сказал, что ты у меня, — отвечает Юнас. — Тогда почему она оказалась ночью на улице? — Я не знаю. Может, вышла покурить? У неё были с собой сигареты и зажигалка. Исак закрывает глаза. Он не уверен, что готов слышать подобные детали. Возможно, никогда не будет готов. Юнас и Эскиль были в курсе произошедшего. Они были в полиции. Они читали отчёты. Они знают, как её нашли, какие травмы она получила. Из каких ран текла кровь. Какие кости были сломаны. Исак не думает, что может вынести подобные знания. — Блядь, — это всё, что он может сказать. — Да уж. — То есть я просто придумал всю эту херню? — спрашивает Исак, скорее обращаясь к себе. — ПТСР может проявляться по-разному. — ПТСР, — повторяет Исак. Он делает глубокую затяжку, дым обжигает лёгкие. — Мозг иногда может включать странные механизмы, чтобы защитить тебя. — Я думал, что я её убил, Юнас. — Ты чувствовал себя виноватым, поэтому придумал сценарий, позволяющий убедить себя в своей вине. — Но так и было. Я во многом действительно был виноват, — настаивает Исак. — Не был. Просто так обстоятельства сложились. Хре́ново невезение. — Хре́ново невезение. Какое-то время они молча курят. Исак забыл, какими приятными могут быть разговоры с Юнасом, какими простыми и обнадёживающими. Он гадает, что бы было, если бы он принял его помощь раньше. Возможно, он не поехал бы в Лиллехаммер, возможно, он не встретил бы Эвена. — О чём ты думаешь? — спрашивает Юнас, будто почувствовав, что мыслями Исака не здесь. — Я сбежал, — говорит Исак. — Я был таким грёбаным мудаком с вами, потому что придумал какой-то странный сценарий и поверил в него. Это бред. — Никто тебя не винит, бро. Никто. Ты ведь знаешь, да? — Думаешь, мне нужна помощь? — Что ты имеешь в виду? — Ну типа терапия и всё такое. — Я думаю, нам всем это нужно в той или иной степени, — осторожно отвечает Юнас. Видимо, он помнит, как Исак относится к психическому здоровью и к необходимости обращаться за помощью. Возможно, поэтому он не пытается давить, так как знает, что Исак может отказаться. — Но это ведь не повредит, правда? — Ты уверен? — горько усмехается Исак. Это не смешно. Но он уверен, что иногда терапия действительно вредна. — Ну, я имею в виду… После… После всей работы, когда ты добиваешься результата, это приятно. Типа того. — Очень убедительно и красноречиво. — Исак снова улыбается. На душе становится значительно легче. — Вижу, ты всё такой же маленький засранец, — смеётся Юнас и бросает в Исака только что вырванный пучок травы. — Единственный и неповторимый. Юнас поворачивается на бок, подпирая голову рукой. Он смотрит на Исака, подбирая слова. — Что заставило тебя снова начать об этом думать? Исак медлит с ответом. — Я встретил его, — отвечает он. — Кого? — Эвена. Глаза Юнаса мгновенно расширяются, на лице отчётливо отражается понимание. — Эвен? — Эвен Бэк, — продолжает Исак. Его сердце сжимается, когда он произносит это имя. — Или Бэк Насхайм. Я не знаю точно его фамилию. Юнас не пытается притвориться, что не знает это имя. И сердце Исака снова разбивается, словно часть его надеялась, что всё это окажется неправдой. Что в судебных документах напечатано не имя Эвена, что Юнас скажет ему, что это был кто-то другой, что всё это — одно большое недопонимание. Но всё решено. Это был Эвен. Исак закрывает глаза и делает глубокую затяжку. — Как вы познакомились? — осторожно спрашивает Юнас. — Ты тоже его встречал, — говорит Исак. — Помнишь, когда вы приехали в Лиллехаммер и пришли в ресторан? Парень выпроводил вас оттуда. Юнасу требуется какое-то мгновение, чтобы осознать услышанное. — Вау. — Ага, мы работали в одном ресторане. А потом снова встретились в Тронхейме. Мы понятия не имели… до недавнего времени. — Блядь! — Юнас со вздохом садится. — Да уж, и не говори. Юнас начинает скручивать второй косяк, словно ситуация требует этого. Исак чувствует облегчение после признания. Поэтому решает продолжить изливать душу. — И знаешь, что самое ужасное? — говорит он. — Хм? — Самое ужасное в том, что я люблю его. Я так сильно люблю его. . Марианна выглядит старше, на лице появились новые морщины, которых не было, когда Исак видел её в прошлый раз. Он морщится от воспоминаний. Они каждый раз становятся ударом для его психики. «Это должен был быть ты. Она не должна была умереть. Это должен был быть ты». Она долго его обнимает, её тело дрожит, горячие слёзы катятся из глаз, оставляя мокрые пятна на красивой рубашке, которую он одолжил у Эскиля. Исака переполняют чувства. Он начинает сомневаться, действительно ли она произнесла те слова, или он это тоже выдумал. — Сынок. Я так по тебе скучала. Не могу поверить, что ты здесь. Любовь в её глазах обескураживает его. Он никогда не думал, что она так отреагирует на его появление. Он даже не собирался приходить в лечебницу. Эскиль буквально заставил его прийти сюда, повторяя, что будет правильно это сделать. Она отпускает его руки, чтобы погладить по лицу, осторожно проводит большими пальцами по его щекам, повторяя: «Мой сын, мой замечательный, мой красивый сын». Исака мгновенно переполняет вина. Вина за то, что никогда не навещал её, никогда не звонил, полностью исключил её из своей жизни. — Знаешь, ты можешь перестать слать мне деньги, — говорит она немного смущённо, но в то же время с благодарностью. — Ты не обязан это делать. Ты не должен был. У меня всё хорошо. Я скоро вернусь домой. Исак никогда не посылал ей деньги. Он не знает, что за странное стечение обстоятельств заставило её и отца думать, что он отправлял их ей, но Исак не хочет сейчас в этом разбираться. Кажется, она вполне довольна своим пониманием ситуации. Он предпочитает думать о том, как приятно чувствовать её руки, сжимающие его запястья, как приятно видеть любовь в её глазах. Ему даже хочется спросить: «Для меня? Это для меня? Нежность в твоих глазах предназначена мне? Ты меня не ненавидишь?» . Женщина из регистратуры тепло ему улыбается. — Я знала, что рано или поздно ты придёшь. Я очень рада, что не ошиблась. Исак удивлённо моргает, поражённый тем, что посторонний человек так в него верил. Он решает задать мучающий его вопрос. — Простите. Но откуда вы меня знаете? — Ты Исак Вальтерсен, верно? Ты указал своё имя в журнале посещений. Исак кивает. — Я Тельма. Мы общались по телефону. Я обналичивала платежи, которые ты присылал для своей мамы. Исак хмурится. Кто-то присылал деньги, используя его имя, притворяясь им. Мысли в голове путаются. Кто это мог быть? Юнас знает, что ему бы это не понравилось. Эскиль слишком беден, чтобы делать что-то подобное. Кто это мог быть? Исак думает, что знает. Он решает убедиться в этом. — Точно. Кстати, я недавно поменял номер телефон. Давайте я дам вам новый. — О, правда? Давай тогда поменяем его в базе. Она берёт планшет, вбивает его имя и протягивает ему. Так и есть, номер Эвена под именем Исака. Исак выучил его наизусть. Номер Эвена. Сердце часто и громко стучит в его груди. — Ты в порядке? — спрашивает Тельма, вероятно, заметив, как он побледнел. — Да, да. Всё нормально.________________________________________ Эвен (Тронхейм)
Мы можем поговорить?
________________________________________
На самом деле Исак не ждёт, что Эвен ответит. По крайней мере не сразу. Он мог бы добавить деталей к своему неожиданному вопросу, но чувствует, что смс всё равно не сможет отразить всю гамму испытываемых им чувств. Эскиль пишет ему, спрашивая, как прошла встреча с матерью. Исак хочет засунуть телефон в карман, но потом передумывает. Он больше не будет игнорировать людей, которые заботятся о нём. Он не будет больше откладывать на потом то, что правильно сделать сейчас. Поэтому он пишет Эскилю ответ. Исак долго гуляет. Проходит мимо их дома и останавливается, чтобы посмотреть на него. Можно ли называть дом домом, если из него ушла жизнь? Мама упомянула, что скоро вернётся сюда. Исак думает, не нужно ли ему сменить табличку на двери, где перечислены их имена. Или же это лишь сильнее ранит его мать? Исак проходит мимо Ниссена, мимо скейт-парка и всех мест, которых так долго избегал. Он вспоминает свою старую жизнь, то, какой простой она была когда-то. В начале четвёртого он решает навестить её. Он понимает, что должен. Ему требуется какое-то время, чтобы найти могилу. Он чувствует оцепенение, когда наконец находит. Вина понемногу снова наполняет его, но Исак изо всех сил отгоняет эти мысли. И всё равно ему стыдно, что он никогда не приходил сюда раньше. Ему стыдно, что он принёс увядшие цветы. Он даже не знает, какие цветы любила Леа. Они выглядят жалко рядом с роскошным букетом, который уже лежит на могиле. Он состоит из множества разноцветных растений, названий которых Исак не знает. Букет немного нелепый, но он думает, что Леа оценила бы его гораздо больше, чем непонятный веник, который он купил в последний момент. Исак садится на траву. Закрывает глаза. — Прости меня, — говорит он раз, другой, третий. — Прости меня, Леа. Прости меня. Он сидит там, повторяя эти слова как мантру. Когда он открывает глаза, то упирается взглядом с разноцветный букет. Кажется, человек, принесший его, не знал, что купить, поэтому выбрал всё, что было. По одному цветку каждого цвета. Цветы кажутся более свежими, чем его букет. Кто бы ни принёс их, должен был сделать это пару часов назад. Кто их принёс? Исаку кажется, что он знает. В кармане вибрирует телефон. Уведомление заставляет сердце чаще забиться в груди.________________________________________ Эвен (Тронхейм) 15:55
По телефону?Я не знаю
Где ты?В Осло
Ох Я тоже________________________________________
Эвен появляется через двадцать минут. Они сидят на холме неподалёку от могилы Леа. Дует ветер. Листья шуршат. Исаку холодно по многим причинам. — Что ты делаешь в Осло? — спрашивает он. Он сжимает в пальцах высокие травинки, растущие перед ним, чтобы чем-то занять руки. — Мне нужно кое-что сделать, прежде чем идти в полицию в пятницу, — сухо отвечает Эвен. — У меня назначена встреча на 3 часа. На нём тёмные джинсы и лёгкая куртка, которая шуршит на ветру. Волосы торчат во все стороны. Глаза синие. Кожа на руках потрескалась. Он такой красивый. — Зачем тебе идти в полицию? — спрашивает Исак. — Чтобы поступить правильно. Чтобы всё исправить, — отвечает Эвен, по-прежнему не глядя на него. Что это значит? Что тебе нужно исправить?! Исак хочет спросить об этом, но чувствует, что Эвен и так расскажет, когда придёт время. — Это ты оставил цветы на её могиле? — спрашивает он. Он слышит, как Эвен с шумом втягивает в себя воздух. Эвен кивает. — Это ты платил за лечение моей матери? Эвен снова кивает. — Ты использовал моё имя. Эвен смотрит на траву под ногами. — Ты с самого начала знал моё имя, — продолжает Исак. — После того, как я вышел, я был одержим идеей о том, чтобы всё исправить. Я постоянно проходил мимо твоего дома. Я увидел табличку с именами. Я знал, что у неё был брат по имени Исак. Я знал её фамилию. Они бы не приняли оплату не от членов семьи. — Ты знал моё имя, — повторяет Исак. — Но я не знал, что это ты, когда мы познакомились. Я не знал твою фамилию, клянусь, — голос Эвена полон мольбы. — Хотя, может, и знал и просто не хотел этому верить. Исак проводит рукой по лицу. — Когда мы встретились в Лиллехаммере, я понятия не имел, что ты из Осло. Долгое время я изо всех сил избегал тебя, потому что знал, что тебя зовут Исак и не хотел искушать судьбу. Но потом я убедил себя, что вселенная не может быть настолько ебанутой. — Но ты не знал, что это я, — говорит Исак. — Ты не знал, что я брат Леа. Эвен качает голой. — Надеюсь, ты мне веришь. — Верю. Тогда Эвен поднимает на него глаза. Исак не сводит с него взгляд. Это правда, он верит Эвену. — Зачем ты идёшь в полицию? — Чтобы рассказать правду, — отвечает Эвен. — И что это за правда? — Это был не я. Небо над ними словно бы накреняется. Исаку кажется, будто он за секунду скатился с вершины холма к его основанию. Он чувствует себя, как сломанный компас, стрелка которого безостановочно крутится. Но он не показывает этого. Он делает глубокий вдох и ждёт. — По крайней мере не совсем. Той ночью я был немного не в себе. У меня была гипомания, я вёл себя немного беспечно, пил и курил немного больше, чем следовало. Я чувствовал, что начинаю терять контроль. Мои друзья странно на меня смотрели. Я поссорился с Соней, моей бывшей, и не хотел, чтобы она присматривала за мной. Поэтому позвонил маме. Но вместо неё приехал мой отец. Эвен замолкает, несколько раз моргает, потом морщится так же, как Исак делает каждый раз, когда в голове всплывают воспоминания, которые он не хочет переживать заново. Исаку хотелось бы взять его за руку, но это ведь ненормально — держать за руку человека, который вот-вот сломает тебя? — Мой отец. Он… Я начал терять рассудок и не понял, что он был пьян, когда приехал за мной. Я должен был понять. Он всё время пил. Но я… я не понимал, что происходит. По крайней мере до аварии. Ну то есть… я всё ещё был в себе. Я помнил, что происходило. Мания ещё не началась в полной мере. Я просто вёл себя безрассудно. Понимаешь? Сначала я сидел сзади. Это было ужасно. Визг тормозов. Я никогда не забуду этот звук. Я помню, как выскочил из машины. Помню, как подбежал к ней и обхватил руками. Она не двигалась. Почему она не двигалась? Я помню, как кричал. Я не понимал, где я, пока он не сказал мне сесть вперёд. Я так и сделал. Он орал на меня. Сказал, что нам нужно поменяться местами. Я не сразу понял. Он сказал, что не может сесть в тюрьму, что не может потерять работу. Он сказал, что не сможет пройти тест на алкоголь. Он сказал, что это я сделал, что я сидел за рулём. Но это не так. Я не мог вести машину. Мои двигательные функции нарушаются, когда у меня мания. Но он сказал, что он нужен маме, что у неё нет работы, и без него она не выживет. Он сказал, что я ей не нужен. Что от меня всё равно нет толку из-за моих психических проблем, поэтому я должен принять удар на себя. Он сказал, что я могу хоть раз в жизни сделать что-то полезное. Что это всё моя вина, потому что, если бы не я и мой ебанутый мозг, ему бы не пришлось никуда ехать. Он кричал. Он был таким жестоким. Алкоголь делал его таким. Потом он снова успокоился. Сказал, что я могу заявить, что у меня была мания, и наказание не будет слишком серьёзным, потому что технически я не виноват в том, что у меня такой странный мозг. Он сказал, что я молод, что я легко отделаюсь, что всё будет хорошо. Я поверил ему. Конечно, я поверил ему. Я не понимал и половины из того, что происходило, но я был готов на всё ради мамы. И я поверил ему, когда он сказал, что от меня нет толку. Поэтому я остался на водительском месте, пока не приехала полиция, и когда меня спросили, кто был за рулём, я сказал, что это был я. Я долгое время не до конца понимал, что произошло. Первые несколько недель я даже не понимал, что она умерла. Я думал, что это просто дурацкий несчастный случай. Но потом вдруг все мои друзья и семья поверили, что я убийца. Меня судили. Дали срок, хотя и небольшой, потому что, как он и сказал, ко мне отнеслись не так строго из-за биполярки. И тем не менее теперь на кладбище по моей вине была могила. Это само по себе пожизненное наказание. А самое ужасное в том, что он всё равно бросил мою маму. Просто собрал вещи и свалил. Я уверен, он по-прежнему садится за руль пьяным. У Исака звенит в ушах. Он больше не слышит слов. Он хочет подняться на ноги и сбежать, сбежать так же, как делал каждый раз, когда не мог больше слушать. Но он не может. Он словно прирос к земле. Его трясёт. Трясёт он неверия, ярости, облегчения, боли и снова от ярости. — Исак… — Это был твой отец, — задыхаясь, выдавливает из себя Исак. — Это был мой отец. — Он был пьян. — Он был пьян. — Снега не было. — Снега не было, — повторяет Эвен, и в его голосе столько вины. — Он был пьян. Снега не было. Она не выскочила на дорогу. Она стояла на обочине у дерева и курила. Он потерял контроль над машиной, потому что был пьян. Исак закрывает лицо руками. Ему хочется кричать. — Зачем теперь рассказывать правду? — спрашивает он. — Я думал, что ложь разрушает только меня, мою жизнь. Я никогда не думал, что точно так же она разрушает и других. Что она разрушает тебя. Ты был убеждён, что это твоя вина. Но это не так. Ты никогда не был в этом виноват. Исак закрывает глаза и дышит глубоко и размеренно. — Прости, Исак. Мне так жаль. Исак наконец встаёт с земли. Он поворачивается и уходит. Эвен не пытается следовать за ним. . Исак не плачет. В пятницу он покупает билет на поезд до Тронхейма. Принимает душ, завтракает с Эскилем и Нурой, позже идёт на ланч с Юнасом. Он рассказывает ему, что Эвен тоже в Осло, а Юнас говорит, что знает. Исак недоумённо смотрит на него. — Мы были у Саны, готовились к семинару, на который вместе ходим в универе, и я слышал, как её брат говорил об Эвене и о том, что он в городе. — Погоди, что? — Исак хмурит брови, теперь ещё более сбитый с толку, чем раньше. — Эвен раньше дружил с братом Саны. Ну это другая история. — Откуда ты знаешь, что это тот самый Эвен? Юнас поднимает взгляд на Исака. — Это маленький город, Исак. Они не в первый раз говорили о нём. — Хм… И они… они говорят о нём как о плохом человеке? — спрашивает он, не глядя на Юнаса. Ему стыдно задавать такой странный вопрос. — Нет. Кажется, он был хорошим парнем, — отвечает Юнас. — Ну, знаешь, до всего этого. Исак кивает. Он чувствует себя жалким. — Думаешь, они общаются? — задаёт он следующий вопрос, потому что не может удержаться. — Не уверен, — Юнас пожимает плечами. — А что? — Просто так. Исак гадает, есть ли у Эвена кто-то, с кем он может поговорить. Гадает, есть ли у Эвена такой же Юнас, который ждал бы его, скручивал бы для него косяк и отвечал бы на его жалкие вопросы. Есть ли у него такой же Эскиль, который заботился бы о нём и готовил бы ему еду. Есть ли у него хоть кто-то, кто поддержал бы его сейчас. Исак постоянно об этом думает. . В три часа Исак возвращается в коллективет, быстро переодевается и направляется в отделение полиции, чувствуя ком в горле. Он не уверен, что делает. По дороге он заходит в кафе, покупает сэндвич и банку газировки. Потом сидит на ступеньках у входа и целый час играет в Candy Crash. — Исак?! Он поднимает голову. На Эвене те же тёмные джинсы, что и в прошлый раз, и мятая белая рубашка. Исак поднимается на ноги, внезапно разнервничавшись. Ему кажется, его сейчас вырвет. — Что ты здесь делаешь? Что на тебе надето? Эвен имеет в виду старый костюм, который Исак одолжил у Эскиля. Он не знает, о чём думал, когда пришёл в полицию в грёбаном костюме. — Блядь, я не знаю, как нужно одеваться в такой ситуации, — Исак пожимает плечами. — Ну я хотя бы галстук не нацепил. Эвен молча смотрит на него. — Я принёс тебе еды, — добавляет Исак, протягивая Эвену мятый бумажный пакет. — И газировку. Если хочешь. Я не знаю. Я купил тебе Спрайт. Мне кажется, ты тот человек, который любит Спрайт. Я подумал, что ты не успеешь поесть. Ты иногда так делаешь. Ну, знаешь, раньше? Он наконец поднимает глаза на Эвена, и увиденное потрясает его. Эвен в слезах. Он выглядит измученным, и испуганным, и благодарным. Исак отводит взгляд. Он не может этого вынести. — Давай, садись, — неловко говорит он, показывая на ступеньки. — Мы можем поделить на двоих, если ты не сильно голоден. Они садятся. Глаза Эвена по-прежнему полны слёз. — Как всё прошло? — спрашивает Исак. — Я не знаю, — отвечает Эвен после паузы. — Ты не знаешь? — Это был какой цирк. Но я всё им рассказал, — говорит он. — Думаешь, они тебе поверили? — Не знаю. Думаю, да? У него за последнее время было несколько аварий, и он был пьян. Правда, не фатальных. Не фатальных. От этого немного больно. — И что теперь будет? — спрашивает Исак, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Эвена. Потому что Эвену нужно, чтобы его обняли, и Исак очень сильно хочет его обнять. — Я не знаю, — говорит он. — Но я больше не сбегу. Даже если всё будет дерьмово. Даже если будет очень трудно. — Трудно в каком смысле? — Ну не знаю. С моей семьёй. Сейчас… сейчас моё слово против его. И я уже раньше врал полицейским. Так что, кто знает, может, я и сейчас вру. — Но тогда всё было иначе. — Я знаю, но тем не менее. — Я уверен, всё будет нормально, — говорит Исак. Они делят сэндвич на двоих. Исак отдаёт Эвену бо́льший кусок. — А что будет потом? — продолжает он. — Потом? — Ну после этого. Что ты будешь делать? — После этого я поеду в Берген, — отвечает Эвен. То, как он набрасывается на еду, откусывая большие куски, странно успокаивает Исака. Эвен выглядит так, словно голодал несколько дней. — Берген, — повторяет Исак. — Это хорошо. — Думаешь? — коротко улыбается Эвен. — Не знаю. Но моя подруга Эва рассказывала, что там неплохо. — Исак выдавливает смешок. Эвен улыбается. Это приятно. Сидеть здесь и смеяться вместе. Это странно, но приятно. — Эвен, можно я тебя обниму? — тихо спрашивает Исак, словно надеясь, что Эвен не услышит. — Не уверен, что заслуживаю этого. Исак обхватывает его руками прямо там, на ступеньках. Он крепко обнимает его. Так крепко. — Заткнись, — бормочет он Эвену в шею. Эвен тоже его обнимает. Исака часто обнимали после его возвращения в Осло, но сейчас это ощущается иначе. Кажется, что это финал. Словно эти объятья отмечают конец одной главы и начало другой. — Прости меня, — умоляет Эвен, прижимаясь щекой к его груди. — Это была не твоя вина, — бормочет Исак, закрыв глаза. Ему больно произносить эти слова, но это правда. — Это была не наша вина. У обоих в глазах стоят слёзы, а на губах остались засохшие крошки хлеба. Просто великолепно. — Это была не наша вина, — тихо повторяет Эвен, словно готов согласиться только на это, а не на полное оправдание себя. — Это было хре́ново невезение, — Исак обнаруживает, что невольно цитирует Юнаса. — Хре́ново невезение. — Но всё равно я рад, что встретил тебя, — признаётся Исак и понимает, что это правда. Несмотря на боль, и горе, и тоску, и печаль, и разбитое сердце, и хре́ново невезение, Исак всё равно счастлив, что встретил Эвена. Потому что, если бы не это, он до конца жизни оставался бы одиноким и несчастным, запертым в ловушке собственных заблуждений, в выдуманном им самим мире. — Ты не можешь действительно так думать, — говорит Эвен, отстраняясь, чтобы заглянуть Исаку в глаза. — Это правда, — шепчет Исак, прежде чем поцеловать его. Они целуются. Прямо там. Поцелуй выходит мокрым, и солёным, и грустным, таким грустным, но в то же время очень тёплым и полным любви. Они целуются глубоко, отчаянно. Когда они отпускают друг друга, Эвен прижимается лбом ко лбу Исака, гладит его по щекам. — Я люблю тебя, — говорит он, и сердце Исака разбивается. — Я люблю тебя. Ты ведь знаешь? — Я тоже тебя люблю. Правда. — Но это никогда не перестанет быть больно, — продолжает Эвен. Их лбы по-прежнему соприкасаются. — Что? — Исак открывает глаза и откидывает голову, чтобы посмотреть на него. — Смотреть на меня. Быть рядом со мной. Это никогда не перестанет причинять тебе боль. Никогда не станет проще. Исак понимает. Кивает. — И не только тебе. Мне тоже, — говорит Эвен. — Тебе больно смотреть на меня. Я понимаю. Я напоминаю тебе о случившемся. Исак опускает глаза. Он чувствует бесконечную усталость и опустошение. Но знает, что Эвен прав. — Нет, посмотри на меня, Исак. — Эвен поднимает его голову, подцепив пальцем подбородок. — Я не хочу, чтобы тебе снова было больно. — Аналогично, — Исак шмыгает носом. Пытается улыбнуться. Чувствует себя жалким. — Не хочу, чтобы тебе было больно. — Между нами всё это дерьмо. — Да, слишком много всего. Мы не можем… Они оба произносят слова, которым не верят. Но делают то, что считают правильным. — Возможно, когда-нибудь, когда уже не будет больно. — Если, — поправляет его Эвен. — Я не знаю, закончится ли это когда-нибудь. Исак чувствует ком в горле. Точно. — Может, в другой вселенной? — Он чувствует себя ребёнком. Эвен снова гладит его по щеке, грустно улыбается и целует. — Я люблю тебя, — повторяет он. — Я люблю тебя. Исак тоже улыбается. Тоже целует его. Они целуются на ступеньках перед отделением полиции. Не уходи. Исаку хочется умолять его. Не уходи. Останься. Хоть на чуть-чуть. Останься. Он не делает этого. — Мне нужно, чтобы ты прожил самую охуенно счастливую жизнь. Можешь сделать это для меня, малыш? — мягко шепчет Эвен. Он улыбается. Исак понимает, что ничтожно редко видел его улыбку. — Я буду грёбаным мастером счастливой жизни. — Обещаешь? — Обещаю.