Someone to stay

Тем вечером Исак узнаёт, что его зовут Эвен. Не то чтобы он пытался это сделать. Просто случайно подслушал, когда выходил из кухни, держа в руках тарелки с бефстроганов с пастой тальятелле и гратеном из раковых шеек. Тот факт, что он узнал это имя, оказался настолько неожиданным — Исак убедил себя, что никогда его не узнает — что он чуть не запнулся за дорогой ковёр. Он уже представил себе эту катастрофу: и разлетевшиеся по бежевому ворсу пасту и морепродукты, и невероятную вину, которую почувствует. К счастью, он не падает и успешно преодолевает путь к столику, расставляет тарелки, безразлично кивая и улыбаясь. Вернувшись на кухню, он слышит, как девушки хихикают. Какая-то часть его задумывается, смеются ли они над ним, но Исак не вмешивается. Он никогда не вмешивается. . Эвен. Исак думает об этом по дороге домой. По вечерам уже становится прохладно. Возможно, стоит прекратить долгие прогулки пешком с работы и начать ездить на автобусе, ведь на дворе октябрь. Он не произносит имя вслух. Это кажется ему слишком глупым, слишком незрелым. Но он думает об этом. Это имя занимает все его мысли тем вечером. Не то чтобы у него были другие поводы для размышлений. Посмотрев серию «Коня БоДжека», он отправляется спать. . У него нормальная работа. Она монотонная и скучная, но нормальная. Зарплаты хватает на оплату счетов, и Исак благодарен судьбе, что ему волшебным образом удалось получить работу в таком хорошем ресторане и совмещать её с учёбой. Исак расторопный и бесстрастный. Он исполняет заказы и никогда не обижается. Его не волнуют грубые клиенты. По дороге домой он придумывает истории, которые могли бы оправдать их хамство, если происходит что-то достойное внимания. В конце концов у него огромный опыт, ведь он много лет подвергался бессмысленным словесным нападкам. По крайней мере эти клиенты ему никто. Незнакомцам никогда не удаётся его задеть или заинтересовать. Возможно, за исключением одного разнорабочего в ресторане, который уже несколько месяцев оставался ходячей загадкой. Его зовут Эвен. Исак наконец-то узнал его имя. Ему интересно, как его коллегам-официанткам удалось это обнаружить. Парень не носит бейдж с именем, да и вообще униформу, он ни с кем не разговаривает и ни на кого не смотрит. Исак не помнит, когда впервые заметил его. Его бесконечные ноги и руки, непослушные волосы, падающие на глаза, мятые футболки с музыкальными группами, которые никак не соответствуют дресс-коду ресторана, многочисленные браслеты на запястьях и подавляющее, но неприступное общество. Исак был самым высоким в команде, пока неожиданно не появился он. Этот парень вдруг просто оказался на их кухне, никем не представленный и не потрудившийся представиться сам. Понятно, что он в основном приходил по вечерам, чтобы отнести инвентарь в кладовую или убраться до того, как все остальные разойдутся по домам. Но всё же… Он казался чужим, инородным телом, насильно помещённым в их пространство. Исак никак не мог понять, в чём заключаются его обязанности. Кажется, он занимался всем, что не требовало взаимодействия с другими людьми. Исак однажды видел, как он моет посуду перед тем, как поставить её в посудомоечную машину. Тогда это показалось ему абсурдным — что такой симпатичный парень застрял на кухне, вместо того чтобы очаровывать пьяных посетителей, разводя их на более дорогие коктейли и щедрые чаевые. Но этому парню, Эвену, видимо, было лучше оставаться в подсобке. Он никогда не улыбался и не произносил ни слова. В ушах у него всегда были старые, спутанные наушники, словно он всеми доступными способами хотел отгородиться от окружающего мира. Исак часто думал, действительно ли он слушает музыку, или это просто способ, гарантирующий, что никто не заведёт с ним разговор. Возможно, последнее. Девушки — Сесилия, Эмма и Метте — как-то решили попытать счастья и подошли к Эвену, и Исак, наблюдавший за ними, увидел, что Эвен неохотно вытащил один наушник, и, не удосужившись даже посмотреть им в глаза, буркнул что-то резкое. Исак не слышал его слов, потому что стоял в стороне, но заметил их разочарование. — Он такой грубый! — воскликнули девушки. — Ненавижу парней, которые считают себя супер секси. Мы вообще-то коллеги. Он по крайней мере мог бы вести себя повежливее! Исак улыбнулся бы, если бы подобный упрёк не относился и к нему, если бы он сам не был слишком жёстким и безразличным ко всему. Дело в том, что Исак тоже редко улыбается. Он не отвечает на приглашение потусоваться с коллегами резким «нет», но и никогда не говорит «да». Он всегда придумывает достаточно вежливые отмазки, так же безразлично кивает и улыбается им, как и посетителям ресторана, а потом отправляется домой. Возможно, именно поэтому он так заворожён новым членом их коллектива. Парнем, которому удалось переплюнуть его в грубости. Парнем, который выше его, злее его, привлекательнее его, да и по всем статьям загадочнее, чем Исак. . Практически каждое утро Исак заставляет себя пойти в душ. Вообще начало дня стало для него проблемой, с тех пор как он переехал, так что холодный душ всегда помогает ему взбодриться и привести мысли в порядок. Иногда это тёплый душ. Иногда горячий, иногда обжигающий. Когда он выбирает последний вариант, то практически мгновенно жалеет об этом, но именно такие моменты всегда помогают ему выбраться из депрессии. Его депрессия. Его тоска. То, к чему всё неизменно возвращается. Его тоска и тот факт, что ему необходимо постоянно придумывать новые способы, чтобы выбраться из депрессии. Заставить себя принимать душ, чистить зубы, одеваться, идти в школу, потом делать домашку в библиотеке, потом по вечерам отправляться на работу. Исак испытывает что-то похожее на благодарность, зная, что у него есть долговременная цель, к которой он ползёт. Он не может дождаться, когда наконец закончит школу, поступит в Технологический университет в Тронхейме, а после выпуска просто уедет из страны. По крайней мере ему удалось сбежать из Осло, говорит он себе по ночам. Но два часа, отделяющие Лиллехаммер от столицы, не кажутся ему достаточными. Это лишь вопрос времени, прежде чем кто-нибудь приедет искать его здесь. От одной мысли об этом грудь сковывает страхом. Это его самый главный ночной кошмар — что кто-нибудь из знакомых объявится в его школе или на работе и уничтожит его пузырь, сорвёт с него маску в меру крутого парня, который не любит разговаривать. Возможно, Юнас уже в пути. Исак оставил слишком много следов. Он ещё раз проверяет свои деактивированные аккаунты в соцсетях, чтобы убедиться, что они по-прежнему недоступны. Он старается этого не делать, но в результате всё равно заходит на страницы друзей в Инстаграме. Это немного больно — видеть белозубые улыбки, и ямочки, и морщинки. Видеть, что жизнь не остановилась для них так, как остановилась для него. Его большой палец замирает над ещё одним аккаунтом. Сегодня вечером тяга к саморазрушению сильнее, чем обычно. Всего одним глазком, говорит он себе. Всего на минуту. Он пролистывает фотографии в профиле. Ему кажется, что это благоговейно хранимая святыня. Реликвия, граничащая с анахронизмом. Или всё наоборот. Возможно. У него путаются мысли. Он думал, что заплачет, но этого не происходит. Говорят, что внутреннее оцепенение со временем исчезает, но прошло уже столько месяцев! Такова теперь его реальность. Исак смотрит две серии «Коня БоДжека» и отправляется спать. . Его интерес к новому парню со временем угасает, как происходит со всеми вещами, за которые он пытается держаться, чтобы притворяться нормальным. Он практически не видит его, практически не замечает. На улице становится холоднее, а в школе задают больше, и у него нет сил всматриваться в лица и силуэты людей. В какой-то момент Исаку становится интересно, как бы он реагировал на этого парня, если бы встретил его в Ниссене годом ранее. Вёл бы он себя иначе? Быть может, смотрел бы на него дольше, пристальнее, что-то чувствуя при этом. Быть может, влюбился бы и тосковал по нему. В конце концов этот Эвен и правда был привлекательным. Образ молчаливого, задумчивого высокого парня очень ему шёл. Но проблема в том, что «тоска» Исака забрала у него даже это. Способность вздыхать по кому-то, и страстно желать, и жаждать. Возможно, если бы он улыбнулся. В один из холодных ноябрьских вечеров он слышит разговоры о том, что у Эвена есть судимость. Девушки и парни сплетничают об этом в комнате отдыха. Они сомневаются в подлинности его документов, недоумевают, как ему удалось получить работу, подозревают, что их менеджер просто не заметил этого во время собеседования. Исак уходит, ему неинтересны бессмысленные сплетни. Выходя в коридор, он замечает Эвена, сгорбившегося над раковиной недалеко от комнаты отдыха. У него как обычно наушники в ушах, а тело странным образом одновременно расслаблено и напряжено. Исак думает, не услышал ли Эвен, как их коллеги сплетничают о нём. Он хочет что-нибудь сказать, но понимает, что никогда раньше не общался с Эвеном, и что его внезапное сочувствие покажется неуместным. Что он даже не знает, какой у Эвена голос. Низкий? Высокий? Он говорит быстро или медленно? Исак уже собирается отвернуться и отправиться по своим делам, как вдруг Эвен наконец начинает говорить, кажется, впервые за всё это время. — Не хочешь покурить? Исак оборачивается, ошеломлённый глубиной и тембром его голоса. Эвен по-прежнему стоит в стороне, по-прежнему не смотрит на него. Исак быстро осматривает кухню, чтобы понять, не было ли предложение Эвена адресовано кому-то ещё. — Что? Эвен развязывает передник и указательным пальцем показывает Исаку следовать за ним. Исак не знает, что заставляет его подчиниться, но он это делает. Он быстро замечает, что на улице холодно. Но странное развитие событий, тот факт, что он оказался здесь с загадочным парнем из подсобки, заставляет его забыть о погоде. Они молчат. Садятся на холодную и мокрую ступеньку, пока Эвен выуживает из кармана джинсов что-то напоминающее косяк. Раньше бы Исак засмеялся или фыркнул от такой дерзости, если бы не оцепенение, если бы не его тоска. Он всегда скучает по старому себе в самые неподходящие моменты. Эвен, кажется, не замечает его внутреннего монолога. Исак не уверен, сколько раз тот затягивается, прежде чем протягивает руку в безмолвном приглашении взять косяк. Исак не уверен, сколько проходит секунд, прежде чем он берёт его. Они не произносят ни слова. Просто сидят рядом и курят, пока косяк не уменьшается до такой степени, что им приходится сознательно касаться рук друг друга, передавая его. Поначалу это кажется странным — касаться кончиков чьих-то пальцев, хотя вы никогда не разговаривали с этим человеком, не обменивались именами или взглядами. Исак даже не знает, какого цвета глаза у этого парня. Но ему так холодно, что сейчас это едва ли имеет значение. Ничто не имеет значения. Они докуривают косяк, и Эвен встаёт первым. Исак даёт себе несколько секунд, прежде чем подняться. Он не курил уже какое-то время, не говоря уже о том, чтобы делать это на работе, и не хочет опозориться на глазах этого странного парня в первый же раз. Рука, которую Эвен протягивает ему спустя мгновение, кажется чужеродной. Он ведь хотел засунуть её в карман, да? Почему он суёт руку Исаку в лицо? Ах да. Точно. Исак берёт протянутую руку и изо всех сил пытается грациозно подняться и не врезаться при этом в грудь Эвена. Ему это удаётся. — Спасибо, — бормочет Исак. — Не за что. Исак не знает, почему, но они продолжают держаться за руки, оба смотрят на пальцы друг друга, словно это кусочки неразрешимого паззла. Эвен первым убирает руку. Они не смотрят друг на друга. Даже не прощаются. Исак идёт домой, чувствуя странную лёгкость. Ему интересно, как у человека, кажущегося таким холодным, могут быть настолько тёплые руки. Ему интересно, почему было так приятно просто сидеть и курить рядом с парнем, который держит тебя за руку, но отказывается смотреть в глаза. Ему интересно, какого цвета глаза Эвена. . Исака не увольняют. Хельга, его менеджер, ни о чём не узнала. А если и узнала, то закрыла на это глаза. Он слышит, как Метте рассказывает Матиасу, что видела, как они с Эвеном накануне курили на ступеньке у запасного выхода. Но он не вмешивается. Он никогда не вмешивается. Остаток недели оказывается серым, холодным и мокрым. Исак обнаруживает, что ждёт снега. Он продолжает жить, день за днём, методично, осторожно, оцепенело. Он видит Эвена и буквально замирает на месте. Он не знает, для чего. Возможно, он надеялся, что его заметят. Но что такого важного в том, чтобы скурить косяк в конце длинного рабочего дня c ещё одним озлобленным работником? Да ничего. Снег начинает идти в середине его смены, и после этого Исак улыбается посетителям чуть искреннее. Он торопится к запасному выходу, как только уносит посуду со своего последнего столика, и садится на ту же ступеньку, на которой Эвен поделился с ним травкой. У него мёрзнет задница, но Исаку плевать. Ему нужно посидеть после того, как он столько часов провёл на ногах. Он сидит и смотрит на снег. Он благодарен, что по крайней мере может ещё наслаждаться такими вещами, как снегопад. Мгновение спустя тихо открывается дверь. Исак понимает, что это Эвен, и снова поднимает глаза к тёмному небу и снегу, подсвеченному уличными фонарями. Он вздрагивает, когда Эвен легко хлопает его по спине, нависая сзади. — Что? — Вот, — говорит Эвен, протягивая ему полотенце, потом кладёт ещё одно на ступеньку рядом с Исаком. — Ох. — Он понимает, что полотенце — это подстилка, чтобы сесть. Ему интересно, будет ли всё их общение сводиться к односложным словам и восклицаниям. Исак приподнимается, а потом снова садится, теперь уже на влажное полотенце. — Спасибо. — Не за что. Исак понимает, что вообще-то Эвен внимательный, что на него немного страшно смотреть из-за его очевидной холодности, но всё же он внимательный и чуткий. Он также понимает, что Эвен сейчас смотрит на него, и его напряжённый взгляд кажется робким. Исак не знает, в чём дело, не знает, почему этот странный парень внезапно заинтересовался им, почему делится с ним травкой и приносит полотенце для его замёрзшей задницы. Он хочет поднять голову, украдкой посмотреть на него. Он хочет увидеть, какого же цвета эти глаза. Но стоит Исаку уговорить себя на это, как Эвен снова утыкается взглядом себе под ноги. Исак тоже смотрит на свои ботинки, на гравий под ними. Потом смотрит на ноги Эвена в старых конверсах, нервно постукивающих по земле в окружении тающих снежинок. Исак не знает, что происходит, но он не против. Не против его компании. Ему странно приятно ощущать рядом чьё-то тело. Они сидят на ступеньке, пока не приходит время закрывать ресторан. — Пока, — говорит Эвен на этот раз. — Ага, пока. . Это случается не каждый вечер, но они всё чаще встречаются на ступеньке у запасного выхода. Встречи, которые никто из них не назначал, но на которые они приходят, когда есть такая возможность. Иногда они курят. Иногда смотрят, как идёт дождь. Иногда Эвен слушает музыку в наушниках, в то время как Исак доедает остатки еды из кухни. В тишине и покое. Никакой неловкости. Эти встречи никогда не длятся дольше получаса, но Исак обнаруживает, что очень ждёт этих тридцати минут. Тихое товарищество. . Это происходит в вечер пятницы — в самое оживлённое время в ресторане. Исак поднимает глаза и замечает, как в зал заходят Юнас и Эскиль. Он моментально разворачивается, потому что репетировал эту сцену перед сном последние пять месяцев. Он двигается на автопилоте, делает разворот на 180 градусов, продолжая держать в руках тарелки, которые должен был отнести на один из своих столов. Он слышит жалобы посетителей, но эти звуки заглушает инстинктивная реакция его тела, желающего одного — сбежать. — Исак?! — раздаётся позади голос Юнаса. Ну разумеется, он узнал бы Исака и со спины. Исак не останавливается. Он бросается в подсобку, избавляется от тарелок с едой и прокладывает себе дорогу между явно озадаченными коллегами. — Исак? Что случилось? Исак? Ему бы так хотелось, чтобы они заткнулись и не лезли к нему. Ему бы так хотелось, чтобы они перестали произносить его имя. — Исак! Исак? Исак! Кажется, будто весь мир зовёт его, гонится за ним. Его раскрыли. Ему нужно найти другое место, новую школу, новую квартиру, новую работу. Всё кончено. Всё кончено. Волны паники продолжают захлёстывать его, когда чьи-то сильные руки оттаскивают его от кухни и молча тянут к ближайшему шкафу. — Что… Исак тупо отмечает, что это Эвен. — Оставайся тут, — строго приказывает Эвен, прежде чем затолкать его в шкаф, оставив дверцу приоткрытой. Исак остаётся там. Он всё равно ничего не может сделать. Это лишь вопрос времени, прежде чем Юнас и Эскиль обнаружат его прячущимся в этом шкафу со швабрами, жалкого и униженного. Это лишь вопрос времени, прежде чем дверь шкафа распахнётся, и вся его жизнь в Лиллехаммере будет спущена в унитаз. Это лишь вопрос времени, прежде чем ему придётся столкнуться c глупым фарсом, и психотерапевтами, и встречами, и всей этой хернёй типа: «Мы рядом с тобой. Ты не должен проходить через это один». Он просто хочет, чтобы его оставили в покое. Исак не хочет, чтобы кто-то был рядом. Просто, чтобы его оставили одного. . Так и происходит. По большей части. Матиас открывает дверь и сообщает, что парни, которые его искали, ушли. Исак не понимает. Тогда Эмма объясняет ему, что Эвен заставил их уйти, что он сказал им, что в ресторане нет работника по имени Исак. Она добавляет, что он выглядел таким грозным, и что все девушки просто в восторге, потому что впервые услышали его голос. Исак не может себе этого представить. Эвена, стоящего в главном зале и выгоняющего его друзей. Откуда он узнал, что Исак не мог вынести встречи с ними? Откуда он узнал, что нужно вести себя именно так? Всё это так неловко, так стыдно. Исак заканчивает свою смену, потом начинает планировать, как уволится, как будет искать новую работу, думает, будет ли её местоположение таким же удобным, как здесь? . Эвен находит его на улице, на той же мокрой ступеньке. На этот раз он не позаботился о том, чтобы принести полотенце. Как и Исак. Эвен садится рядом с ним, но не говорит ни слова. Исак чувствует, как тот украдкой смотрит на него в перерывах между созерцанием собственных ног. — Это было охуенно неловко, — говорит Исак и понимает, что это самое длинное предложение, которое он когда-либо адресовал Эвену. — Ну да, немного, — кивает Эвен, и в его голосе слышится что-то похожее на улыбку. Тогда Исак фыркает, обиженно и смущённо, но в то же время благодарно. Игривый тон кружит ему голову. — Ты вообще-то мог бы не быть таким прямолинейным. — С чего бы? — продолжает Эвен, фыркая в ответ. — Да как ты смеешь… — Исак поворачивается к нему и чуть не давится воздухом. Совсем чуть-чуть. Волосы Эвена больше не закрывают его лицо. Свет фонарей мягко подсвечивает его черты, и он смотрит прямо в глаза Исака. Смотрит прямо на него. И он улыбается. Улыбается. Лучики морщин разбегаются из уголков его глаз. Он невероятный. — Зелёный, — говорит Эвен. — Что? — Цвет твоих глаз. Мне было интересно. Разбитое сердце Исака пропускает удар.