Следы муки (traces of flour)

Сидеть на диване бок о бок с Азирафаэлем, вкушая слишком много пирога и вина, оказывается действительно очень опасной игрой. Сахар и углеводы заставляют Кроули почувствовать себя сытым и почти сонным, и он сидит на диване рядом с ангелом в его теплом, в счастливом, уютном обществе, и ангел рассказывает о процессе приготовления пирога с начинкой. Гос-с-с… С-с-сат..., хоть кто-нибудь! Да он мог бы слушать голос Азирафаэля весь день. «Гораздо лучше, чем по телефону», — удовлетворенно думает Кроули, прижимаясь к Азирафаэлю и старательно давя желание обнять его хотя бы одной рукой. — Хех, — усмехается он, когда Азирафаэль внезапно замолкает на полуслове. — Что, Кроули? — Ничего. Ты просто очень милый, когда краснеешь, вот и все. Не раздумывая, Кроули протягивает руку с намерением пощекотать раскрасневшуюся щеку Азирафаэля, но тот отшатывается, избегая прикосновения. О. Кроули останавливается и отдергивает руку. Азирафаэлю от этого стало не по себе, не так ли? О чем ты только думаешь, Кроули?! Прекрати это. Ты слишком много делаешь, слишком быстро. Тебе следует держать свои руки при себе, как когда-то следовало держать и свои вопросы. — Должен признать, что это гораздо лучше, чем прятаться в твоем шкафу, — пытается он сменить тему. Ну да. Энтони Джей Кроули — настоящий мастер по выходу из трудных ситуаций! Ну, справедливости ради, он ведь и в самом деле был мастером по попаданию в эти самые трудные ситуации, так что теперь у него накопилось достаточно практики и по плаванию в мутных водах. Азирафаэль усмехается. — Кстати, как долго ты прятался в моей кухне? — Нннггхх, не знаю… достаточно долго, чтобы услышать, как ты напеваешь. — Кроули насмешливо заламывает выразительные брови, уставившись на Азирафаэля, который под его взглядом еще больше краснеет. — О боже мой! — Слышал тебя, — поддразнивает его Кроули и начинает напевать мелодию. Азирафаэлю приходится сдерживать смех. — Ладно, ты меня поймал. Неудивительно, что у меня в голове застрял тот нелепый бибоп, ведь это единственная музыка, что ты когда-либо включал в своей машине. — Это единственная музыка, что когда-либо включала моя машина, — поправляет его Кроули. — Спой для меня, ангел. Дай мне послушать тебя. Глаза Азирафаэля сверкают, как звезды. Ему и в голову не приходило, что кто-то захочет послушать, как он поет, — в конце концов, он ведь далеко не случайно был назначен на землю, а не в небесный хор. — Я не знаю всех слов, — чопорно говорит он. — Вот почему я просто напевал. Я вспомнил мелодию, но не текст песни… — Он замолкает, заметив, что взгляд Кроули рассеянно скользнул вниз, к... на что он смотрит? Подбородок Азирафаэля? Его губы? — М-м-м еще торта? — умудряется произнести он тихим голосом. Кроули судорожно сглатывает и переводит взгляд на глаза Азирафаэля с куда большим усилием, чем обычно требуется для поворота глазных яблок. — Д-да. Кроули прочищает горло и вскидывает голову. Азирафаэль передает ему тарелку, и Кроули отрезает себе кусочек. Теперь настает очередь ангела наблюдать за губами демона, когда они изящно смыкаются вокруг зубцов вилки, а проворный слегка раздвоенный язык слизывает каждую полоску крема, явно не желая упустить ни единой капли. Это очаровывает. Кроули почти никогда не ел в присутствии ангела — а если и ел, то глотал все целиком, большими кусками, как змея, и переваривал тоже, как змея. В отличие от Азирафаэля, он не заботился о том, чтобы наслаждаться каждым кусочком. До сих пор. То ли на этот раз торт очень хорош, то ли Кроули — очень голоден. — М-м-м... — тянет он, облизывая губы (мелькает язык, вполне человеческий, чтобы тут же снова стать похожим на змеиный). — У тебя действительно хорошо получилось. Сияющая капля похвалы, искорка неподдельного восхищения в янтарных глазах Кроули, и Азирафаэль чувствует, что и сам начинает светиться от удовольствия. — Я рад, что тебе понравилось. И когда Кроули неуверенно поднимает брови, как бы прося разрешения съесть еще кусочек, Азирафаэль ловит себя на мысли, что это то, чего он всегда хотел. Стены тихого книжного магазинчика окружают их обоих, стопки книг и торты вокруг них, Кроули сидит рядом — темные очки сняты, волосы взъерошены, кожа раскраснелась, — жадно поглощая торт, который он испек, и все это настоящее, безопасное и именно такое, как нужно. Да, присутствие Кроули здесь определенно против правил, но нельзя же ожидать, что Азирафаэль будет на полном серьезе сейчас беспокоиться об этом и одновременно любоваться Кроули... Когда Кроули был рядом, все тревоги отступали куда-то далеко. Правда, потом появлялись другие тревоги, когда Кроули совершал что-нибудь нелепое, например, приклеивал монеты к тротуару, менял местами уличные знаки или мочился на электрические заграждения («О, ангел! Это так щекотно! Ты должен попробовать!!!»). Во всяком случае, с Кроули будет веселее. И никому из них не придется дожидаться июля. — Давай я это организую! — восклицает Кроули, заметив, что Азирафаэль потянулся за уже пустой бутылкой. Он взмахнул рукой, и на кофейном столике появились две новые. — Спасибо, мой дорогой, — говорит Азирафаэль. — А где… где ты их берешь? — Маленькая винодельня во Франции. Никто их не хватится, — беспечно отмахивается демон. — Кстати, а где ты берешь все для выпечки? Азирафаэль пожимает плечами: — Ну, я полагаю, отовсюду понемножку. Куда только смогу дотянуться. Ты же знаешь, как это бывает. Просто… протягиваешь руку с чудом и вытаскиваешь то, что тебе нужно, откуда-то еще… Что? — раздраженно спрашивает он, заметив, что Кроули снова смотрит на него. На этот раз демон выглядит обеспокоенным и немного удивленным. — Ангел! — решительно говорит он наконец. — Ты же знаешь, что у нас нехватка муки… повсеместно? У Азирафаэля отвисает челюсть. — Нет. — Да. — О боже мой... — Азирафаэль пораженно озирается, окидывая взглядом свои кондитерские изделия. — Я и понятия не имел. Я уже несколько недель не выхожу из дома. Кроули едва сдерживает смех. — Это твоя вина, не так ли? Именно из-за тебя люди нигде не могут найти мешок муки! О, это так здорово! Он перекатывается на кушетку, смеясь от души, и Азирафаэлю приходится уворачиваться от пары обтянутых узкими джинсами дергающихся ног, пока Кроули корчится от хохота. Впрочем, он и сам не может удержаться от смеха. — Но я... Кроули, перестань, это серьезно... я очень надеюсь... перестань смеяться, глупая змея! Я очень надеюсь, что не сделал ничего плохого. — Просто обыкновенное маленькое разочарование для людей, желающих заниматься кулинарией, тебе не стоит так волноваться, Азирафаэль, — мягко улыбается Кроули, перекатываясь на живот. Он достаточно близко, чтобы положить подбородок на мягкое, пухлое бедро ангела. — Ты не можешь поступить неправильно, помнишь? Хотя, наверное, тебе все-таки стоит остановиться... — задумчиво добавляет он. — Слишком много тортов... И в любом случае это не так уж плохо. — Ну конечно, но тогда у меня не было бы других дел, — логично замечает Азирафаэль. И, несмотря на все самые лучшие намерения, его рука опускается на рыжие волосы Кроули. Демон не отшатывается, но его зрачки становятся шире. — Как видишь, когда я не читал, то был очень занят выпечкой. — Тогда, может быть, стоит найти другое занятие, — бормочет Кроули, не сводя глаз с Азирафаэля. Он закинул руки за голову, как подушку, чтобы не отрывать взгляда от своего друга. — Держать тебя занятым. Чем-то другим. — Я полагаю, что мы могли бы что-нибудь придумать. Азирафаэль легонько поглаживает Кроули по волосам, по коротким торчащим прядкам на затылке. — Все в порядке, мой дорогой? Конечно, в порядке, Кроули ведь обязательно скажет ему, если это будет не так. Он всегда хотел быть нежным и ласковым с Кроули. В конце концов, в Аду мало и того и другого, и если кто-то и заслуживал мягкости, так это его безрассудный острый на язык демон. Кроули медленно моргает, глядя на него, и Азирафаэлю вспомнается сырой дикий мед. — Что-то не так? — тихо спрашивает Азирафаэль. Кроули зевает в ответ. — Я съел слишком много торта, — ухмыляется он, и ресницы его вздрагивают. — Я думаю, что собираюсь… заснуть. Я думаю, что могу просто... — Он зевает снова. — О, конечно, дорогой. — Прямо здесь? — Голос у Кроули сонный и неуверенный. — Если я... вздремну прямо здесь? Ты не против? — Да, совершенно верно. — Отлично. И он падает щекой на бедро Азирафаэля и тут же засыпает. Комната, кажется, начинает кружиться. Да, Кроули здесь, отправил к дьяволу социальную дистанцию и крепко спит у него на коленях. Когда Азирафаэль говорил «здесь», он имел в виду «здесь, на этом диване», а не «здесь, на моих коленях» вообще-то... Ну и черт с ним. — Ну что ж, — вздыхает он, позволяя себе продолжать гладить волосы Кроули. — Здесь явно лучше, чем снаружи. *** Азирафаэль испытывает радость и облегчение, когда Кроули наконец просыпается, и не через два месяца, как он первоначально планировал в их телефонном разговоре, а всего лишь через три часа, когда солнце уже садится. Азирафаэль все это время старательно не шевелился, дотянувшись до первой подвернувшейся книги и торта, оказавшегося в пределах досягаемости. Он как раз успел досмаковать длинную красивую поэтическую подборку и последний кусок шоколадного бисквита, время от времени откладывая вилку, чтобы снова положить руку на волосы Кроули. Ему нравится поглаживать большим пальцем пучки волос прямо за ухом — жест, который вскоре начинает казаться ему очень успокаивающим. Ему очень повезло, что он прекратил это делать до того, как Кроули просыпается, бормоча и сонно моргая, и поднимает растерянные глаза на Азирафаэля, словно не в силах поверить, что только что спал на нем. Потом он раздраженно просит стакан воды. Азирафаил с удовольствием выполняет просьбу. Заботиться о Кроули — гораздо более приятная альтернатива, чем позволить ему спать всю оставшуюся часть периода изоляции, пока сам Азирафаэль будет суетиться в книжном магазине. Теперь они могут суетиться в нем вместе, хотя Кроули наверняка будет делать это значительно громче. После того как он выпил немного воды и съел еще пару кусочков торта, Кроули занялся растяжкой, а затем... Ну, Азирафаэль упустил его из вида всего на несколько минут, пока чудесным образом возвращал обратно в магазины пачки муки, накопившиеся у него за последние несколько недель, а когда вернулся, Кроули нигде не было видно, хотя звук шагов на втором этаже указывал на то, что он разминает ноги. Он не похож на Азирафаэля, который может долго оставаться безмятежным и неподвижным в течение долгого времени, по-прежнему сохраняя терпение и сосредоточенность, необходимые для выполнения какой-либо задачи; Кроули беспокойный, быстро начинает скучать и легко отвлекается. Азирафаэль садится и пытается читать, как бы проверяя, сможет ли он сосредоточиться, пока Кроули возится в магазине. По большей части ему это удается. Время от времени Кроули выкрикивает Азирафаэлю какой-нибудь вопрос о соседях, или о произведении искусства, которое висит у ангела на стене, или о том, где он раздобыл все эти крылатые кружки, и Азирафаэлю приходится кричать ему в ответ. Проходит некоторое время, прежде чем Кроули неторопливо спускается по винтовой лестнице. — Ты, кажется, не совсем успокоился, дорогой, — замечает Азирафаэль, не отрывая глаз от книги. Кроули заметно ежится: — Скучно, ангел. Трансцендентально скучно. Как ты это выносишь? — Выношу что? — Сидеть дома. Читать. — Десятилетия практики и отвращение ко всему остальному. — Азирафаэль пристально смотрит на него поверх своих крошечных круглых очков. — Я предполагаю, что ты сам не захочешь такое попробовать? В ответ Кроули с отвращением высовывает язык и морщится. — Ладно, не буду настаивать. Может быть, тогда я смогу попросить тебя помочь мне немного прибраться? Кроули оживляется — не от мысли о том, чтобы прибраться, нет, демон категорически против такой идеи, но от мысли о том, чтобы действительно что-то сделать. И, может быть (Азирафаэль старается не думать об этом), от мысли сделать что-то вместе с ангелом. Поэтому Азирафаэль встает со своего кресла и ведет Кроули через книжный магазин, позволив ему помочь с тонкой работой по приведению его в порядок — возвратить тома на полки и расставить их по местам, вытереть пыль и сложить книги в стопки. Кажется, Кроули нравится делать что-то своими руками, вместо того чтобы чудесным образом привести все в порядок. Но помогать Азирафаэлю оказывается такой же опасной игрой, как и выпивать с ним на диване. Теперь Кроули совсем близко от рук ангела, тех самых рук, от которых он не мог оторвать глаз на кухне. Так странно, ведь эти руки были у Азирафаэля всегда, но только теперь, после шести тысяч лет и сорванного совместно Армагеддона, Кроули по-настоящему восхищается ими. Для предстоящей работы Азирафаэль даже закатывает рукава до локтя, обнажив мягкую белую кожу поверх крепких мускулов. Кроули гадает, каково будет ощущать эту кожу губами. Демон, сам себя поставивший на грань искушения! Нет смысла избавлять его от зла. Он уже им полон. Азирафаэль стоит рядом с охапкой энциклопедий, весело рассказывая Кроули о том, как он их приобрел, а Кроули, будучи выше ростом, покачивается на скамеечке для ног и складывает их одну за другой на верхние полки. Все для тебя, мой ангел. — Почему ты держишь вещи там, куда не можешь дотянуться? — Обычно я могу снять их с полок чудом, вот почему в магазине так часто бывает такой беспорядок: вызвать их чудесным образом проще, чем положить обратно... а я почти все время забываю, — виновато усмехается Азирафаэль. — Но это же драгоценные первые издания, такие нежные и хрупкие. Не годится, чтобы какой-то случайный посетитель вытаскивал их по своей прихоти. Вдруг он их повредит? — Вызвать их проще, чем вернуть обратно? — эхом отзывается Кроули, ставя последнюю книгу на полку. — Похоже на демонов. — Ну, от тебя никогда не было трудно избавиться, — улыбается Азирафаэль, а затем добавляет: — Сложности были как раз с тем, чтобы удержать тебя рядом. Сойдя с табурета и подняв глаза, Кроули внезапно обнаруживает, что стоит гораздо ближе к Азирафаэлю, чем намеревался. Ближе, чем дозволено между двумя людьми в это беспрецедентное время. Ближе, чем нужно для его собственного спокойствия. И он... черт возьми, он снова смотрит на губы Азирафаэля! Отвернись, Кроули. Вместо этого он находит в себе силы поднять взгляд и уставиться ангелу в глаза. И какого же они цвета? У Кроули нет нужных слов. Ангельский цвет. Цвет Азирафаэля? Он наблюдает, как уголки рта ангела чуть-чуть приподнимаются и на лице проступает неловкая улыбка. — Ты очень быстрый, — говорит ангел мягко, словно извиняясь. — Неуловимый. Все время в движении. Кроули позволяет себе сделать глубокий вдох, ненужный воздух наполняет его легкие. — И что это значит? — спрашивает он осторожно. Азирафаэль пожимает плечами. — Только то, что я никогда не мог... мне не удалось провести с тобой столько времени, сколько хотелось бы. Никогда не удавалось. Кроули отодвигается, нервной улыбкой разрывая густую напряженность, возникшую между ними. — Ты можешь получить больше, ангел. Больше, чем рассчитывал. Ты уверен, что хочешь пережить все это... вместе со мной? — Если я чему и научился за последние шесть тысяч лет, мой дорогой мальчик, так это тому, что никогда не стоит переживать трудные времена в одиночку. — Хм. Дай мне неделю, и я тебе до смерти надоем. Голос у Кроули низкий, почти рычащий, он разжигает небольшой пожар в животе Азирафаэля. — Достанешь? Возможно. Взбесишь и доведешь до ручки — даже не сомневаюсь в этом. — Азирафаэль отряхивает руки и наконец решается: — Но никогда не сможешь мне надоесть. — Полуобернувшись, он приглашает Кроули следовать за ним. — Как ты относишься к тому, чтобы допить оставшееся вино? — Конечно. Хорошо. Отличная идея, — говорит Кроули. Его внимание полностью сосредоточено на том, что Азирафаэль не стал раскатывать рукава обратно. Примечание: * Это заблуждение, что Кроули — аккуратный человек, учитывая безупречный вид, в котором он держит свою квартиру. Ну, когда у человека нет большого количества личных вещей, его дом кажется опрятным. Если бы Кроули нашел что-то достойное коллекционирования, как Азирафаэль, его дом тоже был бы настоящим свинарником. * Примечание переводчика: В лондонских магазинах в период карантина действительно был период, когда с полок почти полностью исчезла мука.