Белый Лик, Черное Сердце

      Контакты Ромео и Джульетты оборвались почти на год — и в июне две тысячи девятого года Ной встретил новую Верóнику, такую, какую знает её сейчас. Верóнику Реджину¹ Росс — знойную, уверенную в себе красотку с сомнительными с точки зрения закона мечтами и дорогущим байком в качестве личного транспорта. Верóника стала более разговорчивой и лëгкой на подъëм, завела себе подружек и ряд сомнительных знакомств с людьми криминального круга. Верóника бросила курить и совсем отказалась от алкоголя. Но, что выделялось ярче прочего: в ней неожиданно проснулись ответные чувства.       Ной так и не узнал, что именно оказало огромное влияние на девушку, чувства к которой вспыхнули с новой силой, стоило ей предложить подвезти его после занятий и зайти на чай, плавно перетёкший в лежачее положение прямо на столе.       Их отношения значительно укрепились за полтора года ежедневных контактов. Верóника больше не пропадала: звонила или писала каждые два-три часа, расспрашивала про его дела, интересовалась каждой мелочью, они виделись регулярно, но только у него или в общественном месте, которое выбирала сама Росс. К себе не звала, от переезда отшучивалась, об отце ничего не рассказывала. Она в целом о себе почти не рассказывала: раз показала фотографию с какой-то подружкой, как будто просто чтобы подтвердить факт свободы своих передвижений и общения с людьми. Но Ной не требовал. Он знал свою Ви — ей нужно привыкнуть, тогда сама расскажет — уже проходили.       Но время шло, а Верóника молчала. Верóника скрывалась, как сраный партизан. Один раз они чуть не поссорились на почве еë недоверия: она скрыла, что проходила подозреваемой по убийству какого-то мужчины. Она не закрывала дверь в ванную, не ставила пароль на телефон, но важный факт своей биографии решила опустить, словно он был пустяковым! А ещë Верóника удалилась из всех соцсетей, что впоследствии, однако, оказалось на руку Ною, и заимела липовые документы. Разумеется, последнее слишком озадачивало и напрягало, чтобы не заговорить об этом, но Росс нашла им объяснение в противозаконном характере своего заработка.       — Понимаешь, если копы наступят мне на хвост, я в любой момент смогу улететь из страны и спасти свой зад.       — Почему бы тебе просто… не прекратить до того, как это случится?       — Если бы это было так просто, — Верóника лезла целоваться на этом моменте, чтобы отвлечь Ноя от нежелательных подробностей. — Только смерть является уважительной причиной для выхода из… рабочего коллектива.       — Пиздец ты связалась, — но Росс лишь смеялась. — Мы тебя спасëм от этого, нам нужно переехать и—       — Не придумывай, детка, нам нужно, чтобы ты снял штаны и занялся чем-то более приятным, чем обсуждение чужих проблем.       А ещë Верóника напугала Майло. Это была крайне странная ситуация: когда Ной представлял возлюбленную кузену, тот не сводил с неë внимательного, изучающего взгляда, а потом отвëл брата в сторону и долго расспрашивал, как давно они знакомы, что она ему рассказывает, что делает.       Не мог же Майло знать что-то о еë криминальной деятельности? Или она правда выглядит так подозрительно? По крайне мере, Ной отвечал уклончиво, но правдой.       Ной любит Верóнику. Несмотря на все еë секреты, несмотря на старые обиды, несмотря на резкие перемены. За годы их отношений он перестал представлять своей жизни без постоянного нахождения красотки-Росс как в его мыслях, так и в его постели. Она была рядом, когда умер Майло, когда он как никогда ощущал необходимость в чужой поддержке, она опускала его голову к своему плечу и долго-долго гладила по волосам. Она была рядом, когда он начал слышать странные звуки в своëм доме, она приезжала посреди ночи и укачивала его, как ребëнка, дожидаясь, пока он заснëт. Она была рядом, когда ему начали поступать странные звонки, и пусть Ной не решался рассказать обо всëм возлюбленной, она ощущала его страдания и возвращала спокойствие одной своей улыбкой.       Но теперь актом демонстрации чистейшей любви для него стал отказ от Верóники ради еë защиты. Однажды она обязательно поймëт его. Однажды вспомнит о нëм добрым словом. «О да, я любила этого парня. Он пожертвовал своим счастьем ради моего».       Он долго составлял текст, который зачитал бы ей в трубку, долго собирался с силами для вызова, долго шептал еë имя в надежде, что в этот раз она не услышит звонок. Но она услышала.       — Ви, привет, я должен сказать кое-что важное. Это будет быстро и… Ты, пожалуйста, слушай и не перебивай.       — А-э-э, ладно, — по ту сторону слышатся глухие копошения, но голос у Росс бодрый.       — Я понимаю, что поступаю, как мудак, и ты достойна лучшего обращения и лучшего… парня, но это сейчас единственный путь, — он рвано выдыхает. — Нам нужно расстаться. (Росс издаëт короткое «чт…?» и сразу затихает) Дело не в тебе! Ты… т-ты замечательная, ты просто, блядь, лучшее, что происходило со мной, поэтому отпустить тебя — самый правильный поступок с моей стороны, — он молчит. Он не разбирает, что написал дальше, и вообще не уверен, его ли это почерк. — Пожалуйста, прости меня, — а голос дрожит.       — Давай я сейчас приеду, и мы нормально поговорим?       — Нет, нет-нет! Прошу тебя, держись от меня подальше! Если я однажды… когда-нибудь… вдруг посреди ночи приду к тебе, ни за что мне не открывай, прошу тебя! Что бы я не говорил, как бы не ломился, просто гони в шею, а лучше вызови копов!       — Ты вообще в порядке? Ты что такое говоришь?       — Верóника, мать твою, Росс, дай мне слово!       — Да ладно, ладно! Даю слово, что не впущу тебя в дом!       — Хорошо… хорошо… Ты дала слово!.. — он прижимает телефон к плечу, чтобы Ви не услышала, как он тяжело вздыхает, пытаясь подавить рвущийся вой отчаяния. Слишком много дерьма навалилось на него в одночасье. Слишком больно отпускать любимую. — Прощай.       Он отключается. Верóника набирает его ещё несколько раз, но он сбрасывает.