Один раз «белка» — всегда «белка».
Жалел ли Йорвет о том, что помог когда-то Лето? Да, жалел, просто никогда никому об этом и не говорил. Да и кто станет его спрашивать? Знай Йорвет о том, что все это послужит «черным» на пользу, так, наверное, бы сам, в первую же встречу, и попытался прирезать ведьмака, лишь бы только снова не помогать нильфам. И про Верхний Аэдирн эльф тоже очень сильно жалел. Многие-то, конечно, полагали, что после падения Вергена, он ушел потому что Саския к нему осталась равнодушна. Ну, так Йорвет с самого начала и не набивался к ней в любовники. Уважал он ее безмерно, ценил — сильно, но любить совершенно точно не любил, а даже если и любил, то уж точно не так, как все эти полудурки вергенские себе воображали. Да и потом, Саския была больше драконом, чем человеком, как бы не пыталась доказать обратное. А Верген… Верген дал Йорвету понимание того, что жить спокойно он уже больше никогда и не сможет — после стольких лет убийств в раз стать мирным фермером, увы, не получится. И не потому, что совесть заест, а просто потому, что мирно жить — уже не умеешь. Поэтому пошел Йорвет со своими «белками» обратно на большак.Один раз «белка» — всегда «белка».
Так он и скитался со своим отрядом по весям сначала Темерии, потом уже по бывшей Темерии, не зная как бы так выбраться из тисков реданских и нильфгаардских войск. И те, и другие одинаково хорошо вешали скоя’таэлей, сложно было решить, кто испытывал больший энтузиазм от этого.**
Йорвет устало оперся локтями на стол из грубых досок, сколоченных явно наспех. Чуть поодаль, используя руки вместо подушки, сидя за этим же столом, спал Риордаин. Остальные офицеры медленно бродили туда-сюда, пытаясь скинуть нервное и физическое напряжение. То и дело где-то зарождались, правда, и умирали очень быстро, короткие разговоры ни о чем, бесполезные попытки убить время до начала рассвета. Сколько бы боев не прошло, а все равно ожидание каждый раз было томительным, мучительным и угнетающим. — Йорвет! — эльфа тихо окликнул Ангус, вынуждая повернуться к себе лицом и вступить в беседу. — Как ты думаешь, мы… — Я не думаю, — отрезал Йорвет. — И тебе не советую, Ангус. — Йорве… — Ангус, — с точностью повторил интонацию своего собеседника эльф, так же неопределенно обиженно. — Я не тот с кем нужно говорить перед началом боя. — Ты не веришь обещаниями «черных»? — А ты вернешься в Дол Блатанна после всего?.. Прости, Ангус, я не верю в то, что мы сможем жить… мирно. Мы родились в войне, выросли в ней и умеем только воевать и убивать, Ангус. Даже если Дол Блатанна под гнетом Императора откроет для нас свои земли, мы… я не смогу жить там, Ангус. И ты не сможешь. Какой из тебя фермер? — Йорвет осторожно подергал завязки на краге, что укрывала его левую руку, проверяя насколько крепки вощенные нити. — Можешь не отвечать, Ангус, потому что — никакой. Никто из нас не вернется в Дол Блатанну и не начнет новую жизнь… — Ну, знаешь ли, Йорвет, — Бри-Кри возмущенно засопел, хмурясь, — тебя послушать так все, что мы можем — это вырезать как можно больше dh’oine и всё? — И всё, — Йорвет внимательно посмотрел на своего товарища. — А что ты еще хочешь сделать, Ангус? Детей-то у тебя уже быть больше не может. Как и у каждого второго офицера в бригаде. А эти… — эльф кивнул на проходящих мимо него рядовых, — подохнут. Для того, чтобы жить мирно, Ангус, не нужно идти в «белки», — с этими словами Йорвет отвернулся от Бри-Кри, давая понять, что беседа окончена. После таких разговоров всегда приходила усталость — невероятно сильная. Было удивительно понимать, что все остальные верят в какое-то там светлое будущее. Йорвету вот даже не хотелось представлять себе каким оно может быть, это будущее, которое будут создавать убийцы и висельники. «Мы исчезнем быстрее, чем вырежем хотя бы половину человеческих выродков, — эльф внимательно рассматривал собственные ладони, отмечая малейшие потертости на перчатках. — Когда я последний раз видел ребенка? Нашего ребенка, а не урода рожденного от насилия… Давно это было, — кожа перчаток выглядела крайне дерьмово, их пора было уже менять, если не сейчас, то после этого боя совершенно точно. — Bloede dh’oine…». От мрачных размышлений Йорвета отвлек поднявшийся шепот, который все нарастал. К ним из ставки возвращался Исенгрим — мрачный, искалеченный, но надежный командир, чье слово уважали абсолютно все. — Выдвигаемся, — всё, что сказал Фаоильтиарна, проходя мимо. И этого было достаточно, чтобы все подобрались, пришли в движение. «Время — убивать, — Йорвет посмотрел на небо, на котором рассвет только занимался, — время — умирать».