Of Notices, Ditches, and Pinky Promises

— Подожди здесь. Гилберт кивнул, следуя приказу Роллингса, и ждал в холле. Он никогда не бывал в особняке мисс Барри и должен был признать, что дом был действительно великолепен. Он попытался вообразить её утопающей в атласных драпировках и гирляндах шелковых цветов, как однажды подслушал, как Энн рассказывала девочкам со школы о приёме, на котором она была в прекрасном доме. Ему было довольно легко представить себе Энн, кружащуюся среди множества танцующих людей, она была гибкой и элегантной, как любая прима-балерина, а волосы — истинным воплощением живого огня. Может быть, в следующий раз, когда Мисс Барри устроит бал и пригласит Энн, он попросит её взять его с собой. — Гилберт, привет, — сказал Коул, входя в холл, он был удивлён, но не разочаровался, увидев старого приятеля, — хорошо выглядишь. — Коул, отлично, вы ещё не ушли, — сказал Гилберт, пожимая руку своему другу, — я надеялся застать вас с Энн до того, как вы отправитесь на паром. — О чём ты говоришь? — Спросил Коул, непонимающе нахмурив брови, — я не собираюсь плыть на пароме. Энн здесь нет. — Но, она сказала мне, что вы едете в Новую Шотландию, чтобы продолжить поиски информации об её родителях, — ответил Гилберт, чувствуя, как его сердце начало медленно сжиматься от страха. — Энн написала, что мисс Катберт запретила ей уезжать с острова, — сообщил Коул, придя к тому же выводу, что и Гилберт, в тот самый момент, когда парень постарше ущипнул себя за переносицу, — она едет одна, — понял он. Коул наблюдал, как тревога исказила красивое лицо Гилберта, и почувствовал, как его собственное сердце сжимается от страха за свою самую дорогую подругу. В одиночку ехать было небезопасно, особенно в этом приключении. Коул убедился в этом, когда сопровождал Энн в приют, вспомнив, как мучительно было это путешествие в прошлое для энергичной девушки. Он боялся за драгоценную душу этого искрящегося существа, боялся, что ее поглотят годы тьмы, которые она знала и подавляла. Проблема с подавлением заключалась в том, что как только вы «распечатываете» все те воспоминания, они могут утопить вас, если у вас нет поддержки, чтобы держать голову на поверхности. Взглянув на часы дедушки в углу, Коул почувствовал прилив надежды. — Парома до Новой Шотландии не будет еще полчаса. Мы могли бы найти её, — сказал он Гилберту. — Пошли! — Настаивал восемнадцатилетний парень, и через десять минут он уже помогал Роллингсу седлать фургон, — ты знаешь дорогу? — Спросил он, протягивая Коулу поводья. Коул мастерски вел лошадь по оживленным улицам Шарлоттауна, маневрируя на протяжении всего пути до пристани, имея в запасе пять минут до отплытия парома. Спрыгнув с повозки, Гилберт не стал помогать Коулу привязывать лошадь, или ждать, пока тот присоединится к нему, а помчался к пирсу, устремив карие глаза на скромную лодку, готовую пересечь Нортумберлендский пролив. Пробираясь сквозь толпу работников почты и доброжелателей, Гилберт лихорадочно обыскивал толпу, наблюдая, как пассажиры пересекают трап и встают вдоль перил палубы, ища пламя волос Энн. Он не мог ее найти, но это не означало, что она уже не была на пароме, где-то внутри. — Гилберт, сказал Коул, присоединившись к нему спустя некоторое время. — Я её не вижу, — простонал он, почти готовый прыгнуть на корабль и проклинать последствия. — Человек, что продаёт билеты, сказал, что не знает никого, похожего по моему описанию на Энн, кто бы покупал билет сегодня, — сообщил Коул, — я не думаю, что она здесь. — Черт возьми, Энн, — пробормотал Гилберт, снимая шляпу и проводя пальцами по своим кудрям, — если её тут нет, то куда она могла пойти? — Она говорила тебе что-нибудь, кроме того, что собирается поехать в Новую Шотландию? — Спросил Коул, положив твердую руку на плечо Гилберта, стараясь сдержать свою печаль и успокоить друга. — Нет, — беспомощно ответил темноволосый мальчик, стиснув зубы и стараясь не думать о том, в какую беду могла попасть Энн, — она упомянула, что пойдёт в церковь, чтобы посмотреть записи о своих родителях, — сказал он, теребя шляпу и нервно постукивая ногтями по ее полям. И тут его осенило. — Она пошла в ломбард, — догадался он. — А ты откуда знаешь? — спросил Коул. Взволнованный Гилберт рассказал историю о похищенных вещах своего отца и о чудесном их возвращении благодаря Энн. — Должно быть, они были в ломбарде. Больше она нигде не могла их найти! — Воскликнул он. — Может быть, я знаю, куда она пошла, — предположил Коул, вспомнив, как год назад Энн похитила его, чтобы спасти Мисс Стейси. Хотя он не пошел с ней и остальными одноклассниками к ростовщику, Энн упомянула, что это магазин, принадлежащий некоему мистеру Кашу. Чувствуя тот же прилив надежды, что и Гилберт, оба мальчика поспешно вернулись к фургону и помчались в ломбард Мистера Каша — чистенький, аккуратный магазинчик неподалеку от горы Эдвард Роуд. В большой спешке Коул и Гилберт ворвались в магазин, прервав раздраженного владельца, который как раз продавал кольцо с изумрудом молодоженам. — Прошу прощения, мистер Каш, но у нас срочное дело, — сказал Коул, кивнув молодоженам, прежде чем полностью переключить своё внимание на ростовщика. — Вы помните, как продали цилиндр, несколько армейских медалей, нож и серебряные доллары девушке лет шестнадцати с рыжими волосами, заплетенными в косу? — Спросил Гилберт. — Ты имеешь в виду рыжую? — Предположил мистер Каш, — закатывая глаза, как будто воспоминания об Энн были невыносимы, — я помню, как она брала те вещи, о которых ты сказал. — И вы не продали их ей? — Спросил Коул. — Я собирался заплатить ей за этот мешок хлама, — сказал мистер Каш, проходя за прилавок и вытаскивая сумку, которая, как оба мальчика знали, принадлежала Энн. Он кинул её на прилавок, она была полна безделушек, которые она собралась заложить, — но потом она взглянула на цилиндр и всё такое, и попыталась уйти с деньгами, которые я готов был ей дать, и со всем остальным. Поэтому я заставил её сделать выбор. — Подлец! — прорычал Коул. — Вы ведь знаете, что «цилиндр и всё такое» украли из моего дома, не так ли, мистер Каш? — Строго спросил Гилберт. — Рыжая могла упомянуть это, — ответил он, почёсывая бороду, — но я не задаю никаких вопросов, когда люди приносят товар на продажу или обмен. — А может быть, вам стоит начать, — прошипел Коул. — Так ты говоришь, что не давал девушке денег за её вещи? — Гилберт проверил. — Ни цента, — заявил мистер Каш, почти гордясь своим бессердечным поведением, — она говорила, что ей нужны деньги, чтобы добраться до Новой Шотландии, или Эйвонли, или еще куда-нибудь, но, как я уже сказал, был выбор: либо цилиндр и все остальное, либо деньги. Рыжая выбрала шляпу. — Её зовут Энн, — поправил Гилберт, роясь в кармане пальто и вытаскивая два доллара, кидая банкноты на стойку Мистера Каша, прежде чем схватить сумку Энн, давая понять, что он берет сумку и бросил на него серьёзный взгляд, как бы бросая ему вызов. Мистер Каш нахмурился. — Это твоя девушка, парень? — Усмехнулся мужчина. — Знаешь, что говорят о рыжих, а? Они очень вспыльчивы, — насмешливо сказал он, ухмыляясь так, что Гилберту захотелось выбить ему все жёлтые зубы, и он сделал бы это, если бы Коул не схватил его за плечо, и не направил обратно к повозке. — Кретин, — выплюнул Гилберт, аккуратно укладывая вещи Энн в фургон, прежде чем прислониться к его стене. Гилберт стиснул зубы, пытаясь представить, что Энн будет делать дальше. Правда, у девушки было богатое воображение, но она была реалисткой, когда того требовала ситуация, и то, что она была одна и без гроша в кармане в городе, безусловно, оставляло мало возможностей. Если она не сможет сесть на паром до Новой Шотландии, то у нее останется только один выход. — Она возвращается в Эйвонли, — понял он. — Совсем без денег? Как? — Спросил Коул. — Она и раньше прыгала в вагоны поездов, — сказал Гилберт, и мальчики не смогли сдержать ухмылку, при воспоминании о том путешествии. — Она может попробовать поехать автостопом, — предположил Коул, и Гилберт вынужден был признать, что это был еще один возможный вариант. Энн действительно любила ходить пешком, и хотя это заняло бы у нее целый день, она могла бы вернуться в Эйвонли пешком, если бы захотела, и путешествие сократилось бы на некоторое время, если бы ей удалось убедить проходящего мимо торговца проводить ее часть пути. — Хорошо, — сказал Гилберт, спрыгнув с фургона и приняв решительную позу. — Я собираюсь отправиться к дороге, что ведёт из города. А ты попробуй на железнодорожном вокзале. Мы встретимся у Мисс Барри через два часа. Если один из нас найдет ее, мы либо вернёмся с ней, либо останемся на месте, чтобы другой знал, где нужно искать. — Я надеюсь, ты найдёшь её, — сказал Коул, отчаянно переживая за Энн и за то, во что она сама себя втянула. — Один из нас сделает это, — заявил Гилберт, и невысказанное им «мы должны» вызвало трепетное напряжение между мальчиками. Коул вернулся в фургон и направился к железнодорожной станции, а Гилберт зашагал по тротуару, сгорбив плечи, и его отчаянный шаг выдавал, как сильно он беспокоится за Энн. Ему не потребовалось много времени, чтобы добраться до окраины Шарлоттауна, длинная извилистая дорога перед ним напоминала ему любимое стихотворение его отца, авторства Уолта Уитмена. Хотя Гилберт и шёл по тропинке без всякого облегчения, он все же непоколебимо и размеренно зашагал по гравию, твердо решив найти Энн. Он не смел даже думать о том, чтобы не найти ее — такая возможность была слишком ужасна, чтобы думать о ней. Гилберт просто должен был поверить, что она находится либо где-то на этой дороге, либо на вокзале. Он только надеялся, что когда Энн найдут, то она здорова и, если повезет, согласится выслушать его объяснения о том, что она видела между ним и мисс Роуз. Возможно, с его стороны было какое-то слабое влечение к старшей девушке, мимолетное увлечение, которым Гилберт был доволен, когда Энн так решительно отвергла его на прошлой неделе, когда они вместе сели в поезд. Было так бессмысленно продолжать расстраиваться из-за девушки, когда она, казалось, совсем не испытывала к нему никаких чувств. Но потом случилось то утро. Гилберт и Энн разговаривали так честно и открыто, пока поезд медленно вёз их к Шарлоттауну, узнавая друг друга и делясь частичками самих себя, как Гилберт всегда хотел. Ему действительно нравилась Энн. На самом деле Гилберт был почти уверен, что легко влюбится в рыжую девушку, если она только даст ему шанс, и в то утро он видел, как этот шанс сверкнул в ее серо-зеленых глазах. После этого уже не было никакой надежды, что его сердце когда-нибудь будет принадлежать кому-нибудь другому. Теперь ему просто нужно было найти Энн и набраться смелости, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Гилберт некоторое время шел по дороге, поглядывая на часы, чтобы быть в курсе того, когда ему придется вернуться назад, чтобы встретиться с Коулом. На дороге никого не было, становилось темно, холодно, и Гилберту было больно думать, что Энн где-то там одна. Внезапно Гилберту бросилось в глаза какое-то трепещущее цветное пятно, и он направился к обочине дороги, где знакомая зеленая лента махала ему из узловатых ветвей голого куста остролиста. Это была лента Энн, та самая, что выглядела так прекрасно на фоне огненного блеска ее рыжих волос. Значит, она решила вернуться в Эйвонли пешком. Может быть, она еще не слишком далеко ушла. — Энн?! — Крикнул он, отвязывая ленту от куста и пряча её в карман, — Энн! Гилберт выкрикнул ее имя в наступающие сумерки, страх и надежда сжимали его сердце, как безжалостные тиски.