Of Notices, Ditches, and Pinky Promises

— Ты просто дура, Энн Ширли-Катберт! Выдающаяся дура! С каждым шагом Энн ругала себя всё сильнее, лишая себя разума, уверенности в себе и тщеславия. Ей хотелось закрыть глаза и пожелать, чтобы все вокруг исчезло: толпы, здания, весь Шарлоттаун, но когда она попыталась, все, что могло вызвать ее воображение, было ужасным, навязчивым образом Гилберта и Мисс Уинифред Роуз, обнимающих друг друга и прижимающихся друг к другу. В самых страшных ее снах они целовались так же страстно, как и все влюблённые из ее романов. Конечно, Гилберт Блайт был негодяем, но Энн больше злилась на себя, чем на того ужасного мальчишку, который в течение нескольких часов внушал ей, что она достойна его сердца. Она должна была догадаться, что он не имел в виду её, когда говорил о свободной духом, милой девушке, на которую он обратил внимание. Энн знала, что ее нельзя назвать хорошенькой, и хотя она находила утонченную элегантность в завитушках второй буквы «н», которые они придавали ее простому имени, оно определенно не было таким интересным, как Уинифред Роуз. Возможно, Джози была права. Возможно, Энн была обречена на жизнь старой девы. Но если ей суждено прожить жизнь одинокой и нелюбимой, то, конечно, она сможет наполнить свои годы множеством приключений, которые приведут ее в самые дальние уголки земного шара, в глубины великих морей, на вершины самых высоких деревьев и в тайны не только окружающего мира, но и самой себя. Она знала, что это было бы безрассудно — запутаться в сети мальчишек, влюбленных и романтических глаз. Когда она объявила себя невестой приключений, ей следовало придерживаться этого плана, а не позволять себе даже на минуту поверить, что Гилберт Блайт заботится о ней. Энн не знала, как вообще можно надеяться по-настоящему, понять любовь. По правде говоря, если понимание любви и привело ее к невыносимой боли, которую она сейчас испытывала, то Энн была уверена, что ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Но она точно знала, что пылкость была неудобно отвлекающей. Это, конечно же, отвлекло ее внимание от той самой цели, ради которой она приехала в Шарлоттаун, и хотя Энн знала, что поступила правильно, вернув ему украденные сокровища Гилберта, мелочная, эгоистичная часть ее души желала, чтобы она взяла деньги и просто продолжила свои поиски в Новой Шотландии. По крайней мере, тогда она была бы избавлена от мучительного горя при виде Гилберта в объятиях другой женщины. «Идиотка», -усмехнулась она про себя, отказываясь плакать. Она не доставит Гилберту удовольствия своими слезами. На самом деле, она больше не позволит себе даже думать о нём, решив объявить это приключение полным провалом, сдаться, и просто пойти домой. Пробираясь сквозь толпу, Энн шла, пока не добралась до главной дороги, ведущей из Шарлоттауна, глядя на гравийную дорожку, петляющую по полям и лесам вдалеке. Возможно, было бы быстрее сесть на поезд до Эйвонли, но перспектива совершить этот дерзкий подвиг в одиночку уже не казалась такой блестящей, как раньше. Кроме того, вернуться в Эйвонли пешком было не так уж и трудно, а если ей удастся поймать попутку у проезжавшего мимо торговца или фермера, то она сможет вернуться в Зелёные Крыши еще до наступления темноты. Марилла будет вне себя от ярости. Но после того ужасного дня, который выпал на долю Энн, гнев Мариллы будет только приветствоваться. Гнев своего опекуна она могла вынести; собственные мучительные ощущения унижения, неполноценности и разбитого сердца Энн были гораздо губительнее. Итак, она направилась домой. Посмотрев вперед, Энн увидела, что по длинной коричневой тропинке, ведущей в Шарлоттаун, не было ни одного фургона. Продолжая идти, шестнадцатилетняя девушка обернулась, чтобы посмотреть, не проезжает ли мимо дилижанс, выезжающий из города, когда ее нога поскользнулась на перевернутом камне, что лежал на дороге. Спотыкаясь, Энн замахала руками, надеясь сохранить равновесие, но прежде чем она смогла выпрямиться, она сделала шаг назад и была встречена пустым пространством. — Ах! Энн кувыркнулась, её волосы запутались в голых мертвых ветвях куста остролиста, сорвав ленту с косы, так что волосы превратились в катастрофу, которая ослепила ее, когда она упала в сухую канаву. Она приземлилась на спину, и на несколько долгих, мучительных минут из нее вышибло дух, прежде чем она смогла нормально вздохнуть. Поднявшись в сидячее положение, Энн посмотрела на крутой, усыпанный галькой склон, с которого она только что скатилась, не в силах даже разглядеть дорогу над краем насыпи. Чувствуя себя еще более глупо из-за своего неуклюжего падения, Энн встала, чтобы попытаться выбраться из канавы, когда острая боль пронзила ее левую лодыжку, посылая мучительную острую боль в колено и бедро, заставляя шестнадцатилетнюю девушку снова упасть в грязь. Стиснув зубы, Энн расшнуровала ботинок и сорвала его с ноги, всхлипнув, когда увидела, что ее лодыжка уже начала распухать, а шерстяной чулок оттопырился. — Кто-нибудь? Помогите! — Крикнула она, надеясь, что её голос услышит прохожий, — кто-нибудь? Она звала на помощь больше часа, но ни один человек, казалось, не был рядом, чтобы услышать ее мольбу. Подавленная, Энн тяжело вздохнула и плюхнулась на землю, раскинув руки, ее волосы превратились в спутанное пламя под головой, а серо-зеленые глаза устремились в прекрасное голубое небо. Что ж, это, наконец, случилось. Энн Ширли-Карберт, оправдала худшие ожидания Мариллы от своих приключений, оказавшись в канаве на обочине дороги с вывихнутой лодыжкой, и без всякой помощи в поле зрения. Это только усугубило ситуацию, когда ее желудок чудовищно заурчал, напоминая девушке, что она, взволнованная своим приключением и агонией разбитого сердца, забыла поесть.