Святые грешники

С того дня в Разиэля словно что-то вселилось: он практически не позволял Рахабу отдыхать даже в те редкие спокойные дни, что у них выпадали. Он снова тренировал его так, что под конец лучник хотел просто лечь и умереть. Словно тогда на набережной его поколотили до полусмерти, хотя на самом деле он отделался только синяками и разбитой губой. Вообще поведение командира стало Рахаба даже немного пугать — оно слегка напоминало одержимость. Турэл недоумевал — Разиэль, вроде, совсем недавно открещивался от того, что между ним и лучником может что-то быть, и тут вдруг такая перемена. Осень в этом году не наступала непозволительно-долго. Солнце всё продолжало по-летнему светить, но дни становились всё короче, и вампиры доставляли всё больше проблем, особенно на севере. Под конец сезона рыцари гоняли группу кровососов недалеко от Авернуса, родного города Зефона. К счастью, если рыжий и встретил кого-то из старых знакомых, это обошлось без последствий. По крайней мере, для самого Зефона. Когда пошли дожди, Разиэль, разумеется, не отстал от Рахаба с тренировками. Сказал, что это случится только тогда, когда лучник получит новый ранг через дуэли. Поскольку выносить требовательность командира не было больше никаких сил, Рахаб согласился. Зефон в это время оттачивал навыки как-то сам. Впрочем, на самом деле ему помогали Турэл и Доума, но было уже совершенно очевидно, что тренировки второго младшего члена команды Разиэля практически не интересуют. Можно было бы даже обидеться, но Зефон просто не видел в этом смысла. Любовь зла. Будучи Разиэлем, влюбишься и в своего подчинённого… В результате новый ранг молодые люди получили с разницей примерно в три дня, и таким образом в их группе не осталось рыцарей с рангом ниже элитного. Разумеется, подобное событие просто нельзя было не отметить. Рахаб заранее внутренне содрогался, предчувствуя, что старшие товарищи вполне могут влить в него количество алкоголя, ни коим образом не совместимое с жизнью. Зефон тоже стоически готовился к испытанию для своей головы и печени. А вот Разиэль намеревался воспользоваться тем, что их отпустили до утра, чтобы воплотить в жизнь пока ещё неопределённые планы амурного свойства. Схема, в общем-то, была стандартной: поздравления от каждого члена команды и ответное слово. Только вот поводов на этот раз было двое. Следовательно, минимальное количество тостов тоже увеличилось в два раза. Пока младшие рыцари поздравляли друг друга, Разиэль, подперев голову рукой, задумчиво покачивал бокал с вином, думая о том, что вот теперь наконец-то за Рахаба можно не беспокоиться. Теперь лучник в состоянии сам себя защитить, а значит он, Разиэль, вполне может заняться собственной жизнью. Например, наконец найти себе женщину. Очень удачно Разиэль увидел, что в зале как раз собралось несколько девиц, которые с интересом поглядывали на рыцарей. Одна, с волнистыми тёмно-русыми волосами, особенно ему приглянулась и, призвав на помощь всё своё обаяние, Разиэль прихватил с их стола бутылку вина (чему хотел, но не успел возмутиться Доума) и пересел к девушкам с явным намерением познакомиться. Рахаб, который как раз стоял и произносил тост в честь Зефона, заметив краем глаза движение, скорее по привычке посмотрел, что это там происходит. Тост оборвался на полуслове. — Не, это… нормально вообще, а?! — прошипел лучник. — Ты о чём? — спросил Зефон и тоже повернул голову. — А… А-а… Разька от нас… — Ушёл, — договорил Рахаб. — Скотина! Так, я… Я вообще… что я сказать-то хотел? — Какой я замечательный, и как ты меня ценишь? — Разумеется! За это надо выпить. Они выпили, и Рахаб сел на своё место, не спуская взгляд с Разиэля и смеющихся над какой-то его шуткой девиц. Он очень медленно выпил. В душе зрела обида, под которой скрывалось желание убивать. Или хотя бы вылить на Разиэля ушат воды. Потому что нечего! Зефон, уже тоста четыре пивший аккуратными маленькими глотками, наблюдал. Через некоторое время девицы засобирались на выход. Разиэль — с ними. — Разиэль! — окликнул его Рахаб. — Неужели в такой день ты нас оставишь? — Эм… — командир остановился и посмотрел на Рахаба. Лучник улыбался, но выражение его глаз… Будь Рахаб чуть более вспыльчивым, Разиэлю стоило бы опасаться, что в него сейчас прилетит что-нибудь. И хорошо, если это будет бокал, а не бутылка. Или стул… — Я только воздухом подышать, — заверил их Разиэль. — Вы даже не заметите моего отсутствия. Отдыхай, Рахи. Ты заслужил. С этими словами командир всё-таки удалился. Пару секунд Рахаб сидел и осознавал. — Сволочь! — воскликнул он наконец. — Он что, только что… променял нас на… на баб?! — Да, Рахи, такое случается. Периодически, — сказал Турэл, который, говоря откровенно, и сам был бы уже не против поменять компанию боевых товарищей на баб. — Ну… ну и… Ну и пошёл он! — высказался Рахаб и резко выпил. — Пусть гуляет с кем хочет, трахается с кем хочет… Больно он нужен. Правда же? — Правда-правда… — сказал Зефон и осторожно похлопал Рахаба по плечу, молясь, чтобы тот сейчас с горя не нажрался до тесного общения с тазиком. Руша его надежды, Рахаб допил содержимое своего бокала залпом. Потом, подумав, завёл балладу о рыцаре, возлюбленная которого не дождалась его возвращения из похода. Утро ознаменовалось для Рахаба пробуждением в незнакомой кровати. В комплекте прилагались головная боль и странное, неизвестно чем продиктованное желание убить Разиэля и зарезаться самому. Кое-как приведя себя в порядок, юноша выполз в общий зал. Там его ждали мрачный Разиэль, Зефон и банка солёных огурцов. При виде своего подчинённого Разиэль побледнел, хотя, казалось, дальше было уже некуда. Но теперь командир цветом кожи напоминал вампира после недельной голодовки. Рахаб сел рядом с ним и приложился к банке, выпивая рассол. Разиэль почему-то шарахнулся в сторону, насколько позволяла лавка и его общее состояние. Когда они возвращались в крепость, командир так же старался держаться подальше от Рахаба. Это насторожило наблюдательного воина, но похмелье сильно мешало адекватному анализу ситуации. Когда они добрались до крепости, стало ясно, что ни о каких тренировках сегодня не может быть и речи. Ближе к вечеру, более-менее придя в себя, Рахаб двинулся в сторону библиотеки. Не то, чтобы он собирался читать, просто там ему думалось лучше. Восстановив в памяти события прошедшего дня, лучник впал в глубокую задумчивость. Во-первых, ему никак не давало покоя то, что вчера Разиэль был с какой-то женщиной. Казалось бы, ну какое ему дело до личной жизни командира? Куда сильнее следовало беспокоиться о том, что Разиэль по каким-то причинам избегает даже смотреть в его сторону. Рахаб усиленно вспоминал, что же он вчера успел сделать. Да ничего такого, вроде. Кроме одного. Вчера с ним попыталась познакомиться девушка. И он вовсе не был против. Почему-то пьяный разум родил гневную мысль вроде: «Разиэлю, значит, можно, а мне — нельзя?!» Но постель эта девушка с ним всё-таки не разделила. Потому что он просто не смог. Не смог даже поцеловать её, вместо этого почти панически начав выглядывать Разиэля. И, когда он вспомнил, где сейчас командир, сердце почему-то резко упало вниз, захотелось прямо при всех разрыдаться… Рахаб замер, вцепившись в подлокотники кресла, в ужасе из-за пришедшего к нему осознания. Он тихо застонал и откинул голову назад, закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Потому что он понял то, что давно заметили все — он влюбился в Разиэля. Мужчину. Собственного командира. Он прекрасно знал, что мужеложцев изгоняют из ордена. Захотелось пойти и немедленно убиться головой об стену. Ситуацию хуже трудно было даже вообразить. Разиэль с его стремлением стать лучшим рыцарем ордена вряд ли ответит на эту безумную любовь. Рахабу, говоря откровенно, тоже не хотелось так глупо терять место в ордене. Он слишком привык к такой жизни, подружился со своими братьями по оружию. Да и мысль о том, что он больше не увидит Разиэля, была просто мучительна. А, если чувства когда-нибудь остынут, он будет ругать себя за то, что не смог сдержаться. «Так, спокойно, — сказал он себе. — Не пойман — не вор. В конце концов, ты к нему не приставал. Просто держи себя в руках и… терпи». Разиэль, увидев его тем вечером в общей спальне, снова побледнел так, словно его ещё мучил призрак похмелья. Правда, сам Рахаб этого не заметил. Он только горестно вздохнул и стал готовиться ко сну. Терпеть… Было бы это так просто! После осознания в разуме Рахаба словно открылась клетка, откуда хлынули тайные непристойные желания. Разиэль и раньше снился ему — они о чём-то говорили, гуляли вместе, обнимались. Но теперь эти сны стали куда более непристойными, насколько это было возможно для юноши, ещё не знавшего плотской любви. Но теперь в этих снах Разиэль целовал его, касался тела… И каждое утро на молитве Рахабу хотелось кинуться к братьям и во всеуслышание каяться в греховных мыслях. Они с Разиэлем больше не сидели вместе в библиотеке — Рахаб сам не хотел этого. Он много занимался с мечом, надеясь, что усталость тела поможет усмирить беспокойное сердце. И совершенно не замечал, что страдает не один. То, что творилось на душе Разиэля, невозможно было передать. В отличие от своего младшего товарища, он прекрасно знал, что такое плотская близость. Пусть он и не представлял, как оно должно ощущаться с другим мужчиной. Особенно легче от этого не становилось. Он выбирался в город и пытался знакомиться с женщинами. Это не помогало. Он снова и снова вспоминал сон, в котором Рахаб спрашивал, хочет ли Разиэль, чтобы лучник ушёл. Разиэль хотел! Он хотел, чтобы мысли о Рахабе покинули душу и сердце. Потому что он понимал, что просто не может сопротивляться своей привязанности. Он не может отдать Рахи, его Рахи, кому-то другому. В этой любви была изрядная доля нездорового собственничества, но справиться с этим чувством Разиэль не мог. Он молился, часто тихо каялся в греховных мыслях — но они не отпускали. На тренировках Разиэль проигрывал Турэлу и Доуме почти постоянно. В его душе любовь мешалась с желанием, болью и ненавистью как по отношению к себе, так и по отношению к тому, из-за кого он теперь не мог спать нормально. Иронично, что осознание настигло их в один день. В тот день, когда оба пытались уединиться в компании женщин, но поняли, что хотели бы друг с другом. Но никто не признавался первым. Ни один не замечал точно таких же метаний другого. Их товарищи молча наблюдали. По правде говоря, ни один из них не знал, стоит ли вмешиваться, а если да, то как именно исправить ситуацию, а не сделать ещё хуже. В один из дней Рахаб переусердствовал и повредил руку на тренировке. Разиэль, услышав его вскрик, по привычке было кинулся к младшему воину, чтобы ободрить и утешить, но остановился, не дойдя до Рахаба пары шагов. — Ты… Очень… болит? — вот и всё, что Разиэль смог выдавить. — Ощутимо, — ответил Рахаб. — Мел… осмотришь? Лекарь молча кивнул и вывел Рахаба из помещения. Разиэлю захотелось взвыть. Ну почему, почему они не могли оставаться просто друзьями?! Почему всё должно было прийти… вот сюда?! — Не думаю, что травма серьёзная, — заметил Зефон. — Он скоро будет в порядке. — Я знаю! — рявкнул Разиэль. Командир вздрогнул — ему на плечо неожиданно легла рука Турэла. — Пойдём, — сказал его заместитель негромко. — Поговорим. — Э?.. Турэл, пресекая возможные возражения, практически выволок Разиэля в коридор. Конечно, в тренировочном зале их бы не подслушали, но Турэл прекрасно понимал, что в присутствии Зефона и Доумы Разиэль разговаривать не станет. Турэл завёл Разиэля в крыло замка, где были в основном подсобные помещения, а потому рыцари тут почти не ходили — только немногочисленные слуги. — Разь, — начал Турэл. — С этим пора что-то делать. — С чем? — С тобой и Рахабом. Это не может так продолжаться. Вы страдаете, оба. — И что?! Предлагаешь закрыть глаза на всё, отдаться преступной страсти? К тому же, я… не из этих! Мне женщины нравятся вообще-то! — Угу. А теперь скажи, глядя мне в глаза, что у тебя ни разу не было непристойных снов с участием Рахаба. И вновь Турэл наблюдал дивную картину: Разиэль открыл рот. Разиэль молча закрыл рот. — Рыбонька моя, — сказал Турэл ласково, — либо переведи его куда-то, либо найди тёмный угол в крепости и да — отдавайтесь вашей преступной страсти. Только так, чтобы этого никто не видел. — Ты… Я поверить не могу, что ты предлагаешь мне подобное! — А что мне ещё делать? Донос на вас писать? — Нет, но… — Разь… или так, или переведи его. Я серьёзно. Уже не то, что я — уже Доума заметил. Уже Мелкайя не может не обращать внимания на то, что между вами происходит! — И что… Думаешь, если мы с ним… Думаешь — станет лучше? — Не знаю, — честно ответил Турэл. — Но если ничего не изменится, лучше не станет точно. Разиэль порывисто обнял друга и прошептал: — Почему? Почему это произошло со мной?.. — Не знаю, — честно ответил Турэл, аккуратно похлопав Разиэля по спине. — Правда, ты ж всегда по бабам был… А потом с тобой случился… Рахаб. И мне сейчас даже не хочется шутить о том, что он похож на девушку, только что сисек нету… — Рэл, я… Я ж не смогу просто. Что, как… Как мне… с ним? — Значит, так… — Турэл вздохнул и, взяв Разиэля за плечи, отодвинул его от себя, затем посмотрел в глаза. — Идёшь и выпрашиваешь отгул для нашей группы. Пьёшь. И он пьёт. Снимаешь комнату на несколько часов, отводишь его туда… А дальше вино всё сделает за вас. — Фу! Это… просто пошло… — Разь, либо так, либо на трезвую вынимай язык из задницы и поговори с ним. Других вариантов нет. Знаешь, вот… почему ты запал на другого мужчину — хороший вопрос. Но меня очень интересует, какого хрена в это оказался вовлечён ещё и я? — Потому что у тебя тоже есть запретная страсть, и зовут её Зефон… — Нет. Вот с ним, веришь или нет — друзья. Хотя, к слову, возможно, тебе стоило бы поговорить с ним об… этом. Насколько могу судить, Зефон… мальчик весьма открытых взглядов. — В каком смысле? — спросил Разиэль, нахмурившись. — В таком, что… женщина, мужчина — какая, в жопу, разница? Разиэля от этих слов передёрнуло. — Нет. С Зефоном я это точно обсуждать не буду. Но, прости меня, как ты выяснил о его предпочтениях? — Вас обсуждали, — Турэл пожал плечами. — Я сказал, что понять этого не могу, он ответил, что в принципе может, мол, всякое бывало… и что было бы из-за чего такую трагедию разводить. Разиэль снова молча открыл и закрыл рот. Затем наконец нашёл слова. — Было бы из-за чего?! Я… поражён просто. Ладно. Я… попытаюсь обсудить с Рахи эту ситуацию. Как раз ему нельзя будет тренироваться какое-то время — будет возможность поговорить. На этом разговор было решено завершить и вернуться в спальню. Рахаб сидел там с перевязанной рукой. Когда Разиэль вошёл, не поднимая глаз, у него перехватило дыхание, а на глаза навернулись слёзы. Почему-то теперь Рахаб не сомневался, что Разиэль знает о его чувствах. Знает — и презирает за это. Поэтому не подошёл к нему, а замер. Поэтому не мог подобрать слов, чтобы успокоить как раньше. Разиэль готовился к разговору весь следующий день. Он снова проиграл на тренировке, но уже совершенно не расстроился этому, дождался времени обеда… А после пошёл в библиотеку. Как он и думал, лучник был там. Разиэль приблизился к нему и тихо произнёс всего два слова: — Нужно поговорить. Книга выпала у Рахаба из рук. Он с ужасом посмотрел на командира. Тот вздохнул, наконец осознав, что их обоих разъедает абсолютно одинаковая боль. И не было никакого смысла обвинять Рахаба в чём-то — тот страдал не меньше, чем сам Разиэль. — Не бойся, — сказал Разиэль, поднимая книгу. — Рахи, я… не намерен тебя отчитывать или что-то подобное. Но нам явно нужно кое-что обсудить. Как ты считаешь? Лучник только молча кивнул. Что ж, Разиэль не злился — уже хорошо. Может, сейчас, когда Рахаб услышит от него, что всё это неправильно и невозможно, наконец станет легче? Разиэль положил книгу на столик и жестом позвал Рахаба за собой. Тот двинулся за командиром, не чувствуя под собой ног и гадая: идти на казнь — это вот так? Наконец они зашли в достаточно укромное, по мнению Разиэля, место. Он обернулся и глубоко вздохнул. — Рахи… просто чтоб уточнить… Это правда? То, что у тебя… есть чувства ко мне? Рахаб молча кивнул, не поднимая головы. В уголках глаз выступили слёзы, а сердце, кажется, было готово разорваться на куски. Он уже и сам был готов его вырвать, только бы это наконец-то закончилось. — Ты ведь… понимаешь, верно? — продолжил Разиэль всё так же тихо. — Ты понимаешь, что такие желания греховны, даже преступны. — Я… — сказал Рахаб тихо, потом резко поднял голову и повысил голос. — Разиэль, я пытался! Я молился, чтобы это прошло! Но — нет. Это неправильно, это больно… и не проходит. Я… не знаю, что мне делать. Кому ещё молиться и сколько ещё каяться. И если ты… Если ты скажешь, что я… должен уйти — я пойму это. — Мне стоило бы, — кивнул Разиэль, чувствуя, как дрожит его собственный голос. — Мне стоило бы перевести тебя в другой отряд, как только я понял. Но, Рахи… я не могу. Я просто… я не могу тебя отпустить. Я винил тебя, винил себя… но это просто бессмысленно. — Что? — переспросил Рахаб, не веря своим ушам и наконец-то приглядевшись к лицу Разиэля. Боль. Точно такая же, как его собственная. Могло ли быть, что Разиэль… что он избегал Рахаба вовсе не потому, что тот был ему отвратителен? А как раз наоборот потому, что он сам желал его? И пытался противиться этому порочному чувству. — Это… может быть заклинание? — спросил Рахаб. — Проклятье. Наложенное вампиром, чтобы поиздеваться над нами. — Не знаю. — Но… что же нам делать? — спросил Рахаб тихо. — Так и жить с этим? Или, может… мне всё-таки стоит уйти? — Куда? — спросил Разиэль как будто даже слегка угрожающе. — Не знаю. «Я приговорил к казни троих человек, которые напали на тебя, — подумал Разиэль. — Они заслуживали наказания, но всё же не смерти. Жалею ли я об этом? Ничуть. Потому что я наказывал тех, кто причинил тебе боль. И ты теперь… собираешься уйти? Не отпущу. Я увяз в грехе намного раньше, чем осознал это. Хуже… не будет». Он приблизился к Рахабу и ласково коснулся его лица, отводя в сторону выбившуюся прядь. А затем, обхватив за талию, прижался к его губам своими. Тот только вздрогнул, а затем, положив руки Разиэлю на плечи, нерешительно ответил. Ожидаемо, целоваться лучник совершенно не умел. «Научу…» — подумал Разиэль, пытаясь отогнать мысль, что сейчас он в определённом смысле развращает собственного подчинённого. Впрочем, как будто Рахаб был хоть капельку против… Рахаб против совершенно не был. По его щекам текли слёзы, и он не мог понять, от облегчения, долго сдерживаемой боли, счастья, или всего сразу. Разиэль, кажется, стал единственной опорой в этом мире, потому что собственные ноги совершенно не держали его. Разиэль был единственным, что имело значение. Единственным, что сейчас, в эту секунду, вообще было реальным. Лучник только начал в полной мере осознавать, что именно происходит, когда услышал чей-то выкрик. Разиэль, соображавший лучше, резко отстранился от него, схватил за руку (к счастью, здоровую) и побежал прочь по коридору, увлекая за собой. Через секунду до Рахаба дошло. Он только что целовался с Разиэлем. Посреди коридора! И, очевидно, кто-то это видел. Он побежал быстрее. Они бежали до тех пор, пока совсем не выбились из сил, но преследователь, кажется, потерял их из вида ещё несколько поворотов назад. Разиэль глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сердцебиение. — Так… — выдохнул он. — Это была плохая идея. Рахаб выглянул в ближайшее окно. Ему хотелось срочно броситься в озеро. В отличие от последних дней, не для того, чтобы утопиться, а… остудиться, скорее. Вода уже должна была быть достаточно холодной… — В баню больше вместе не ходим, — неожиданно сказал Разиэль. — Почему? — не сообразил Рахаб. — А если у кого-то, прости меня, встанет, что делать будем? Рахаб, кажется, раскраснелся ещё сильнее, хотя дальше было уже некуда. — Нам… нужно подумать, как сохранить это в тайне, — сказал Разиэль. — Наши товарищи нас не выдадут, но если узнает кто-то ещё… придётся что-то делать. Расстаться. Потому что… Рахи, я… Орден — моя жизнь. Если меня изгонят… — Разиэль… Я знаю, — сказал Рахаб. — Именно поэтому я не думал, что ты вообще ответишь на мои чувства. Я знаю, что для тебя значит служба. Я не смел мечтать… хотя бы о поцелуе. Разиэль сокрушённо вздохнул. — Я… придумаю, как нам быть, — сказал он. — Как встречаться тайно для того, чтобы… давать выход нашим чувствам. Должен быть способ. Рахаб кивнул. По коридорам разнёсся звон колокола. — Мне пора на тренировку, — сказал Разиэль. — Отдыхай. Он подошёл к Рахабу и, поцеловав его в щёку, пошёл прочь. Лучник, только начавший успокаиваться, сделал шаг назад, поближе к надёжной стене. Ему предстояло многое осмыслить…