Что бы кто ни говорил

Ты зевнула и потянулась, чувствуя сладкую истому во всём теле. Немного полежала, бездумно разглядывая солнечные блики на стене и прислушиваясь к внутренним ощущениям. С тобой давно не случалось ничего настолько… Настолько… Даже слов подобрать не получалось, зато бросило в жар от нахлынувших воспоминаний. Минувшей ночью вы с Пашей позабыли обо всём на свете, растворившись друг в друге, и это было так хорошо, что сейчас едва верилось в произошедшее. Ты бы запросто решила, что это сон, если бы не чужой — хотя теперь уже родной — запах, пропитавший подушку. Позабыли обо всём на свете… Стоп. А сколько сейчас времени?! Будильник уже звонил? Ты собиралась поставить его на семь часов, но, кажется, провалилась в сон, так этого и не сделав. От догадки, что ты наверняка проспала, моментально пересохло в горле. Скатившись с кровати, ты нащупала мобильный и обречённо выдохнула: уже одиннадцать, мама давно уже прилетела… Боже, неужели тебя угораздило так сплоховать?! Как ни странно, не было ни одного пропущенного звонка, только сообщение. Дрожащими пальцами ты провела по экрану, открывая текст и отмечая, что смска пришла ещё пару часов назад. «Не волнуйся, Пашенька немного задержится, я предложила ему зайти на чай». Не волноваться?! Да ты только что заработала столько седых волос, что до конца жизни хватит! Впрочем, сама виновата. Ведь из вас двоих именно ты потеряла голову, а Паша, получается, не забыл о своём обещании. Тебя распирало от умиления и благодарности, хотя лёгкая паника не отступала: каково ему там, бедняге, одному под пристальным вниманием твоей мамы? Не находя себе места, ты бестолково слонялась по квартире. Всё валилось из рук, сосредоточиться не получалось. В конце концов пришлось обратиться к многократно проверенной формуле: в любой непонятной ситуации принимайся готовить. Ты наобум раскрыла тетрадь с рецептами, попался бисквитный торт с ягодами и заварным кремом. Бегло просмотрев список ингредиентов, ты прикинула, что, в целом, всё необходимое есть — не считая ягод, но можно легко обойтись и без них. Стоило поставить крем на плиту и подготовить всё для теста, как из коридора донёсся звук открывающегося замка. — Извини, пришлось без спроса взять ключи, не хотел будить, — с порога сказал Паша и с любопытством вытянул шею, пытаясь заглянуть на кухню. — Ого, чем-то вкусным пахнет! Ты прильнула к нему и залепетала, что извиняться, вообще-то, нужно тебе. Выслушав миллион оправданий и сожалений, Паша прижал палец к твоим губам, вынуждая прервать бесконечный поток. — Всё пучком, Т/И. Лучше пойдём к плите, а то готовку без присмотра оставлять — такое себе. С этим сложно было поспорить, и ты послушно вернулась к начатому торту, отрешённо наблюдая за тем, как Паша с живым интересом изучает рецепт, вникает, пробует крем и одобрительно кивает. Он держался так, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего, и уже потянулся за мукой, когда ты поймала его за рукав и спросила: — Мама не рассердилась, что я не приехала? Это был лишь один из множества вопросов, теснивших голову, но надо же с чего-то начать. Паша пожал плечами. — Да нет. Я ей всё объяснил. Слушай, а не найдётся какой-нибудь домашней одежды для меня? — Боюсь, что вряд ли… Хотя пара полок занята вещами, оставшимися от предыдущих жильцов, можно там посмотреть, — ты сняла крем с огня, размешала, потом повела Пашу в комнату на поиски чего-нибудь подходящего. — А именно, что ты ей объяснил? — Что прокувыркались всю ночь, — пока ты в ужасе хватала воздух ртом, Паша выудил из недр шкафа какую-то растянутую белую футболку. — Да ладно, шучу же. Но я не стал ничего выдумывать, просто сказал, что отмечали днюху друга, ты устала и проспала. — И мою маму это не возмутило?! Как тебе это удалось… — Я же Паш-милаш, я на всех так действую. Только тебя пришлось брать измором… Он многозначительно приподнял брови, без всякого стеснения переодеваясь. Резонно, с учётом того, что между вами было, однако ты всё равно засмущалась и уставилась в пол. Правда, вопросами сыпать не перестала. — Нет, серьёзно, вы поладили? — По-моему, я ей понравился, — Паша поправил футболку и поманил тебя обратно на кухню. — Да и она тоже что надо. Я показал ей отрывок из нашего концерта, и знаешь, что она сказала? «Вы аккордеонист, как здорово!» — А в этой реакции особенного? — Обычно люди, которые впервые видят меня с инструментом, говорят: «О, баян!» — Ну, это да, мама разбирается в… стоп, что?! — ты едва не вылила яйцо мимо миски. — Ты включил ей ваше выступление?! Представить страшно, что мама подумала про музыку Шляпников. У тебя даже живот скрутило — и, видимо, отразилось такое замешательство на лице, что Паша поспешил заверить: их окрестили самобытным творческим коллективом с оригинальным звучанием. — Запредельное что-то. Ты ещё скажи, что не матерился. И тут он улыбнулся абсолютно победной, торжествующей улыбкой. — Ни разу. — Ладно, допустим, — ты принялась легонько взбивать яйца с сахаром, пока Паша просеивал муку. — Сегодня, наверное, день чудес. Но на самом деле моя мама — очень требовательный человек с непростым характером, и… — Знаешь, похоже на то, что ты пытаешься меня запугать, — укоризненно заметил он. — Типа, держись от меня подальше, Личадеев, иначе рано или поздно у тебя будет самая суровая тёща в мире. Так вот, — он макнул в тесто палец и облизнул его, — я неустрашим. Ты задержала взгляд на его губах и, вспыхнув, пробормотала: — Если хотел попробовать, ложку бы взял. Неприлично ведь. — Зато соблазнительно, — парировал Паша и закрепил эффект томным взглядом из-под ресниц. Почувствовав слабость в коленках, ты вцепилась в миску и отодвинулась на безопасное расстояние. Неизвестно, что бы ещё придумал этот повар-совратитель, если бы не внезапный звонок в дверь. Переглянувшись с Пашей и удивлённо сообщив, что никого не ждала, ты вышла в коридор и посмотрела в глазок. Макс. Вот его ты не ждала уж точно. Первым порывом было притвориться, что тебя нет дома, но, к сожалению, совесть выиграла у стремления к душевному спокойствию. Хотя, как ни странно, ты почти не разволновалась: Макс, появившийся в дверном проёме, показался смутным призраком из прошлой жизни, словно с вашей последней встречи минуло уже много-много лет. — Интуиция меня не подвела, знал, что застану тебя, — улыбнулся он так, будто никакого унизительного расставания не было, и смахнул с рубашки невидимую пылинку. — Готовишь что-то сладкое? Восхитительный аромат. Раньше ты бы обязательно поддержала этот диалог просто из вежливости. А теперь вместо этого выдала: — Зачем ты пришёл? Что, новая пассия выставила на улицу? Неужели прямо так и сказала?! Ну и дела! Прежде ты никогда бы не позволила себе открыто нахамить, да ещё и прямо с порога. Макс тоже опешил, нервно потеребил манжеты, но быстро справился с собой. — Зачем так грубо, Т/И? Я просто хотел выполнить обещание. Твой портрет, помнишь? Ты ведь мечтала, чтобы я тебя нарисовал. Сущая правда. Тебе безумно нравились его рисунки, и ты действительно мечтала, чтобы он тебя нарисовал. Но неужели Макс полагал, что сумеет по щелчку пальцев заставить тебя снова вздыхать по нему? Кажется, да: он опять обворожительно улыбнулся и протянул тебе небольшую картину, обёрнутую подарочной бумагой. Ты попятилась, не имея ни малейшего желания принимать непрошенный сюрприз. — Я очень соскучился, Т/И, — вкрадчиво проговорил Макс. — Нахуй эту лапшу с ушей, — вдруг раздалось из кухни. Ты с трудом сдержала смех, наблюдая, как вытягивается лицо бывшего. — Ты не одна?.. — Гениальный вывод, — Паша мрачно вывалился в коридор. Взлохмаченный, в мятой футболке и перепачканный мукой, он разительно отличался от холёного Макса — но именно при виде Паши сердце защемило от нежности, а при взгляде на Макса ты больше не чувствовала ничего, кроме отторжения. — Боже, Т/И, кто это? — Паша, — сказала ты и веско добавила: — Мой Паша. — Вот… это? Он же… — Макс брезгливо поморщился. — Милая, ты, должно быть, шутишь? У Паши сделалось такое лицо, словно он сейчас разразится трёхэтажным, нет, небоскрёбным матом и устроит совсем не шуточный мордобой. Ты хотела вмешаться, успокоить, но не успела: он без единого слова подошёл к Максу, распахнул дверь и так же молча выволок его наружу. Тот ошеломлённо разинул рот, но Паша захлопнул дверь прямо перед его носом. Безуспешно пытаясь переварить последние события, уложившиеся буквально в пару минут, ты тоже молчала, уставившись в одну точку. Паша взял тебя за руку и, по-прежнему воздерживаясь от комментариев, повёл на кухню. — Так, на чём мы остановились? — как ни в чём не бывало спросил он и ещё раз обмакнул палец в тесто. — Ага, вот на чём. Будешь пробовать? — Ну что ты творишь, — к щекам незамедлительно прилила краска. — Если и буду, то точно не таким способом. — Чем он не устраивает? — промурлыкал Паша, обняв тебя со спины. Тело тут же отозвалось, готовое расплавиться и растечься в Пашиных объятиях. — Он чреват тем, что мы рискуем забыть про торт. Ты вывернулась и потянулась за формой для выпечки. Паша попробовал тесто сам, поднял большой палец вверх. Треть от общей массы вы распределили по форме и отправили в духовку. — Ничего больше не надо взбить или там нарубить? — Паша заглянул в рецепт. — А то я, кажется, всё-таки злюсь. — Для украшения понадобится безе, только попозже, — на этот раз ты обняла его сама и положила подбородок на плечо. — Я тоже злюсь, никогда бы не подумала, что Максу придёт в голову так беспардонно заявиться. Мне вообще не хочется с ним больше пересекаться. — Значит, я правильно сделал? Не жалеешь, что даже не открыла портрет? — Паш, — ты отстранилась и посмотрела на него. — В гробу я видала этот портрет. — Ну, мало ли. Я вот не умею рисовать от слова совсем. Зато могу написать для тебя песню, хочешь? — Ещё бы! — просияла ты и мечтательно прикрыла глаза. Паша не замедлил воспользоваться моментом, чтобы тебя поцеловать. Сначала почудилось, что это — лёгкий поцелуй, почти невинный, но когда ты оказалась тесно прижата к столешнице, а прихватки и лопатка для торта, сметённые случайным взмахом руки, полетели на пол, стало очевидно, что дело приобрело серьёзный оборот. Пытаясь сопротивляться растущему возбуждению и хоть как-то отвлечь Пашу, ты выпалила: — Кстати, про музыку, забыла сказать. У Андрея тоже скоро день рождения, и у нас традиция — отмечать посещением Мариинского театра. Паша одарил тебя затуманенным шальным взглядом, явно не понимая, причём тут вообще какой-то театр. Ты ненавязчиво выскользнула из кольца его рук и переместилась к подоконнику, где остывал крем, который тебе срочно понадобилось ещё разок перемешать. — Естественно, ты тоже приглашён, но я не знаю, понравится ли тебе эта идея. Что балет, что опера — всё же искусство на любителя… — Ты опять пытаешься меня запугать, что ли? Не выйдет, — Паша снова притянул тебя к себе и прошептал на ухо: — Я, к твоему сведению, пиздец какой культурный. Я, между прочим, Клода Дебюсси слушаю. — И ещё весь в муке, — шутливо возмутилась ты. — Ты тоже. — По твоей милости. Устыдить Пашу не удалось — наоборот, он беззастенчиво гордился тем, что перепачкал мукой и тебя. Только когда ты в отместку шлёпнула его полотенцем, у него проснулась совесть. — Сейчас всё исправим. Вот тут уберём, — ты получила смазанный поцелуй в щёку, — и вот тут, — в шею, — и вот тут, — ниже, в особенно чувствительное место у ключицы. — Эй, там точно не было никакой муки! — Была, — он даже не думал прерываться. Ты держалась из последних сил, хотя больше всего на свете хотелось сменить кухню на спальню. — Паш, если ты сейчас не перестанешь, у нас корж сгорит! — А если перестану, у нас сгорю я. Ладно, это был неоспоримый аргумент. Паша важнее коржа. Важнее целого торта. Важнее… Тут мысли улетучились, потому что он вернулся к твоим губам. Впрочем, после поцелуя Паша неожиданно отпустил тебя и, откашлявшись, заглянул через стеклянную дверцу в духовку. — Почти готов. Так и быть, торт доделаем, а то… — он хитро покосился на тебя, — …не комильфо. Но потом я за себя не ручаюсь. Катит? Ты ответила ему беззаветно влюблённым взглядом. — Катит.