Что бы кто ни говорил

Инициатива наказуема. Увы, ты не вспомнила об этом выражении, когда покупала билет на концерт Шляпников, не предупредив об этом Пашу — а теперь стояла в толпе, вдали от сцены, и безуспешно пыталась рассмотреть хоть что-то. Выступление ещё не началось, а тебе уже стало душно, тесно, и, откровенно говоря, совсем не по себе. Кто-то уже успел выпить и скандировал строчки из песен на весь зал, на ноги то и дело наступали, толкали, дышали в спину… Ты тяжело вздохнула, перетаптываясь на месте. Если бы пришла заранее, тогда, возможно, получилось бы подойти поближе — но, поскольку твой клубный опыт был ничтожно мал, ты пришла к этому элементарному выводу с опозданием. Но тебе упорно не хотелось признавать свою идею опрометчивой. Вы с Пашей несколько раз встречались, и с каждой новой встречей ты очаровывалась всё сильнее. Бесцельные прогулки по тихим уголкам города, пирожные в уютных кафе, Пашины шутки, над которыми ты всё чаще смеялась в голос, забывая о сдержанности, разговоры обо всём и ни о чём — это было тебе в новинку, и вместе с тем казалось, будто Паша был в твоей жизни всегда. Кто ещё уговорил бы тебя пройтись босиком по кромке Невы, там, где каменная набережная сменялась песком? А ему это удалось с лёгкостью, да и ты, стоило ступням коснуться прохладной воды, напрочь забыла обо всех возражениях и подняла сноп брызг, веселясь как ребёнок. То ли вам везло, то ли поклонницы Шляпников отличались тактичностью, но никто не подходил к Личадееву на улице, не донимал просьбами об автографах или фотографиях. Ты начинала забывать о том, что рядом с тобой — вполне известный музыкант, который жил совсем иной жизнью. Соблазн оставить всё так, как есть, был велик, очень велик, но вскоре ты поймала себя на мысли, что тебе этого не хватает. Вы оба неосознанно старались выбирать для встреч нейтральную территорию, не стремясь проникнуть в привычные будни друг друга: ты не водила Пашу по лекциям и музеям, он не предлагал кочевать по барам и клубам. И теперь тебе захотелось выйти за пределы зоны комфорта. — Простите, пожалуйста, не позволите ли… — твою робкую просьбу стоявшая перед тобой высокая девушка, чья невообразимая причёска практически закрывала сцену, даже не услышала, судя по всему. — Премного извиняюсь, нельзя ли… — попыталась ты снова. — Куда лезешь? — отпихнул тебя грузный мужчина с кружкой пива в руке. «Не прокатит, — зазвучало в голове почему-то голосом Паши. — Тут все твои «простите-извините-позвольте» вообще не в кассу». Смиренно потупившись, ты опять вздохнула. — Мда, — хмыкнул какой-то верзила слева. Ты неловко пожала плечами, смущённая тем, что он заметил твои попытки пробиться поближе. В ответ на это мужчина неожиданно подцепил тебя за локоть и потащил за собой. Едва поспевая перебирать ногами, ты семенила следом, а он без малейшего затруднения прокладывал путь вперёд, пока не нашёл для тебя клочок пространства, откуда открывался неплохой вид. Не дав опомниться, твой спаситель смешался с толпой. Что ж, может, ещё не всё потеряно? Твой рассудок — так точно потерян. Когда Шляпники наконец-то вышли на сцену, ты позабыла и об уставших ногах, и об окружавших тебя шумных зрителях, и о тесноте и духоте. С самого первого аккорда зал поглотила бешеная энергия музыкантов — избитое выражение, но иначе происходящее не объяснить. Если на видео, которыми полнился Ютуб, Паша порой мог казаться слегка застенчивым или даже флегматичным на фоне взрывного Юры, то на сцене с ним творилось нечто невообразимое. И ладно бы, если только с ним — ему положено, как и остальным ребятам, делать шоу… Но ты-то, ты — всегда выдержанная и воспитанная, сейчас ты подпевала каждой песне, не щадя глотку, подпрыгивала и размахивала руками, хлопала в такт, отбивая ладони до боли. Со стороны наверняка могло показаться, что ты — завсегдатай подобных выступлений и с ума сходишь по Шляпникам. Ну, если первый пункт пока не соответствовал действительности, то насчёт второго такой уверенности уже не было. По завершению концерта ты, ещё не отойдя от эйфории, просто отрешённо наблюдала, как толпа постепенно редеет, и мечтала, как подбежишь к Паше делиться впечатлениями, а он обрадуется сюрпризу, наверняка обрадуется, он же и не догадывается, кто сегодня очутился среди зрителей! Лишь пару минут спустя тебя настигло запоздалое осознание: ты понятия не имела, что делать дальше. В гримёрку никого из обычных посетителей не пускали, никаких браслетов или других отличительных знаков, разрешающих допуск, у тебя не было. Время шло, а никто из музыкантов не появлялся в зале. Неуютное чувство, что ты не на своём месте, вернулось. Раньше таким глубоким вечером тебя можно было застать только дома, теперь же ты бродила по клубу, совершенно неприкаянная, и не знала, куда податься. На сообщения Паша не отвечал. Когда стало очевидно, что, если ждать дальше, просто не попадёшь на метро, ты с тяжёлым сердцем направилась к выходу. И в этот момент до твоего слуха донёсся отрывок чужого разговора: — Поймаем их там же, где и в прошлый раз! Они покурить выходят часто, если повезёт, успеем сфоткаться! Две девушки, хихикая, вышли на улицу, а ты, чувствуя себя полной дурой, последовала за ними, надеясь, что им правда известно, где можно выловить музыкантов. Твои невольные провожатые нырнули в переулок, свернули во внутренний двор и безошибочно вывели к подсобке, у входа в которую обнаружился барабанщик Шляпников, Дима Вечеринин. Поклонницы тут же принялись радостно щебетать, а ты мялась в стороне, пытаясь сообразить — может он знать тебя в лицо или нет? Если только Паша показывал твои фотографии, но в такое почему-то верилось с трудом. — Дим, такси ещё не пришло? — в дверном проёме показалась Юрина жена, которую все звали по имени-отчеству — Анна Серговна. — Неа, — откликнулся он, не забывая улыбаться девушкам в камеру. На Анну Серговну они не обратили особого внимания, зато она неожиданно обратила внимание на тебя. — О, вы ведь Т/И, верно? — Д-да, очень приятно, — запнулась ты, застигнутая врасплох. — Как же вы вовремя! Нам с Юрой ещё нужно задержаться здесь, а отправлять Пашу одного в таком состоянии чревато… — увидев изумлённое выражение твоего лица, она тоже запнулась. — Вы ведь проводите его, да? — Я… Конечно… — пролепетала ты, толком не понимая, о чём идёт речь. — Вы не подумайте, он не всегда так напивается после концертов, — неловко улыбнулась Анна Серговна. — Он вообще-то замечательный парень. Ждите тут, сейчас выведем, такси вот-вот будет. Не успела ты хоть слово сказать, как она снова скрылась за дверью. — Что-то случилось? — обескураженно спросила ты у Димы, стараясь игнорировать любопытные взгляды девушек. — В смысле? — Ну… Павел… То есть, Паша… выпил лишнего, как я понимаю? — Надрался в хлам, — радостно подтвердил Дима. — Вот и об этом спрашиваю — почему? Что случилось? Барабанщик посмотрел на тебя с лёгким оттенком сочувствия. — Чтобы напиться, повода не нужно. *** Обстоятельства сложились странные, мягко говоря. Чужая квартира, чужая кровать, ты — на самом краешке этой кровати, и Паша, вольно разметавшийся по ней. Утро, не самое раннее, недосып и полная неразбериха в мыслях. Впрочем, одно ты могла утверждать наверняка: Паша — безумно милый, когда спит. Даже если накануне уснул вусмерть пьяным. Кстати, даже в таком состоянии он узнал тебя, чудом дотащившую его до квартиры, и заставил остаться, заплетающимся языком пробормотав, что ночью куда бы то ни было ехать одной — небезопасно. Паша честно попытался постелить тебе в гостевой комнате, но с учётом того, что и на ногах-то он держался еле-еле, заправить одеяло в пододеяльник было для него сродни подвигу. Убедив это горе луковое, что справишься сама, ты отволокла его в спальню, после чего вернулась в гостевую и благополучно проворочалась в постели полночи без сна. А сейчас смотрела на причину твоей головной боли и отчего-то совершенно не чувствовала раздражения. Тебе даже казалось, что ты готова пережить сколько угодно пьянок, лишь бы была возможность по утрам умиляться спящим Пашей — хотя ты знала, что это голос сердца, тогда как слушать следует голос разума. Он, конечно же, твердил, что человек с таким образом жизни, как у Личадеева, категорически тебе не подходит. Гулять вместе — это прекрасно, вот только это лишь маленький кусочек мозаики, больше похожий на побег от ваших несовпадающих реальностей. Паша что-то промычал сквозь сон и забавно пожевал губами. Усмехнувшись, ты встала и отправилась на кухню: в любой непонятной ситуации готовь еду, как говорится. — И что ты думаешь? — когда прозвучал этот вопрос, ты уже успела помыть гору посуды, прибрать на столе, заварить чай, изучить содержимое холодильника вдоль и поперёк, найти просроченный йогурт, остатки древней геркулесовой крупы и — о счастье! — пакет молока и пачку яиц, так что в результате на плите нарисовались каша и омлет. — Ну… Доброе утро? — ты слегка улыбнулась, глядя на хмурого Пашу, прислонившегося к дверному косяку. Он усердно тёр виски. — Это да. Ого, спасибо, что всё тут убрала… и за завтрак… Чёрт, я… Ты протянула ему чашку чая, всем своим видом показывая, что оправдываться не обязательно. — Короче, я не про утро. В целом что думаешь? — снова спросил он, плюхнувшись на подоконник и подперев кулаком подбородок. — Про… про нас? — тихо уточнила ты, безошибочно угадав, что волнует Пашу. Получив кивок, вздохнула, собираясь с мыслями. Не было уверенности в том, что сейчас — подходящий момент для откровенного разговора. Паше как минимум стоило бы окончательно проснуться и прийти в себя, а тебе — договориться с самой собой. Однако противостоять его взгляду — на удивление, совсем не мутному, зато с затаённой тревогой, будто ты могла хлопнуть дверью и уйти навсегда, — никак не получалось. — Думаю, что… Наверное, мы слишком разные. А я, честно говоря, не из тех, кто считает, что противоположности притягиваются. Безумно хотелось добавить, что теперь тебе, кажется, плевать, из тех ты или нет, но усилием воли ты сдержала порыв. Лучше дать слово голосу разума, иначе голос сердца заведёт тебя в такие дебри… — Да я тоже, — Паша неожиданно легко согласился. — Всегда думал, что лучше, когда люди похожи. Но потом понял — а толку-то? Вон с моей бывшей мы были на одной волне. Все говорили, что характеры у нас одинаковые. Только это каждый день как на пороховой бочке, ага? Сейчас и не разберёшь уже, кто первый не выдержал. Он отхлебнул чай, ты же, смущённая внезапной откровенностью, хотела сменить тему, но с языка сорвалось само собой: — Скучаешь по ней? — Я любил её безумно, — с обезоруживающей искренностью признался Паша. — Но нервы мы вымотали друг другу так, что после расставания по-разному бывало. То придавит, будто кислород перекрыли, то наоборот, будто камень с души, свободной грудью дышится, все дела. — А теперь? Паша ответил не сразу, отпил ещё чая, и лишь тогда, когда ты нервно закусила губу, едва различимо усмехнулся. — Теперь, видишь, парюсь только о том, подписал себе приговор в твоих глазах или нет. Тебя охватила растерянность. Почему не вышло остаться к Паше равнодушной ты, если быть честной, понимала: обаяние, чувство юмора, беззаботность и дух свободы, которого тебе подчас отчаянно не хватало, при этом — мягкие и ненавязчивые ухаживания, позволявшие вам балансировать на грани приятельских отношений и чего-то большего. А вот почему Паша не остался равнодушным к тебе, почему за столь короткое время ты стала ему важна — оставалось загадкой. И, раз у вас сегодня день откровений… — Можно я ещё кое о чём спрошу? — он приподнял брови, показывая, что слушает. — Почему я тебе… — ты запнулась, застеснявшись сказать «понравилась». — Чем я тебя изначально заинтересовала? — Представляешь себе, как часто посреди танцпола встречаются зрители, которые и не думают танцевать, а стоят с надутым видом? — хмыкнул он. — Причём этот надутый вид их каким-то чудом нифигашеньки не портит. — Я серьёзно, Паш. — Я тоже серьёзно. Ты была охуеть красивая и неприступная, плюс любопытно стало, что ты забыла в клубе — ясно, что это всё тебе поперёк горла, но пришла же зачем-то… Потом показалось, что тебе хреново, ну, на душе. Знаешь, когда сам только-только выкарабкался из пучины уныния — сразу сечёшь, если кто-то там ещё пока барахтается. Я хотел как-то приободрить, что ли. Ты быстро дала понять, что я для тебя слишком стрёмный, надо было после этого, конечно, отвалить но… Как-то обидно стало, что сразу ярлык повесили, мол, куда тебе, парень, со свиным рылом в калашный ряд. Вот пословиц ты от него никак не ожидала и невольно засмеялась, хотя на самом деле было не до смеха: слова Паши удивительным образом совпали с тем, что тревожило тебя саму. В последнее время всё чаще доводилось задумываться о том, что мир — более объёмный и многогранный, чем казалось, а теперь тебе лишний раз напомнили о твоих предвзятых суждениях. Зато Паша считал тебя красивой. Вроде, пустяк, но всё внутри замирало, а щёки горели, как от лихорадки. — Значит, взялся доказывать, что я ошиблась? Он неопределённо покрутил кистью. — Если только поначалу. И, по ходу, всё равно я миссию провалил, да? «Да!» — незамедлительно отозвалась разумная часть тебя. Нельзя же строить отношения с человеком, который может так напиться без повода? — Неа, — ответила ты и улыбнулась. — Омлет будешь? Завтракали вы в тишине — судя по всему, каждому нужно было время, чтобы разложить по полочкам услышанное. Паузу прервал Паша с, в общем-то, закономерным — но совершенно неожиданным, потому что думала ты о другом, — вопросом: — Как тебе концерт-то? Твой лексикон насчитывал множество эпитетов вроде «потрясающе», «изумительно» и «восхитительно», но ни один из них, пока ты перебирала варианты в уме, не показался исчерпывающим. И тогда ты ляпнула, неосознанно копируя Пашину интонацию: — Зашибись!