Обратная сторона

«Судьба чудовищу отдаст царевну в жены. Утеха для него — терзать сердца людей, И слезы жадно пить, и жадно слушать стоны, Вносить смятенье в мир, смущать покой семей. Оно, свирепое, по всей вселенной мчится С горящим факелом раздора и войны. Трепещут небеса, земля его страшится И Стикса берега ему подчинены. Поджечь иль отравить — забава для злодея. В цепях и стар и млад — на всех клеймо раба». Жан де Лафонтен, «Любовь Амура и Психеи» Всё началось с Хаоса, с Великого Ничто. Хаос породил Эроса — любовь и Эреба — вечный мрак. Затем из Хаоса появились Никта — Ночь, и Гея — земля. Гея, в отличие от своих братьев и сестры, обладала силой, как у отца-Хаоса — творить из самой себя, и потратила эту силу, сотворив Урана-небо и Понт — внутреннее море. Возможно, на этом и остановилось бы творение мира, но вмешался Эрос, заставив сплестись в объятиях ночь и мрак, землю и небо. У Эреба и Никты родились Эфир-свет и Гемера-день, после чего вечный мрак уснул, уступая место своим детям. А Гея и Уран произвели на свет многих детей — титанов, которые и стали началом сущего. Порождая в сердцах титанов любовь друг к другу, Эрос продолжал само творение мира. Так появились Океан, Гелиос-солнце, Мнемосина-память, Ата-обман, люди, нимфы, дриады, нереиды и многие другие… Но некоторые из детей Геи и Урана были ужасны, например, сторукие великаны — гекатонхейры, поэтому Уран, испугавшись, заточил их обратно во чрево матери. Разозленная Гея подговорила своего сына Кроноса-время свергнуть отца с престола, подарив серп, способный ранить бога. Кронос выполнил волю матери, оскопил Урана и выбросил его детородный орган в море, а из него появилась прекраснейшая из богинь — Афродита. Эрос, обладая своеобразным чувством юмора, счел этот случай достаточно забавным, а новую богиню — достаточно красивой, и поделился с нею крошечной толикой своей силы: Афродита, помимо власти над красотой тела, получила власть над страстью и влечением. Тем временем Крон заточил свергнутого отца в Тартар, где боги теряли всю свою силу. Однако, получив и осознав власть, снова отправил туда же гекатонхейров, а вместе с ними — чересчур деятельного Эроса, чтобы никто и ничто не имело власти над верховным богом. Все еще поглощенный созерцанием творения мира и своей ролью в этом, Эрос даже не заметил, как оказался в Тартаре вместе с другими неугодными, лишенный сил. В Бездне, где уделом всякого оставалось лишь отчаяние и жажда мести, бог любви научился ненавидеть, и ненависть стала подвластна ему. Эрос был первым сыном Хаоса, древнее самого Тартара, поэтому нашел выход даже там, где его нет: используя новую силу ненависти, бог пожертвовал своим физическим воплощением, чтобы часть его силы сумела проникнуть в живой мир. По его воле вскоре появились на свет Фемида-правосудие, Ананка-неотвратимость, Немезида-возмездие и Мойры-Судьба. Эрос заронил в сердца этих богинь зерно ненависти к Кроносу, и те вместе отмерили верховному богу бесславный конец, такой же, как тот, что когда-то постиг Урана: быть свергнутым собственным сыном. Испугавшись пророчества, Крон стал поглощать своих детей, едва те появлялись на свет. Но его жена, Рея, сумела уберечь от этой участи последнего сына, Зевса, и спрятала его от глаз отца подальше, пока не вырос. Возмужав, Зевс исполнил пророчество на радость развоплощенного, все еще запертого Эроса, и Крон тоже угодил в Тартар. Дальше всё пошло по плану: чтобы избавиться от приспешников отца — титанов — Зевсу требовалось могущественное оружие, сделать которое могли только гекатонхейры. Поэтому новому верховному богу пришлось открыть Врата Бездны так, чтобы из нее можно было выйти. Старший из братьев-кронидов, Аид, смог удержать Врата так, чтобы оттуда не вырвался ни Крон, ни Уран… Но невидимого, бестелесного Эроса, о котором новые боги благополучно забыли и который скромно присоединился к освобождаемым гекатонхейрам, попросту никто не заметил. Некоторое время бог любви так и блуждал, рассеянный по миру, пока не нашел себе подходящее материальное воплощение. Произошедшее всё равно не прошло даром: какая-то часть развоплощенного бога (часть его сил и воспоминаний) осталась бесконтрольно и невидимо бродить по миру, но была она слишком незначительной, чтобы об этом беспокоиться. Афродита, своеобразный «последний подарок» Урана, среди богов-победителей стала богиней любви и красоты, влюбилась в свирепого бога войны Ареса и родила чудесного белокурого и златокрылого малыша, которого нарекли Эротом. Боги не почувствовали в прекрасном младенце большой силы и не обратили на него особого внимания. Если бы они только знали… *** Любовь. Ненависть. Явления, казалось бы, простые в осмыслении, понятные всем практически интуитивно. Но под этими «именами» собрано столько самых разнообразных проявлений, что вряд ли кто-либо мог бы дать единое безошибочное определение тому, чему с такой легкостью дает громкое название. Эрос смеялся над теми, кто утверждал, что знает всё о любви или о ненависти, потому что даже он сам, будучи живым воплощением этих первородных начал, не мог похвастаться таким всеобъемлющим знанием. Самонадеянность смертных в этом вопросе чаще всего просто забавляла, как умиляют взрослых несуразные детские вымыслы, а вот богов — иногда даже раздражала. Потому что последние искренне убеждены, что имеют власть над любовью и ненавистью, над жизнью и смертью, над самой судьбой — над тем, о чем в большинстве своем не имеют даже приемлемо полного представления, несмотря на обретенное могущество, величие и бессмертие. Судьба, то есть Мойры и Ананка-неотвратимость, в отместку и в назидание изредка напоминали богам о себе особо эффектными появлениями, вроде внезапных и крайне неприятных пророчеств, которые заставляют богов подрываться с насиженных мест и беспокойно бегать в поисках способа избежать проблемы. А Эрос, пользуясь тем, что он всегда среди олимпийцев и редко воспринимается ими всерьез, да и вообще редко на глаза попадается, веселился за их счет часто и со вкусом. Разве может кто-то заподозрить в чем-то значительном юного златокрылого посланца Афродиты, у которого есть только лук с золотыми и черными стрелами и совершенно отсутствует жажда перещеголять других богов в чем-либо? Конечно нет. Только Никта узнала в безобидном шалопае своего старшего брата, но для нее наблюдение за его выходками было единственным стоящим развлечением. От нее знал и любимый сын ночи, Танатос — Смерть, но тому было абсолютно все равно на дела богов и людей вне царства мертвых. Гея-земля тоже могла бы узнать брата, но Зевс, придя к власти, опять-таки заточил опасных гекатонхейров в Тартар (как и остальных титанов), из-за чего Гея снова затаила злобу на богов, и полностью удалилась от их дел. А Эреб-мрак продолжал спать беспробудным сном. Шалости Эроса не были бессмысленными. Они либо преследовали какую-то оправданную цель, либо становились наказанием, либо приносили настоящее счастье тем, кто этого заслуживал, и привносили смысл в мелочный, страшный, обыденный мир. Бог любви почти всегда вкладывал в свои задумки какой-то важный урок, разглядеть который было дано не каждому, а иногда результаты деятельности и фантазии удивляли и чему-то учили его самого. Никто не задумался над тем, почему вдруг боги начали влюбляться в смертных, и уж точно не могли бы предположить, что виновник сего попросту считает смертных в чем-то интереснее, чем большинство закостенелых в своем пафосе богов. Считает, что и тем, и другим есть чему поучиться друг у друга и что получить при самом непосредственном взаимодействии. Да и просто наблюдать за тем, как гордые владетели мира пытаются отвергнуть чувства из-за снисходительной неприязни к жалким «однодневкам» — любопытно. Однажды Эрос, видя, что человечество гибнет из-за прихоти богов, взял да влюбил мудрого Прометея (одного из немногих титанов, которых оставили на Олимпе) во всех смертных людей разом. Самой возвышенной любовью, разумеется, но бедняге это не сильно помогло… зато мир спасен, да. Смертным бог любви искренне благоволил, но встречались среди них отдельные личности, которые, по его мнению, просто напрашивались на жестокую насмешку. Так Нарцисс, презирающий всех, кроме себя, влюбился в собственное отражение, а нелюдимый скульптор Пигмалион, заявивший, что его мраморные творения прекраснее самой природы — в одну из сделанных им же самим статуй. Правда, последний догадался обратиться к Афродите с просьбой оживить эту статую, и богиня, найдя историю милой, исполнила желание, но скульптор хотя бы осознал превосходство живых людей над камнем — уже хорошо. Афродита и Аполлон, главные красавцы среди олимпийцев, были самыми раздражающими в плане претензий на «я знаю о любви все, я и есть любовь!», пока Эрос не позволил им познать все прелести этого чувства. Аполлон влюбился в девушку, которая так его возненавидела, что предпочла превратиться в лавровое дерево, а юноша, которого впервые по-настоящему полюбила Афродита, Адонис, погиб на охоте. Богиня, забыв о физической боли и гордости, босая и израненная спустилась в царство мертвых, и унижено просила его владыку — Аида — воскресить юношу. Аид во многом отличался от праздных олимпийцев, некоторых из них откровенно недолюбливал, а остальных слегка презирал, и терпеть не мог, когда те являлись в его владения с просьбами, требованиями и иже с ними (ни к чему хорошему это обычно не приводило). Такое случалось уже не впервые. Заметив его недовольство, Танатос, видимо, намекнул, откуда на самом деле ноги растут, и Аид, частично выполнив просьбу Афродиты, взамен потребовал, чтобы Эроса на время, для острастки, заперли на девятом кругу царства мертвых, рядом с Вратами в Тартар. И снова деятельного бога подловили, когда он отвлекся. Из-за близости к Тартару силы Эроса или ослабли, или он утратил над ними контроль и те как стихии пустились блуждать самостоятельно — этого бог любви проверить не мог, пока сидел в заточении. Однако долго его там продержать, разумеется, не смогли. Как только выбрался — от души благословил своего тюремщика Аида большой любовью к самой наивной, жизнерадостной и неподходящей ему богине — Персефоне, «забыв» при этом наделить ее ответным чувством. Аид, сумевший подчинить своей воле полный сильнейших чудовищ мир мертвых и даже Смерть, стерегущий титанов, оставался одним из немногих богов, которых древний бог любви уважал. Поэтому, несмотря на обиду и то, что невесту Аид похитил и держал у себя против воли, Эрос пока еще не решил, будет ли счастье в такой странной паре, как бог смерти и богиня весны. Пока просто следил за развитием этой истории, наслаждаясь переполохом, который устроила на Олимпе разгневанная похищением дочери Деметра. Правда, гнев ее отразился и на людях, но пока ничего непоправимого, а в остальном им тоже иногда полезно. Вот тут-то и дошли до Афродиты слухи о наглой «сопернице» на земле, и Эрос, дабы соответствовать своей роли послушного посланца, обратил свой взор на смертных. А точнее, пользуясь примером, опробованным когда-то другими богами, спустился в земной мир, приняв человеческий облик.