От Б до Р

Если бы Бен запомнил дивное утро, когда его жизнь полетела с обрыва вверх тормашками, – он бы изумился тому, каким обычным оно было.

***

Как многие прочие, этот сонный августовский день начался с истошного вопля. В залитой солнцем спальне орал телефон, валявшийся на тумбочке у кровати – аккурат между пачкой салфеток и бутылкой минералки. Будильник, установленный на безбожно ранние семь утра, старательно выводил Back in Black от старых добрых AC/DC. Внушительных размеров холм, накрытый одеялом, шевельнулся и буркнул нечто нецензурное. Из-под тонкого хлопка показалась длинная бледная рука, и широкая ладонь лениво шлёпнулась на телефон, прервав его стенания. Светлая ткань сползла на пол, являя миру занавешенное чёрными лохмами лицо, заспанное и явно обиженное на вышеуказанный мир. – Мгмммххххёпрст... – ёмко выразил своё отношение к будильникам Бен, безжалостно растирая помятую со сна физиономию. Нечеловеческим усилием он содрал себя с кровати, подтянул сползшие пижамные штаны в клетку – и потащил своё долговязое тело на кухню: сшибать углы плечами и заваривать крепкий, как сибирские мужики, кофе. Утро как утро, в общем. Спустя полтора часа, одну порцию кофеина из кружки в виде головы Вейдера, одну яичницу с беконом и один прохладный душ отражение в зеркале начало напоминать человека, а Бен был готов выбраться из своей квартиры в суровую реальность. Поездку в общественном транспорте Бен всегда был склонен воспринимать как испытание на прочность и короткую перебежку между двумя убежищами. Последние, собственно, и составляли всю его жизнь. Логово номер раз – холостяцкая однушка в высотке недалеко от центра, уютная, как старый растянутый свитер. Логово номер два – городская библиотека, где Бен работал. И полный шумных людишек потный ад, который он стоически терпел дважды в день ради относительных тишины и покоя в оставшееся время. – Бенни! – скрипучий, но жизнерадостный голос прошёлся по его нервам наждачкой у входа в здание библиотеки, заставив дёрнуться. Опять, мать вашу… – И Вам доброго утра, – Бен до боли в скулах напрягся, лишь бы не цедить слова сквозь зубы: меньше всего он хотел обидеть старика. Йода охранял библиотеку уже бог знает сколько лет, и Бен безмерно уважал его. Но любовь охранника к ранним побудкам и бодрость поутру он никак не мог понять… А до полудня – и простить. – Знаю, знаю, ты меня ненавидишь, – Йода – порядком облысевший, но невероятно бодрый старичок – сиял, будто ненавидящий его Бен был лучшим, что с ним случилось в жизни. – Давай, дорогой мой, шевели ходулями, что у тебя заместо ног, и топай к себе: кофейник ещё горячий! Бен благодарно кивнул, чуть расслабившись, и даже смог улыбнуться. Как бы Йода ни бесил его по утрам – заботливый старикан заменил ему всех покойных дедушек разом. Собственно, впервые Бен попал в библиотеку из-за родного деда. Точнее, из-за городского архива. В его семье не было принято говорить об Энакине Скайуокере: история была мутная, мрачная и богатая здоровенными скелетами из шкафов Беновой родни. Но дядя как-то раз некисло накидался на очередной семейной сходке и признался тогда ещё юному Бену, размахивая стаканом со скотчем: – Твой дед, племяш, был те-е-ем ещё засранцем. Но, знаешь… Этот засранец был способен на многое. Энакин наделал ошибок, вот только если бы не он, у нашей семьи не было бы и половины того, что есть сейчас. Отец умел любить… А вот показывать это – не умел. Мне кажется, ты на него похож, – Люк хохотнул, растрепал волосы растерянного племянника и ушёл на веранду – курить кальян с Ханом и Лэндо и вспоминать бурную молодость. С тех пор младший Соло задался целью выяснить о патриархе их семейства всё, что в принципе возможно. Современные источники информации мало что ему поведали, семья хранила похоронное молчание, включая Люка – и Бен зарылся в бумажные недра общественной библиотеки, перебирая ворохи старых газет, журналов, биографий и прочих пыльных приветов из прошлого. Скоро по-военному строгий библиотекарь Хакс начал здороваться с ним по имени, дамы из клуба любителей женских детективов взяли за правило оставлять для него кусочек киша к чаю, а Йода и вовсе полюбил как родного. Бен изучил архив вдоль и поперёк, попутно облазил всю библиотеку снизу доверху – и как-то незаметно для себя увлёкся историей родного города. Дошло до того, что он на полном автомате отвечал на вопросы посетителей о книгах и библиотечных кружках, изучив матчасть не хуже местного служащего. А когда Хакс пошёл на долгожданное повышение, Бен просто занял вакантное место. Не так уж многое для него изменилось – а стабильная и приличная зарплата была несомненным плюсом. Правда, чтоб иметь официальное право на что-то большее, чем переставлять книги, пришлось параллельно обучиться на заочке. – И снова здравствуй, микс инфаркта с диабетом, – Бен ностальгически улыбнулся, прихлёбывая кофе из своей «рабочей» чашки с лого «Звёздных Войн» – чёрный, как дёготь, и сладкий, как сироп. Кофе тоже навевал воспоминания: Йода заваривал ему такой с первого дня работы в библиотеке. В это утро он был как нельзя кстати. Сегодня, спустя пять беспечальных лет в библиотеке, Бен должен был получить ещё один кусочек прошлого своего деда. И на этот раз его место работы было почти ни при чём. В попытках связать данные из архива и интернета Бен пропадал на форумах и в пабликах любителей истории. Из множества «белых пятен» сильнее всего Бена мучил пожар на фабрике, унёсший жизнь Энакина. Ни причин, ни деталей произошедшего он выяснить не смог, как ни пытался. Он уже пару лет околачивался в группе «Катастрофы и стихийные бедствия Эндор-сити» на Фейсбуке. И только недавно получил первый вразумительный ответ на свои вопросы. – Аллилуйя! – без звука проартикулировал Бен с круглыми от изумления глазами, привычно соблюдая тишину на работе, когда таки открыл подозрительное сообщение и вчитался. Писавшего звали Рей, на аватарке у него красовалась альпака – и это было всё, что Бен успел об этом человеке понять. Потому что письмо, пришедшее в «личку», заставило его сделать стойку, как охотничью собаку. «Не знаю, поможет ли тебе, но мой дедушка был хозяином «Империал индастриз». Это их завод тогда сгорел. Мне совсем недавно стало это известно, но я могу рассказать тебе всё, что знаю. Только не в переписке. Будет проще, если мы увидимся.» Бен, вполуха слушавший проходящую в библиотеке лекцию о творчестве Хемингуэя, чуть не рухнул со стула. «А это удобно?» – написал он, из последних сил шевеля остатками вежливости: узнать больше о семейных тайнах хотелось до зуда в ладонях. «Я живу в Джакку, до Эндор-сити рукой подать, и у меня нет никаких дел, пока не начался семестр в универе. Так что – без проблем, выбирай время и место.» «Ну раз такое дело… Встретимся в мой перерыв, в два? Я не слишком занят по средам, можем пару часов поговорить. И спасибо тебе заранее. Если что, буду должен.» «Никаких долгов, Бен. Так куда мне подъехать?» ...Вторая чашка кофе окончательно воскресила Бена из немного убитых, мягкое офисное кресло приняло его в привычные объятия, и он наконец ощутил прилив воодушевления по поводу сегодняшней встречи. Бену давно не удавалось ни с кем поговорить о своём родиче – по крайней мере, вживую. Этот Рей очень любезен и, должно быть, неплохой парень… кем бы он ни был. Бен думал так, пока принимал читательские билеты у стойки; пока обзванивал зажавших книги должников; пока помогал кучерявому британцу найти справочник по мхам и споровым. Он так думал, когда тренькнувший мессенджер выдал: «Я в холле, в белых шортах и майке». Думал, когда, озираясь, поспешил к выходу... А потом Бен врезался в кого-то существенно ниже него самого, услышал сдавленное оханье с пола, опустил взгляд – и перестал думать. Совсем. Потому что Рей – а в полупустом холле никого другого в белом не наблюдалось – не был вежливым парнем-ботаником. Он был... ею. Рей была тяжело дышащим очарованием с длинными загорелыми ногами в белых кроссовках и свободных шортиках, закатанных по самое не могу. Не менее загорелые тонкие руки упирались в пол, из-за чего гладкие плечики в веснушках подавались чуть вперёд («Боги, у неё веснушки, веснушки, как теперь перестать смотреть?!»). Белая майка висела на стройной фигурке мешком, но была коротковата и выставляла напоказ полоску кожи на плоском животе. Тройным контрольным в голову Бена Соло были приоткрытые блестящие губы, всё те же веснушки на щеках и носу – и ореховые глаза в пол-лица. «Я в аду. Или в раю. Нет, в аду, потому что – б...ь, новый вопрос на повестке дня: как теперь перестать твердеть?!» – П-прости, – услышал Бен собственный голос будто сквозь слой ваты в ушах. Рука, отчего-то ужасно тяжёлая, вытянулась вперёд и вниз. Цепкая девичья ручка взлетела навстречу и ухватилась за его запястье. Рей с силой дёрнула себя вверх, чуть не роняя Бена на своё место на полу, и одним ловким движением вскочила на ноги. – А ты больше, чем я думала, – Рей смотрела на него не отрываясь, по-детски робко и ошарашенно. Примерно так смотрят пятилетние дети, впервые видящие небоскрёб. «А ты определённо не альпака», – подумал Бен, разрываясь между умилением, недоумением и отчаянной, безуспешной борьбой со стояком. «А вокруг гуляют дети», – внезапно всплыло в мыслях. Стыд окончательно победил физиологию, щёки наверняка заалели: кожу будто углём прижгло. И только тогда до агонизирующего мозга дошло, что от него ждут ответа. – Эээ… Сожалею?.. – полувопросительно пожал плечами Бен, запаниковав. Что значит это «больше, чем я думала»? Она напугана? Разочарована? Как, блин, ответить ей?! – Да нет, я… это… всё нормально, в общем, – у Рей, видимо, тоже были проблемы с формулировками. Напряжение ослабило хватку на его горле. Совсем чуть-чуть. – Кхм, – Бен попытался выкашлять из себя остатки оцепенения, – Так, у меня сейчас перерыв, как я и говорил… Но мне не стоит уходить далеко, так что… Ты не против пообедать здесь? – Обед в библиотеке? – Рей расплылась в белозубой улыбке, на щеках заиграли восхитительные ямочки – и Бен опять безнадёжно «поплыл». – Спрашиваешь! Я люблю сидеть с книжкой на кухне – но есть в библиотеке… – её глаза заблестели от восторга. – Веди меня! – Рей сощурилась, как кошка на солнце, лукаво усмехаясь, и вытянула руку вперёд. Пару секунд Бен стоял столбом, разглядывая её ладошку – а потом отмер, осторожно взял тонкие пальчики в свои, враз показавшиеся грубыми и неуклюжими. И мягко потянул свою гостью в сторону служебных помещений – на ватных ногах, с колотящимся сердцем, ужасно тесными джинсами и прерией с перекати-полем в голове. «Как, блин, с этими глазищами, улыбкой и фигурой общаться о прошлом дедушки? – истерически шуршало перекати-поле. – И в целом о чём-нибудь серьёзном? И… и… Да вообще – как мне вот с этим всем прикажете говорить?!»