"Селестина"

Гайду Д., 34. День 4.       — Добрый день, Даниэль. Готовы продолжить вчерашний разговор?       — Вполне.       — Вы начали рассказывать о том, как провели последние месяцы с Джейком…       — Да, я отлично помню, о чем собирался говорить.       Не только Томас готовился к сегодняшней встрече, я тоже, как и планировал, подумал над тем, что скажу. Больше о себе, меньше о других.       — После нескольких первых недоверчивых ночей наши отношения стали молчаливо-уютными. Мы не обсуждали их, но понимали и чувствовали, как мне казалось, одинаково. Первое время я все еще терзался неправильностью, которая должна была мне претить, но я смотрел на то, что получалось, и не мог понять, почему какая-то часть меня сопротивляется этому? И эта часть мне не нравилась, я подавил ее.       — Вы говорите так, будто это очень легко для вас — взять и вдруг отказаться от своих убеждений.       — Я не говорил, что это были убеждения. Скорее, я никогда не рассматривал вариант другого типа отношений. Быть может, просто не было случая.       Джейк Баркер был для меня подходящим случаем? Или же исключением? Я все еще находился в процессе размышления над этим вопросом и очень хотел, чтобы никто не влезал в эти мысли…       — Но вы лгали Джейку, и не единожды.       — Простите?       — Вернее, вы не были до конца честны и никогда не рассказывали ни Джейку, ни кому-либо еще на проекте, о своем детстве и юности. Кажется, на вечере знакомств вы во всеуслышанье заявили, что выросли в деревне?       — Разве это что-то меняет, герр Альберт? Европейцы так много думают о происхождении, им кажется, что традиции, наследие предков и хоть сколько-то говорящая фамилия — это то, что заставит негодяя быть моралистом, а из физика воспитает поэта. Вам не кажется, что это глупость?       — Вы стесняетесь своего происхождения, мистер Гайду?       — Я к нему равнодушен, потому что никакой фамильный замок не сделает меня достойным человеком. А вы, Томас? Я слышу ваш акцент. Рур? Вы выросли на противоположном от меня конце этого мира, хотя и довольно близко географически. Статус вашей семьи сделал вас таким, какой вы есть сейчас?       Впервые за все время наших бесед мне удалось не просто перевернуть стрелки Томаса, но и заставить его задуматься над моими словами, отойти от сценария. Он молчал не меньше минуты.       — Ваши слова, Даниэль, не лишены смысла, но то ощущение неправильности, о котором вы говорили чуть раньше, разве оно не результат вашего же консервативного воспитания? Значит, оно таки на вас повлияло?       — Никто не минует социум, Томас. К сожалению, социальное осуждение значит для большинства людей больше, чем хотелось бы.       — И для вас?       — Я не исключение.       — А Джейк Баркер?       А вот Джейка, кажется, подобные терзания обошли стороной. Он был первым, кто начал проявлять знаки нашей связи при коллегах, и делал это совершенно спокойно, хотя и в этой непринужденности каким-то образом уживались присущие ему скромность и некоторое смущение. Он вообще часто стеснялся производимого им же впечатления, но это никак не было связано с его сексуальностью или выбором.       Быть может, мне следовало его поблагодарить за это плавное вливание в мир однополых отношений: наверное, благодаря тому, что его все так любили, нас и восприняли столь спокойно.       И в этом же крылось двойное дно.       — Джейк Баркер — социальный человек, у него особый дар создавать вокруг себя собственное социальное поле.       А еще, полагаю, ему достаточно быстро надоедает однообразие, потому что постепенно я начал чувствовать, как наше единение перестает его удовлетворять. Ему хотелось общения с другими, а мне — запереть его в комнате и тешить собственнические чувства.       Я совсем не был против безмолвно наблюдать за тем, как он играет на гитаре Лэнса, режется в карты с Саидом или терпеливо проходит медосмотр. Просто потому что наблюдать за снисхождением на других людей его благодати обычно было приятно. Но вслед за этим наступало острое желание убедиться, что он все еще со мной, что не все распылил на других, и, наверное, такие попытки контроля его не устраивали.       — И вам это не нравится?       — Что? Почему?       — Вчера вы сказали… погодите, процитирую… «остались только размышления». Вы имели в виду, что все закончилось? Ваши отношения?       — Да, полагаю, что так.       Неважно, был Джейк случаем или исключением. Потому что все действительно закончилось. Мы распрощались так же, как и начали наши отношения: по умолчанию.