В Катамарановске полночь

Инженер с упоением рассказывал Лёшке об Особе, когда в лабораторию вошли двое, и слова застряли у него в горле, превратившись в кашель. — Ээээ… Здравствуй…те. Вам. — Нас интересует, есть ли у вас, хм… Приспособление, чтобы присматривать за крупным и опасным объектом исследования. — Ну, я даже не знаю… У нас все исследования некрупные, маленькие, ну, мышки там… — О, так клетка же есть! — радостно воскликнул Лёшка. — В подвале. — Что за клетка? — заинтересовались люди важные. — Это клетка фав…фраф…фараф.деева. Фарафдеева клетка это. — Фарадея? — Нет, это Дениска Фарафдеев, сотрудник наш спроектировал. Но я ему помогал, да. Сильно прям помог, почти все сам и сделал, — Инженер жестом, полным гордости, поправил очки. — Она достаточно прочная? — Ну… Да, не очень сильно, но прочная. — Ты ж сам говорил, что она удержит хоть чёрта, хоть Катамаранова, — улыбнулся Лёшка, а Инженер едва не ударил себя рукой по лбу. «Да, Лёшка хороший, конечно, но в разведку я б с ним не пошёёёл…» — подумал он. — Хм… — сказали люди важные и переглянулись между собой. — Ой, знаете, а мне позвонить так нужнооо… — заметался Инженер. — Ну, по личному делу, конечно, но очень срочно. Дело жизни и уме… усыпл…нежизни. Он выбежал из лаборатории, надеясь с пятого раза всё-таки дозвониться Жилину. Тот совсем не брал трубку и Инженер очень переживал, что полковник всё-таки уехал на дачу. Он даже подходил к его дому вчера вечером, но свет в окошке не горел. Лёшка пожал плечами, застенчиво улыбнувшись важным людям. Один из мужчин в костюмах хотел было что-то сказать, но в этот момент стена возле него разлетелась в клочья и в лаборатории возник Катамаранов. Он, качаясь как корабль в штормовом море, подошёл к важным людям и, закинув им руки на плечи, спросил: — Эй, р-р-ребятишки… С-скипидару не подбросите? Те на миг опешили, но потом один из них произнёс с улыбкой, не предрекающей ничего хорошего: — Конечно. Пойдёмте с нами, он на складе в подвале. Все трое ушли, а Лёшка так и не понял, что произошло. Но когда он попытался объяснить всё Инженеру, вернувшемуся через несколько минут, тот побледнел и долго-долго смотрел на дыру в стене. *** Двое сидели на жёстких стульях и не мигая вглядывались в зернистое изображение на мониторе. Время от времени они хмыкали и с серьёзными лицами делали какие-то записи. На экране объект их исследования метался как ураган по пустой крохотной комнатке. *** — Пр-р-редатели позорные! Где мой с-скипидар-р-р?! — кричал Катамаранов. Каска сползла на бок, в глазах горела обида. Он бился головой в дверь и стены, но на тех не появлялось даже трещины. Ему не нравилось это. Он был в ярости и хотел вырваться наружу. В голове всё совсем перепуталось: какие-то отрывки прошлого, настоящего и будущего мелькали с бешеной скоростью, царапая черепную коробку. Во рту пересохло, тело била дрожь. Катамаранов сел на пол и ему почудилось, что он на берегу реки из чистого скипидара. Вокруг мелькали фиолетовые молнии, а в воде лисицы водили хоровод. Одна из лисиц оторвалась от коллектива и выплыла на берег. — Оп-па… — сказала она голосом Серёги. — Ну ты и попал Игарь… — К-крышка мне? — медленно моргнул Катамаранов. — Дааа, ситуацияяя… — лиса присела рядышком и закурила. Знакомый запах сигарет Жилина ударил в нос. — Что ж ты, голубчик, со мной не остался? — спросила лисица уже голосом полковника. — Сидели бы сейчас на даче моей, ирисками тебя угощал бы… — Ты мне с-скипидар зажал, — проворчал Катамаранов. — Да дал бы я тебе этот скипидар, дорогой мой хороший, — вздохнув, лисица забычковала сигарету о лапу. — Вот попросил бы красиво, по-человечески… А вот нет, влез в какую-то историю непонятную, понимаешь… Ай-яй-яй таким быть, нехорошо. — Ну, пр-р-расти. — Я-то прощу, но я же не я, понимаешь? — Понимаю… — Так что, извини, голубчик, но тут ты сам по себе уж как-то выбирайся. — Голова как тр-р-рактор разрывается… — пожаловался Катамаранов. — Ой-йой, то ли ещё будет… Ой-йо-йой, так сказать. — Домой хочу, аж чешется всё, — с тоской сказал Игорь, глядя на лес на том берегу реки. — Это у тебя чешется сущность твоя бешеная, заключённая в тюрьму человеческого тела. Древняя — древнее, должно быть, чем сама матушка природа. Скипидаром-то не зальёшь — всё. Всё: разорвёт к чертям, голубчик, и сам в чёрта превратишься. — Не х-хочу… — А может эт и хор-р-рошо, — сказала лисица уже его собственным голосом. Молний в воздухе стало больше, небо потемнело, а река окрасилась в тёмно-красный. — Ты же не какой-то алкоголик, Игорёк, и н-не нужен тебе этот скипидар. Плевать, что там папка наш себе думает — ты ж не видел его даже. И мамка там в выс-сокие матер-р-рии удрала, а тебя тут кинули с людишками дурными. Покажем им всем, а? Р-р-развлечёмся… — лисица увеличилась в размерах, теперь она была в два раза больше Катамаранова, а клыки её торчали из пасти острые, как бритвы. — А Жилин… — Ментяра? Да плевал он на нас, не п-поможет. Р-р-разнесём всё к чер-тям, пусть знают, — лисица разразилась смехом, от которого содрогнулось всё вокруг и сама ткань мироздания. — Развлечёмся, — улыбнувшись, сказал Катамаранов каким-то совершенно иным голосом: будто тысячей голосов одновременно. *** — Что по объекту? — Объект ведёт себя агрессивно, пытается сломать клетку и грызёт стены. Разговаривает сам с собой, обращаясь к какому-то «Серёге». По всей видимости, абсистентный синдром. — Продолжайте наблюдение. Мы не можем начать исследование в полной мере, пока его организм не очистится. *** — У вас нет допуска, — сказал мужчина в костюме. — Но я же э-э-э…работаю тут… — Не положено. Секретно. Нужен допуск. — Да что же это… Ну, пустите на секундочку, ну? Там ведь мой дру…товари…э-э-э…знакомец. Может, он водички хочет, это ж не по-людцки как-то вот так существо человеческое держать в условиях нечеловеческих таких… — Инженер вздохнул. — Не положено. — Что здесь происходит? — появился ещё один мужчина в костюме, вроде, главный — Инженер испытывал трудности с определением, потому что все люди важные были совершенно одинаковые. — Ну я…тут… — А что это у вас в кармане? — цепкий взгляд зацепился за халат Инженера. — Где в кармане? В каком кармане — моём? У м-меня нет карманов… — Вы только что достали руку из кармана, в котором находится какой-то шприц. — Э-э-э…так это комплексы…витаминки…витаминные комплексы. Я подумал, что это, ну, не повредит, я их мышкам всегда впрырсхиваю, у них шерсть лучше там блестит… Главный, не церемонясь, достал шприц из кармана Инженера и понюхал. Он нахмурился, а затем его губы растянулись в улыбке. Дело пахло скипидаром. — Идите за мной, — сказал мужчина и взял Инженера за плечо. Хватка была железная, Инженер отстранённо подумал, что останется синяк. *** Инженер теребил манжету халата, сидя за большим пустым столом. Кроме этого стола и пары стульев в комнате ничего больше и не было. Его привели сюда и сказали ждать, и с каждой минутой ожидания он становился всё нервозней. Наконец, в комнату зашли двое людей в костюмах и молча встали по разные стороны от Инженера. Следом за ними вошёл главный. Он бросил на стол тонкую папку и присел напротив. Главный снял очки и открыл папку, которая оказалась пустой. Он пристально в неё всматривался целую минуту, будто пытаясь разглядеть какие-то невидимые бумаги. — Как видите, — обратился он к Инженеру, — мы за вами…не так давно начали наблюдать, товарищ Инженер. Оказывается, вы живёте двойной жизнью. В одной вы — инженер в крупном уважаемом институте, платите налоги и ещё…помогаете дворничихе мести двор. Другая ваша жизнь в гараже. И тут вы известны как вор и сбывщик институтского оборудования. Вы виновны, практически, во всех уголовно наказуемых кражах в стенах института. У первого — инженера — есть будущее. У вора — нет. Инженер побледнел так, что слился по цвету с собственным халатом. Главный продолжал: — Буду предельно откровенен с вами, товарищ Инженер: вы здесь, потому что нам нужна помощь. Нам известно, что вы находитесь в контакте с одним субъектом, известным под именем Игорь Натальевич Катамаранов. Кем вы его воображаете — несущественно. Власти многих стран назвали бы его опаснейшим существом. Глаза Инженера расширились, стены вдруг начали давить на него сильнее. Или это были не стены. — Мои коллеги думают, что я зря теряю с вами время, но я верю — вы исполните свой гражданский долг. Мы готовы уничтожить материалы по кражам. Дать вам шанс. От вас нужно только одно: помогите исследовать неизвестное существо. Все материалы исследований, в которых он участвовал, таинственным образом пропали. Но мне кажется, вы знаете, где они, товарищ Инженер. — Эээ, ну… Это прям очень хорошее предложение, но у меня есть тоже предло… просьба…к вам. Я вас направлю к…в архив, — Инженер поправил очки дрожащим указательным пальцем. — там есть все документы по исследованиям. А про кражи я ничего-ничего не знаю, я ничего не крал совсем, мне подкринули…побдросили…подставили меня! Отпустите меня, пожалуйста, мне Особе моей нужно позвонить… — Товарищ Инженер, я очень разочарован… — главный надел тёмные очки. — Вы з-знаете, меня очень запугивают ваши очк-и… Можно мне позвонить, пожалуйста, правда, ну… — Зачем вам телефон, товарищ Инженер? Какой вам толк от телефона, если сейчас вы немы? — главный пристально посмотрел на губы Инженера. Инженер с испугом приложил ладонь ко рту. Губы, язык и зубы были на месте. Он издал на пробу звук, больше похожий на писк. — Ну что вы, зачем же вы такое говорите, я же не нем, я вот разговариваю с вами тут, вы меня так запутали… Я не понисознаю о чём вы вообще, отпустите меня, пустите, ну… Пожалуйста… — Инженер вскочил со стула. Двое важных людей медленно наступали на него, загоняя в угол. Один из них держал в руках какой-то шприц. — Это, кстати, одна из наших собственных разработок. Она не закончена, ещё не проверялась на людях, возможны побочные эффекты. Это микстура правды. Вы поможете нам — хотите того или нет. — Ну вы чего… — Инженер вжался в стену, переводя взгляд с одного мужчины на второго. — Ну вы вы чего, так же нельзя… По коридорам института прокатился и затих леденящий душу крик. *** Двое наблюдателей пили крепкий чёрный кофе и наблюдали. Объект исследования уже не бросался на стены, а просто сидел в середине комнаты, уставившись в пустоту немигающим взглядом. Вдруг на изображении появились шумы, свет в комнате наблюдения замигал. — Перебои? — спросил один из мужчин. — Это же НИИ, у них беды с финансированием, — пожал плечами второй. — Скорее бы объект перевезти к нам. — Эй, смотри, чего это он задумал?.. Объект теперь смотрел прямо в камеру, из его глаз текло что-то чёрное. — Нужно доложить. Катамаранов улыбнулся, будто слышал всё, о чём они говорили. Изображение вспыхнуло и пропало. Послышался странный гул, он раздавался будто отовсюду одновременно. Всё здание НИИ задрожало. — Это что ещ… *** Жилин сидел на кухне в темноте. Только жёлтый фонарь заглядывал в окно да Барсик смотрел своими красными прожекторами из угла. Света не было второй день, причём только в квартире полковника. Тот подозревал, что это именно кот съедал всё электричество — уж больно сытым и довольным выглядел. Но Жилин не особо беспокоился по этому поводу, у него и самого желания включать свет не возникало. Он просто сидел всё время на кухне, смотрел в окно, подперев подбородок рукой и пил горький чай. Фикус зашелестел, когда полковник в который раз тяжело вздохнул. — Ну что ты хочешь от меня, хороший мой? — сказал ему Жилин. — Отпуск у меня — как хочу, так и провожу, нечего мне тут вот это вот… Барсик затрещал и, подойдя к нему, начал тереться головой о ногу. — Не буду я его искать… — проворчал полковник, почесав кота за ухом — его пальцы наткнулись на маленькие рожки. — Что я, нянька ему что ли? Большой уже мальчик. Кот неодобрительно рыкнул. — Ну да, ну да, знаю… Я, конечно, матушку его очень уважаю, но не могу же я всё время его нянчить. Тем более, когда он ведёт себя так некрасиво с хорошими красивыми людьми, то есть со мной. Убегает вечно, не слушается… Вот как ты будешь его сторожить, охранять, понимаешь, когда он убегает? Вот чего ему со мной плохо? Кот запрыгнул Жилину на колени и свернулся клубком. — Он, конечно, дикий, но ведь мог за это время хоть немножечко одомашниться. Вот как ты, Барсик. Сидишь на коленках спокойно — что ему мешает так же? Заботишься о нём, заботишься… А обо мне он не заботится совсем. Только подболотники иногда дарит… А в прошлом месяце чебурашку какую-то из леса притащил — и вот что с ней делать-то прикажешь? Как готовить её, я ж не знаю. Пришлось обратно в лес отпустить, а он ещё и недовольный остался, мол подарок его не оценил. Фикус понимающе клацнул зубами. — А я, может, романтики хочу… Я ведь живой человек, — Жилин подогрел пальцем уже остывший чай в чашке, но перестарался и тот закипел, — ай, да что ж такое-то… Настенные часы тикали и нагнетали, их стрелки шагали к полуночи. Полковник чувствовал тяжесть в душе: будто там поселилась мерзкая скользкая жаба и сидит теперь в районе солнечного сплетения, мешая нормально вдохнуть. Он прекрасно понимал, почему до сих пор не уехал на дачу. И понимал, что не уедет. Будет сидеть и ждать момента, когда Игорь вломится в квартиру наделав шуму. Пожурит его немного, но будет так неприлично счастлив. А если Игорь не объявится… Ну что ж, пойдёт искать, пока тот бед не наворотил. И все обиды забудутся, отойдут на второй план как всегда. Невозможно на Игоря обижаться долго — это как бранить ветер за то, что тот слишком сильный; или дождь за то, что тот слишком мокрый… Или солнце за то, что слишком яркое. Бесполезно. Неприменимы обычные человеческие законы и приличия к нему, он совсем-совсем другой — сложный, непредсказуемый, дикий. Его можно только принимать таким, какой есть, и залечивать тихонько свои ожоги. — Ладно, допью чай и пойду искать бешеного своего… — капитулировал Жилин. Он успел только поднести чашку к губам, когда взрывная волна снесла стену и всё вокруг утонуло в пыли. *** Жилин, кряхтя, выполз из-под обломков здания. В руке у него осталось лишь ушко чашки, которая теперь была похоронена под завалами вместе со всем остальным добром. Где-то в стороне Барсик царапал кусок бетона, пытаясь вызволить фикус, и отчаянно мяукал. Полковник отряхнул форму и оглянулся, поцокав языком. Воздух на вкус был как радиация. — Ай-яй-яй, что ж это творится-то такое… Пыль немного осела и он увидел, что вокруг не осталось ни одного целого дома. Словно кто-то отдал приказ снести сразу весь город в одночасье. Вдруг обломки пришли в движение — Жилин едва успел отпрыгнуть на твёрдую землю — и, поднявшись в воздух, закружились в страшном хороводе. А в центре этого хоровода оказалось бывшее здание НИИ — там вихрь крутился сильнее всего и мерцали фиолетовые молнии. — Что же ты наделал, Игорёшек… — вздохнул Жилин и направился прямиком туда. Чем ближе он подходил к эпицентру, тем сильнее завывал ветер и приходилось уворачиваться от всяких тяжёлых и не очень предметов, которые летали по своим орбитам как какие-то обезумевшие спутники. Вскоре он разглядел ту самую «планету», ставшую причиной этого безумия: Игорь висел в паре десятков сантиметров над землёй, раскинув руки в стороны и явно наслаждаясь происходящим. Каску он пренебрежительно держал в левой руке и его отросшие волосы извивались под потоками ядовитого воздуха будто были живыми и радовались долгожданной свободе. — Игорёк, не дури! — крикнул Жилин, придерживая фуражку, чтобы её не сдуло радиоактивным ветром. Он шёл вперёд, но каждый шаг давался трудно, ветер отрывал звёзды с погон, те едва успевали отрастать заново. Катамаранов смотрел на него страшно, равнодушно, из глазищ текла чёрная жижа. Жилин уже подошёл к Игорю почти вплотную, держась из последних сил и рыча. Фуражку всё-таки сорвало и унесло прочь. — Что, хочешь з-за них с-сдохнуть? — прошипел Катамаранов. — Не за них, голубчик, — с трудом проговорил полковник, — за тебя. За тебя, Игорёк. Что-то в лице Катамаранова переменилось после этих слов, тьма оставалась в глазах, но выглядели они растерянными. — Жилин… П-помоги. Полковник положил руку на плечо Катамаранову, чувствуя под ладонью потоки смертоносной энергии, бьющей из друга и готовой стереть с лица Земли не только их городишко, но и… Всю Землю стереть. — Бешеный ты мой… — прошептал он с нежностью и, достав из потайного кармана формы бутылку скипидара, резко залил всю жидкость Игорю в рот. Всю, до последней капли. Чернота ушла из глаз, Катамаранов благодарно улыбнулся и обмяк в объятиях Жилина. Страшный ветер утих, обломки зданий попадали вниз. Катамаранов не шевелился, полковник баюкал его на руках, прижимая к себе и с ужасом осознавал, что, наверное, целая бутылка за раз — это слишком много. Неужели… — Не нррравятся мне так-ие…р-развлечения, — наконец подал признаки жизни Игорь. — А кто это всё начал, а? Наделал тут беспорядка… Ух, как в тюрьму тебя посажу! И пятнашечкой не отделаешься — навсегда посажу. — С-с тобой с-согласен нав-навсегда. — Только вот тюрьмы-то нет, — огляделся Жилин и присвистнул, — и города нет. Вот это ты разбушевался, Игорёшек… — Так я могу наз-зад всё вернуть. Хошь? — А ты можешь? — Вс-сё могу. Только этих с-сусликов обсосаных — н-не буду. — Ну что ты, голубчик, — полковник поцокал языком, не совсем понимая, но догадываясь примерно, о каких сусликах может говорить Катамаранов — так вывести из себя Игоря могли только чужаки, — у них же семьи, детишки есть там какие-нибудь… — Л-ладно. Но закину их по-подальше. Забугор. Этим Жилин остался доволен. Ему не хотелось поощрять кровожадность в Игоре, но и чтобы виновникам всё с рук сошло — тоже не хотелось. Он ещё присмотрится к ним и если будут вести себя плохо или надумают ещё раз сунуться сюда, то познакомятся поближе с дружелюбной флорой и фауной радиоактивных болот. Но это потом. Когда всё устаканится. — Ну давай, показывай уже свой фокус-покус, — сказал полковник, с осторожностью возвращая каску Игорю на голову. — Ща всё будет, не ссы, — Катамаранов попробовал щёлкнуть пальцами, но те не слушались. Поэтому он просто хлопнул в ладоши. Реальность пошла рябью и начала меняться. *** Жилин налил кипяток в целёхонькую чашку, которая никогда и не разбивалась. Катамаранов рядом пил из кружки скипидар — не торопясь, смакуя как хорошее вино. Он сидел на табуретке, потому что к цветочному горшку его не подпустил Барсик — кот полностью взял фикус под патронат и теперь вылизывал его листья, от чего тот довольно шелестел. — Интересно, мамка с папкой что-то з-заметили? — Катамаранов сковырнул кусок болота с майки. — Заметили-заметили… — Жилин отпил чаю и поморщился — опять сахар забыл купить. — Маменька твоя телеграмму прислала. В гости они собираются. — Н-не хорошо… — Тебе-то чего переживать, дорогой мой? Это ж я не доглядел, так сказать. Ко мне вопросы будут. Может, вон вообще тебе другую няньку найдут: построже и без личного интереса. — Не хо-хочу никого, кроме своего м-мента, — нахмурился Катамаранов. Жилин покраснел: — Ну, скажешь тоже, «своего»… — А что, н-не мой? — Не мой, немой… Говорящий! Ху-ху-хуу… Да твой, конечно же, твой. Игорь подвинулся на табурете поближе к Жилину. Он пристально взглянул тому в глаза и, медленно сняв каску, положил её полковнику на колени. А потом опустил голову Жилину на плечо. Тот бережно обнял каску руками и поцеловал Игоря в макушку. По обновлённому Катамарановску расплывался оранжевый рассвет. *** — Знаете, у меня что-то всё в голове совсем перепуталось. Восемь суббот на неделе каких-то… Не помню, как на работу даже пришёл. И как уходил тоже не помню… Ещё и разработка моя куда-то совсем делась, — Инженер пожал плечами. — А Виктор Сергеевич, он же премию мне не даст за разработку, ну, если нет её. Не очень ситуация… Но я не унываю! Знаете, я тут в кармане кольцо нашёл. Красивое прям очень. Но… Кто его туда положил? Не я точно! А может и я… Но это прям подарок судьбы какой-то — я же Особе как раз предложение сердца и руки сделал, да. Нет, картина ей ооочень понравилась, но надо же кольцо — а вот оно! — Красивое… — Это да, — Инженер зарделся и поправил очки. — Мы такую свадьбу устроим, я всех приглашу: и Лёшку, и Виктора Сергеевича, и Катамаранова даже — а чего, мы же, ну, друзья, пусть с полковником приходит. Ну, ещё Особы там родственники какие-нибудь будут… И вы приходите! — Мы обязательно прийдём. Инженер засиял улыбкой.